В полу между его ногой и пустым креслом второго пилота неожиданно возникли Две аккуратные дырочки.

— Не понял… — потрогал Олег одну из них пальцем. — Они, что, по нам стреляют? Идиоты, мы же им живые нужны!

Бамз-з! — разлетелось в дребезги стекло на пассажирской дверце.

Дзи-н-н! — с короткой искрой появилась вмятина на передней стойке.

— Вот проклятье! Высоту, высоту набирай!

Турбины натужно взревели, дернули машину вверх. Роксалана подскочила к самому порогу, направила пистолет вниз, пару раз нажала на спуск, но выстрелов не последовало, и девушка просто швырнула оружие вниз.

— Радикально… — пробормотал Олег, наклонился, обхватил ее за талию, привлек к себе и посадил на диванчик. Еще свалится, чего доброго.

В полу, прямо посреди салона, появились еще две дырки, машину мелко затрясло. Пилот оглянулся, что-то прокричал, замахал руками, но его все равно было не слышно. Вместо ровного рыка моторов стало раздаваться какое-то пробулькивание, как в легких чахоточного больного.

— Електрическая сила! — Олег выглянул наружу. Стрельба наконец осталась где-то позади, вертушка шла на высоте добрых полутора километров и снижаться пока не собиралась. — Авось, вынесет. Тут всего полсотни верст. Минут десять полета.

Тут же что-то громко хрустнуло, и машина развернулась боком по направлению полета, потом хвостом, потом опять носом, опять боком, закручиваясь все быстрее и быстрее. Пилот орал так, что перекрывал рев турбин, деревья внизу начали стремительно приближаться.

— Мы падаем! — вцепилась ему в плечо Роксалана. — Падаем! Господи, почему? Нет, нет! Не-е-ет!!!

Олег спрятал пистолет за спину, засунув за ремень, открыл сумку, порылся среди склянок и пакетов, выудил запечатанную воском ампулу, взглянул сквозь стекло на «землю предков», потом стрельнул глазом за дверь. Там, в стремительном вращении, лес, горы, степи — все слилось в один большой буро-зеленый диск под голубым небом. На миг мелькнула мысль о том, что земля-то, оказывается, все же плоская.

Ведун выдернул из сумки первую попавшуюся мазь, открыл крышку, опустился на колено, начертал большой треугольник, знак мира света, затем, вершиной в противоположную сторону, второй — знак мира тьмы. Схватил Роксалану за запястье, дернул к себе, прижимая как можно крепче, и встал на границу двух миров — в центр получившейся Соломоновой звезды.

— К тебе, Мара, прекраснейшая из богинь, призываю, — прошептал он, разжал пальцы, роняя ампулу вниз, и раздавил ее ногой. — Твоей милости прошу. Твоей длани, твоего покровительства. Не оставь…

— Неужели кто-то еще помнит обо мне?.. — услышал он знакомый голос, и рядом возникла… Нет, не женщина — всего лишь слабая тень. — Кто-то помнит обо мне, ищет моей чаши?

— Милости… — сглотнув, прошептал Олег.

— Помни о клятве… — Голос растаял, словно отдаляясь в бесконечность, и в тот же миг опора под ногами исчезла.

По ногам ударил холодный ветер. Спутники врезались в колючий холодный сугроб, столкнулись от неожиданного удара лбами и разлетелись в разные стороны, распластавшись на снегу.

— А-а? — Роксалана вскочила на четвереньки, закрутилась, вытаптывая в снегу небольшую полянку. Фланелька развязалась, поползла с нее вниз. Девушка ойкнула, схватила одежду, села, прикрыла тряпочкой грудь. — Как это? Откуда? Где? Что это?

Олег поднялся, отряхнул с «тоги» налипшие белые лепешки.

— Ну, сама посмотри. Свежий воздух вокруг, простор, снег, красота. Наверное, это приключение.

— Ой, идиот! Козел безмозглый! — Она схватилась за голову и закачалась вперед-назад. — Ты хоть понимаешь, что мы чуть не погибли?! Ему все хиханьки да хаханьки. Пошутить он захотел, дебил махровый. Ой, что же теперь будет?

— Хреново будет… — Олег глубоко вздохнул. — То, что нас по времени перекинуло, это понятно. Зимы под вертолетом не было. Вопрос, куда? Да-а… Там, кстати, вроде поле, когда летели, было. Сейчас вокруг сплошняком бор, да еще нехоженый, с валежником и буреломами. Такое не за год и не за век, такое столетиями вырастает. Снег рыхлый — конец зимы. Ай да Ворон, вот тебе и «Земля предков»! Похоже, старик рассчитал все с прицелом.

— С каким еще прицелом? — Роксалана села на корточки, завернулась во фланельку.

— Конец зимы, мы провалились на много веков… Уверен, сейчас те самые дни, когда Аркаим готовит жертвоприношение. Мы можем спасти Любовода и Ксандра, нужно только поторопиться.

— К-куда…

— Вставай, замерзнешь! Не август на улице! К реке нужно выбираться. Река — это жизнь. Вода, дорога, деревни и города. Все — на реках. Вставай!

Он схватил кудряшку за запястье, решительно поднял и повлек за собой.

Ломиться зимой через нехоженый лес — занятие не для слабых. Снегу местами по грудь меж кустами или деревьями наметает, под ноги постоянно стволы попадаются, ветки за ступни цепляются, трава, валежник. Каждый преодоленный метр — маленький подвиг. Одно хорошо: во время такого путешествия не замерзнешь. Не знай Олег, что до реки всего несколько километров — может, и не рискнул бы тратить столько сил на путешествие. Попытался бы на месте обосноваться. Но в этот раз деваться было некуда — и часа через четыре они увидели впереди полосу чистого ровного снега.

Русло. Значит, дошли.

— Я сейчас умру, — свалилась Роксалана в просвет между заиндевевшими кустарниками.

— Куда в снег ложишься? Простудишься!

— Какая разница? Мы все равно умрем. У нас ни еды, ни одежды, ни спичек. Ничего. Жилья нигде вокруг нет. Скоро ночь. Будет еще холоднее. К утру мы замерзнем. Совсем окоченеем. Останутся только сосульки. Зачем ты меня сюда притащил? Мы могли умереть и там. А еще лучше — в вертолете. Бац сразу — и смерть. Никаких мучений.

— Иди лучше валежника пособирай, хвороста.

— Зачем? Мы все равно умрем.

— Тьфу…

Ведун пошел по кругу, выбирая упавшие в этом месте тонкие ветки и одновременно утаптывая снег. Потом начал прохаживаться в разные стороны, проделывая «лучи», выворачивая из-под снега хворост (этот отдельно, он влажный), обламывая торчащие над сугробами веточки (эти точно сухие — их тоже отдельно). Но больше всего его интересовали стебли травы и пучки сухого мха. Всегда есть места, куда не попадает дождь и снег, куда не проникает сырость: дупла, норки под корнями, места под толстыми старыми бревнами. Там чуть-чуть, тут чуть-чуть… Глядишь, горсточку хорошей растопки и набрал. А сверху — тонких сухих веточек, и веточек потолще. Валежник пойдет в последнюю очередь, очищенный от снега и проверенный на сухость. Сырой, впрочем, тоже сгодится — но когда костер заполыхает.

Олег вынул из-за ремня пистолет, передернул затвор, вытащил и кинул в сумку обойму. Дернул затвор снова, поймал вылетевший патрон. Вцепился в пулю зубами, вывернул из гильзы. Высыпал большую часть пороха на кучку растопки, вместо него плотно набил скрученного мха, дослал патрон в ствол, в сам ствол тоже напихал поломанной сухой травы. Потом направил оружие на растопку и нажал на спуск.

Б-бах! — рассыпанный по растопке порох полыхнул ярким белым огнем, опал, но после него осталось сразу множество дымков: мох и трава затлели почти везде. Ведун наклонился, раздул огонь, поправил веточки. Дожидаясь, пока возгорится первое пламя, Олег вернул обойму на место, потом подложил валежник и отправился в лес за новыми припасами дров.

Роксалана дрогнула и на корточках переползла к огню. Вытянула к нему руки. Когда же Середин вернулся с новой охапкой палок, пожаловалась:

— Так сяду — спина мерзнет. Так — живот холодный.

Ведун вздохнул, сложил новую охапку в двух шагах от первого кострища и перекинул под нее несколько угольков. Вскоре на прогалине горели уже два очага. В промежутке между ними стремительно растаял снег, запарила влажная трава.

— Что, так и будем до весны костры жечь? — спросила отогревшаяся девушка. — Жрать нечего, в шаге от поляны — холодрыга. Сидят два полуголых идиота в темном лесу, в сказку о двенадцати месяцах играют. Ты каким местом думал, когда сюда направлялся? Хоть бы как приготовился. Ни фига башкой не думаешь. Только бы палкой помахать, да с пистолетом побегать. Клоун великовозрастный.

— А ведь ты красивая девушка, — присев перед ней, задумчиво произнес Середин. — У тебя чудесные густые кудряшки, красивые, словно самоцветы, глаза, милый носик, алые соблазнительные губы. У тебя стан горной серны, длинные красивые ноги, высокая девственная грудь. Ты удивительно, ты невероятно красива… Думаю, если заткнуть тебе рот, в ближайшем кишлаке тебя можно без труда обменять на пару лошадей и теплую одежду. И тогда всем будет хорошо.

— Что-о?! — полыхнув огнем, вскочила Роксалана. — Ты… Да как ты… Неблагодарная тварь!