Амбивалентность явлений человеческого мира

Анализ характеристик социальной действительности показывает, что все они указывают на главную онтологическую особенность человеческого мира – его принципиальную амбивалентность. Любой феномен этого мира двойственен, он предстает как конкретное сущее – как вещь, как тело, как движения тела и т.п., и одновременно как смысл – как представление другой вещи, других тел, как система действий людей. Его способ бытия и есть этот постоянный переход, постоянный трансцезус, постоянное отсылание к иному, движение от сущего к не-сущему. Такое «мерцающее» бытие есть особое бытие, оно есть «Да», которое «Нет», и «Нет», которое «Да», такое бытие греки называли меон[50]. Человек есть «тело», но и «душа», поступок – это конкретные физические движения и одновременно это нравственное содержание, товар – материал и стоимость, знак – знаковая форма и значение. И нельзя в каждом конкретном случае признать или то, или другое отдельным феноменом человеческого мира. Любой феномен этого мира, как мифический Янус, имеет два лица, но социальный Янус не просто двуликое существо, у которого каждое лицо смотрит в свою сторону, у него каждое лицо, смотря в свою сторону, видит другую – противоположную. Поэтому феномен социального мира раскрывает себя только тогда, когда обе его половинки держатся вместе. Это держание обеспечивает человеческое деяние.

Оно само «держание» как феномен социального мира несет в себе ту же амбивалентность. Ибо действие – это, с одной стороны, движения человеческого тела и перемещение вещей в физическом пространстве, но, с другой – это такие движения и перемещения, которые преобразованы временем в целостность свершающегося события, где каждый фрагмент и все целое имеет смысл. И здесь обнаруживается кардинальная онтологическая странность социального мира – чтобы существовали социальные феномены, должна существовать деятельность, которая сама является такими же социальным феноменом и состоит из них же. Чтобы существовал смысл (отнесение одного к другому), должна существовать осмысленная деятельность, организующая эти отнесения. В основе онтологии человеческого мира лежит онтологическая тавтология[51]: основанием бытия этого мира является сам этот мир, основанием деяния является само деяние, основанием Я является само Я и т.п. Истоком онтологической странности социального мира является та роль в существовании этого мира, которую играет небытие: смысл возникает благодаря небытию (§ 6), индивидуальность существует на основе отрицания (§ 11.1), безусловные законы действуют вопреки ситуации (§ 11.4) и т.д. Но если небытие причиняет действие, тогда у действия нет никакой причины, кроме себя, и деянию человека не остается ничего другого как подобно барону Мюнхгаузену, который вытягивал себя за волосы из болота, находить внутри себя силы для утверждения себя.

Онтологическая тавтология пронизывает все человеческое бытие, благодаря этой онтологии вырастает все здание общества – никто кроме самого общества его не возводит, благодаря ей любой феномен человеческого мира, хотя и вписан в общую систему, имеет свою автономию, действие тавтологии может быть обнаружено в каждой клеточке человеческого существования. И только благодаря онтологическому уравнению возможна максима: «Я сам решаю! Я хозяин своей судьбы!», ибо «Кто не знает, что совесть значит / И зачем существует она» (А. Ахматова).

Раздел III. Специфические характеристики социального познания

§ 13.

Уровни социального знания

Специфичен не только способ бытия социального мира, но специфичен и способ его познания. Знание о социальной действительности (социальное знание) существует в двух формах. Во-первых, как знание практического разума, во-вторых, как знание теоретического разума.

На уровне практического разума социальный мир дается каждому человеку как факт его жизни, он слит с его деятельностью. В этом случае действующий субъект живет в этом мире, не нуждаясь в осознании ни самого процесса осмысления этого мира, ни того, что такое этот мир сам по себе. Мир открывает ему свою истину в ценностях и представлениях культуры, в интуициях повседневности, которые постигаются через овладение действующим человеком культурой, опытом жизни (см. § 25). Овладение культурой и осмысление своей жизни есть практическое познание, результатом его становится изменение состояния сознания действующего человека. В его сознании формируются те знания, навыки, нормы, оценки и т.п., которые необходимы для реального практического действия (практическое сознание), а также знания и представления о наличии этих знаний, об их источнике, назначении, направленности и т.п. Практическое, реальное знание социальной действительности вплетено в жизнь человека и является не только ее неотъемлемым моментом, но является необходимым моментом самого бытия этой действительности. Именно применительно к практическому разуму можно в полной мере отнести слова Ф. Бэкона «Знание – сила!», ибо практический разум и есть тот Атлант, который держит человеческий мир своими усилиями.

На уровне теоретического разума социальный мир становится объектом научного познания. Теоретическое социально-гуманитарное знание, которое высказывается о человеке и формах его жизнедеятельности в понятиях, зарождается тогда, когда возникает само понятийное познание, но социальные и гуманитарные науки в строгом смысле этого слова появляются гораздо позже. В самостоятельную отрасль наук они оформляются в XVIII-ХIХ веках, что было связано с двумя моментами. Во-первых, с тем, что на область знаний о человеке и обществе переносятся правила и нормативы рационального мышления, сформировавшиеся в сфере естествознания. Во-вторых, с тем, что знание начинает рассматриваться как необходимое условие управления социальными феноменами и преобразования их, на чем настаивает техногенная цивилизация, утверждающаяся в это время.

Отношение между практическим социально-гуманитарным знанием и теоретическим его вариантом, с одной стороны, и отношение между естественнонаучным знанием и знанием общественнонаучным (используем такой неологизм), с другой, определяли развитие и характер социального и гуманитарного познания в истории европейской науки.

На первых шагах развития теоретического знания знание о природе и знание о человеке и обществе не противопоставлялись и не разделялись. Более того, именно знание о ценностях человеческой жизни – о благе, справедливости, мужестве, добродетели, истине и т.д. были главным предметом рассуждения античной философии, поиску их смысла и содержания были подчинены и учение о бытии как таковом, и размышления о космосе и природе. Сами же понятия справедливости, блага, красоты и других ценностей, определяющих человеческую жизнь, выводились философами из рефлексии над обыденными представлениями. Беседы Сократа, например, в ходе которых философ добивается от своих собеседников определения понятий ценности, выстраиваются вокруг обыденных жизненных ситуаций и проясняют те представления, которые живут в сознании слушателей, но не осознаются ими. Таким образом, началом теоретического знания о социальном мире (этика, учение о государстве, об искусстве и т.п.) было понятийное представление и объективация в системе понятий смыслов практического сознания. И хотя «практический разум» греческая философия объявила доксой – мнением, а не истиной, сам «теоретический разум» античной философии в своих утверждениях о социальной действительности оставался в границах рационализированного общественного мнения.

Практически такая же ситуация сохраняется в культуре средневековой Европы, но здесь зарождается представление, что есть два рода истин – истины откровения и истины разума. Первые открывают человеку смысл его жизни и заключены в Писании, в Слове Божием. Они доступны только вере и не могут быть ни опровергнуты, ни изменены. Сама вера трактуется как особый способ обоснования действия или восприятия мира, когда они не могут быть не выведены из чего-нибудь и не сведены к чему-нибудь, но когда они должны быть приняты и реализованы. По своему содержанию истины веры представляли практический разум средневековой культуры, который давал человеку знание его жизни. Истины веры как абсолютно достоверное начало лежали в основании обоснования истин разума. Последние были результатом человеческого познания, а потому они могли быть опровергнуты, могли быть изменены, могли быть не полными. В противопоставлении истин веры и истин разума в средневековой культуре, как в противопоставлении доксы и знания в античности, выражалось представление о наличии в культуре двух уровней знания человека и общества о своей собственной жизни.

Формирование науки современного типа, которое начинается в Возрождение и завершается в Просвещение, приводит прежде всего к развитию цикла естествознания и утверждению рациональности, которая предполагает разделение объекта и субъекта познания, отказ от любых переносов субъектных характеристик на объект познания, представление объекта «прозрачным» для рационального объяснения (объект лишен внутренних, принципиально скрытых от наблюдения познающего субъекта тайн), признание универсальности позиции познающего субъекта (где бы и кто бы ни совершал акт научного познания, он реализует действие трансцендентального теоретического разума). Трансцендентальный субъект занял место господа Бога – он обладает способностью знать всё, он носитель единственной истины, он вне мира, но мир подчинен ему. Единственное отличие всемогущего и вездесущего научного разума от Бога состояло в том, что если последний, сотворив мир, воскликнул: «Хорошо то как!», то научный разум не может оценивать объект, так как всякая оценка переносит на объект характеристики субъекта. Мир для разума существует только как действие причин и следствий, как действие объективных законов. Эталоном научного познания становится механика Ньютона, открывшая человеку, как тогда казалось, все секреты вселенной, и вместе с другими науками дающая ему неограниченные возможности использовать силы природы в своих интересах. «Хитрость разума», о которой говорил Гегель, заключалась в том, чтобы, используя знания объективных законов, так выстроить ситуацию, чтобы объективные законы и связи работали на его цели. Всемогущий разум пользуется законами природы так же, как художник-мозаист пользуется готовыми кусочками смальты, чтобы сложить свой мозаичный узор.

Эта идеология познания переносится и на науки, делающие предметом своего интереса человека и его жизнь. Именно в рамках такого понимания познания и конституируются социальные науки. Автор слова «социология» О. Конт, создавая науку об обществе по образцу и подобию физики, выделяет в новой науке разделы социальной статики и социальной динамики, ищет в общественной жизни действие законов, известных механике – закона инерции, закона равенства действия и противодействия, закона образования единого общего движения из частных разнонаправленных движений и т.п. Общество для социологии становится таким же объектом как природа для естествоиспытателя, оно противостоит ему, объективно по отношению к нему и независимо от его знаний. Общество объективно и по отношению к отдельным индивидам, которые действуют в нем, оно представляет самостоятельную силу по отношению к ним и выступает как социальный организм. Такое понимание общества завершает эволюцию идеи общества, начатую гоббсовой метафорой Левиафана. Если для Гоббса государство олицетворяется мифическим чудовищем Левиафаном, в чреве которого обитают люди, оно сравнивается с чудовищем, то для Конта общество реально выступает суперорганизмом, которому свойственны все особенности присущие нормальному организму. Такой социологический реализм[52] становится логическим следствием классического противопоставления объекта и субъекта, которое принимается парадигмой cogito (§ 4.2).

Позитивистская[53] установка социологии Конта определила развитие наук об обществе и человеке на многие десятилетия. «Точное» знание наук о природе завораживало гуманитариев, характер и структура естественнонаучного познания, его методы становились образцом для социального познания. Так было, когда науки об обществе ориентировались на механику или биологию, когда возникла экспериментальная психология, когда математические методы проникли в экономические и социологические исследования, когда кибернетика обогатила гуманистику методами анализа сложных систем или когда в самое последнее время идеи и понятия синергетики инспирируют исследователей культуры. Ориентация социального познания на идеалы и нормы научного исследования, сложившиеся в системе естествознания, несомненно, способствовала конституированию обществознания как раздела научного знания. Такие принципы научного исследования как терминологическая точность, непротиворечивость теоретических положений, логическая и эмпирическая обоснованность положений, различение фактов и их интерпретации, предъявление инструментария исследования и т.п., которые определились в сфере изучения природы, стали обязательными и при изучении социального мира. Но когда социальное знание рассматривает свой объект по аналогии с объектами природы, оно упускает из поля зрения существенные особенности социального мира, вытекающие из осмысленных и свободных действий человека. Поэтому хотя науки об обществе и человеке должны обладать всеми атрибутами научной рациональности, их способ рационального постижения своего объекта не может быть тождественен рациональности естествознания.

Социальное познание имеет дело с таким объектом, который не отделен от познающего субъекта, а познающий субъект не безразличен к познаваемому объекту. Поэтому здесь уже не может последовательно выполняться требования разделения объекта и субъекта в процессе познания как одно из основных положений классической рациональности. Общество как предмет познания включает в себя науку о себе как свой составной элемент, а потому ни социальная наука не может заявить о своей сторонней позиции по отношению к обществу, ни общество не может стать равнодушным к результатам познания. Эта изначальная связь познающего с познаваемым, которая с очевидностью выражается в переживаниях и оценках практического разума, в теоретическом познании проявляет себя в том, что, как показал в XIX веке немецкий философ В. Дильтей, познание социальных явлений требует не только знания (объяснения), но и понимания. Поскольку социальная действительность складывается из действий людей, а действия людей сознательны, то сознание действующих людей также должно быть воспроизведено в ходе исследования. Сознание же не может быть познано как объект[54], оно может быть только понято другим сознанием. Понимание[55] же требует иных процедур и методов, чем объяснение по принципу причинно-следственных связей и отношений. Включение понимания в гуманитарное познание выделило науки о духе в особую группу наук, отличную от наук о природе. Так в философии науки появилась дихотомия наук о духе (наук о культуре) и наук о природе, а вместе с этим и проблема методологии социального познания.

§ 14.