Арбитрес в секторе Каликсида

Полную силу в секторе Каликсида Адептус Арбитрес набрали лишь после завершения крестового похода Анжуйского. Транспортники с поселенцами, прибывшие сразу после завоеваний крестового похода, привезли с собой небольшие группы юристов-советников, чтобы гарантировать, что Имперское правление базируется на законности, и дать указания недавно назначенным планетарным губернаторам. В начале M38 были полностью укомплектованы личным составом укрепленные здания суда на Синофии и Сцинтилле, и особые группы судей и писцов-юристов работали над тем, чтобы скопировать, разъяснить, и освятить документы, ставшие основой для Корпус Президиум Каликсида. Часть этих документов продиктовал главнокомандующий Анжуйский и ратифицировал сам Святой Друз. Они имеют существенный юридический и политический вес среди элиты Каликсиды.
Адептус Арбитрес делят сектор Каликсида на пять разных округов, не совпадающих с субсекторами. Маятник включает в себя группу миров на юго-восточных окраинах сектора, от Малфи, где располагается командование округом, до дальнего края Друзовой Марки. В Авангард входят системы к западу, от Сумерек до Валон Урра и все пограничные южные миры до Зейрос Прим и Порт-Гнева — окружное командование располагается на Сеферис Секундус. Весы начинаются на Последнем Рубеже Созомена и простираются до Престер Мира и границ Туманности Адрантиды, командование этого округа размещается на Соломоне. Перекладина начинается с Дула и распространяется до линии, соединяющей Сепрони и Гесиодов След, командование округом располагается на Бараспине. Миры вдоль границы сектора Скарус, начиная с Федрида и Синофии, принадлежат великому округу Слова, который частично занимает Скарус. Сцинтилла не входит в великий округ, но подчинается непосредственно его командованию. У Адептус Арбитрес есть небольшой и обычно загруженный работой флот из трех судов, приписанных к орбитальным докам Сцинтиллы и Подземья. Лорд Гореман и его советники осознают, что открытие Пространства Коронус усилило транспортный поток в секторе, и до конца срока своей службы Гореман хочет удвоить размер флота.

 

Крепость Праведных

"Я часто вижу этот сон. Теперь я хорошо его знаю. Я стою у дверей в великую Базилику, существующую лишь в моем сне. В стене надо мной находится витраж, изображающий Золотой Трон и расправляющую крылья аквилу. Я плачу, глядя на них. Вокруг меня множество окон, олицетворяющих ветви Адептус, под ними стоят слуги Императора, возносящие хвалы аквиле. Вдруг здание содрогается и качается, окна дрожат, будто сейчас разобьются. Земля под Базиликой проваливается. Оказывается, что этот прекрасный храм лежит на плечах серой, безликой массы людей, которые ругаются между собой и игнорируют бремя. Они движутся под собором подобно песку. Я бью своим молотом, и они замирают на мгновение. Но это длится недолго. Неважно, сколь безжалостны удары, в них не будет твердости. Я вдруг осознаю, что на это я потрачу вечность, что в них никогда не появится силы кроме той, что я в них на мгновение вобью. После этого я просыпаюсь"
—Лорд-маршал Гореман

Участок-крепость на Сцинтилле считается классическим штабом – местом, которое отказывается скатиться в абстракционизм. Для организации, которая ценит сплоченность рядов и скрупулезное следование инструкциям, это определенно является положительной характеристикой. Крепость Праведных (как ее называют некоторые местные жители) привычно балансирует между судебным и военизированным стилями. В ней расквартировано несколько наиболее опытных в военном деле арбитров.
О тяжести службы можно судить как по масштабам вербовки (арбитры и каратели не видят конца подозреваемым и требующей расследования ереси) и по культуре организации в целом. Каликсидские Арбитрес получают огромное удовольствие от тупых и зверских аспектов претворения закона в жизнь, предпочитая быстрые и простые действия и по возможности избегая длительных расследований, противоречивых интерпретаций и ненужного изучения. Хотя любой верный Имперский гражданин сектора счел бы такое отношение справедливым, еретики и отбросы считают Каликсидские участки прибежищем головорезов и тупиц, чьи методы поддержания законности слишком несдержанны, а самим им не хватает остроты ума и юридических знаний для удержания своих действий в рамках Имперского закона. Однако, в Крепости Праведных есть обширные библиотеки, где армия адептов Адептус Арбитрес сопоставляет и собирает судебные заключения и информацию с каждой планеты сектора Каликсида. Если вердикт какого-либо арбитра будет признан не имеющим под собой основания в виде соответствующего прецедента (или политической поддержки), такой арбитр может подвергнуться внутреннему расследованию.

Лорд-маршал Гореман

Для арбитра Лютира Веремонна Горемана, лорда-маршала Великого округа Каликсиды, каждая медаль на его парадной форме, каждый почетный титул и приставка к имени, каждый вымпел, печать и цепь, висящие на его штандарте, говорят лишь об одном: о том, что он прав в своем железном презрении к основной массе населения Империума
Гореман происходит из некогда великого большого поселения Каньон Сорасцина на Синофии, погрязшего во всех видах разложения, которые может предложить этот мир. Он родился в большой семье мясников и похитителей плоти, вышедшей из династии медиков и знатоков прикладной биологии, о которой во времена расцвета мира ходила слава. Старое семейное гнездо с его хирургическими палатами и хранилищами органов, куда несколько поколений назад знать субсектора приезжала для лечения, омоложения или покупки изящно созданных из плоти сервиторов, ныне превратилось в склеп. Их прежнее семейное имя было утеряно, Горе-маны вели оживленную и безжалостную торговлю органами и тканями организма с любым, кто мог оплатить их стоимость, и обучали свою молодежь зверским умениям, необходимым для поддержания непрерывного притока «доноров».
Именно это было работой Лютира, и он в ней преуспел. Но однажды ему дали задание схватить и доставить иномирянина, поселившегося в одном из соседних хаб-блоков, и с этого задания он не вернулся. Женщина, которую должен был похитить Лютир, оказалась бывшим силовиком со Сцинтиллы. Она оставила свой пост из-за явленного ей религиозного откровения и прибыла на Синофию в качестве странствующего исповедника. Лютир прокрался в часовню во время молитвенной встречи и приготовил шокер и инъектор, планируя напасть из засады, как только уйдут немногочисленные гости. Но по мере того, как он слушал, стоя в тени, ее слова начали западать ему в душу и огонь ее голоса разжег пламя в его душе. По окончанию встречи, когда молившиеся разошлись, Лютир Гореман вышел из тени, сложив руки в неуклюжем знаке аквилы и хрипло прося об исповеди.

Эдикты Горемана: Звания и униформа

Лорд-маршал Гореман позволяет участкам присваивать звания, вселяющие в местное население страх и почтение. Эта практика позволяет достичь некоторой гибкости при допрашивании подозреваемых и распределении обязанностей. Вполне вероятно, что в пределах участка невозможно найти двух агентов с одинаковым званием. Каждый судья использует эту свободу так, как считает целесообразным. Кто-то дает звания из соображений удобства разделения специализаций, а кое-кто рассматривает звания почти что аналогом прозвищ, определяющих способности того или иного человека к выполнению различных заданий.
Чтобы облегчить арбитрам идентификацию роли их коллег из других участков, Гореман создал систему нарукавных повязок, поясов и воротников. Красный воротник, например, показывает, что арбитр обучен и способен вести тщательные расследования. Также используются пояса, по которым можно отличить человека, владеющего более чем одной специальностью. Например, каратели носят пояса коричневого цвета. Наконец, на плече арбитр может носить тонкую нарукавную повязку, показывающую освоенные умения и опыт.

Лютир Гореман пробыл в часовне целую неделю, изучая молитвы, слушая проповеди и писания, а проповедница рассказывала ему истории из тех времен, когда она работала на Магистратум. Из всех проявлений воли Бога-Императора, о которых она могла ему поведать, сильнее всего ему пришлись по душе рассказы о службе силовика. Он слушал истории о наведении порядка перед лицом анархии и предательства, и размышлял над тем, сколь циничными, предательскими, нигилистическими отбросами являются жизни членов его клана-семьи. Он представил, как он сам в униформе Магистратума, с оружием в руке возвращает к порядку никчемные людские массы силой своих рук, своей воли и веры. Через месяц он прибыл в улей Хорст-Косада, где располагалось личное ополчение губернатора, так называемая Большая Когорта.
Каждый день, который Лютир провел в черной с золотом униформе Когорты, был оскорблением идеалов, зажженных в нем в маленькой часовне в трущобах. Плохо обученный и живущий в атмосфере презрения и протекционизма Гореман видел, что часть времени его подразделение бездельничало в роскошной казарме среди добытых вымогательством и рэкетом вещей. Оставшуюся часть времени они просто ходили с важным видом по столице, запугивая и терроризируя любого, кто, по мнению Когорты, мог вызвать неудовольствие губернатора (или их собственное). Он научился лишь тому, что невыносимая беспомощность, которую он учился презирать, пропитала собой все Синофийское общество. Осознание было жестоким, и вскоре он начал искать спасения. И спасение снова пришло из Адептус, но на сей раз оно нашло его само; в виде жестокой чистки, устроенной арбитрами в рядах Большой Когорты. Ушей Детективов достигли планы другого полка ограбить транспорт с десятиной Администратума, и подобно тому, как скальпель входит в омертвелую плоть, арбитры вгрызлись в Когорту, чтобы узнать, насколько глубоко распространилась гниль. Следователи были несколько удивлены, когда к ним привели молодого новичка с полным ярости взглядом; вместо того, чтобы увиливать и лгать, он, казалось, радовался мысли, что его коррумпированные товарищи встретились с Имперским правосудием. К концу беседы он перевернул допрос с ног на голову, расспрашивая детективов об Адептус, его законах и методах. К тому времени, когда чистка закончилась, Гореман из подозреваемого превратился в рекрута.
Именно этого он и хотел. В этом было его призвание. Именно это удерживало его на том длинном пути, который он прошел, чтобы присоединиться к Большой Когорте. Теперь Гореман наконец стал частью чего-то, во что он мог верить, проводя в жизнь ценности, извлеченные им из слов исповедника. Работа арбитра наполнила Горемана свирепой гордостью. Его боевым крещением было подавление бунта на Барсапине. Затем он отличился в карательных чистках в Латунном Городе, охотился на корабли рыбных браконьеров на Спекторисе и провел много запоминающихся лет в почетном гарнизоне Светлого дворца, и в конце концов принял управление участком-крепостью, контролирующим Сцинтиллу. К этому моменту он имел вполне конкретную репутацию среди командного состава Арбитрес: железная воля, сила личности и постоянно кипящий гнев, немного оттеняющий его бесспорную харизматичность (и, как говорят некоторые, притупляющий его беспристрастность).
Гореман принял управление Сцинтиллой в смутное время, когда начальство округа стало мишенью для жестокого преступного восстания извне и внутренних порочных ересей и грызни. В ответ Гореман объявил первопричиной обоих угроз одно и то же: скатывание в духовную лень и пустое интеллектуальное вырождение. Единственно возможным решением было применение силы. С помощью тогдашнего лорда-маршала Кета Гореман произвел чистку своего участка, сверху донизу. Он лично составлял карательные списки и наблюдал за обвиняемыми до того момента, как последняя группа разжалованных Арбитрес отправилась на тюремный транспорт. Чем дольше это продолжалось, тем более спорной выглядела чистка. Гореман, выдвигая обвинения, забыл о своей цели прератить внутренние распри в округе, и использовал чистку просто как инструмент, чтобы избавиться от всех, чье представление о законе как-то отличалось от его собственного. Особенно вопиюще выглядело гонение Палаты Преторов в Улье Тарсус. Столкнувшись с убийством двух старших судей, Гореман начал утверждать, что виной этому стала ущербная сосредоточенность Палаты на теоретическом обучении за счет боевой подготовки. Символическая попытка выследить убийц сопровождалась массовым переводом всего личного состава законников в пограничные доки Тарсуса.

Когда Кета на посту лорда-маршала заменила Джемек-Наад, судья из участка-крепости в Скарусе, Гореман был вынужден занять более умеренную позицию. Новая командующая не хотела тратить время на углубление пропасти между Каликсидой и судебной властью и активно работала над восстановлением библиотек и толковательных академий. По ее приказу судебные процессы стали проводиться в полном соответствии с законом. В течение многих лет Гореман был ее самым ревностным противником. Речи, которые он произносил против нее в узких кругах, стали среди его подчиненных чем-то вроде легенды, но у него не было иного выбора, кроме как выполнять приказы, и с течением лет он, казалось, привыкал к новому режиму и говорил о нем мало. После перенесенных осложнений от омолаживающих операций на свой сто восьмой день рождения он провел шесть месяцев на Кваддисе. Казалось, что вернувшись оттуда, он изменился, стал более мягким.
Это продолжалось в течение еще шести лет, пока Джемек-Наад не отправилась в свое второе паломничество на Терру, прихватив с собой шкатулку, полную юридических реликвий, найденных на Валон Урре. Арбитру Вею Орлофу, командующему округом Маятника, было присвоено внеочередное звание, чтобы он мог занять вакантное место. Это было сделано потому, что хотя в Великом округе и был формально назначен преемник должности, в течение двух лет после принятия им присяги округ скатился в распри. Казалось, что первой целью Орлофа было разрушение результатов работы его предшественника по искоренению предрассудков Великого округа и перебалансировка организации. Операции округа начали останавливаться, поскольку придерживающиеся курса Джемек-Наад командиры фактически отказались подчиняться новому начальству. От вестей о создавшемся безвыходном положении командование Великого округа разгневалось и решило возвысить Горемана до поста лорда-маршала и отдать ему простой приказ: просто заставить эту проклятую организацию снова работать. Гореман вступил в должность после быстрой сокращенной версии полной церемонии вступления, и в тот же день уже бродил по верхним уровням Крепости Праведных, рявкая приказы и требуя докладов.
Каждый раз, когда Гореман смотрит на массы Имперского населения, он видит в точности то же самое, что помнит еще с Синофии: разболтанных, ленивых, склонных к неповиновению слабаков, влачащих свое бесцельное и бесполезное существование. По его мнению, Имперские Адептус - одно из лучших творений человеческого общества, а стремление служить в них – достойнейшее желание. Под управлением Бессмертного Императора Адептус показывают остальному человечеству пример того, каким оно могло бы быть, имея дисциплину, веру и силу. Не принадлежащие к Адептус достойны презрения, они должны считать за счастье, что им позволяют упорным трудом поддерживать Адептус. Те же, кто не повинуется, относится к Адептус непочтительно или даже питает какие-то амбиции, не достойны даже презрения.
Работоспособность Горемана происходит не из позитивного стремления навести порядок, а из пламенной ненависти к его нарушителям. Ненависть помогает ему не ослаблять хватку на горле нарушителей дисциплины и мятежников, но некоторые старшие офицеры начинают думать, что его жестокость в назначении наказаний разрушает твердую приверженность Лекс Империалис, которым Арбитрес приносят присягу. Злые языки шепчут об излишней склонности сглаживать углы, излишней мягкости к абстракционизму и неортодоксальности, приличествующей скорее вольному агенту Дивизио Имморалис. Они твердят, что законы и традиции Арбитрес ясны и понятны в течение уже десяти тысяч лет — какой же арбитр, не говоря уже о генерале арбитров, откажется им доверять и обойдет их подобным образом? В центре этой неудовлетвореннсти оказался лорд-маршал Орлоф, частично против своей воли; он считает, что из-за своей верности долгу связан по рукам и ногам решением Великого округа. Если другой высокопоставленный арбитр сочтет нужным немного подтолкнуть «шепчущих» к действию, они смогут заручиться поддержкой довольно широкого круга офицеров, и Великий округ может столкнуться с еще одной ересью
Лютир Гореман – человек среднего роста и худощавого телосложения, что весьма удивляет людей, которые видели портреты и статуи, изображающие его в виде мускулистого гиганта. У него бледное лицо, серые глаза и волосы, а черты его лица широкие, строгие и привлекательные. В большинстве случаев он носит черную с золотом парадную форму, а наградные знаки и медали размещаются на его штандарте, который в случае официального дела несет адьютант. К его левому лацкану всегда прикреплена небольшая печать чистоты с одним из отрывков Имперского священного писания. Каждое утро отрывок наносится на новый пергамент, освящается гарнизонным священником во время утренней молитвы и скрепляется его печатью.