Диалектика как логика и теория познания

Логику следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой. Можно поэтому выразиться так: это содержание есть изображение бога, каков он в своей веч­ной сущности до сотворения природы и какого бы то ни было конечного духа.

...следует отбросить мнение, будто истина есть нечто осяза­емое. Подобную осязаемость вносят, например, даже еще в пла­тоновские идеи, имеющие бытие в мышлении бога, [толкуя их так], как будто они существующие вещи, но существующие в некоем другом мире или области, вне которой находится мир действительности, обладающий отличной от этих идей субстан­циальностью, реальной только благодаря этому отличию...

... потребность в преобразовании логики чувствовалась дав­но. Следует сказать, что в той форме и с тем содержанием, с каким логика излагается в учебниках, она сделалась предметом презрения. Ее еще тащат за собой больше из-за смутного чув­ства, что совершенно без логики не обойтись, и из-за сохранив­шегося еще привычного, традиционного представления о ее важ­ности, нежели из убеждения, что то обычное содержание и заня­тие теми пустыми формами ценны и полезны.

Расширение, которое она получила в продолжение некоторо­го времени благодаря [добавлению] психологического, педагоги­ческого и даже физиологического материала, в дальнейшем по­чти все признали искажением. Большая часть этих психологи­ческих, педагогических, физиологических наблюдений, законов и правил все равно, даны ли они в логике или в какой-либо дру­гой науке, сама по себе должна представляться очень плоской и тривиальной...

...Чтоже касается содержания логики, то мы уже указали выше, почему оно так плоско. Его застывшие определения счи­таются незыблемыми и ставятся лишь во внешнее отношение друг с другом. Оттого, что в суждениях и умозаключениях опе­рируют главным образом количественной стороной определений

и исходят из нее, все оказывается покоящимся на внешнем раз­личии, на голом сравнении, все становится совершенно аналити­ческим способом [рассуждения] и лишенным понятия вычисле­нием. Дедукция так называемых правил и законов, в особеннос­ти законов и правил умозаключения, немногим лучше, чем пере-бирание палочек разной длины для сортирования их по величине или чем детская игра, состоящая в подборе подгоняемых друг к другу частей различным образом разрезанных картинок. — По­этому не без основания приравнивали это мышление к счету и в свою очередь счет — к этому мышлению.

Дабы эти мертвые кости логики оживотворились духом и получили, таким образом, содержимое и содержание, ее мето­дом должен быть тот, который единственно только и способен сделать ее чистой наукой. В том состоянии, в котором она нахо­дится, нет даже предчувствия научного метода. Она имеет, мож­но сказать, форму опытной науки. Опытные науки для того, чем они должны быть, нашли свой особый метод, метод дефиниции и классификации своего материала, насколько это возможно...

До сих пор философия еще не нашла своего метода. Она смот­рела с завистью на системное построение математики и, как мы сказали, заимствовала у нее ее метод или обходилась методом тех наук, которые представляют собой лишь смесь данного мате­риала, исходящих из опыта положений и мыслей, или выходила из затруднения тем, что просто отбрасывала всякий метод. Но раскрытие того, что единственно только и может быть истин­ным методом философской науки, составляет предмет самой логики, ибо метод есть осознание формы внутреннего самодви­жения ее содержания...

Единственное, что нужно для научного прогресса и к совер­шенно простому пониманию чего следует главным образом стре­миться, — это познание логического положения о том, что отри­цательное равным образом и положительно или, иначе говоря, противоречащее себе не переходит в нуль, в абстрактное ничто, а по существу лишь в отрицание своего особенного содержания, или, другими словами, такое отрицание есть не отрицание всего, а отрицание определенной вещи, которая разрешает самое себя, стало быть, такое отрицание есть определенное отрицание и, сле­довательно, результат содержит по существу то, из чего он выте­кает; это есть, собственно говоря, тавтология, ибо в противном

случае он был бы чем-то непосредственным, а не результатом. Так как то, что получается в качестве результата, отрицание, есть определенное отрицание, то оно имеет некоторое содержание. Оно новое понятие, но более высокое, более богатое понятие, чем предыдущее, ибо оно обогатилось его отрицанием или противо­положностью; оно, стало быть, содержит предыдущее понятие, но содержит больше, чем только его, и есть единство его и его противоположности. — Таким путем должна вообще образоваться система понятий, — и в неудержимом, чистом, ничего не прини­мающем в себя извне движении получить свое завершение.

Я, разумеется, не могу полагать, что метод, которому я сле­довал в этой системе логики или, вернее, которому следовала в самой себе эта система, не допускает еще значительного усовер­шенствования, многочисленных улучшений в частностях, но в то же время я знаю, что он единственно истинный. Это само по себе явствует уже из того, что он не есть нечто отличное от сво­его предмета и содержания, ибо именно содержание внутри себя, диалектика, которую он имеет в самом себе, движет вперед это содержание. Ясно, что нельзя считать научными какие-либо спо­собы изложения, если они не следуют движению этого метода и не соответствуют его простому ритму, ибо движение этого мето­да есть движение самой сути дела...

...То, с помощью чего понятие ведет само себя дальше, это — указанное выше отрицательное, которое оно имеет в самом себе; это составляет подлинно диалектическое. Диалектика, которая рассматривалась как некая обособленная часть логики и относи­тельно цели и точки зрения которой господствовало, можно ска­зать, полное непонимание, оказывается благодаря этому совсем в другом положении...

Обычно видят в диалектике лишь внешнее и отрицательное действие, не относящееся к самой сути дела, вызываемое только тщеславием как некоторой субъективной страстью колебать и раз­лагать прочное и истинное, или видят в ней по меньшей мере действие, приводящее к ничто как к тому, что составляет тщету диалектически рассматриваемого предмета...

В диалектическом, как мы его берем здесь, и, следователь­но, в постижении противоположностей в их единстве, или, ина­че говоря, в постижении положительного в отрицательном, со­стоит спекулятивное. Это важнейшая, но для еще неискушен-

ной, несвободной способности мышления труднейшая сторона. Если эта способность мышления еще не избавила себя от чув­ственно конкретных представлений и от резонерства, то она долж­на сначала упражняться в абстрактном мышлении, удерживать понятия в их определенности и научиться познавать, исходя из них...

Что касается образования и отношения индивида к логике, то я в заключение еще отмечу, что эта наука, подобно грамматике, выступает в двух видах или имеет двоякого рода ценность. Она нечто одно для тех, кто только приступает к ней и вообще к на­укам, и нечто другое для тех, кто возвращается к ней от них.

... тот, кто только приступает к науке, находит сначала в логике изолированную систему абстракций, ограничивающуюся самой собой, не захватывающую других знаний и наук. В сопос­тавлении с богатством представления о мире, с реально выступа­ющим содержанием других наук и в сравнении с обещанием аб­солютной науки раскрыть сущность этого богатства, внутреннюю природу духа и мира, истину, эта наука в ее абстрактном виде, в бесцветной, холодной простоте ее чистых определений кажется скорее исполняющей все что угодно, только не это обещание, и противостоящей этому богатству как лишенная содержания. При первом знакомстве с логикой ее значение ограничивают только ею самой; ее содержание признается только изолированным за­нятием определениями мысли, наряду с которым другие науч­ные занятия имеют собственный самостоятельный материал и содержание, на которые логическое оказывает разве что формаль­ное влияние, и притом такое влияние, которое скорее осуществ­ляется само собой и в отношении которого можно, конечно, в крайнем случае обойтись без научной формы и ее изучения. Дру­гие науки отбросили в целом метод, придерживающийся строгих правил и дающий ряд дефиниций, аксиом, теорем и их доказа­тельств и т. д.; так называемая естественная логика приобретает в них силу самостоятельно и обходится без особого, направлен­ного на само мышление познания. Кроме того, материал и со­держание этих наук, взятые сами по себе, остаются независимы­ми от логического и они более привлекательны и для ощущения, чувства, представления и всякого рода практических интересов. Таким образом, логику приходится, конечно, первоначально изучать как нечто такое, что мы, правда, понимаем и постигаем,

но в чем мы не находим сначала широты, глубины и более зна­чительного смысла. Лишь на основе более глубокого знания дру­гих наук логическое возвышается для субъективного духа не толь­ко как абстрактно всеобщее, но и как всеобщее, охватывающее собой также богатство особенного, подобно тому как одно и то же нравоучительное изречение в устах юноши, понимающего его совершенно правильно, не имеет [для него] той значимости и широты, которые оно имеет для духа умудренного житейским опытом зрелого мужа; для последнего этот опыт раскрывает всю силу заключенного в таком изречении содержания. Таким обра­зом, логическое получает свою истинную оценку, когда оно ста­новится результатом опыта наук. Этот опыт являет духу это ло­гическое как всеобщую истину, являет его не как некоторое осо­бое знание наряду с другими материями и реальностями, а как сущность всего этого прочего содержания...

... благодаря этому занятию мысль приобретает самостоя­тельность и независимость. Она привыкает вращаться в абстрак­циях и двигаться вперед с помощью понятий без чувственных субстратов, становится бессознательной мощью, способностью вбирать в себя все остальное многообразие знаний и наук в ра­зумную форму, схватывать и удерживать их суть, отбрасывать внешнее и таким образом извлекать из них логическое, или, что то же самое, наполнять содержанием всякой истины абстракт­ную основу логического, ранее приобретенную посредством изу­чения, и придавать логическому ценность такого всеобщего, ко­торое больше уже не находится как нечто особенное рядом с дру­гим особенным, а возвышается над всем этим и составляет его сущность, то, что абсолютно истинно.

Гегель. Наука логики. T.I.M.,1970. С. 101—113.

РазделVII

НЕМЕЦКАЯ