Даосизм и греческая философия

 

В греческой философии и даосизме мышление направлено к одной цели – это поиск устойчивого в изменчивом, единого во многом, но акценты в них расставлены различно. В греческой философии (Платон, Аристотель) единое, неизменное бытие – идея, форма, в даосизме – Дао как вместилище всего, Великая Пустота, и одновременно - источник изменений.

Две культуры как бы спорят друг с другом в понимании истоков бытия. Греческая философия основу всего видит в форме, даосизм – в пустоте, окружающей форму и делающей ее возможной: «прорубают двери и окна, делая комнату. Наличие в ней отсутствия делает возможным применение комнаты», - говорит легендарный основатель даосизма Лао-Цзы.[30] Согласно Аристотелю, не пустота, а наличие определенной формы делает дом домом. Он отрицает существование пустоты, небытия в мире. Мир есть разнообразие форм, воплощенных в материи.

Даосский мудрец, уподобляясь Дао, приходит к небытию, к Великой Пустоте и «недеянию», равному «самопроизвольной естественности».

Греческий философ занят познанием идей-форм, родов и видов бытия, приходит, тем самым, к познанию реальных предметов и создает основы науки.

В греческой философии активное упорядочивающее начало – божественный разум – отделено от материального, изменчивого бытия. Так творец-ремесленник отделен от материала, над которым он работает. Отсюда свойственная европейской культуре направленность на активное преобразование мира, стремление подчинить окружающий материальный мир человеческому разуму, придать ему разумную форму, переделать его, изменить с помощью науки и техники.

В даосизме нет этой разделенности мира на разум и материю. Мир воспринимается как единый поток возникновения и уничтожения форм, как «самопроизвольная естественность». Великая Пустота, Единое, Дао, хотя и противопоставляются множеству вещей по линии «единое - многое», «изменяющееся - неизменное», но они, в сущности, не отделены от «тьмы вещей», едины как «корень и ветви». Отсутствие противопоставления «материальное - идеальное», «душа - тело», отсутствие Бога-творца, демиурга, упорядочивающего бесформенную материю – характерные особенности древнекитайской мысли. Они свидетельствуют о ее близости традиционному мифу с его невыделенностью человека из природы, отсутствием четких граней между различными формами бытия. Не познающий разум, а древний обычай, ритуал является здесь основным средством упорядочивания жизни человека и мира в целом. Собственно, Дао – это небесный предок, «прародитель», «материнская утроба», все вмещающая. Одновременно – Путь, ритуал, унаследованный от предков. Человек с его разумом не выделен из других сфер бытия, он часть единого целого, единого тела мира.

Человек

 

Идея единства человека и мира, образующих целостный организм, была одной из основных идей китайской философии на всех этапах ее развития. Конфуцианец 16-го века Ван Ян Мин отмечал: «Великие люди полагают небо, землю и тьму вещей единым телом». «Гуманный человек» «полностью составляет единое тело со всей тьмой вещей»,[31] единое тело с «камнем и черепицей». «Великий человек» - это тот, кто ощущает свое единство со всем миром и мир становится его «большим телом». «Следующий своему великому телу – это великий человек, следующий своему ничтожному телу – ничтожный человек», - говорил Мэн-цзы, один из последователей Конфуция.[32] Невыделенность человека из окружающего мира, о котором уже было сказано, проявляется в его единотелесности со всем миром, «с птицами и зверями, травами и деревьями, небом и землей, навями и духами».

Главный орган человеческого тела – сердце. Оно является «мыслящим» органом, духовным центром, сосредоточием психической деятельности, мысли, чувства, воли. Сердце в китайской традиции обозначает личностное начало в человеке, субъекта.

Сердце человека – внутри его тела, тело – внутри большого мира. Собственно, - это одно большое тело, поэтому сердце реагирует на все изменения в мире. Даже «при виде разрушения камня и черепицы сердце обязательно испытывает озабоченность и сожаление».[33] «Великий человек» соединяет свою деятельность с деятельностью всего мира, большого тела, наблюдает небо и землю, реки и моря, сообразуется с четырьмя временами года, с расположением облаков и движением ветров, не опутывает своего сердца хитроумием и эгоцентризмом.

Уже было сказано о том, что в китайской традиции нет противопоставленности духовного, как высшего разумного начала, материальному, как низменному, характерного для европейской культуры. В китайской культуре мир – целостность, «великое тело», ему не противостоит никакой дух, высший Разум, Бог. Точно так же и в человеке не противопоставляется разум, душа и тело. Человек – это совокупность органов, центральное место среди которых занимает сердце. Как было сказано, в сердце сосредоточена психическая деятельность – мысли, чувства, желания. Но эта психическая деятельность не есть особый, «внутренний мир» человека, его душа, имеющая с телом чисто внешнюю связь. Приоритет духовного над телесным – одна из основных идей европейской культуры, в которой тело – объект, а мышление, дух – субъект. Поэтому Декарт в своих размышлениях говорит: «Мы легко допускаем, что даже у нас самих нет тела». Но при этом субъект, мыслящее Я, вполне сохраняется.

В китайской традиции это в принципе невозможно, поскольку сердце не может существовать без тела и вне тела. Оно может занимать в теле центральную позицию и управлять им, но это только особый орган среди других органов тела. И в этом смысле человеческое сердце не отличается от «сердца» других животных, растений и т.д. «Наше собственное сердце то же, что сердца птиц и зверей, трав и деревьев». Между человеком и животным нет резкой грани, как в европейской, христианской культуре, где только человек наделен разумом и бессмертной душой. Выделенность человека из «тьмы вещей», животных и растений определяется его «срединным положением» между Небом и землей. Человек находится в центре мироздания, как сердце – в центре тела. «Человек – это сердце неба, земли и тьмы вещей. Сердце – это хозяин неба, земли и тьмы вещей».[34]

Но человек - «хозяин» неба и земли не в том смысле, что может произвольно распоряжаться ими, использовать все по своему усмотрению, как Адам в христианстве, созданный по образу и подобию Бога, получает землю, растения и животных в свое владение. Человек в китайской культуре - часть великого тела мира. Он способен улавливать его ритм, гармонию, Путь, Дао и следовать этому пути. Улавливая Дао, Путь Неба, человек становится «подобным Небу», он может управлять «тьмой вещей», устанавливать мир и порядок в Поднебесной.

В даосизме много непривычного для человека европейской культуры, основы которой были заложены античностью и христианством. В христианской культуре мир рассматривается как неодушевленная материя. Он хотя и создан Богом, но достаточно несовершенен, греховен, как несовершенен и греховен сам человек. Жизненная цель для человека оказывается противоречивой: он должен трудиться, в поте лица добывать хлеб свой и обустраивать свою земную жизнь, но при этом помнить о ее временности и ничтожности, заботиться о душе и жизни вечной.

В учении о Дао, прежде всего, нет этой разорванности, дуализма земного и неземного, естественного и сверхъестественного. Даосизм - учение о мире как «самопроизвольной естественности». Это умение почувствовать и оценить все то, что существует «само по себе», как растет и увядает трава, рождаются и живут звери и птицы, сменяются времена года и т. д. Человек - часть этого мирового целого. Даосская мудрость в том, чтобы познать целое, не затемнять суетностью, умничаньем, насилием, искусственностью движение бытия, слиться с ним, подчинить свое сердце его гармонии, обрести полноту бытия через «самоустранение». Отсюда - идея «недеяния», столь необычная для европейской культуры. Но «недеяние» не означает пассивность и бездействие. Это следование «естественности», ритму мировых процеcсов, следование Дао, что предполагает настроенность человека на мировой ритм, самосовершенствование. Позднее это все оформится в особую духовно-телесную практику даосизма, существовавшую в даосских школах, обеспечивавших «передачу Дао» от учителя к ученику. Поэтому даосизм не столько учение о мире, доктрина, сколько практика пробуждения особого внутреннего настроя индивида, особого мироощущения, которое трудно передается словами. В «Дао-де цзин» сказано: «Тот, кто знает, не говорит. Тот, кто говорит, не знает».[35] Даосизм как учение и особая практика позволяет человеку так изменить свой внутренний мир, чтобы отказаться от всего призрачного и суетного и ощутить полноту бытия, радость жизни. Эта направленность на изменение себя, своего внутреннего состояния, а не внешнего мира, который изменяется «самопроизвольно», естественно, отличает «восточную» культуру от «западной». Даосизм - попытка уйти от двойственности добра и зла, прекрасного и безобразного, допустимого и недопустимого, преодолеть рассудочное расчленение мира на противоположности. Мир предстает как Единое, тождественное Небытию, Пустоте. Человеку в этом мире не к чему стремиться, не к чему «привязываться». Жизнь утрачивает характер напряженного движения к цели, становится «игрой», в которой важен и ценен сам процесс, а не результат. В игре главное - реакция на ситуацию. Так и жизнь превращается в естественный процесс, спонтанное реагирование на различные ситуации, не опосредованное «измеряющей» и «взвешивающей» работой рассудка. Это возвращение к «естественной простоте» людей древности, которые, по мнению даосов, не знали разделения на добро и зло, справедливое и несправедливое, жили в соответствии с природным ритмом. Здесь расхождение даосизма с конфуцианством.

 

II.5.2.Конфуций

 

Конфуций - имя, которым в Европе называли древнекитайского философа Кун-цзы (551 - 479 гг до н.э.) - учителя Куна, основателя конфуцианства, религии и философии одновременно, ставшей духовной основой китайской культуры. Родился Конфуций в обедневшей семье, принадлежавшей к слою «ши», служивых людей, низшему слою знати. О себе он говорил так: «Когда мне было пятнадцать, я устремился к учению; в тридцать установился; в сорок перестал сомневаться; в пятьдесят познал волю Неба, в шестьдесят слух стал послушным, в семьдесят следовал желаниям сердца и не преступал меры».[36] В 22 года Конфуций начал обучать и создавать учение на котором воспитывались многие поколения образованных людей страны, чиновники государственной службы.

В целом Конфуция оценивают как учителя мудрости, который хотел обеспечить порядок в государстве за счет того, что сами правители и чиновники, «благородные мужи», будут являть пример нравственного совершенства, честности, бескорыстия и править народом на основе человеколюбия и справедливости, заботиться о его благополучии и процветании. В этом конфуцианство противопоставляется другому направлению политических реформаторов Китая – легизму, которые считали, что управлять надо с помощью суровых законов и силы, добиваться порядка и подчинения наказаниями преступников и смутьянов. К оценке Конфуция обычно добавляют, что он был реалистом и не интересовался потусторонним миром, упоминая Небо, как высшую силу, управляющую всем. Но если ограничиваться только этим и представлять Конфуция как проповедника нравственности, человеколюбия и справедливости в отношениях между людьми, мы не поймем главного – на чем все это держится, какое представление о мире и месте в нем человека лежит в основе конфуцианской этики справедливости и человеколюбия. Поэтому наша задача – раскрыть особенности конфуцианского мировоззрения в целом, понять этику как часть общего представления о мире, человеке и его судьбе.

Уже было сказано, что в основе учений греческих философов, конфуцианства и буддизма лежит сходная ситуация. Время жизни Конфуция – период «смуты», войн, конфликтов, дворцовых переворотов, жестокой борьбы за власть между отдельными царствами и внутри них. Один из учеников Конфуция говорит, что «уже давно Пути нет в Поднебесной, и Небо скоро сделает Учителя колоколом».[37] Сам Конфуций говорил: «Будь в Поднебесной Путь, я не участвовал бы в перемене». «Перемена» - переход от смуты к порядку – есть главная цель деятельности Учителя, смысл его учения. Ради этого он открывает свою школу, где начинает обучать науке управлять: как создавать порядок в Поднебесной.

Согласно преданию, порядок в Поднебесной обеспечивают верховные правители, которых Небо наделило особым качеством – «дэ» и особыми полномочиями (Мандат Неба) управлять Поднебесной. Они были посредниками между Небом и людьми. Конфуций расширяет круг тех, кто может управлять. Это не только правители, но и «благородные мужи», то есть люди, которые способны к самосовершенствованию и познанию Дао. Они также наделены благой силой «дэ» и могут управлять, устанавливая мир и гармонию в Поднебесной. Конфуций начинает создавать новый социальный слой «образованных людей», способных управлять делами в государстве. Но эти «образованные люди» были не просто грамотными людьми, они должны были овладеть особым знанием – знанием Дао. Рассмотрим, как и чему обучали в школе Конфуция.

 

Знание – преодоление себя

 

Обычно в работах о Конфуции отмечают, что в его школе обучали морали, политике, языку и литературе. Здесь возникает представление, что в школе давали знания по перечисленным предметам, подобно тому, как в современной школе обучают литературе или языку. Но в школе Конфуция был единственный «предмет», который познает вступивший на путь познания – «воля Неба». Вспомним, Конфуций говорил: «Когда мне было пятнадцать, я устремился к учению,… в пятьдесят познал волю Неба». Это высшая цель познания, которую могут постичь немногие. Но как познать волю Неба, Путь, Дао? Поскольку Небо – «Верховный предок», то знание воли Неба – это знание «древности», жизни и обычаев предков, знание ритуала, которое позволяет навести порядок в обществе, расставить все по своим местам, чтобы каждый был на своем месте, делал свое дело, следовал своему Пути. Именно нарушение обычаев и традиций предков, не следование ритуалу, по мнению Конфуция, приводит к смуте, беспутству, беспорядку. Поэтому Конфуций говорит: «Пусть отец будет отцом, сын – сыном, государь – государем, чиновник – чиновником».[38] Учиться нужно прежде всего древним обычаям, естественности и простоте древних, «почтительности», «искренности-преданности», что предполагает умение преодолевать себя, способность к самосовершенствованию.

Присущее древним от природы знание Пути, «искренность-преданность», «почтительность», «справедливость» в современных Конфуцию условиях должны достигаться упорным обучением. Кто ими обладает от рождения, в обучении не нуждается. «Если кто-то предпочитает чувственности добро, способен до изнеможения служить отцу и матери, на службе государю может жертвовать собой и обращаться к друзьям с правдивым словом… я непременно назову его ученым», - говорит один из учеников Конфуция.[39] Поэтому все люди, по мнению Конфуция, делятся на несколько разрядов: «Высший – тот, кто знает от рождения; следующий – тот, кто познает в учении; следующий далее – учится, когда испытывает крайность; те же, кто и в крайности не учатся - люди низшие».[40]

«Крайность» здесь означает крайнюю нищету, беспорядок, упадок, смуту. Это состояние порождает неуверенность, внутреннее сомнение, беспокойство, чувство вины, которые становятся побудительной причиной учения. Сомнение означает осознание «крайности», катастрофичности ситуации и, одновременно, осознание своей вины и ответственности за происходящее. Учение есть познание того, что причина смуты заключается в индивидуализме, отпадении от целого, утрате Пути. Поэтому учение – это не только овладение знанием, но и работа над собой, преодоление эгоизма и воспитание в себе определенных качеств. В учении не нуждаются те, «кто знает от рождения», т.е. обладает врожденными качествами «искренности», «почтительности», которыми обладали предки, люди «древности». Люди «низшие» в крайности не учатся, т.к. не испытывают сомнения. Находясь в крайности и духовной смуте, не осознают их как крайность и смуту, не испытывают нужды в «учении», то есть не стремятся к преодолению этого состояния. Поэтому учение Конфуция направлено на тех, кто находится в сомнении, испытывает чувство вины, осознает «крайность» и стремятся ее преодолеть. В школе Конфуция не учили каким-либо практическим наукам, ремеслу, земледелию, математике и т.д. Она была рассчитана на людей определенного склада - тех, кто ощущал ненормальность сложившейся в обществе ситуации, не ограничивался своими узкокорыстными интересами, чувствовал распад целостности жизни, ощущал свою вину за утрату Пути в Поднебесной, свое несовершенство и обладал внутренним порывом к совершенствованию, познанию Пути.

Обретение Пути

 

Простота и естественность характерны для всей природы, Неба, где естественно происходит смена сезонов, рост, развитие и увядание растений, рождение и распад отдельных вещей. Жизнь людей древности сливалась с ритмом природы. Они составляли часть единого целого – мира, направляемого Дао, поэтому их жизнь – это следование Дао, судьбе Неба. Люди древности не печалились по поводу собственной бедности, не знали тщеславия, жажды богатства, распущенности. Все это приходит вследствие того, считает Конфуций, что люди утратили Путь, т.е. утратили единство с целым, с природой и другими людьми. Каждый стал отдельным, отделился, замкнулся, живет интересами своего тела, которое жаждет богатства и чувственных удовольствий. В этом причина смуты и беспорядка в Поднебесной. Это как бы бунт «тьмы вещей», отдельностей, рожденных Единым, Небом и составляющих неразрывную часть Единого. Бунт против единства, целостности, против Неба.

Выход из кризиса, из состояния смуты и беспорядка, предполагает тем самым преодоление отрыва индивида от целого, преодоление эгоизма, возврат к единству с миром. Это и есть обретение Пути, Дао. Собственно, цель учения – восстановление утраченного единства с миром. Оно предполагает постоянное самосовершенствование, преодоление эгоизма собственного тела, упражнение в победе над собой, аскетизм, отказ от излишеств цивилизации, возврат в прошлое, бедное, «дикое» состояние. «Есть грубую пищу и пить воду, спать на локте – в этом тоже заключается радость», - говорит Конфуций.[41] Но в чем же состоит радость, которую мудрый находит в бедности, ведь большинство бедняков «горюют о своей бедности»? Такая радость – это безмятежность, покой, состояние полной удовлетворенности, в котором находится тот, кто обращается «внутрь» себя, преодолевая свой эгоизм. Конфуций говорит, что такому человеку не о чем «горевать» и нечего бояться. Это полная отрешенность от всех горестей и забот, блаженное состояние, тождественное Небу. В данном случае радость напоминает состояние экстаза, когда человек как бы выходит за пределы своего индивидуального бытия, сливается с космосом, с божественным целым. Такое необычайно сильное, глубокое, интенсивное переживание радости, которое дает преодоление индивидуальных желаний и страстей и слияние с целым, знакомо было не только Конфуцию и другим китайским мудрецам, но и христианским монахам, буддистам, всем, способным достичь слияния с Абсолютом, независимо от того, как он называется – Богом, Небом, Атманом и т.д.

«Постигший Дао» преодолевает свое эгоистическое Я, поэтому про Конфуция говорили, что у него «не было Я». «Совершенномудрый» ощущает свое единство со всем миром, полагает мир своим «большим телом», - утверждали даосы. Конфуций следует этой традиции. Высшее знание – знание Единого - по мнению Учителя, нельзя выразить в словах. Мудрый «не говорит», уподобляясь в этом Небу. В одной из бесед с учениками Конфуций замечает, что хотел бы отказаться от слов. Они недоумевают: «А что продолжат тогда ученики, если Вы не будете говорить?» Учитель отвечает: «А говорит ли Небо что-нибудь? Но чередуются в году сезоны, рождается все сущее».[42] Высшее знание оказывается тождественным «незнанию». «Есть ли у меня знание? Его нет!» - говорит Конфуций. Постигший Дао обретает единство с миром, становится тождественным Небу, достигает, тем самым, состояния внутреннего покоя, которое дает высшая мудрость. Обретая знание Единого, «совершенномудрый» как бы утрачивает знание «множества вещей», отдельные вещи теряют для него свое значение, он не волнуется по поводу вещей, обретая «радость в бедности», о которой уже было сказано. Высшее знание совпадает с особым внутренним состоянием, которое дает ощущение единства с высшей реальностью, ощущение своего особого предназначения в мире, когда все желания и страхи, порождаемые эгоизмом, уходят, а остается служение Небу, требующее установление порядка и гармонии в Поднебесной.

Таким образом, обучение в школе Конфуция было направлено, прежде всего, на преодоление эгоизма и самосовершенствование. Главной причиной смуты, утраты Пути в Поднебесной оказывается индивидуализм, «бунт» отдельного против целостности, Единого, против Неба. Поэтому возвращение к порядку и гармонии предполагает преодоление индивидуализма и восстановление утраченной целостности.

 

Справедливость – судьба

 

В одном из высказываний Конфуций говорит о том, что следовать Пути означает следовать самому обычному и естественному, как естественно человеку выходить через дверь. «Кто может выходить, минуя дверь? Так почему никто не следует этому пути?».[43] Путь – нормальное течение жизни, следование «обычности», середине, умеренности, опора на повторяющееся и привычное. В то же время, это нормальное течение жизни предполагает знание нормы, меры, которая выступает как граница, ограничение, предел. Знание меры, границы есть также справедливость - одно из важных понятий в учении Конфуция. Но что такое справедливость? Это судьба, которая дается человеку изначально Небом и совпадает с его социальным положением, местом в обществе, которое он занимает (в качестве сына, отца, крестьянина, ремесленника, чиновника, государя и т.д.). Справедливость – судьба человека, заложенная в нем и разворачивающаяся в процессе его жизни. Следование справедливости предстает как следование своей судьбе, Пути, Дао.

Конфуций рассматривает человеческую жизнь как результат двух составляющих. Она направляется судьбой, данной Небом, и собственными усилиями человека, которые либо затемняют Путь, если человек его не постиг и не следует ему, либо, наоборот, действия человека устанавливают Путь, если человек его постиг и следует своему Пути. Как ремесленник изготавливает то или иное изделие, изменяя природой данный материал, так и человек, поступая и действуя определенным образом, создает из человеческой природы, из самого себя, свою судьбу. Вся человеческая жизнь предстает «узором» («вэнь»), вырезаемым человеком на своей собственной природе. "Вэнь" – это воспитание и обучение, которое предполагает освоение существующих навыков, привычек, умений, повторения унаследованного от предков.

 

Природа человека

 

Что же представляет собой та человеческая природа, тот природный материал, на который накладывается «узор» культуры, воспитания и образования? Конфуций не считал нужным углубляться в этот вопрос. Один из учеников Конфуция говорил, что «сочинения и суждения учителя о культуре (вэнь) можно достать и услышать, суждения же Учителя о природе человека (син) и пути Неба невозможно достать и услышать». [44]Одно из немногих высказываний Конфуция о природе человека следующее: «Богатство и знатность – вот к чему стремятся все люди. Если не установить для них Дао в достижении этого, то они этого и не получат. Бедность и презренность – вот, что ненавидят все люди. Если не установить для них Дао для избавления от этого, то они от этого так и не избавятся».[45] Видимо Конфуций был не слишком высокого мнения о человеке. Он говорил, что «не встречал человека, который заметив собственную ошибку, решил бы сам осудить себя».[46] Или другое высказывание: «Я не встречал того, кто добродетель бы любил, как внешность».[47] Если к этому прибавить то, что Конфуций постоянно противопоставлял высокие качества «людей древности» низким качествам «ныне живущих», получится достаточно пессимистическая оценка человека и общества. В целом же Конфуций говорил о своем времени как периоде смуты, утраты Пути. Но этот диагноз ситуации сочетается у Конфуция с представлением о том, как выйти из кризиса, установить порядок и гармонию в Поднебесной. В общих чертах рецепт ясен – это восстановление традиций, утраченных порядков древности. Но каким образом этого можно достичь, как Конфуций представлял себе систему управления, приводящую к порядку и гармонии в стране?

«Благородный муж»

 

Особую роль в обществе Конфуций отводит «благородным мужам» (цзюнь-цзы), которые должны воплотить в себе все лучшие качества человека и быть примером для подражания всем остальным. «Благородный муж» - это прежде всего правитель, совершенномудрый, носитель образца, тех норм и правил поведения, которые были установлены предками. Он обладает такими основными качествами, как человеколюбие (жэнь), образованность (вэнь), справедливость (и), добродетель (дэ), независимость в суждениях (хэ) и др. Главное свойство «благородного мужа» - человеколюбие (жэнь). Учитель сказал: «Если благородный муж утратил жэнь, то какое право имеет он носить столь высокое имя?».[48] Что же такое «жэнь», как понимал Конфуций «человеколюбие», какой смысл вкладывал в этот термин? Прежде всего человеколюбие – то качество, которого достаточно, чтобы управлять людьми. Оно проявляется в «благодеянии», «милости» к людям, в «экономии» и «бережливости» по отношению к ним. «Сокращая расходы, любят людей», - говорит Конфуций.[49] «Благодеяние» правителя выражается в том, что он дает народу возможность жить «естественной» жизнью, которая определяется волей Неба, сменой сезонов, времен года. Тем самым «человеколюбие» означает предоставление народу права на свободную жизнь в соответствии с природным ритмом, невмешательство правителя в этот процесс. Мудрость совершенного правителя проявляется в «недеянии», самоустранении, когда все процессы протекают «естественно», «сами собой».

В китайской традиции искусство государственного управления часто сравнивалось с искусством садовника. В одном из произведений IX века так описывается метод выращивания деревьев: «Все дело в том, - говорит садовник, - что я умею идти вслед дереву, туда, где в нем следует природа, небо, использовать его живую сущность, и это все. Корень его любит иметь простор, надо его ровно окутать, спокойно. Землю ему надо прежнюю дать. Во время посадки береги, как свое дитя. Когда посадил, не трогай его… И тогда все, что в дереве – небо, будет полностью сохранено, и природа его живая будет также обретена. Так я не врежу его росту – и это все. И нет у меня никакого умения делать его большим и цветущим. Я не насилую плод, - не злодействую с ним – и это все».[50] Эта практика противопоставляется деятельности чиновников того времени, которые, по мнению автора, постоянно вмешиваются в жизнь крестьян, торопят пахать, сеять, заставляют ткать холст, отдают команды заботиться о детях и подростках, кормить кур и поросят.

Конфуций в качестве примера идеальных правителей приводит правителей древности Яо и Шуня, которые правили «в недеянии». «Учитель сказал: «Это не Шунь ли был, кто правил в недеянии? Чем же он занимался? С повернутым прямо на юг лицом он почитал себя и только!».[51] «Благородный муж», идеальный правитель, занят, прежде всего, совершенствованием себя. Совершенствуя себя, обретая качества человеколюбия, справедливости и т.д., правитель обеспечивает благоденствие народа.

В целом ряде высказываний Конфуций дает довольно подробную характеристику «благородного мужа». «Благородный муж думает … о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слушать четко; о том, чтобы его лицо было приветливым; о том, чтобы его поступки были почтительными; о том, чтобы его речь была искренней; о том, чтобы его действия были осторожными; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу».[52] В высказываниях Конфуция «благородный муж» (цзюнь-цзы) часто противопоставляется «низкому человеку» (сяо жэнь), который заботится не о справедливости, а о выгоде. «Низкий человек» несдержан, заносчив, неспособен жить в согласии с другими людьми, то есть в этом образе сосредоточены все отрицательные качества человека. Тем самым Конфуций дает как бы двухполюсную модель человека, где положительные качества сосредоточены в «благородном муже» - цзюнь-цзы, а отрицательные – в «низком человеке» - сяо жэнь.

Термин «сяо жэнь» часто переводится как «маленький человек» и в ряде высказываний Конфуция он обозначает «простолюдина», того, кто думает о том, как бы получше устроиться, стремится к богатству и выгоде, забывая о «правилах поведения» и «справедливости». О «справедливости» и значении этого понятия в учении Конфуция было уже сказано. Справедливость предстает как следование судьбе, Пути. Поэтому «сяо жэнь», прежде всего, тот, кто не следует своему Пути, поскольку «не думает о справедливости». «Цзюнь-цзы» и «сяо жэнь» - это положительный и отрицательный полюсы, ориентиры китайской культуры. Не каждый мог стать «благородным мужем», но каждый мог приблизиться к нему по своим качествам, если встал на путь самосовершенствования, усвоения культуры (вэнь), навыков и правил поведения, ритуалов, установленных предками. «Без ритуала взгляда не бросай, без ритуала ничему не внемли, без ритуала слова не скажи, без ритуала ничего не делай», - говорит Конфуций, объясняя ученикам, что такое человечность (жэнь), важнейшее качество благородного мужа. «Быть человечным значит победить себя и возвратиться к ритуалу».[53] Конфуций задал эталон поведения, «образец» которому каждый должен подражать, развивая в себе «искренность-преданность», «почтительность», «человеколюбие» и т.д. «Держать себя с почтительностью дома, благоговейно относиться к делу и честно поступать с другими. От этого нельзя отказываться, даже когда едешь к варварам», - говорит Конфуций.[54]

Сыновняя почтительность

Основой всего, всех отношений в обществе, тем корнем, с установлением которого «рождается путь», является, согласно Конфуцию, «сыновняя почтительность» (сяо) и уважение к старшим (ди). Тот, кто обладает этими качествами «от природы», не нуждается в «учении». Во всех слоях общества культивировалась сыновняя почтительность и уважение старших. Конфуций так определял эти качества: «Когда отец жив, следуй его стремлениям; когда отец скончался, следуй его поступкам; если в течение трех лет не изменять Пути отца, то про такого человека можно сказать, что он исполнил долг сыновней почтительности (сяо)».[55] «Путь отца» - это его жизненный путь, взгляды, даже черты характера. Сын должен выполнять желания родителей, пока они живы и длительное время, практически всю жизнь, следовать их Пути. Так была установлена прочная опора, основанная на воспроизведении младшими поколениями образа жизни старших. Конфуций много раз подчеркивал, что сыновняя почтительность не сводится к поддержке и содержанию родителей в старости. «Ныне некоторые называют сыновней почтительностью то, что они кормят своих родителей. Но ведь собак и лошадей также кормят. Если это делается без глубокого почитания к родителям, то в чем же здесь разница», - говорит Конфуций.[56] Если учесть, что основу китайского общества составляли большие семьи, общины, объединявшие несколько поколений, старших и младших, при этом деревня, фактически, тоже напоминала большую семью, то становится ясным, какую цементирующую роль играл здесь принцип сыновней почтительности. Конфуцианство укрепило сам фундамент китайского общества, обеспечив его устойчивость и стабильность. «Что называется долгом человека? – спрашивал Конфуций. – Отец должен проявлять родительские чувства, а сын почтительность, старший брат – доброту, а младший – дружелюбие, муж – справедливость, а младшие – покорность, государь – человеколюбие, а подданные – преданность. Эти десять качеств именуются человеческим долгом». Дело совершенномудрого правителя - управлять с помощью ритуала, «наставлять в верности и миролюбии, поощрять скромность и уступчивость и искоренять борьбу». Когда страной правит совершенномудрый правитель, «благородный муж», в Поднебесной царит порядок и гармония, народ благоденствует. Но если правитель не обладает качествами благородного мужа, в стране начинается «смута», царит беспорядок и насилие. В этом случае правитель утрачивает Мандат Неба. Народ получает право на его свержение и установление власти того, кто обладает Мандатом Неба. Новый правитель должен был восстановить мир и порядок в Поднебесной, опираясь на «образованных людей», просвещенных чиновников, воспитанных на учении Конфуция. Тем самым восстанавливались традиционные основы жизни общества, разрушаемые в период смуты под натиском растущего богатства, имущественного расслоения и индивидуализма. В истории Китая периоды относительного порядка и стабильности сменялись периодами смуты, после чего, как правило, шло восстановление прежних форм жизни. Опора на традицию, почитание «древности», унаследованных от предков форм жизни, освященных учением Конфуция, были основой стабильности китайского общества на протяжении многих веков.

II.5.3.Сократ – Конфуций

 

Греческий философ Сократ и великий учитель китайской нации Конфуций решали в общем-то одну, порожденную самой жизнью проблему: как преодолеть беспорядок, смуту, беззаконие в обществе, как сделать его устойчивым, гармоничным целым, как из хаоса создать порядок.

Но что есть порядок? Каким должно быть наилучшее общественное устройство? Различие двух культур в том, какой ответ каждая из них дает на этот вопрос. Греки, как известно, пошли по пути сложному и опасному. Они решили, что «истину» должен открыть разум. Необходимо вначале «определить», построить «в уме» то, что мы хотим создать. Это и делает Платон, создавая в своих произведениях образ идеального государства, определяя, что такое справедливость, как должен жить человек и т.д. Для Платона главным становится сам процесс «умозрения», познание, интеллектуальная игра. Философия и есть такая интеллектуальная игра, в процессе которой создаются новые идеальные миры. Реальная жизнь при этом отходит на второй план как нечто более низкое, недостойное, неистинное.

В Китае ситуация иная. По мнению Конфуция «образец» есть, его не надо придумывать, открывать. Это «древность», правила, по которым жили предки, их обычаи и ритуалы. Когда их придерживаются – в Поднебесной царит гармония и порядок, когда их забывают – наступает хаос и смута. В Китае в интеллектуальные игры не играют. «Совершенномудрый» - это чиновник или правитель. Его главное занятие – не искать какое-то новое знание, новый «образец», как это делает Сократ в диалогах Платона, а восстанавливать утраченные обычаи. Совершенномудрый, «благородный муж», сам и есть «образец», живое воплощение порядка и гармонии, «древности», живой «предок», воплощение Дао. Он правит «в недеянии», создавая гармонию одним своим присутствием, жертвует собой ради мира.

Когда Сократ обсуждает, что есть справедливость, что предпочтительнее, благо или удовольствие, то предполагается, что это еще неизвестно, это нужно определить.

У Конфуция задача другая – восстановить то, что было раньше, восстановить прежний порядок. Для него ситуация в обществе напоминает комнату, в которой все сдвинуто со своих мест и перевернуто: надо все расставить по своим местам, сделать «как было». Беспорядок есть потеря Пути, утрата Дао, состояние, которое необходимо преодолеть. Совершенномудрый постигает Дао и восстанавливает порядок в Поднебесной.

Различие двух культур в том, что в Греции утверждается ценность разума и разумного индивида, в то время как в Китае – ценность традиции и риту