Речь в защиту И.Я. Агаркова. Злоупотребления работников промкооперации

Краткое содержание дела

Дело Западинского, Агаркова и других слушалось в Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в декабре 1950 - январе 1951 года.

Суду было предано 25 человек,

Агаркову было предъявлено обвинение по ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества».

Он обвинялся в том, что, работая в 1947 году в качестве инженера-проектировщика в «Союзтопстройпроекте», систематически получал за фактически невыполненные работы деньги, которые передавал Западинскому и другим руководящим работникам этого учреждения, выплачивающим ему долю в размере 15, 10,5% похищенной суммы.

30 января 1951 г. Верховным Судом РСФСР Агарков был приговорен к длительному лишению свободы.

 

Товарищи судьи!

Инженер Агарков признал себя виновным во всем объеме предъявленного ему обвинения. Уголовно-правовая квалификация совершенного им в соучастии с другими обвиняемыми хищения государственного имущества не вызывает сомнений. Задача моя, как защитника Агаркова, сужается и сводится к правильному разрешению вопроса о наказании.

Прокурор этот процесс справедливо называет процессом инженера Западинского и других работников промкооперации и несправедливо, с моей точки зрения, требует одинаково суровой меры наказания и для Западинского и для его соучастников - работников промкооперации и для служащего государственных организаций Агаркова.

Это требование в отношении Агаркова не соответствует ни им содеянному, ни месту, которое он занимает в процессе, ни его личности.

Об этом я хочу говорить, товарищи судьи.

Прокурор не случайно назвал этот процесс процессом Западинского.

Западинский и сам не отрицает своей организационной и руководящей роли в совместной с другими его соучастниками преступной деятельности. Эту свою деятельность он разоблачил до конца во всей ее хронологической последовательности, он не забыл, мне кажется, ни одной существенной детали, ни одной подробности, которая могла бы осветить историю и существо совершенных им преступлений, и рассказал, как по его инициативе и идее создавались и использовались лжекооперативные организации, получавшие заказы от государственных предприятий на производство больших строительных работ, и как при этом с помощью подкупленных представителей заказчиков оплачивались по завышенным ценам и калькуляциям завышенные объемы произведенных работ и непроизведенные работы. Он не пожалел красок и нарисовал картину того, как вовлеченные в преступление подставные лица получали по фиктивным ведомствам деньги за невыполненные ими работы, помогали, таким образом, за небольшое вознаграждение вдохновителям и изобретателям этой системы казнокрадства расхищать государственные средства. Он указал ныне сидящих с ним рядом бывших работников областной инспекции, которые за взятки не вскрывали этих нарушений, охраняя его от опасного соприкосновения с органами следствия и прокуратуры.

Человек исключительной памяти, Западинский называет даты событий, номера документов, суммы, имена, фамилии соучастников, и ссылки его неизменно подтверждаются объективными материалами дела, показаниями обвиняемых и свидетелей. Он все помнит. Он не пытается ни уменьшить, ни смягчить своей вины. Он не щадит себя в своем самопризнании и с большим душевным напряжением, не щадит, изобличает своих соучастников.

В своей обширной, в сотнях страниц, исповеди, написанной им в камере Бутырской тюрьмы и адресованной в Прокуратуру СССР, Западинский раскрыл полностью преступные факты, способы, систему накопления незаконных резервов и их изъятия, дав этим в руки следствия твердое основание для обвинения автора и его соучастников в совершенных ими преступлениях.

Однако этим не исчерпывается значение составленного Западинским документа.

Он указывает дефекты в тех или иных кооперативных организациях, щели, через которые могло проникнуть преступление, он серьезно и глубоко анализирует происхождение этих дефектов и намечает заслуживающие внимательного изучения пути их исправления или ликвидации. И с этой стороны документ имеет, позвольте так сказать, значение почти «теоретического» исследования.

С тем же размахом, с каким совершал преступления, Западинский раскрывает их. Он сжигает за собой все корабли, не оставляя себе никакой возможности отступления. Павший низко, он находит в себе мужество подняться в стремлении по мере сил загладить причиненное им зло.

Это человек большой воли, ума, способностей, решительной, прямолинейной целеустремленности, принесший ключи от зла и могущий в будущем, я уверен в этом, принести много пользы...

Но в 1947 году этот человек был опасен. И именно в марте этого года случайно в метро Западинский встретил своего старого друга детства, Агаркова.

Агарков теперь этот день считает самым несчастным в своей жизни, но тогда эту встречу он считал счастливой. Он уже несколько месяцев был без работы. Главный инженер проекта «Союзтопстройпроект» Западинский предлагает ему работу в этом учреждении. Агарков, конечно, соглашается и занимает скромное место инженера-проектировщика. Его начальники - ныне обвиняемые инженеры Западинский, Минич, Гайдуков, Кулаковский.

Проходит некоторое время... и Агарков - подставное лицо Западинского и Минича, «слуга двух господ», которым он «честно» полностью отдает выписанные на его имя, не причитающиеся ему суммы, получая за это 15%. «Дешево и сердито».

В мае 1947 года уходят из «Союзтопстройпроекта» «хозяева» - Западинский, Минич, Гайдуков.

Остается Кулаковский.

И Агарков, служивший за небольшое вознаграждение своим первым хозяевам, Западинскому и Миничу, не отказывает в своих услугах новому хозяину, Кулаковскому. Не все ли равно получающему на чай, какой «барин» эти чаевые дает!

В том же 1947 году он получает выписанные на его имя и не причитающиеся ему 7692 руб., передает их Кулаковскому и получает от него обусловленное вознаграждение, теперь уже не 15%, а 10%.

В этом же 1947 году, когда Западинский уже хозяйствовал в «Прогрессе», жена Агаркова, Горюнова, знавшая Западинского, по его просьбе получила на свое имя в артели «Прогресс» не причитающиеся ей 4856 руб., и Агарков передал их Западинскому, получив за это 485 руб., т. е. 10%.

Как видите, конкуренция «подставников» усиливается и «труд» их оценивается нанимателями дешевле.

И, наконец, последнее, вмененное Агаркову преступление: субподрядный договор артели «Прогресс» с Краснопресненским роно на сумму 60 000 руб. Здесь обнаруживается вся ничтожность роли инженера Агаркова в преступлении, совершенном им совместно с Кулаковский, Западинским, Курским, Куцевым и Шифриным.

Кулаковский изобретатель. Не хватает средств, чтоб закончить холодильную установку. Его детище под угрозой срыва. Надо во что бы то ни стало, каким угодно, законным или незаконным, путем найти средства, чтобы избежать краха близкого сердцу Кулаковского предприятия.

Где найти друзей?

К кому обратиться за помощью?

Конечно же, к непревзойденному «финансисту» Западинскому. И Западинский принял близко к сердцу просьбу Кулаковского. Надо помочь ему в реализации выстраданного в муках творчества «изобретения».

И вот рождается идея - венец финансового творчества Западинского: заключение договора артели «Прогресс» с роно и хищение 38 766 руб., произведенное по методу, изобретенному инженером Западинским и названному им методом «двойного нельсона».

Теперь это «творчество» Западинский называет хищением, тогда он называл его «финансовой комбинацией».

От имени артели «Прогресс» договор подписал Кулаковский, со стороны роно - Куцев и Шифрин.

Им троим есть за что получать деньги.

Кулаковский - инициатор и за инициативу получает деньги на работы по холодильной установке и «чуть-чуть» для себя.

Западинскому причитается за творческую финансовую идею, и он определяет себе вознаграждение всего в 2500 руб. - сравнительно «мелочь». Не в деньгах счастье, нет. Западинский увлечен своим собственным финансовым, как он полагал, талантом, желанием претворить «блестящую» идею в жизнь и, быть может, вечером при игре в покер с партнерами-подставниками хвастнуть: «Я сегодня провел неплохую финансовую комбинацию».

Все получили по заслугам.

Но за что вознагражден Агарков? Он и здесь - подставное лицо Западинского и Кулаковского: единственная его обязанность-«честно» охранять их интересы, которые могут быть ущемлены при дележе.

На этот раз его «зарплата» уже не 15 и не 10, а всего 5 %.

Так снижалось вознаграждение подставного лица. Да и, на самом деле, подставных лиц, таких, как Агарков, уже 700. Он перестал быть «незаменимым», к тому же он и не обладал достоинствами: многодетностью, орденами, которые освобождали «зарплату» от отчисления налоговых платежей.

Это была последняя в 1947 году «услуга» Агаркова хозяевам.

Из «Союзтопстройпроекта» выходит Кулаковский. Агарков остается один. И с тех пор в «Союзтопстройпроекте» ни одного подлога, никаких преступлений.

Разве это не характерно для преступной деятельности Агаркова?

Отход, разрыв, измена Агаркова своим господам...

Участие Агаркова в преступной деятельности других обвиняемых было весьма незначительно и не только потому, что она закончилась в 1947 году, тогда как у Западинского и других его соучастников она продолжалась до 1950 года.

Участие Агаркова хорошо характеризуется заключением экспертизы.

Ущерб государству принесли:

Западинский в сумме......491 тыс. руб.

Туманцев «.......176 ««

Эвельсон «.......102 ««

Гайдуков «.......93 ««

Кулаковский «.......71 ««

Щербатов «.......61 ««

Агарков «.......27 ««

Эти цифры - самая лучшая объективная иллюстрация роли и места Агаркова среди других обвиняемых в хищении подсудимых.

Отношение руководителей к Агаркову соответствовало значению и положению, какое он занимал в среде этих людей.

Занимающий должностное положение инженера-проектировщика, лишенный инициативы и Широких горизонтов, способный быть только «подставником», каких много, Агарков расценивался и своим «начальством» как человек никчемный.

Вот подумайте, ушедшие из «Союзтопстройпроекта» Западинский, Кулаковский, Гайдуков вместе со Щербатовым организовались в артели «Прогресс», там развили «деятельность», расширили круг «подставников», «улучшили» систему подлогов, увеличили размеры хищений, но Агаркова с собой не взяли, к себе не зовут, в нем не нуждаются...

И в самом деле, Агарков не поможет Западинскому ни в разрешении финансовых «теоретических» проблем, ни в их практическом приложении к изъятию государственных средств, ни изобретателю Кулаковскому, ни Щербатову, который и сам, став «бригадиром подставников», «честно» получает свой ничтожный процент.

Агарков забыт. Да и кому нужен человек, не способный ни к какой самостоятельной «деятельности»?

Ведь вспомните, единственный раз, когда он оказался без непосредственного руководства, когда давал показания бывшему ревизору Главного управления Промкооперации, ныне обвиняемому Гарину, он так, по выражению Западинского, напутал, что распутывать потом приходилось целому синклиту умудренных опытом хозяйственников, чем заслужил весьма нелестную характеристику его умственных способностей.

Для того, чтобы исправить могущую стать роковой ошибку Агаркова, которая может повредить всем, Западинский созывается совещание. Присутствуют все: Сапожников, Глазберг, Замков, Эльштейн и другие, предлагаются всевозможные варианты для исправления сделанного Агарковым.

Но самого Агаркова нет, его даже не пригласили, не известили, не вспомнили: от него не ждут ничего путного. И еще более любопытно...

Эльштейн получает 5000 руб. для передачи взятки ревизору Гарину. Эльштейн секретно от друзей оставляет себе про черный день 3000 руб. и вместо себя подставляет Агаркова, передает ему 2000 руб. для вручения Гарину.

Агарков получает первое и единственное ответственное поручение - пусть исправит свою ошибку, загладит свою вину.

Но подставленный вместо Эльштейна Агарков и этого, совсем не трудного, как выяснилось впоследствии, поручения не выполнил.

То ли 2000 руб. слишком малая сумма, и Гарин с негодованием от нее отказался, то ли Агарков не посмел ее предложить, но инженер Агарков поручения не выполнил.

А ведь другой, более опытный человек сумел вло-1 жить в портфель того же Гарина 5000 руб., и он, негодующий и возмущенный, оставил их у себя.

А Агарков, не понимающий, как «делать дела», не увидел вместительного и случайно открытого портфеля Гарина и не нашел с ним, как говорится, «общий язык».

Агарков окончательно теряет доверие и уважение своих руководителей. Гарин получил 5000 руб. и уже не опасен.

Теперь Агаркову остается переписать данные им ранее показания, но доверить операцию самому Агаркову нельзя: вдруг опять напутает. И к нему на квартиру направляются ревизор Крестьянинов и инженер Замков и под их диктовку инженер Агарков переписывает свои показания.

Вот вам Агарков в представлении его товарищей по преступлению.

Однако принятые меры оказались недостаточными, грозные тучи сгущаются.

И Западинский созывает расширенное, как он говорит, совещание.

Председательствует, конечно, Западинский. Положение опасно. Грозит разоблачение. Все в волнении. Западинский спокоен, и это успокаивает других. Все верят в его никогда не изменяющую, вероятно, даже в карты, удачу. Он, несомненно, имеет влияние. Человек большой воли, больших способностей, далеких горизонтов, он всегда увлечен владеющей им идеей.

Деньги! Это, конечно, важно, но не главное!

Он, увлеченный непревзойденной, как он думал, финансовой «комбинацией», способен, как мы знаем, из похищенных 38 500 руб. отдать соучастникам 36 000 руб., а себе оставить 2500 руб. Деньги - мелочь, это - преходящее, главное - слава, идея...

Вещи! Не все ли равно - обстановка красного дерева или дешевенькая, под красное дерево, как это отмечает его защитник, Западинскому это не важно, он выше вещей, он поглощен азартным стремлением. Он неустанно расширяет, увеличивает, углубляет, «совершенствует» преступление, спешит от одного преступления к другому, вдохновленный неизменной удачей, всегда в преступном азарте, верит в себя, в свою безнаказанность и, как игрок в карты, которому везет, удваивает ставки, вовлекает в игру окружающих зрителей, заражая их своим энтузиазмом...

Он увлечен скорее процессом игры, чем ее результатом... «Не в деньгах счастье». Он страстен в преступлении, как и в раскаянии... Он горит огнем и зажигает других.

Защитник Западинского в своей речи высказал предположение, что защитники других обвиняемых сошлются на то, что Западинский их соблазнял.

Нет, я не оправдаю надежд моего товарища.

Я этого не утверждаю.

Нет, Западинский не внушал, не убеждал, не соблазнял.

Гораздо хуже.

Он заражал. Болезнь распространялась... Он заразил не только тех инженеров, которые здесь, перед вами, но и тех «подставников», которые не привлечены к ответственности.

И чем слабее организм, соприкасающийся с ним, тем опаснее инфекция.

Можно ли устоять безвольному, слабому, безынициативному, лишенному какой-либо самостоятельности Агаркову?

Вот и здесь, на этом втором совещании, дальновидный, с отсутствием какой-либо мелочности Западинский утверждает, что надо покупать не какого-нибудь ревизора Гарина, не мелких работников областной инспекции, а начальников, надо не опускаться до взятки в 5000 руб., а следует дать 50 000 руб., чтобы раз навсегда обеспечить себе тыл.

Вызванный Западинский только что прилетевший из Сочи специально для этого совещания Томачевский, уже давно честно работающий в качестве главного инженера Концертного зала им. Чайковского, соглашается внести долю взятки, но умоляет расторгнуть с ним связь и оставить его в дальнейшем в покое. Он хотел бы исторгнуть из души своей и из сознания, забыть все прошлое, злое, что им совершено ранее, но, увы, оно следует за ним по пятам.

Замков не активен, ему уже почти все равно, «давно замыслил он побег», уйти в ночную мглу, отрясти прах от ног своих.

...Эльштейн не высказывается. Стало известно, что из данных ему для передачи взятки Гарину 5000 руб. он присвоил 3000 руб. Жалкий, мелкий, обманувший своих товарищей человек, он окружен презрением Западинского и других...

Сапожников утверждает, что Эльштейн «арап», и предлагает свои услуги по передаче 50 000 руб. работникам областной инспекции, может быть, действительно, как он сейчас говорил, имея в виду вскрыть преступление.

Кулаковский вспоминает: на совещании были богачи, середняки, батраки...

Ругают Агаркова...

Но где Агарков? Его нет. Мнением его не интересуются. Советы его не нужны...

«Штаб» принимает решение: 50 000 руб. должны быть внесены, и размер взноса установлен каждому по справедливости, по рангу.

Агарков, как рассказывает Западинский, за причиненные им неприятности хозяевам оштрафован на 4000 руб. Штрафа по бедности не внес. Простили... Обошлись без него.

Вот и все об инженере Агаркове, его преступлениях и месте, которое он занимал.

Но, пожалуй, самым эффектным будет то, что в романах называют эпилогом...

Когда сфабрикованное работниками областной инспекции дело о «раскрытом» ими преступлении пошло в Щелковскую районную прокуратуру, то оказалось, что инспекция предлагает привлечь к уголовной ответственности двух лиц... Как вы думаете, кого? Уже скрывшегося к тому времени и мало чем рискующего Замкова и... Агаркова.

Он и здесь оказался подставным лицом, отвечающим за всех и за все.

Такова неизменная в своей жестокости судьба Агаркова.

Преступная деятельность Агаркова кончилась. Он признал себя виновным.

Прокурор проходит мимо следующих фактов. Агарков никогда в промкооперации не работал, все, что ему вменяется, есть только «подставничество» за вознаграждение в 15, 10, 5%; он единственный из «подставников» привлечен к уголовной ответственности, все его преступления закончились в 1947 году, из 4 млн. 200 тыс. расхищенных сумм, о которых идет речь, на его долю падает около 27 000 руб. И прокурор требует для «батрака» Агаркова столь же суровой меры наказания, как и для его нанимателей.

Я считаю это требование несправедливым. Чем объяснить такое требование прокурора? Объяснения мы находим в глубокой по содержанию, серьезной по аргументации, тем не менее ошибочной в отношении Агаркова, речи прокурора. Товарищи судьи!

Никто не может ни отрицать, ни умалить значение настоящего процесса.

Государственный обвинитель, развивая и дополняя тезис обвинительного заключения в первом разделе своей речи, имеющем общепринципиальный характер, последовательно вскрыл повышенную опасность форм, в какие вылились вмененные обвиняемым преступления, столь же высокую опасность методов их осуществления и путей, по которым шло, росло и распространялось преступление, - словом, вскрыл все те, как выражается прокурор, основные особенности дела, каждая из которых определяет серьезное значение настоящего процесса и служит ориентиром для его оценки.

Я полагаю, что установленные прокурором в этой части основные положения являются общими и для обвинения и для защиты. Я не только поддерживаю эти утверждения прокурора в их принципиальном содержании, но и не имею к ним никаких оговорок, никаких поправок.

Более того, прокурор на этих принципиальных позициях строит обвинение, а я, защитник, именно эти, предложенные прокурором, позиции беру в основание защиты Агаркова.

В процессуальном споре с прокурором я принимаю то оружие, какое он предложил.

Однако, говоря об основных особенностях дела, определяющих серьезное значение настоящего процесса, нельзя забыть об основном принципе нашего советского социалистического уголовного права, лежащем, правда, в иной плоскости, принципе, имеющем неизмеримо более серьезное значение, так как он имеет отношение ко всем уголовным процессам в нашей стране, к судьбе всех подсудимых, а стало быть, и к тем 25, которые находятся перед вами.

Я имею в виду принцип индивидуальной ответственности каждого за совершенные им преступные действия.

Еще в «Воинском Артикуле» Петра I устанавливалось, что даже при совершении такого преступления, как бегство с поля сражения целых полков, наказываться должны только виновные. «Буде же кто невинность свою доказать может, оный пощаду свою получит».

Соблюдение этого принципа требует от суда установления конкретного, непосредственного, действительного виновника преступления.

В.И. Ленин неоднократно подчеркивал значение индивидуальной ответственности виновного. В речи на XI съезде РКП (б) он говорил: «...пролетарский суд сумеет наказать, а чтобы наказать - надо найти виновных...» (В.И. Ленин, Соч., т. 33, стр. 266).

Из этого принципа вытекает требование, обязывающее суд не перекладывать ответственность с виновных на невиновных

В письме к Д.И. Курскому Ленин писал: «Нужно научиться притягивать и примерно сурово наказывать как раз ответственных виновников этих «организационных дефектов», а не каких-то других лиц» (В.И. Ленин, Соч., т. 35, стр. 457). Верховный Суд Союза неизменно и неуклонно предлагает судам соблюдать этот основной принцип правосудия, который обеспечивает охрану интересов нашего государства и одновременно прав и законных интересов отдельных граждан. Этот принцип нашего уголовного права имеет особое значение. Он вытекает непосредственно из нашего миросозерцания, из отличного от буржуазного понятия о свободе человеческой воли, из признания величайшей ценности индивидуума в нашем обществе, из признания, что личность, способная действовать со знанием дела, играет активную роль в изменении внешнего мира. Отсюда возникает индивидуальная ответственность лица за совершенные им преступные действия. Об этом принципе нельзя забыть. Из него возникает непременное требование, чтобы общее принципиальное положение, характеризующее в любом уголовном процессе, а следовательно, и в настоящем, опасность содеянного, было бы применено к поведению каждого из подсудимых, таким образом, из общего стало бы конкретным показателем, определяющим меру ответственности лица за совершенные именно им действия.

Прокурор требует справедливого приговора. Но справедливый приговор возможен только в случае, если одним из принципов, на котором он покоится, будет принцип ответственности подсудимого.

«Суровость приговора должна соответствовать опасности совершенного», - говорит прокурор и требует сурового наказания для Агаркова, полагая, что высказанные им общие положения об опасных особенностях дела характеризуют деятельность и Агаркова.

Вот с этим, последним, частным, касательно Агаркова, выводом прокурора согласиться нельзя.

Какие же особенности преступной деятельности подсудимых определяют серьезное значение процесса и характеризуют ли они в какой бы то. ни было мере преступную деятельность Агаркова?

Первая особенность - это организация и даже не одной, а ряда лжеартелей.

Несомненно, что кооперативная артель, организованная на базе обобществления средств производства, является одной из форм нашего коллективного социалистического хозяйства, в которой правильно сочетаются личные интересы ее членов с общественными. Государство руководит деятельностью коопераций, деятельностью артелей, направленной по пути завершения строительства социализма и постепенного перехода к коммунизму.

Таковы цели и задачи артели. Им явно противоположны цели и задачи лжеартели, которая, прикрываясь кооперативными формами, в целях использования льгот и преимуществ, предоставляемых кооперации, - в действительности является предприятием частнопредпринимательским и преследует интересы частных предпринимателей.

Артель знаменует движение вперед, лжеартель - движение вспять.

Опасность подмены под одной и той же внешней оболочкой социалистической формы хозяйства, артели, капиталистической лжеартелью, да еще рядом лжеартелей – очевидна.

С этим положением прокурора нельзя не согласиться и серьезность его нельзя умалить.

Но, однако, характеризует ли эта особенность, хотя бы в самой малой мере, преступное поведение Агаркова?

Посудите сами.

Об организации каких лжеартелей идет речь - «Прогресс», «Бытпром», «Строитель».

Агарков - скромный служащий двух государственных учреждений, сначала «Союзтопстройпроекта», а потом производственных мастерских роно Краснопресненского района, занимавший и здесь и там весьма невысокое положение инженера-проектировщика, не только никогда не был организатором каких-либо артелей, в частности «Прогресса», «Бытпрома», «Строителя», но никогда не был в них ни служащим по найму, ни рядовым их членом и вообще никогда ни в каких артелях не работал.

Рядом с Агарковым сидят 24 человека; некоторые из них - бывшие руководители артели, начальники цехов, другие - должностные лица в артели или члены ее, третьи - обязаны были по долгу службы наблюдать, контролировать, ревизовать деятельность артели, и только один Агарков, никогда не имевший отношения к артели, стоит особняком. Это положение вне артели - есть своеобразное алиби, доказательство его непричастности к той первой опасной особенности преступления, о которой идет речь.

Не поведением Агаркова определяется серьезное значение процесса. А между тем он смешивается «с остальными подсудимыми, и прокурор требует для него наравне с другими суровой меры наказания.

Это первый, нанесенный прокурором, удар по принципу индивидуальной ответственности.

Однако не только организация ряда лжеартелей - специфически опасная особенность настоящего дела.

Перекачивание крупных средств из государственных учреждений в лжекооперативные организации с целью дальнейшего Там расхищения - вот новый весьма опасный метод преступной деятельности.

«С расчетного счета государственного учреждения средства перекачивались на расчетный счет артели и таким образом создавалась база для хищения», - говорит прокурор, указывая на этот метод как вторую особенность, определяющую серьезное значение процесса.

Доводя до конца мысль прокурора, можно было бы сказать, что хищение осуществлялось в тот момент, когда государственная организация переводила средства на расчетный счет лжеартели.

Действительно, государственная организация, делая это, законно полагала, что она переводит деньги артели, на самом же деле они поступали на расчетный счет предприятия частных предпринимателей.

«Опасный метод преступления» - нельзя не согласиться с этим общим утверждением прокурора.

И прокурор требует для тех, кто действительно в этом повинен, и для Агаркова, который никакого отношения к этой особенности преступления не имеет, одинаково суровой меры наказания.

Как уже говорилось, Агарков ни в каких артелях, а тем более в лжеартелях не работал и, следовательно, не мог участвовать в хищениях поступавших средств.

Я вправе утверждать, что и это второе само по себе правильное общее положение прокурора об опасности метода перекачивания крупных средств из госорганизаций в лжеартель для дальнейшего их там расхищения в конкретном приложении его к деятельности Агаркова теряет всякое свое значение, так как ни государственные органы, в которых работал Агарков, ни сам Агарков никакого отношения к этим операциям не имели.

Правильно ли возлагать на Агаркова ответственность за то, что не он совершил, а другие?

Конечно, нет, это еще одно, допущенное прокурором нарушение принципа индивидуальной ответственности.

Но вот еще одна опасная черта.

С исключительной скоростью нарастают размер похищенного, темпы хищений, размах преступной деятельности, упрощаются способы хищений.

Свою мысль прокурор иллюстрирует цифрами гражданского иска, обоснованного заключением экспертизы, отражающими печальные итоги преступной деятельности подсудимых.

Действительно, с поразительной последовательностью и быстротой по мере передвижения группы подсудимых из «Союзтопстройпроекта» в кооперативные организации «Прогресс», «Бытпром», «Строитель» растут хищения, которые в последней организации «Строитель» достигают миллионных сумм.

В соответствии с переходом от «кустарничества» к «фабричному производству» упрощаются, так сказать стандартизируются, применяемые способы.

Учинение подлинных подписей подставными лицами заменяется учинением подложных подписей от их имени.

«Проще и быстрее». «Нет потери в темпе».

И таких подложных подписей прокурор насчитывает тысячу.

Прокурор, конечно, и здесь прав, полагая, что такого рода размах преступной деятельности внушает весьма серьезные опасения.

Однако и на этот раз общее правильное положение прокурора, конкретно примененное к оценке поведения Агаркова, становится бессодержательным.

И это не трудно доказать, пользуясь как раз тем документом, которым так убедительно аргументировал прокурор, - основанными на заключении экспертизы цифрами гражданского иска.

Именно сам прокурор утверждает, что Агарков расхитил в «Союзтопстройпроекте» до мая 1947 года 24 000 руб., а впоследствии 485 + 2800 руб., т. е. 3285 руб., и что все эти хищения закончились в 1947 году.

Значит, если у других подсудимых кривая хищений поднималась быстро и решительно вверх и продолжалась до 1950 года, то кривая хищений Агаркова шла вниз и закончилась на три года раньше.

Далее, если Западинский, Гайдуков, Кулаковский после ухода из «Союзтопстройпроекта» практиковали подлоги, то оставшийся после их ухода в этой организации Агарков не изобличен ни в одном подлоге.

Таким образом, если я согласен и с этим третьим общим положением прокурора, то прокурор не может не согласиться со мной, что оно теряет всякое свое значение в его конкретном приложении к поведению Агаркова.

Это ведь доказывается по правилам арифметики, науки безупречно точной.

Значит, и на этот раз прокурор возлагает на Агаркова ответственность за то, что его не касается, и в третий раз наносит удар по принципу индивидуальной ответственности, а стало быть, и по правосудию в отношении Агаркова.

И, наконец, прокурор указывает еще на одну опасную черту раскрытой перед нами преступной деятельности обвиняемых - это распространенность преступления, вовлечение в него, по словам прокурора, 500, а по обвинительному заключению, 700 подставных лиц.

Можно ли не согласиться с прокурором?

Могут ли быть расхождения в оценке этого факта между защитой и обвинением?

Прокурор совершенно прав, придавая этому печальному явлению весьма серьезное значение.

Мы знаем, что в народных судах, в городском, областном слушаются дела работников строительных организаций, и, к сожалению, бывают случаи, когда одно, два, три подставных лица расписываются и получают деньги за других или за фактически непроизведенные работы.

Едва ли мы придадим этим преступным действиям единичных лиц слишком серьезное значение.

Но в этом деле самая массовость вовлечения, то обстоятельство, что вовлечены не один, два, три человека, а 500, 700 лиц, - вот что является грозным симптомом, товарищи судьи.

Преступная деятельность тех, кто вовлекал, переходит вследствие очень большого количества вовлеченных ими лиц в другое качество, становится опаснее и серьезнее.

Подставное лицо - есть только преступное орудие в руках других, и оно само по себе не грозит той высокой опасностью, о которой говорит прокурор. Опасно поведение тех, кто создает, организует 700 человек.

Мы допрашивали здесь свидетеля Вежинского, который сам в качестве подставного лица подписал подложные документы на 63 000 руб. да в свою очередь привлек еще нескольких подставных лиц и являлся как бы их бригадиром.

Прокурор не привлек к уголовной ответственности Вежинского и еще 699 человек, и это подчеркивает, что и государственное обвинение считало и считает, что серьезная опасность не в каждом из этих подставных лиц, а в их организаторах.

А если это так, то нельзя уйти от правды, от того, что обвиняемый Агарков ничем не отличается от свидетеля Вежинского.

Агарков является таким же подставным лицом, таким же орудием в руках организаторов, как остальные 699 человек, и я полагаю, нельзя возложить на него ответственность за всех 700 человек, сделав его в этом процессе подставным лицом этих непривлеченных подставных лиц.

Законно ли это? Прокурор в четвертый раз пытается пробить брешь в принципе, который гарантирует правильность отправления правосудия.

Все особенности, о которых совершенно основательно говорил прокурор как об особенностях, определяющих особо серьезное значение процесса, все они никакого отношения к деятельности Агаркова не имеют.

Я думаю, что не преувеличу, если скажу, что речь прокурора знаменует в отношении Агаркова полное крушение принципа индивидуальной ответственности.

Агарков стоит особняком в этом большом процессе, и его преступная деятельность может быть только иллюстрацией, фонарем для освещения деятельности других обвиняемых по делу.

Ничтожна, хотя и преступна, роль инженера Агаркова. В этом нельзя сомневаться.

Он - только подставное лицо с самого начала и до конца своей преступной деятельности, которая и обвинительным заключением и государственным обвинителем характеризуется как «подставничество».

Я прошу для Агаркова справедливой меры наказания, которая отразила бы его место в этом печальном процессе нескольких русских интеллигентов, советских инженеров, продавших свое первородство за чечевичную похлебку, не понявших счастья тех, кто отдает свои знания, искусство, силы нуждающейся в них Родине!

Этого счастья лишил себя и инженер Агарков.

Разве он не достоин сожаления?

Я прошу о справедливой мере наказания.

 

Россельс В.Л.