Трактовка проблем личности в «Тихом Доне» М. Шолохова

*Писатель с са­мого начала как бы соглашался на компромисс классовых и общечеловеческих идей, допускал возможность приспособления к революционным лозунгам ради сохранения в человеке природно­го, нутряного.

Трудно сказать, на какой стадии частные уступки и компромис­сы с властью повлекли за собой измену таланту. Письма М. Шолохо­ва, свидетельствующие о понимании антинародности коллективи­зации, только подчеркивают факт его приспособленчества, а его выступления в защиту конкретных людей, несправедливо арестован­ных, оклеветанных, не меняют представления о его общественной

позиции. Очевидно, не оказалось у него внутренних сил, которые по­могли бы противостоять натиску требований новой власти.

Если сопоставить писателя с его любимым героем, то Григория Мелехова революционная система принять не могла, не могла не только простить ему заблуждений, метаний, но и самобытности на­туры, самостоятельности взглядов, а создатель Мелехова отдал на закланье свой талант и свою неповторимость. Платой за это со сто­роны государства были слава, почет, материальное благосостояние. Как предрекала Л. Чуковская в открытом письме М. Шолохову, судь­ба покарала его высшей мерой — творческим бесплодием в расцвете физических сил.

Используя работы современных отечественных и зарубежных исследователей, выделим те особенности «Тихого Дона», которые характеризуют эту книгу как одно из самых значительных произве­дений XX века.

Революция и гражданская война в 20-е годы стали предметом изо­бражения для многих писателей. В советской литературе бытовал об­раз партийного руководителя, того, кто ведет за собой, указывает путь, способствует превращению стихийного движения в сознательную борьбу. А. Фадееву принадлежат слова: «В граж­данской войне происходит отбор человеческого материала, все враж­дебное сметается революцией, все неспособное к настоящей революционной борьбе, случайно попавшее в лагерь революции отсе­ивается, а все растущее из подлинных корней революции, из милли­онных масс народа закаляется, растет, развивается в этой борьбе». По­добная идейная установка стала определяющей и для литературоведов.

Е. Тамарченко при анализе романа («Новый мир».— 1990.— № 6) обращает внимание на тот аспект, в котором раньше «Тихий Дон» не рассматривался: произведение интерпретируется как «роман идеи», идеи народной правды. Цельный человек вписывается в трагически разорванное время.

Своеобразие главного героя в том, что он одно­временно народный персонаж и «лишний» человек. «Лишних», оттор­гнутых жизнью героев мы привыкли видеть в людях другой среды.

Подтверждая силу и яркость натуры Григория, исследователи от­мечают его поразительную чуткость, душевную тонкость, сочета­ющуюся со страстностью. «В мире, охваченном ненавистью, он хо­тел утвердить справедливость, доброту, человеколюбие, согласие»,— резюмирует свои наблюдения В. Лавров. «Тихий Дон» при всем оби­лии военного, кровавого материала может быть прочитан и как уди­вительная книга о любви. Любовь Григория к Аксинье выдержала немало испытаний: страсть и семейные цепи, измены и бесконеч­ные разлуки. После долгих мучений они оказываются вдвоем — и здесь Григорий теряет свою Аксинью уже навсегда, а с ней привя­занность к жизни, надежду. Черное небо, диск черного солнца вен­чают этот поединок с судьбой.

Советские литературоведы пытались объяснить судьбу Григория трагедией классового заблуждения, в то время как налицо неизбеж­ная несовместимость яркой личности и революции, любви и рево­люции, справедливости и революции.

Народная среда рождает не только Мелеховых, но и Кошевых. Михаил Кошевой, в отличие от Григория, принял правду большеви­ков, а потому готов за идею мстить и убивать бывших друзей. Писа­тель показывает не только душевную ущербность Михаила. В идей­ной твердости Кошевого обнаруживается принцип новой власти: «Не дюже большая беда будет, ежели я на сволочей и наговорю немнож­ко. Все одно они сволочи, и им от этого не убудет, а нам явится польза». Чем искреннее Григорий идет на примирение в последней их встрече, тем активнее Михаил отталкивает его, уже как бы и не от себя только действуя, но от имени советской власти, которой такие, как Мелехов, не нужны и опасны.*

 

главой перед читателем открывается ясная картина трагедии этой сильной личности. Он мечется, ищет, ошибается и всеми силами пытается найти правду, которую так и не находит. Переходы из одного стана в другой, тягостные сомнения в правильности выбранного пути отражают драматические противоречия времени, обнажая борьбу различных чувств в душе героя. Революционные события ставят перед Мелеховым сложнейшие вопросы бытия. Григорий стремится постигнуть смысл жизни, историческую правду времени.
Формирование взглядов Григория начинается с дней Первой Мировой войны. Он служит в армии, более или менее поддерживая взгляды своих сослуживцев относительно порядков в стране, относительно государственного устройства. Он придерживается следующего мнения: «Нам необходимо свое, и прежде всего избавление казаков от всех опекунов будь то Корнилов, или Керенский, или Ленин. Обойдемся на своем поле и без этих фигур».
Но, получив ранение, он попадает в лечебницу, где встречает пулеметчика Гаранжу. Эта встреча сделала в душе главного героя глубокий переворот. Слова Гаранжи глубоко въелись в душу Григория, заставив его коренным образом пересмотреть все свои взгляды. «Изо дня в день внедрял он в ум Григория досель неизвестные тому истины, разоблачал подлинные причины возникновения войны, едко высмеивал самодержавную власть. Григорий пробовал возражать, но Гаранжа забивал его в тупик простыми вопросами, и Григорий вынужден был соглашаться» Мелехов вынужден был признать, что в словах Гаранжи звучала горькая правда, которая разбивала вдребезги сложившиеся у него отношения к происходившим событиям.
Гражданская война… Григорий мобилизован в ряды белой армии. Он служил там достаточно долгий срок, получая при этом высокий чин. Но его сознание не покидают мысли, связанные с устройством жизни. Постепенно он отходит от белых.
После встречи с Подтелковым Григорий склоняется к красным, воюет на их стороне, хотя душой еще никак не пристанет к какому то берегу. Перейдя на сторону красных, он не только переходит в другой лагерь, он еще отходит и от родных и близких. Ведь теперь он и отец его с братом как бы враги. После ранения под станицей Глубокой едет в свой родной хутор. И тяжко в груди у него. «Там, позади, все было путано, противоречиво. Трудно нащупывалась верная тропа; как в тонкой гати, зыбилась под ногами почва, тропа дробилась, и не было уверенности – по той ли по которой надо, идти». Находясь в среде красных, Григорий познавал азы большевистского устройства общества. Но многие положения противоречивы его взглядам, не видел в них он своей правды. И постепенно он стал осознавать, что и там ему нет места, так как он видел, какие бедствия несли они им, то есть казакам.
«…И помалу Григорий стал проникаться злобой к большевикам. Они вторглись в его жизнь врагами, отняли его от земли! Григорию иногда в бою казалось, что и враги его тамбовские, рязанские, саратовские мужики – идут, движимые таким же ревнивым чувством к земле.», «Бьемся за нее, будто за любушку.»
Мелехов отринул старый мир, но правды новой действительности, утверждавшейся в борьбе, крови, страданиях, он не понял, не поверил ей в конце концов оказался на историческом распутье. В напряженной обстановке, спасая свою жизнь, он попадает в банду Фомина. Но и там для него нет правды.
Но самое трагичное то, что, метаясь из одной стороны в другую, Григорий видел то, что места ему нет ни там, ни здесь. Он понимал, что правды его нет ни у белых, ни у красных. «Они воюют, чтобы им лучше жить, а мы за свою хорошую жизнь воевали. Одной правды нету в жизни. Видно, кто кого одолеет, тот того и сожрет… А я дурную правду искал. Душой болен, туда-сюда качался. В старину, слышно, Дон татары обижали, шли отнимать землю, неволить. Теперь - Русь. Нет! Не помирюсь я! Чужие они мне и всем-то казакам. Казаки теперь поумнеют. Просили фронты, а теперь каждый, как я: ах! – да поздно»

 

Трагизм судьбы Григория Мелехова усиливает другая линия романа, а именно личная жизнь казака. Он не только не может разобраться с политическими вопросами, но и сердцем со своим не сможет сладить. С дней своей молодости он всем сердцем любит Аксинью Астакову, жену своего соседа. Но он женат на другой, на Наталье. Хотя и после многих событий в семье воцарился мир, появились дети, но к ней он так и остается холоден. Григорий ей так и говорит: «Холодная, ты, Наталья». В сердцах казака постоянно Аксинья. «В нем цвело, бродило чувство, он любил Аксинью прежней изнуряющей любовью, он ощущал это всем телом, каждым толчком сердца, и в то же время сознавал перед его глазами, что это сон. И радовался сну, и принимал его, как жизнь». История любви пронизывает весь роман. Куда бы Григорий не бежал, как бы не пытался порвать с этой женщиной, всегда пути их опять сходятся. И до женитьбы, несмотря на все угрозы отца, и во время военных действий, когда жизнь Григория и Натальи уже наладилась, и после смерти жены, они воссоединяются вновь.
Но и здесь главный герой разрывается между двух огней. С одной стороны, дом, семья, дети, с другой стороны, любимая женщина.
Самого высокого уровня достигается трагедия жизни Григория не тогда, когда пытается он выбрать сторону, куда лучше примкнуть, а на личном фоне, во время гибели Аксиньи. Он остается одинок. Совершенно один, тихо покачиваясь, стоит на коленях Григорий возле могилы Аксиньи. Тишину не нарушает ни шум сражений, ни звуки старинной казачьей песни. Только «черное солнце» светит здесь одному Григорию.
В кровавом круговороте исчезло все: родители, жена, дочь, брат, любимая женщина. В самом конце романа устали Аксиньи, объясняющей Мишатке, кто его отец, говорит писатель: «Никакой он не бандит, твой отец. Он так…несчастный человек».