Насколько обоснованна критика “Розы Мира”?

Прежде чем ответить на вопрос, поставленный в заголовке, необходимо понять масштаб труда Андреева и, соответственно, масштаб его автора. Колумб, как известно, 500 лет назад открыл для европейцев новый континент и об этом сейчас знает каждый школьник. Андреев же современник нашего старшего поколения, но мало кто знает, кто он и что им открыты 241 мир Земли, существующие помимо нашей биосферы, и указаны связывающие их маршруты. Кроме этого- планетарного космоса- Шаданакара, им же открыты множество иных, неизвестных нам Космосов, некоторые из них столь же бескрайни, как и известный нашей науке физический Космос- Энроф. Но чем крупнее открытие, тем с большим сопротивлением встречает его научное и общественное мнение и тем более тщательной проверки требует сам факт его реальности. Но специфика данного открытия такова, что непосредственная его проверка требует иных качеств, чем риск жизнью при преодолении неизвестного океана на суденышке, уступающем многим современным яхтам как это было во времена великих географических открытий. Здесь нужны, как пишет Андреев, “Колумбы духовного Космоса”, способные оттолкнутся либо от берега мирской суеты, либо, что может быть еще сложнее, от жесткой ортодоксии религиозных систем. Лишь тогда им могут придти на помощь проводники по неведомым мирам- высокие духовные сущности, сам факт существования которых многие считают недоказуемым. Кроме того, в “Розе Мира” затронут столь широкий круг проблем мистического, религиозного, исторического, политического, научного, социального, экономического, культурного, психологического и других планов и в столь широком охвате, что книга эта требует внимательного и многократного прочтения и анализа для восприятия содержащегося в ней материала. Многие люди, которых судьба свела с «Розой Мира», либо не могут проникнуть в ее суть, либо останавливаются перед содержащимися в ней трудными местами, либо почти сразу откладывают ее в сторону. Некоторые, особенно ортодоксальные христиане, ограничиваются тем, что вместо тщательного ее анализа, вешают на нее ярлык гностицизма или оккультизма, или какой-либо другой из разновидностей ересей. Такой прием, широко использовавший запугивание, вместо анализа, ведущего к поиску истины, широко пользовался официальной марксистской философией против идей, разрушавших их догматы. При этом метод наклеивания ярлыков использовался ими, в первую очередь, против самой религии. Поэтому, не будучи последователями подобного метода, попытаемся разобраться, насколько обоснованны подобные обвинения.

Начнем с рассмотрения обвинения “Розы Мира” в гностицизме (от греческого слова «гнозис»- познающий) и этим гностицизм как бы противопоставляется вере- основе христианства. Христианская Церковь рассматривает гностицизм как ересь. Отсюда, естественно, вытекает и представление «Розы Мира» как ереси, ибо этот труд, основанный на непоколебимой вере, дает еще и обширнейшие знания. Рассмотрим насколько это обвинение обоснованно. Но знаниями широко оперирует и библеистика- наука, анализирующая историю Библии, древние тексты ее списков, относящихся к ней литературе, археологических находок, исторических событий, языков и т.п. Все эти исследования чрезвычайно способствовали углубленному пониманию библейских текстов. Отсюда очевидно, что отвержение “Розы Мира” только за то, что она несет знания людям, как минимум, необоснованно. Если же попытаться вникнуть в суть гностицизма, то для начала следует отметить, что гностицизм представлен разными учениями. Здесь нет смысла все их анализировать. Для этого интересующиеся могут обратиться к источникам, на которые здесь даны ссылки. Поэтому сопоставим гностицизм с положениями «Розы Мира» лишь в общих, главных чертах. Гностицизм- учение, современное периоду раннего христианства, включавшее в себя как начала христианства, так и восточной и эллинской мудрости. Оно характеризуется резким противопоставлением себя историческим корням христианства в иудаизме и мистическому учению иудаизма- Каббале. Другое основное отличие гностицизма от христианства это то, что Владимир Соловьев называет «кажущимся спасением» вместо истинного спасения в христианстве. Согласно гностицизму, спасутся лишь некоторые люди, обладающие неким духовным элементом (пневмой), им изначально присущей. Но спасение будет иметь место только для этого элемента за счет отделения его от души и тела. Цель эволюции, согласно гностицизму, не спасение мира, а разделение смешенного в нем высшего и низшего, происшедшего из-за ошибок низших участников творения. В гностицизме жертва Христа представляется кажущейся и не имеющей смысла [25]. По видимому, изложенное здесь представление о мире, связано у гностиков с тем, о чем говорится в Евангелии: “весь мир лежит во зле” (1Ин.5:18). Это исконная проблема христианства- как совместить это утверждение с тем, что Творец мира- “Бог есть любовь” (1Ин.4:8). Решение этой проблемы заключается в “теодицее»- оправдании Бога за зло мира. Андреев, в полном соответствии с христианской традицией, объясняет наличие зла свободой воли, которой обладает Сам Бог и, которую Он дал своему “образу и подобию”. Свобода эта сопряжена с ответственностью. Многие высокие сущности, а не только человек, зная, что есть добро, выбрали путь зла и несут расплату за это [1 С. 46]. Андреев пишет также о великой жертве Христа, которая спасет в итоге всех сущностей, населяющих все миры Земли. Благодаря ей спасутся, пройдя путь искупления, даже темные сущности [1 C. 269-272]. Андреев, в отличии от гностиков, хотя и с некоторыми оговорками, признает Богодухновенность Ветхого Завета [1 C. 62,115]. Оговорки эти заключаются в несогласии в «привнесении в образ Бога черт грозного, безжалостного судьи, даже мстителя» [1.C 115]. Описывая небесные миры мировых религий, Андреев говорит об представляющемся в его видении небесном мире иудаизма- «мире небесной славы, который сквозил в видениях великих мистиков Каббалы» [1 С. 74], Каббалы, учение которой гностики отвергают.

Что же касается иных положений гностицизма, то им не чуждо и христианство. Так обвиняет гностицизм как ересь, переводчица и исследовательница гностических текстов М.К. Трофимова. Но едва ли можно согласится со всеми ее аргументами. Согласно ей: “В гностицизме проявляется умонастроение, окрашенное переживанием человека своей тождественности абсолютному, присущее, например, культуре древней Индии. Специфику же составляет то, что при этом умонастроении определяющей стала тема знания - самопознания. Убежденность в своей тождественности абсолютному отвращала гностика от социальности, ориентированной на признание других, влекла его к самоуглубленности... Это умонастроение искало средств не только понять и обосновать, но и пережить в личном опыте свою продолженность в мироздании, неограниченность от его основ”. [26 С. 168].

Рассмотрим, насколько, в этой части, гностицизм противоречит христианству. Еще в VIII веке до Р.Х. Бог через пророка Осию провозглашает: “Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более всесожжений” (Ос.6:6). Иными словами Бог требует, чтобы человек познавал Его. Но тогда, естественно возникает вопрос: каким образом это осуществимо? Сама Библия дает ответ и на этот вопрос: “Царство Божие внутрь вас есть.” (Лк.17:21). И у апостола Иоанна: “Да будет все едино, как Ты Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино” (Ин.17:21). Следовательно, познавая себя, человек познает как Бога, так и Его Царство. К самопознанию призывает Господь и в псалме: “Кто наблюдает за путем своим, тому явлю Я спасение Божие” (Пс.49:23). О том, что это должно быть наблюдение за своими внутренними состояниями, а не только за внешними событиями, говорят слова Христа, что “из сердца исходят злые помыслы” (Мф.15:19).“ Таким образом, если роднит что-то христианство с гностицизмом, так это требование самопознания. У Андреева также присутствует свойственное гностикам утверждение о проявлении Единого Божества во вне в виде двух начал: мужского и женского [27 С. 270]. Но фактически (на чем мы остановимся ниже) в своем почитании Богородицы, современные католицизм и православие через почти два тысячелетия приближаются к этой «ереси». Она же пишет далее: «Некоторые группы христиан-гностиков селились в уединенных местах, вдали от больших городов, чтобы избежать общения с инаковерцами… Наследием этих групп в ортодоксальном христианстве явилось монашество» [27 С. 273]. Это утверждение не совсем точно, так как изолированность от мира и ряд других положений монастырского устава монашество позаимствовало от иудейской секты ессеев, возникшей еще до Р.Х.. Сомнительным является и утверждение М.К. Трофимовой, что самопознание, как средство богопознания, привнесено в гностицизм из Индии. В колыбели европейской цивилизации- античной Греции, философия которой немало внесла в христианское богословие, более чем за полтысячелетия до походов Александра Македонского, достигшего Индии, уже использовался метод самопознания для Богопознания. “Познай самого себя, и ты познаешь Бога и Вселенную” было начертано уже в 1Х веке до Р.Х. на храме Аполлона в Дельфах [28]. Роднит также христиан, особенно монашествующих, с гностиками, стремление к самоуглублению, и отход от мира (социальности). Поэтому неудивительно, что, как пишет М.К. Трофимова: “христианские представления и образы... постоянно встречаются в том, что называют гностическими учениями...” И далее: “Не только до, но и после соборов IV века, на которых формулировали символ веры, гностические умонастроения уживались с христианской образностью, словарем. Даже в средние века и в новое время у писателей, считавших себя приверженцами христианского вероучения, подчас уловимы отзвуки гностических умонастроений” Причины этого вполне понятны: еще со времен Древнего Рима существует афоризм: “Дерзай быть мудрым“. «Среди первых христианских теологов 11-111 вв.,- как пишет сама Свенцицкая,- преобладали люди высокообразованные. Минуций Феликс был известным адвокатом; огромной эрудицией обладал Климент Александрийский, выходец из аристократической семьи, до своего обращения в христианство занимался философией; епископ Карфагена Киприан был учителем красноречия... Во второй половине 11 в. в Александрии была создана школа христианского богословия, во главе которой стоял Климент, а затем Ориген. Все эти люди участвовали в становлении христианского богословия, вырабатывали отношения к античной культуре, критикуя ее и, одновременно, многое из нее заимствуя. Их деятельность, в свою очередь, привлекала к христианам все больше образованных людей...” [27. С. 135-136]. Отметим также, что живший несколько позже в Александрии (1У-У вв.) также один из отцов Церкви и одновременно крупнейший богослов- блаженный Августин, также прежде был учителем красноречия. Природа человека с тех пор мало изменилась и человеку по-прежнему требуется согласования знания и веры.

Тем более, слепая вера неприемлема для современных людей, у которых образование с детства направленно на развитие интеллекта. Таким образом, и в наше время, когда развитый интеллект стал достоянием множества людей, неудивительно, что они повторяют опыт Отцов ранней христианской Церкви. Как пишет профессор Киевской Духовной Академии М.Э. Поснов, “При принципиальном расхождении с гностиками, защитники Церкви высоко ценили научные достоинства их” [29 С. 184]. Так же относился к гностицизму и наш выдающийся религиозный философ Н.А. Бердяев. Он писал: “Из великих германских мистиков более всего любил Я. Беме. Он имел для меня огромное значение. И я всегда поминаю его в своих молитвах наряду с Достоевским и другими любимыми. Мистический гнозис Я. Беме имел семитически-кабалистическую прививку, и потому проблема человека имела для него особое значение” [30 С. 169]. Все это говорит о том, что разделение христианства и гнозиса не столь простое дело. И что в этом деле следует руководствоваться главными положениями, в которых «Роза Мира» является не гностическим противопоставлением, а закономерным эволюционным развитием христианства.

Рассмотрим теперь другое обвинение, выдвигаемое против Андреева- обвинение в оккультизме. Причина этого, возможно, связана с его высказываниями, наподобие приводимого ниже: “Оглядываясь, например, на средние века или на общественность родового. строя, мы склоны воображать, будто колдуны, знахари, монахи, астрологи - в сущности не более как паразиты. Ничего, кроме ограниченности, в таком взгляде, конечно, не заключено” [1 С. 243]. Можно, конечно, понять осторожность или, говоря церковным языком, необходимость “трезвения” верующих при столкновении с феноменами тонкого мира. Ведь сказано в Евангелии: “И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне (Мф.10:27). Несомненно, феномены тонкого мира ближе к душе, чем феномены физического. Но ведь мы включаем нашу психику, т.е. тонкие уровни нашего существа, в те или иные наши действия или планы. При этом сразу же, сознавая или не сознавая этого, мы переходим на эти уровни, калеча и убивая людей негативными мыслями и чувствами и, наоборот, исцеляя их и помогая им, если наши мысли и чувства светлые. Можно губить души и словами и делами растления и ненависти и т.п.

Конечно, весьма опасно, если оккультист сознательно, для достижения своих целей, вступает в контакт с темными силами, явными или маскирующимися под силы света. Но предупреждения со стороны церковников об опасности оккультизма связаны не только с разумной осторожностью. Если необычными или, как говорят, экстрасенсорными способностями, обладает какой-либо священнослужитель, то этим подтверждает святость Церкви, если же какой-нибудь мирянин, то это уже свидетельствует о том, что священнослужители являются такими же обычными людьми, как и миряне. В ХУ11 веке один из Пап поставил перед одним из кардиналов задачу исследования, насколько необычные способности связаны с религиозностью. Проведенное исследование показало, что подобные способности примерно одинаково распределены между людьми, независимо от их отношения к религии [22]. Насколько же обоснованно обвинение автора “Розы Мира” в оккультизме?

Само слово оккультизм происходит от латинского слова occultus, что означает тайный, сокровенный. В христианстве широко распространено мнение, что в нём всё открыто и не содержится ничего тайного. Однако внимательное прочтение Евангелия говорит о другом. “И приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им? Он сказал им в ответ: для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано...”. (Мф.13:10,11). О том же говорится и у евангелиста Луки: “Ученики же Его спросили у Него: что бы значила притча сия? Он сказал: вам дано знать тайны Царства Божия, а прочим в притчах...” (Лк.8:9,10).. И еще: “И таковыми многими притчами проповедовал им слово, сколько они могли слышать. Без притчи же не говорил им; а ученикам наедине изъяснял всё” (Мр.4:33,34). Каково же соотношение, явленного в Евангелии и тайного? Оказывается, что явленное составляет бесконечно малую часть от тайного. Об этом говорится в окончании Евангелия от Иоанна: “многое и другое сотворил Иисус, но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг. Аминь” (Ин.21:25). И поэтому вполне естественно, что людям, стремящимся к Боговедению, и которых, по мере развития человечества становится все больше и больше, открываются тайны Царства Небесного.

Cогласно сведениям из философского словаря, оккультизм рассматривает «мир как некий одухотворенный организм, все силы которого находятся в непрестанном динамическом взаимодействии». Утверждение, что все силы мира “находятся в непрестанном динамическом взаимодействии” является, фактически, тем же положением, на которое опирается и наука. Но наука не признает или, по крайней мере, не исходит из религиозной идеи одухотворенности мира. Таким образом, оказывается, что оккультизм гораздо ближе к религии, чем наука. Но науку религия уже никоим образом не решается отрицать. Меняется со временем и отношение к оккультизму. Так, например, в эпоху Возрождения и до ХVIII века к оккультизму относили магнетизм, гравитацию, астрологию, гипнотизм. ”[31]. Ныне же гравитация, магнетизм и гипноз- уже стали солидными научными дисциплинами. Что же касается астрологии, то и она пробивает себе путь в том же направлении.

Главный протест у ученых вызывает основное положение астрологии, что судьба человека и даже человечества в целом зависит от расположения Солнца и планет. Но ведь уже А.Л. Чижевским, которого сейчас, не без основания, считают гордостью русской и мировой науки, еще в 20х годах ХХ века было доказано, что вся биосфера и, в том числе и человечество и его история, находятся в тесной связи с циклами солнечной активности [23]. Это явилось причиной того, что на него, тогдашними философами, был наклеен ярлык “советский звездочет” и одной из причин его девятнадцатилетнего пребывания на советской каторге. Сейчас уже и его наследие- гелиобиология является солидной и быстро прогрессирующей научной дисциплиной. Получила гражданские права и более молодая наука о влиянии Луны на биосферу Земли- селенобиология. Если еще принять, как это делает сейчас наука, идею В.И. Вернадского о ноосфере, тогда основной тезис оккультизма, о том, что “мир есть некий одухотворенный организм, силы которого находятся в непрестанном динамическом взаимодействии”, вплотную приближается к научной точке зрения.

Остается, правда, неясным, как могут влиять на биосферу весьма удаленные от Земли другие планеты солнечной системы. Фактически эта та же проблема официальной науки, что и проблема официальной медицины по отношению к гомеопатии. Несмотря на очевидные успехи гомеопатии в лечении больных и отсутствии побочных эффектов- бича современной медицины, гомеопатия трактовалась ею как лженаука, со всеми вытекающими отсюда последствиями. И дело здесь не только в корпоративном единстве перед лицом преуспевающего конкурента- медики, стоящие на научных позициях, никак не могут понять, как ничтожно малые концентрации веществ, используемые в гомеопатии, решающим образом воздействуют на организм. Положение несколько изменилось, когда в науке стало привычным понятие информации- малого воздействия, способного радикально изменить поведение системы. Впрочем и анализ самой науки показывает ее принципиальную противоречивость в основных ее положениях и принципиальную неполноту как метода исследования реальности [32-34]. В связи с этим, наверное небезинтересно прислушаться к точке зрения на вопрос о воздействии на Землю планет известного оккультиста начала ХХ века Гурджиева, говорившего о том, что Земля живая, как и другие планеты. Он утверждал также, что биосфера выполняет роль органов чувств и коммуникации (типа органов речи, жестов и т.п.) в общении планет между собой и что эволюция биосферы тесно связана с эволюцией нашей планеты. Он считал, например, что изменение человеком природных ландшафтов является прямым следствием этого, так как луг излучает энергию одного вида, а город- другого, и что изменение ландшафтов людьми осуществляется под влиянием идей, внушаемых Землей людям [35].

Таким образом, границы между наукой и оккультизмом оказываются сравнительно условными. И это не удивительно, поскольку речь идет здесь о познании разными методами единого мира. Точнее, следовало бы говорить о сопоставлении фактов, добытых просто разными методами. Чем же отличается научное постижение мира от оккультного? Оккультист постигает мир и воздействует на него непосредственно с помощью своей психики. Но все, что человек не развивает в себе, атрофируется, подобно мышцам, лишенным работы. Так, например, человек никогда не жил вне действия силы тяжести, но, когда космонавты попали в состояние невесомости, то у них начали разрушаться несущие конструкции тела- кости. Аналогично, мистические способности человека, имеющиеся в зачатке у каждого из людей, атрофируются без их использования и развития. В то же время мистический метод познания отнюдь не столь недемократичен, как представляется. Мы забываем, что в научном ключе нас воспитывают с детского сада, затем 10-11 лет школы, 5-6 лет института и перед нами молодой специалист, которому предстоит осваивать профессию практически. Если бы столько же усилий тратилось на обучение мистическим методам познания, то, возможно, этот метод не казался бы для многих людей столь экзотическим по сравнению с научным. Для ясности рассмотрим, чем эти методы различаются. Оружием науки являются приборы, чрезвычайно расширившие область и глубину человеческого восприятия и переработки полученной информации. Без развития приборного арсенала прогресс науки и техники в наши дни становится невозможным. Поэтому рассмотрим, что представляет собой прибор в принципе.

Очевидно, что как средство познания мира он гораздо примитивнее, чем хотя бы одна клетка организма. Самые современные компьютеры или ускорители элементарных частиц имеют разнообразие деталей порядка сотен или тысяч. Разнообразие же молекул клетки имеет порядок десятков тысяч. Даже если взять приборы, составляющие весь арсенал науки, то, возможно, в совокупности число и разнообразие их деталей будет иметь тот же порядок, что число и разнообразие молекул в клетке. Но вся их совокупность будет существенно уступать ей в сложности и совершенстве строения и функционирования, в способности мгновенной перестройки, соответствующей воздействиям, способности самопрограммироваться, перемещаться, питаться и размножаться. Но организм состоит из триллионов клеток, высокоспециализированных и мудро объединенных. Поэтому потенциальные возможности организма в смысле восприятия и отражения мира огромны и включают в себя способности, к которым приборный парк не в состоянии приблизиться. Это, в первую очередь, относится к творческому восприятию, а также к тем способностям, которые теперь называются экстрасенсорными (сверхчувственными). Более того, Американским обществом психических исследований (АОПИ), в течение почти столетия для изучения экстрасенсорных явлений использовалась самая совершенная для своего времени аппаратура и привлекались самые крупные ученые. В итоге, они достоверно выявили такие фантастические способности людей, овладевших своим телом и своей психикой, что перед ними все достижения современной науки и техники представляются топорными и немощными [36].

Пока же про типичного представителя европейской культуры можно сказать, что пользуясь приборами, он не только не развивает экстрасенсорные способности своей психики и организма, но без употребления эти способности в нем чахнут и почти безвозвратно утрачиваются. Вследствие всего этого, человек, поставивший между собой и природой прибор, невероятно сужает каналы общения между собой и природой до пропускной способности прибора” [32,34]. Более того, полученные посредством прибора факты, прежде чем они будут осмысленны и превращены в теорию или гипотезу, все равно должны пройти через аппарат, хотя и однобоко развитой, но все той же человеческой психики.

Можно рассмотреть проблему оккультизма и с другой стороны. Согласно религиозной точке зрения, болезни и беды могут даваться человеку за его грехи и как указатель на необходимость изменения его жизни. С этой точки зрения использование знахаря или мага для решения житейских или проблем здоровья представляет собой ничто иное, как попытку решить эти проблемы, не изменяя ничего ни в себе, ни в своей жизни. И с этой позиции использование оккультного воздействия для достижения своих целей представляется греховным. Но с этой точки зрения и медицина, да и вообще, любая попытка помочь человеку в беде, являет собой тот же греховный инструмент, что и оккультизм. Но тогда как быть с указанием Христа, что помощь страждущему- это помощь Ему? (Мф.25:34-36). Все это прекрасно понимал Даниил Андреев, который писал: “Древняя магия не смогла далеко уйти по этому пути именно вследствие недооценки связи между магической практикой и этикой. Подчинение этой деятельности корыстным мотивам влечет за собой, в большинстве случаев, приостановку движения, а иногда - продолжение движения, но ценою демонизации шельта (понятие шельта у Андрева, примерно, соответствует обычно используемому понятию -душа- М.Ш.) со всеми вытекающими из этого запредельными следствиями”[1 C. 210]. Особенно, конечно, опасно, когда оккультист сознательно прибегает к помощи темных сил. Отсюда, очевидно, что причина зла заключена не в оккультизме, а в намерениях и целях оккультиста, впрочем, как и любого человека. Поэтому исцеления, совершаемые людьми духовными, а тем более святыми, наименее подвержены негативным последствиям, так как святые непосредственно связаны со светлыми силами и духовным зрением видят причины человеческих бед.

Но и здесь дальнейшая судьба человека зависит от него самого. Христос, исцелив человека, лежавшего больным 38 лет, сказал ему: “Вот ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже” (Ин. 5;14). Поэтому вызывает доверие деятельность известного экстрасенса С.Н. Лазарева, который, пройдя все виды целительства, использует свой дар только для того, чтобы указать пациентам на конкретные глубинные душевные причины их заболеваний. Само же исцеление он оставляет за пациентами путем направленного изменения сознания (по гречески- “метанойи”) через молитву и покаяние за грехи, послужившие причиной их страдания [37-42]. Общее же в медицине и оккультизме заключается на наш взгляд в том, что человек, прибегающий к их помощи, выходит из обычного круга общения, и встречи с новыми людьми могут помочь ему осознать причину своих страданий. Так, например, исцеление у экстрасенса, избавившее человека от мучительной болезни, может подвигнуть закоренелого материалиста к Богу, наглядно показав ему, что чудо- это реальность. Вспомним, что все чудеса, которые творили Христос и апостолы, обращали к вере многие тысячи людей, убеждали их, что Христос воистину Сын Божий.

Что же касается общей тенденции, движущей людей по жизни, то факты говорят, что она решающим образом не изменилась. Вслед за искоренением одних болезней, человечество сталкивается с новыми, природные катаклизмы со временем не становятся менее разрушительными, а войны менее трагичными. Все это говорит о том, что человечество не меняется существенно в лучшую сторону и на изменение строя человеческой души, а не на бесплодные споры об оккультизме должно быть обращено внимание людей. Что же касается “Розы Мира”, то именно она сосредотачивает внимание читателя на этой важнейшей проблеме, ибо одна из главных задач, которые она ставит и решение которой она предлагает, это воспитание человека облагороженного образа.

Некоторые гуманитарии в своей оценке Андреева ограничивают его лишь ролью поэта. Не отрицая незаурядный поэтический дар Даниила Андреева, с таким умалением его роли едва ли можно согласиться. Практически весь массив его поэзии и вся его проза посвящены одной теме. Следовательно, главным делом его жизни является именно эта тема, а поэзия и проза лишь средствами ее выражения. Впрочем, о роли “Розы Мира” в жизни и творчестве самого автора лучше всего говорят следующие его слова: “Хорошо быть уверенным, что книгу, которую вынашиваешь всю жизнь, когда-нибудь прочитают чьи-то внимательные глаза и чья-то душа обогатится изложенным в ней духовным опытом” [1 C. 36]. О его кристальной честности и убежденности говорит тот факт, что уже в 1954 году, когда уже начались реабилитация жертв сталинского произвола, он, отсидевший уже 7 летний тюремный срок, написал на имя Председателя Совмина, что “просит не считать его вполне советским человеком, пока в Советском Союзе не будет свободы слова, свободы совести и свободы печати” [43 C. 230]. Он также в условиях “кагэбэшного” и “научного” атеизма пророчески предвидел, что “арелигиозная эра- не бесконечна, мы живем в ее конце [1 С. 17].

Но, не является ли его тема плодом нездоровой фантазии? Нам встречались мнения, что именно поэтому Андреев, спасая в тюрьме свою психику, сочинил «Розу Мира». Наиболее тщательную проверку такого предположения осуществил сам автор. Уже находясь на смертном одре, он мысленным взором и, очевидно, не в первый раз оценил содержание своего творчества и сказал своей супруге Алле Александровне: “Знаешь, я сейчас читал вот с какой точки зрения: как к этому можно отнестись, кто написал эту книгу: сумасшедший или нет. Нет, не сумасшедший” [43 C. 252]. Но субъективное мнение человека о себе и своем творчестве еще не является критерием нормальности автора и соответствия реальности его произведения. И здесь мы вплотную подходим к научному критерию проверки его творчества.