Олег рывком сел на постели, еще раз огляделся.

Да, это была его комната! Его стол, его шкаф, его будильник. Даже его тапочки.

— Значит… — медленно приходя в себя, пробормотал он, — мне все это приснилось? Упыри и богатыри, Аркаим с Раджафом, князь Владимир и рабыня с разноцветными глазами? Приснилось! Ну, надо же, как натурально все пропечаталось! Драки, ладьи, дороги девятого века, золото и кольчуги… Приснилось, значит? Всего лишь приснилось…

Он облегченно перевел дух, поднялся, повернулся лицом к постели, собираясь застелить ее покрывалом… И вздрогнул от неожиданности: вытянувшись вдоль стенки и сдвинув одеяло к ногам, там тихо посапывала юная женщина. На стуле под окном лежал мамин халат, из-под него янтарно поблескивала золотом тонкая вязь церемониальной кольчуги.

— Это тогда кто? — облизнул мгновенно пересохшие губы молодой человек.

Память тут же услужливо подсказала: Урсула, его рабыня, торкская невольница, подаренная ему муромскими дружинниками в благодарность за надежно заговоренную броню. Пленница с разноцветными глазами, синим и зеленым. Ритуальная жертва, что едва не раскрыла врата Итшахра, могучего зеленого бога, повелителя царства мертвых, когда-то очень давно поссорившегося с прочими богами Каима. Вчера вечером — а точнее, десять веков назад — послушание этой девчонки едва не уничтожило весь земной мир.

— Вот проклятье! Значит, это был все-таки не сон… — В голове Олега вихрем пронеслись воспоминания о заклятии Белеса, о купце Любоводе и кормчем Ксандре, о войнах в приволжских степях, о Таврии и берегах Урала, о Верее, о князьях и боярах, о навках и берегинях. — Значит, не приснилось… Ладно, потом разберемся. Если уж мы все равно спасли мир, то теперь главное не опоздать на работу.

— Ты что-то сказал, мой господин? — вяло, одними губами, переспросила Урсула.

— Сейчас… — почесал в затылке ведун. — Как туалетом пользоваться, я тебе вчера показал, воду тоже открывать и закрывать умеешь… В общем, за один день не пропадешь. Из квартиры не выходи! Хотя у тебя все равно никакой одежды нет. С мамой моей поссориться не вздумай! А то будет нам обоим полнейший сектым… Все, я побежал.

Наскоро одевшись, Середин снял с пояса саблю, опустил в тубус, сунул под мышку шлем, вышел из комнаты, плотно притворил дверь и, мысленно вознеся молитву Сварогу, постучал в соседнюю, большую комнату:

— Мама, ты уже встала?

— Поспишь тут с тобой. Бродишь полночи как лунатик, — сварливо отозвались из-за двери.

Олег вошел, сдвинул простыню, присел на край дивана, наклонился к матери, поцеловал:

— С добрым утром, мам.

— Чего это ты такой ласковый? — с подозрением прищурилась женщина. — Опять до получки не рассчитал?

— Не знаю, не помню уже, — отмахнулся Середин. — Ты понимаешь… Ну, в общем… В общем, у меня там девушка в комнате спит. Не пугайся…

— Какая девушка? — С матери мгновенно слетела сонливость, она попыталась встать.

— Урсула ее зовут. Ну, мне на работу пора. Вечером объясню. — Олег поднялся, деловито натягивая шлем, и выскочил наружу.

По крайней мере, с одной проблемой он частично разобрался. А вечер… До вечера всякое может произойти. Теперь нужно вспоминать, как в этом мире жить полагается.

Мотоцикл стоял там, где был оставлен пять лет назад — возле стены дома, у водопроводной трубы…

— Тьфу, не пять лет, — опять спохватился ведун. — Всего лишь со вчерашнего дня. Так что, надеюсь, аккумулятор не сдох.

Двигатель завелся с первого толчка. Олег оседлал своего железного друга, проверил, как ходят рычаги, ткнул педаль тормоза, включил передачу. Руки и ноги навыка не растеряли, знали, как управляться с двухколесной техникой — нужные рычаги и педали находили сразу. Середин легко выкатился на пешеходную дорожку, с нее — на дворовый проезд и вскоре дал полный газ по широкой улице.

Гладкий асфальт, камни бордюра, ровно стриженые кусты по краю газона, дома вдоль проспекта; прохладный сильный ветер, бьющий в лицо, горьковатый запах резины, шумы большого города — все было таким знакомым, реалистичным… и в то же время неправдоподобным. Олег никак не мог отделаться от ощущения, что находится в затянувшемся сне, готовом оборваться в любой момент. Достаточно открыть глаза — и он снова окажется верхом на верном скакуне, на утоптанной до каменной твердости узкой лесной дороге, с саблей на боку и щитом на луке седла.

Ощущение неправдоподобности не покидало его весь день: и когда Олег здоровался с мастером смены, удивленно хмыкнувшим при взгляде на его узкие усы, что волшебным образом выросли за выходные дни, с пятницы до понедельника; и когда включал электрический наддув горна — надо же, никаких мехов! И когда кидал в самый жар каменный уголь — это вам не береза, пережженная под слоем дерна, этот горит так горит, сырое железо и расплавить может! Понимание реальности начало возвращаться лишь после того, как он тщательно проковал несколько рессорных полос для директорской «Волги», сделал одному из водителей лопатку из арматурного прута, а главное — после того, как в обеденный перерыв сунул в пламя горна свой верный клинок и аккуратно прошелся по режущей кромке, выправляя зазубрины и сколы. Выщербилась за минувшие пять лет каленая легированная сталь, поизносилась в схватках и сражениях. И хотя берег он саблю как мог, по доспехам старался не рубить, парировал удары плоской стороной, с мечами пытался не скрещивать — разве в ратном деле убережешь оружие от столкновения с вражеской сталью? Там по кромке ударили — скол, здесь — зазубрина. Окантовку под клинок подставили — режущая кромка на длину ладони выкрошилась. Так что очень кстати он в свою кузню попал, самое время подлечить верное оружие. Где проковать, где наварить, где подровнять.

«А ведь Аркаим у меня еще и кистень стырил, — опустив нагретый добела клинок в воду, вспомнил ведун. — Или это был Раджаф? Не помню. Но все равно новый делать придется. Что за русский человек без кистеня? Крест тоже сгинул бесследно, другой покупать и святить нужно. И зелья знахарские полным комплектом надо восстановить. Мало ли, пригодятся? Пожалуй, вместо мха и порошка из цветков календулы можно просто стрептоцида в туесок насыпать, а вот змеиную шкурку, куриную слепоту и перо дикой птицы придется поискать — без них ни морок организовать, ни глаз отвести не получится. И еще цветок незабудки, мышиный хвост, конскую или крысиную шерсть, скорлупу, иглу с тремя нитками… Да, изрядно меня каимцы обобрали».

Как ни смешно, но несмотря на многократные попадания в плен к воинам то одного, то другого брата, деньги в поясной сумке не единожды обысканного ведуна остались: серебряные и золотые монетки разных земель, через которые довелось пройти или проплыть Середину за последний год. В землях Каима люди расплачивались за товары стекляшками, похожими на бисер, а потому металлические кругляшки никого из туземцев не заинтересовали. Только их и нашел у себя Олег, когда клал в сумку права и техпаспорт. Все прочие припасы, даже огниво, остались там — в далеком прошлом.

Разум пытался напомнить, что здесь, в двадцать первом веке, на улицах нет ставших уже привычными опасностей: всевозможной нежити, лесных татей; что теперь не нужно бояться холода, голода или жажды. На каждом углу ларьки с питьем всех сортов, от лимонада до джин-тоника, магазины забиты едой, только плати, дома есть газ и электроподжиг, порядок охраняется милицией, а нечистая сила осталась только в сказках и кино… Но въевшиеся в кровь инстинкты одинокого бродяги брали свое. Пустая поясная сумка вызывала в душе легкую перманентную панику.

— Зажигалку надо бы купить, — отметил для себя Середин. — Даже три. Мало ли огонь вдруг понадобится? И бензина. Мотоцикл не лошадь, траву вечерком щипать не станет.

Остаток дня, до пяти часов, Олег гнул кронштейны для новых сливов на крытой стоянке. Где-то после пятидесятого крюка к нему закралась мысль, что жить в двадцать первом веке — не самое большое счастье, могущее достаться человеку. После двухсотого ведун с некоторой ностальгией начал вспоминать напавших как-то ночью пятерых волкодлаков. Страшновато было — да. Но хоть не так нудно.

— Правда, за них мне так никто и не заплатил, — вспомнил он неприятный нюанс, когда часовая стрелка наконец уткнулась в заветную цифру. — А здесь зарплата два раза в месяц, и никакого риска. Мягкая постель, телевизор, постоянная крыша над головой. Что еще нужно человеку для нормальной жизни?