Ведун сыпанул соль из горлышка банки на ладонь, метнул через плечо. Тут же шумно плеснула вода. Олег обернулся — берег был тих и пуст.

— Знаю, — повторил он. — Навки тонут просто по несчастью, русалки топятся от любви искренней, что способна даже назад к жизни их возвратить. И только мавки тонут от злобы или из мстительности. Наказать своею смертью кого-то хотят. Русалкам в таких тихих местах взяться неоткуда, несчастные влюбленные в курорты не катаются. А вот мавки найдутся в любом месте. Приятно познакомиться, родственницы.

Он натянул штаны, опоясался, перекинул майку через плечо, забрал спиннинг и отправился в скит.

— Интересно, почему из утонувших мужиков выходят только утопленники, а из теток — такое разнообразие водяных тварей? Где справедливость, где равноправие? Куда смотрят правозащитные организации?

К ужину антиквар вернулся с десятком окуней и двумя судаками в полтора локтя каждый. Однако гордился он недолго. Моторка смоталась за рыбаками, и вскоре Алексей с Борисом разложили на травке у крыльца двух полуторапудовых сомов длиною в рост человека. Прочий улов оставался в садке серебристой грудой. Все равно на фоне этих рыбин уже ничто не могло произвести впечатление. Сперва друзья сфотографировались у добычи вдвоем, потом — с проводниками и, наконец, позвали для общего снимка всех гостей скита. Наверное, не столько для фото, столько ради хвастовства.

— Ну, поздравляю мужики, — кратко и искренне выразил общее мнение Тюлень. — С вас причитается. Проставляетесь!

Так что ужин начался с шампанского для дам и холодной, как горный снег, водки для мужчин. Зина с Линой в этот раз тоже выбрались к столу и вяло ковыряли запеченную в лотках буженину, закусывая ее хрустящими салатными листьями. Вниманием прочих завладели рыбаки: они увлеченно рассказывали, как выводили из глубины этих монстров; показывали окровавленные руки — каждый по паре раз за шнур ухватился; припоминали еще одного, третьего сома, что порвал немецкий добротный шнур, словно гнилую нитку. Выглянул из воды, доплыв до самого берега, потом развернулся — и ушел. А голова была — не обхватить. А длина — как полторы моторки. А пасть — человек занырнуть может…

Прерывал увлеченную парочку только Сергей. Но по вполне уважительной причине: за каждый подвиг рыбаков следовало хлопнуть хотя бы по рюмашке.

К тому времени, когда к причалу, сыто урча мотором, привалила другая моторная лодка, уже начало смеркаться. Служащие, оставив гостей, ушли на причал. Тюлень предложил выпить за них, чтобы и дальше так же на совесть старались для гостей. Не успел он опрокинуть рюмочку, как в столовую заглянул один из молодцев:

— Сударь, куда ваш камень ставить?

— Уже привезли? — встрепенулся Тюлень. — Иду, иду…

Он выскочил из комнаты, но минут через десять вернулся, сияющий, как тульский самовар, с фотоаппаратом в одной руке и сверкающим черепом в другой:

— Теперь на мой улов пошли любоваться! Такого вы ни на какую блесну не заловите. — Он замахал рукой: — Пошли, пошли, общее фото на память. Теперь моя очередь.

Камень стоял аккурат в воротах скита, поверхностью с рунами обращенный к дому. Его придерживал паренек из персонала. Точнее, приглядывал, чтобы, подпертая двумя палками, находка не опрокинулась.

На улице было влажно, стояла приятная прохлада. Природа отдыхала после дневного зноя. Отдыхала с таким наслаждением, что вокруг не раздавалось ни единого звука: ни шелеста ветвей, ни плеска волн, ни крикливого пения лягушек, ни стрекота кузнечиков и цикад.

— Сюда, сюда вставайте, — суетился Тюлень. — Справа и слева. Я в центре сяду, с черепком. Ваня, иди сюда. Как я в кадр попаду, коли сам же снимать стану? Щелкни нас, сделай милость.

Запечатлевшись на фоне находки, все вернулись обратно в столовую. Сергей потребовал себе еще одну рюмку, поставил ее перед водруженным на стол черепом и торжественно провозгласил:

— Ну, тварь древняя, неведомая, пора тебе к жизни возвращаться. Папой клянусь, теперь мы с тобой ни за что не расстанемся.

На улице что-то оглушительно грохотнуло, свет в комнате мигнул, загорелся ярче и снова погас — на этот раз окончательно.

— Что за черт? — послышался в непроглядной после яркого света темноте голос Тюленя. — Кто-то мою клятву так захотел подтвердить?

Зина и Лина рядом с ним с готовностью захихикали. На другом конце комнаты что-то загрохотало, кто-то из женщин наивно предложил включить телевизор — чтобы хоть что-то видно было.

Глаза мало-помалу привыкали к темноте. Постепенно из черноты вокруг проступили серые прямоугольники окон, коричневые линии столов, жутковатый скелетообразный фикус.

— Простите, судари и сударыни, — прибежала женщина, что встречала гостей в первый день. — Там что-то с генератором случилось, ребята уже разбираются. Электричество будет с минуты на минуту, а пока я принесу свечи.

Одна из девиц Тюленя взвизгнула, потом кокетливо захихикала. Сергей довольно гоготнул:

— Темноты боишься? Сейчас бубука из угла полезет! Давай, рыбки попробуй. Не потолстеешь ты с нее, только фосфора в мозгах прибавится.

В холле разгорелся алый трепещущий свет, приблизился к двери — в столовую вошла женщина с подносом, светящимся, как торт на дне рождения, и принялась расставлять вдоль столов на деревянных подставочках свечи.

— И сюда, сюда еще одну, — потребовал Тюлень, приподняв черепушку. Служащая послушно вставила одну из коротких свечек под основание, и костяшка тут же ожила, глянув на мир кроваво-алыми яркими глазницами. — Классно получилось! Ну что, мужики? Давайте еще по одной, за романтику!

Зина и Лина завизжали одновременно, указывая пальцами на стену, секундой позже к их крику присоединилась Гарита. Рыбаки вскочили, попятились и прижались спиной к окну. Урсула ойкнула и схватила Олега за руку, антиквар же просто застыл с открытым ртом и недонесенной до него вилкой с ломтем форели. Крест у левого запястья ведуна начал стремительно наливаться жаром.

Три слабо светящиеся фигуры обнаженных женщин отделились от стены во внутреннем углу, медленно пересекли столовую, проходя прямо сквозь столы, и исчезли в бревнах за фикусом. С исчезновением потусторонних тварей оборвались и женские вопли.

— Что это? — еле слышно прошептал Вячеслав Григорьевич.

— Похоже на призраков, — в наступившей тишине сообщил Середин.

— Это розыгрыш, — хрипло кашлянул один из рыбаков. — Скажите, это ведь розыгрыш, правда?

— Это… Это… — Служащая опустила поднос. — Этого… не может быть…

В тот же миг от могучего удара содрогнулось окно, снаружи по нему противно проскрипели когти двух широких косматых лап, черный треугольный нос прижался к стеклу. Слабый огонь свечей с трудом позволял разглядеть крупную голову, выступающие из пасти кривые клыки и большие черные глаза, тонущие среди меха.

Гарита, оказавшаяся к чудищу ближе всех, взвизгнула от ужаса, подпрыгнула, забежала за мужа:

— Мне тут не нравится, Витя. Витя, я хочу отсюда уехать!

— Вы… Вы… — от такой угрозы встрепенулась служащая. — Вы не беспокойтесь, все разъяснится. Все наверняка разъяснится. Это… Это мелкая накладка. Такого никогда не было.

— Я хочу немедленно уехать! — Голос Гариты обрел твердость. — Витя, пойдем.

— Вы не можете этого сделать, сударыня, — не менее уверенно ответила служащая. — На улице ночь. Куда вы отправитесь в такую темень? К тому же, у нас нет транспорта. Катер с припасами и новыми отдыхающими прибудет только через полторы недели.

— Так пошлите ему вызов на завтра!

— У нас нет связи, сударыня, — развела руками женщина. — Генератор стоит. Но как только…

С улицы раздался протяжный истошный вопль, переходящий в низкий болезненный вой, затем громкая ругань.

— Что за черт? — Тюлень поднялся из-за стола, перешел в гостиную. Почти все гости скита двинулись следом. — Это на улице кричали? Вроде, теперь тихо. Да, кстати, милая, а ваш бар без света работать может? Сейчас бы пивком холодным переживания замыть.

Входная дверь распахнулась от сильного удара, в гостиную упал один из чубатых молодцев, но тут же вскочил и поспешно запер дом на засов. Рубаха на нем была разодрана до пояса, правая часть головы казалась липкой от крови, еще несколько потеков темнели на теле.

— Там… — жалобно всхлипнул паренек. — Там… Петьку порвали. Брюхо… Ребра наружу…

Дверь содрогнулась от мощного удара снаружи, еще раз. Паренек отчаянно взвизгнул, метнулся к оружейному шкафу, схватил «Сайгу», вогнал магазин, передернул затвор и принялся часто-часто стрелять в дверь. В стороны полетели щепы, на створках стали появляться аккуратные дырочки. Когда магазин опустел, парень бросил карабин, выдернул из шкафа помповое ружье, дернул затвор, выстрелил, проделав в створке громадную брешь, снова выстрелил — залп картечи начисто вынес кусок двери вместе с засовом. Дверь жалобно скрипнула и медленно качнулась наружу, открывая выход в ночь.

Оттуда, из черноты, в слабо освещенную несколькими свечами гостиную ступила мохнатая тварь громадного, за два метра, роста. Нижние лапы ее заканчивались широко расставленными когтями, все тело покрывал густой, черный курчавый мех, безухая голова по форме напоминала медвежью, но с более широкой челюстью, покатые плечи плавно переходили в короткие толстые конечности — тоже с когтями, но куда более короткими. Парень завопил, начал стрелять в чудище практически в упор. Из меха вырывались черные клочья, но иного заметного воздействия существо явно не испытывало, оглядывая людей в непонятном раздумье.

Хлопнул последний выстрел. Парень раз за разом продолжал передергивать затвор, но боек только сухо щелкал по ударнику. Молодец завыл, понимая свое бессилие, кинул в чудовище ружьем. Оно рыкнуло, шагнуло к нему. И тут женщина неожиданно закричала, прыгнула на тварь, с размаху ударила ее подносом в морду. Чудище взмахнуло лапой — несчастная отлетела метра на два вбок, из ее шеи ударил и тут же опал высокий фонтан крови. Опять завизжали девки, заорал, опрокинувшись на спину и отползая назад, паренек.

— Япона сила! — Все происходило так быстро, что вмешаться Олег просто не успел. Сперва потому, что служка с ружьем, по уму, прекрасно должен был завалить монстра сам, парой точных выстрелов. Потом — потому что не ожидал от служанки такой бестолковой отваги. Но теперь ведун выдернул косарь и шагнул вперед: — Иди сюда, зверюшка!

— Куда?! — перехватил его за локоть и дернул к себе Тюлень. — Оружейный шкаф!

Они вместе кинулись к «стволам», схватили по «помпушке», открыли плотный огонь, но монстр, отворачиваясь и отмахиваясь лапой от пуль, словно от мух, ухватил женщину за ногу и потащил наружу. Отстреляв весь магазин, Середин ругнулся, перехватил ружье за ствол, как дубину, метнулся к твари, но споткнулся о ногу бьющегося в ужасе паренька. Когда ведун вскочил, Тюлень сунул ему в руку магазин от «Сайги»:

— Вот, заряжай. И за ним, за ним!

Бросив «помпушку», Олег поднял карабин, выкинул пустую обойму, загнал новую, передернул затвор. Вместе с Сергеем они выскочили на крыльцо, спустились по ступеням…

Здесь было тихо и пусто. Монстр исчез, как сквозь землю провалился! Хотя… В ночи ничего не удавалось разглядеть дальше десятка шагов. Очень может быть, он просто затаился рядом, выжидая момент для нападения.

— Фонарик нужен. — Тюлень положил ладонь Середину на плечо. — В темноте мы не охотниками, а дичью окажемся. Батарейки-то у них тут есть?

Они отступили назад в дом. Сергей, положив ружье на колени, присел рядом с тяжело дышащим пареньком:

— Фонари в доме имеются?

Тот часто закивал.

— Где?