Основные противоречия ледниковой гипотезы

Главные вопросы, стоящие перед ледниковой гипотезой:

• как формировались столь громадные ледниковые покровы за незначительные промежутки времени;

• как в условиях расчлененного рельефа покровные (!) ледники перемещали на колоссальные расстояния моренный материал.

В рамках ледниковой гипотезы ответов на эти вопросы нет, поскольку многочисленные попытки связать развитие покровных ледников с галопирующим в последней половине плейстоцена климатом (Зимы..., 1982; Зуба-ков, 1990 и др.) неизменно упираются в столь же неразрешимый вопрос о причинах этого климатического галопирования. Последний вопрос к настоящему времени не имеет корректного решения.

Представления о гигантских покровных оледенениях исходно основаны на следующих допущениях:

• любой эрратический (чужеродный, приносной с другой территории, неместный по своему происхождению) материал (валуны, гравий и τ д.), обнаруживаемый, например, на равнинах Европы, мог транспортироваться тудатолько при движении покровных ледников;

• поскольку образование ледника невозможно без соответствующих климатических условий, допускается, что во времена формирования гиган-ствких покровных оледенений (ледниковые эпохи, ледниковья) климат испытывал катастрофические изменения в сторону похолодания;

• на образование гигантских покровных оледенений требовались соответствующие объемы воды, которые изымались из Мирового океана, вследствие чего его уровень понижался (регрессии); при разрушениях этих оледенений вода пополняла Мировой океан и его уровень повышался (трансгрессии, межледниковья), климат становился теплее.

1. Гипотеза гигантских покровных оледенений опирается на представления о катастрофических изменениях климата на земном шаре в ледниковые эпохи.

Представление о возможности катастрофических колебаний климата зиждется на допущении, что в плейстоцене глобальный климат достигал некоего «ледникового порога» и находился в крайне неустойчивом состоянии; достаточно было малейших флуктуации (например, в рамках астрономических ритмов Миланковича, суммарный эффект которых меньше обычных межсезонных колебаний; Джон, 1982 и др.) для его поворота на очередное то «ледниковье», то «межледниковье» (Зимы..., 1982; Зубаков, 1990 и др.). Не говоря об необоснованно виртуальном характере подобных моделей, необходимо рассмотреть те реальные механизмы, которые объективно противостоят такого рода сценарию.

Для образования любого ледника необходим определенный баланс между температурой и влагой, от конкретного соотношения которых зависят приход и расход (таяние) твердых осадков. Водяной пар, содержащийся в

земной атмосфере, имеет различную концентрацию при разных условиях. Содержание его у земной поверхности может колебаться от 3% в тропиках до 2 χ 10~⁵% в Антарктиде, причем с высотой оно быстро убывает. К тому же формирующийся ледник становится мощным фактором иссушения проходящих над ним воздушных масс, поскольку он становится ядром кристаллизации влаги. Уже по этой причине формирование даже весьма ограниченных по площади горных ледников на островах евразийской Арктики носило асинхронный характер (Говоруха, 1981), так как для их питания всех разом просто не хватало атмосферной влаги. Именно поэтому в Гренландии (а также в Антарктиде и на Гималаях) среди окружающих льдов сохраняются нунатаки - свободные ото льда и снега вершины. Снеговая граница - это та изогипса в конкретном пункте, выше которой приход твердых осадков превышает их расход за счет их таяния, испарения и сдувания. Высота снеговой границы колеблется в условиях Земли от уровня моря (некоторые прибрежные районы Антарктиды) до 7 тыс. м над уровнем моря на Тибете. Даже в Арктике высота снеговой линии заметно варьирует. В высокоширотной Арктике она составляет 280-350 м на Земле Франца-Иосифа, 350 м на о-ве Виктория, 300^450 м на Северо-Восточной Земле, от 300 до 600 м на Северной Земле (Короткевич, 1972), тогда как в низкоширотной Арктике (на юге Гренландии) уже более 1000 м над уровнем моря (Атлас Арктики, 1985). На 48° с.ш. (широта Киева, лежащего почти на уровне моря) снеговая линия по законам радиационной зональности должна располагаться между 1-ми 7-м км над уровнем моря, поэтому для того чтобы здесь существовал ледник, необходим был ультраантарктический климат, которого на месте в Киеве никогда не было даже по представлениям гляциалистов.

Сколь мощным фактором резкой континентализации климата выступают даже ограниченные по площади ледники, показывают следующие примеры. Узкой полосы Гималайских ледников (средняя ширина лишь 16 км) достаточно для того, чтобы проходящие над ними воздушные массы тропического муссона с акватории Индийского океана теряли практически всю содержащуюся в них влагу. Если в ряде районов западного макросклона Гималаев годовая сумма осадков превышает 20 000 мм (максимальная на Земле), то на Тибете она не выше 60 мм.

Даже крайне малые по площади горные леднички в Норвегии являются причиной резких перепадов суммы осадков (Хольтедаль, 1958) на небольшой территории.

Так почему же при катастрофическом похолодании климата в любое ледниковье и при естественном снижении испарения воды в северной Атлантике возникавшие ледники утрачивали функцию континентализации и могли разрастаться благодаря этому до невообразимых размеров? Подобное явление представляется совершенно противоестественным.

2. По расчетам А.И. Воейкова (1884) для того, чтобы край Скандинавского ледника мог достигать юга Русской равнины, ему был необходим купол высотой в 18 км (только при этом условии достигалось бы необходимое давление, при котором ледник способен был бы «дотекать» до Русской равнины). Образование подобного ледникового купола, невозможно по той причине, что на значительно меньшей высоте (даже на Гималаях) в атмосфере уже нет влаги.

3. Восточноевроп. леса. Кн. 1 65

3. Не известно ни одного исследования, в котором бы объяснялось, каким образом покровный ледник может транспортировать эрратический материал по пересеченной местности на многие сотни километров, ведь и фронтальная часть ледника и его подошва представляют собой зоны абляции, т.е. разрушения ледника. Реальный пример - «донской ледниковый язык». Его границы проводятся по наличию в суглинках донской морены мелкой эрратической гальки новоземельского, тиманского или уральского происхождения, хотя ее объемное содержание в «морене» в среднем не более 0,01%. Породы такого типа, по замечанию Ю.Н. Грибченко (1980), не могут быть руководящими, но несмотря на это, и он сам, и A.A. Величко (1980), интерпретируют их как морену новоземельского (?!) ледника. С гля-циалистических позиций наличие эрратической гальки в суглинках «донской морены» остается необъяснимым.

4. С позиций ледниковой гипотезы считается, что именно экзарация (т.е. разрушительно-механическое воздействие ледника на его ложе) - причина активизации седиментационных процессов (осадконакопления) на дне морей и океанов. Так, усиление седиментогенеза в позднем вюрме, фиксируемое при изучении колонок донного грунта из северо-западной Атлантики, трактуется как свидетельство деятельности Лаврентийского ледникового щита (Бараш и др., 1987). Но такого же порядка усиление седиментогенеза для этого же периода отмечено и на подводных конусах выноса Амазонки, Конго и Нигера, что не может быть связано с работой ледников.

5. Для определения направления движения последнего ледника сторонники ледниковой гипотезы используют данные об ориентации гальки, содержащейся в слоях соответствующей ему «морены» и по результатам таких исследований публикуют карты (Астахов, 1976; Пуннинг, Раукас, 1985). Предметное знакомство с реальными ледниками (в отличие от виртуально моделируемых сторонниками ледниковой гипотезы) на Шпицбергене, Земле Франца-Иосифа и на Новой Земле дает основание утверждать, что их морены состоят из гравелистой гальки, не имеющей длинных осей: она имеют форму, промежуточную между кубической и сферической. Более того, морена ледника в губе Архангельской (западное побережье Северного острова Новой Земли) представляет собой настолько неправильное холмистое образование, что даже если бы ледник и формировал по какой-то неизвестной причине гальку вытянутой формы, ее хаотическое расположение не могло бы указывать направление ее движения. Этот ледник интересен еще в одном отношении. В отличие от иных известных ледников Новой Земли, он не «ныряет» в море и не оканчивается перед ним, а располагается на суше, которая дальше переходит в полуостров Личутина. Его конечная морена, от которой его фронтальная часть отстоит на 1,0-1,5 км, - это морена его максимального (!) на запад продвижения, т.к. ни малейших следов остатков морены, ни следов деятельности ледника на п-ве Личутина нет.

Это с очевидностью показывает, что никакого невероятного по мощности ледникового купола на Новой Земле, как и мифического Панарктиче-ского ледникового покрова, не было. В пользу этого заключения можно привести данные донных съемок Печорского моря (Матишов, 1977) об отсутствии там каких-либо ледниковых отложений.

6. Фиксируемые во многих северных районах современные поднятия суши однозначно трактуются сторонниками ледниковой гипотезы как гляцио-

эвстатические (Серебряными, 1980; Имбри, Имбри, 1988; Гросвальд, 1999), но вертикальные движения литосферных блоков происходят и в тропическом поясе (Кукал, 1987), что никак не может быть связано с воздействием ледников.

7. Поскольку по представлениям гляциалистов колебания уровня океана обусловлены формированием (при регрессиях) и распадом (при трансгрессиях) оледенений, наименьший по мощности вюрмский ледник, соответствовавший максимальной за плейстоцен регрессии (до -130 до -140 м), представляет собой в рамках ледниковой гипотезы неразрешимую загадку.

8. Для ледниковых эпох (особенно для позднего вюрма), климат которых по оценке A.A. Величко (1973, 1980) даже на Украине соответствовал современному центральноякутскому, где среднеянварские температуры не выше -40 °С, было характерно формирование мощных толщ лёсса в полосе от 55° до 24° с.ш. (Кригер, 1965). В вюрме лессовые частицы выпадали на ледяном щите Антарктиды в десятки раз интенсивнее, чем теперь (Котляков, 1994). В то же время установлено, что истинные лёссы, как правило, формируются в областях со средней январской температурой до -10 °С и никогда в тех районах, где она ниже -20 °С (Кригер, 1965), т.е. реконструкции климата, проводимые в рамках ледниковой гипотезы, не соответствуют условиям формирования лёсса, который активно формировался именно в позднем вюрме, что известно по громадному количеству разрезов на обширных территориях. Поэтому, необычайная суровость вюрмского климата в районах, лежащих к югу от 55° с.ш., сильно утрирована.

9. Один из доводов сторонников ледниковой гипотезы в пользу крайней суровости поздневюрмского климата - наличие максимально далекого продвижения на юг (почти до берегов Черного моря) многолетнемерзлых пород (Величко, 1973). Возникает резонный вопрос, почему при более ранних (окском и днепровском) и более мощных оледенениях, продвигавшихся на юг на несколько сот километров далее, чем валдайский ледник, мерзлота не продвигалась на юг хотя бы столь же далеко. Пытаясь объяснить это противоречие, A.A. Величко (1980, с. 17-18) утверждает: «...прямой причинной связи между степенью развития оледенения и интенсивностью похолодания во внеледни-ковой природе не было. Главный пик похолодания приходится на эпоху последнего наименее развитого валдайского (вюрмского) оледенения, к тому же на его вторую половину, когда ледник находился в стадии деградации». Далее он поясняет, что в условиях крайне континентального (центральноякутского, как уже сказано выше) климата для образования более мощного вюрмского ледника не хватало влаги. Но это порождает новые вопросы:

 

• почему именно в позднем вюрме, при максимальной в плейстоцене регрессии, а, следовательно, при минимальном водо- и теплообмене между Арктическим бассейном и Атлантикой и, в силу этого, отеплении последней (Эндрюс, 1982) и активизации с ее поверхности испарения, создался вдруг особый дефицит влаги;

• как мог существовать днепровский ледник, достигавший 48° с.ш. при менее суровом климате, чем поздневюрмский (аналог центральноякутско-го), на этой широте? Для его существования в столь южном радиационном поясе необходим был буквально ультраантарктический климат.

10. Присутствие в фауне позднего вюрма на Русской равнине видов, ныне обитающих в тундровой зоне (леммингов, песцов), многими авторами

3* 67

расценивается как свидетельство крайне сурового приледникового климата в соответствующих районах, хотя в настоящее время южные границы ареа-лов этих животных далеко отстоят от собственно приледниковых районов высокой Арктики, а представители рода Lemmus и вообще не проникают в высокие широты. Существующая же специфически высокоарктическая фа-уна включает всего несколько видов мелких беспозвоночных. Весьма пока-зательно при этом, что ни один из ее представителей фактически не выхо-дит за пределы высокой Арктики. Их нет ни в наиболее северных материко-вых тундрах, ни в альпийско-гольцовом поясе (Бабенко, Булавинцев, 1997; Макарова, 2000).

11. Несмотря на неоднократно возникавшие гигантские покровные оледенения, в каждое последующее межледниковье на освободившихся от ледников пространствах весьма быстро формировался живой покров, состоявший, с минимальными потерями, из флоры и фауны предшествовавшегомежледниковья (Дорофеев, 1963; Девятова, 1972; Гричук, 1989 и др.). Боль-шинство гляциалистов считает, что флора и фауна восстанавливалась каж-дый раз за счет миграции видов из рефугиумов, сохранявшихся далеко на юге(Гроссет, 1979; Геологическое..., 1968; Троицкий, 1975; Гричук, 1989; Любин,1989 и др.). При этом не учитываются два очень важных обстоятельства:

• даже современная, наиболее обедненная за плейстоцен, флора - этосотни видов с разными биологическими и экологическими особенностями,разными возможностями расселения

(Как такие сложнейнше системы, как флора и фауна, могли каждый раз и за минималь-ное время почти без потерь восстанавливаться, чем и обеспечивалось преемственное их раз-витие на протяжении всего плейстоцена, остается совершенно неясным. Сторонники ледни-ковой гипотезы приводят данные о скоростях расселения различных видов растений, совер-шенно не соответствующие их реальным возможностям. Г.А. Елина (1981) пишет о распространении лесной растительности со скоростью 0,4 км/год, С.Л. Троицкий (1975) - до 0,5 км/год, М.И. Нейштадт (1957) о распространении лещины со скоростью 1 км/год, Н.В. Кинд - о распространении дуба со скоростью до 10 км/год (!) и т.д., что никак не согла-суется с данными о действительных темпах распространения растений. Необходимо особо подчеркнуть, что освоение нового пространства каждый раз осуществляется особями следу-ющего поколения. Так, например, для развития особей болыпинства видов восточноевропей-ских лиственных и хвойных деревьев от прорастания семян до половозрелого состояния и формирования семян, проходит несколько (много) десятилетий. Учет этого неопровержимого факта существенно меняет приведенные выше расчеты и показывает, что скорости рас-пространения лесных растений на порядки меньше (Удра, 1988; Коротков, 1992; Кожаринов, 1995), чем указывают сторонники гляциалистической гипотезы);

• необъяснимым в рамках ледниковой гипотезы остается факт сущест-вования десятков видов растений с реликтовыми ареалами (включая энде-мов) на территориях, якобы подвергавшихся сплошному оледенению (Холь-тедаль, 1958; Васильев, 1963; Горчаковский, 1963; Юрцев, 1976)

(Само существование современных достаточно богатых флор (включая виды хвойных) на некоторых арктических и субарктических островах невозможно увязать с гипотезой сплоншых оледенений на этих территориях (Толмачев, 1954; Клоков, 1963; Юрцев, 1972; Ма-лясова, Серебрянный, 1993; Калякини др., 1998)).

12. Представлениям о Панарктическом ледниковом щите (Гросвальд,1983, 1999, и др.), существовавшем до конца плейстоцена и покрывавшем ог-ромные территории северных материков, прямо противоречат многочис-ленные факты; степень оледенения Шпицбергена в вюрме принципиальноне отличалась по мощности от современного оледенения этого архипелага

(Пуннинг, Раукас, 1985; Троицкий и др., 1985); оледенение Северной Земли в период обитания там мамонтов (24-11 тыс. л.н.) было менее мощным, чем в настоящее время (Макеев и др., 1979) и т.д.

В период предполагаемого существования Панарктического ледникового щита или даже минимального по объемам Новоземельского оледенения (по Величко и др., 1987) на территории предполагаемых ледников существовали достаточно разнообразные растительность и животный мир. Растительность о-ва Шпицбергена в позднем вюрме существенно не отличалась от современной (Троицкий и др., 1985). Растительный покров Новой Земли преемственно развивался с третичного времени (Малясова, Серебрянный, 1993; Калякин и др., 1997). На Северной Земле, помимо мамонтов и кустарниковой растительности (Макеев и др., 1979), в позднем вюрме встречались виды эн-томофауны, которые в настоящее время обитают южнее, на материке (Макарова, 1999). Аналогичные данные имеются по о-ву Врангеля (Вартанян и др., 1992 и др.), Новосибирским и прилежащим мелким островам (Черский, 1891; Павлова, 1906; Колчак, 1907 и др.), о-ву Бегичева (Кузьмина, 1989) и прилежащей к последним участкам материковой суши - Таймыру и устью Лены - подтвержденные многочисленными радиоуглеродными датами (Kuznetsova et al., 2000, 2001; MacPhee et al, 2002; Sher et al, 2002). Особенно интересны данные по Новосибирским островам с их богатейшей для столь северного района мамонтовой фауной, беспрерывно существовавшей здесь: с 55 тыс. л.н. до 9 тыс. л.н. - мамонт, до 2,4 тыс. л.н. - лошадь (Kuznetsova et al, 2001), до 2,9 тыс. л.н. - овцебык (Верещагин, 1971), по-видимому, сохранившийся на Таймыре до средневековья (Верещагин, 1959), как и лошадь в низовьях Колымы (Верещагин, 2002). В устье р. Оленек териофауна приобретает современный состав еще позже - в 17-18 веках (Калякин, 2002). Состав фауны конца плейстоцена на Новосибирских островах - мамонт, шерстистый носорог, бизон, овцебык, сайга, лошадь, лось, северный и благородный олени, пещерный лев, волк, песец, росомаха, белый и бурый медведи, сибирский и копытный лемминги, заяц (донской или беляк?) и, вероятно, як - а также найденные на них остатки растений - береза, ольха, кустарниковые ивы и ерник (Черский, 1891; Павлова, 1906) - свидетельствуют о существовании степей, в которых древесная растительность обитала в поймах рек. Недавно в дополнение к перечисленным видам млекопитающих на о. Б. Ляхов-ский найдены костные остатки полевок Миддендорффа и красно-серой (Kuznetsova et al, 2000), причем наличие последней свидетельствует о произрастании на острове хотя бы разреженной лесной растительности.

13. Состав мамонтовой фауны был обусловлен не столько суровыми, сколько гетерогенными природными условиями. Смешанный характер флоры и растительности подчеркивался и сторонниками ледниковой гипотезы. В.П. Гричук (1989) выделял вокруг покровных ледников Восточной Европы три ландшафтные зоны: 1 - приледниковой растительности комплексного характера с участием элементов арктической, лесной и степной флоры, где имелись древесные виды; 2 - лесостепной растительности; 3 - ксерофитной растительности степного типа. Особое внимание обращает на себя первая из этих зон, поскольку в настоящее время, несмотря на многотысячекилометровую протяженность циркумполярной северной границы древесных видов, нет нигде ее непосредственного контакта с какими-либо покровными ледниками. Ситуацию, подобную описанной В.П. Гричуком, в настоящее время

можно наблюдать на крайнем юге и юго-западе Гренландии, где есть березовые редины между 60° и 61° с.ш., а ольха вдоль побережья поднимается на север до 65° с.ш. Однако вдоль этих берегов нет постоянного ледового покрова, и они даже в зимние месяцы испытывают отепляющее воздействие Атлантики. Снеговая граница проходит здесь на высоте более 1 тыс. м над уровнем моря, соответственно расположен и южный край Гренландского ледника. Кроме того, в настоящее время на равнинных территориях между северной границей древесных видов и ледниками высокой Арктики (даже они практически все горные) расположены зоны тундр и полярных пустынь, протяженность которых по меридиану достигает многих сотен километров, где древесные виды полностью отсутствуют. Почему 20 тыс. л.н. внутрима-териковые покровные ледники на протяжении тысячелетий в значительно более южных широтах могли непосредственно соседствовать с «растительностью комплексного характера», «где имелись древесные виды», совершенно непонятно. Более того, пыльца и многочисленные макроостатки растений (Павлова, 1906) найдены в позднем вюрме не только у границ моделируемых ледников, но и на занимаемых ими площадях (северные острова Новосибирского архипелага), что, однако, не заставляет гляциалистов пересмотреть собственные представления.

14. Немалую «поддержку» сторонникам ледниковой гипотезы в создании ими соответствующих моделей оледенений оказывают, так называемые, «элементы арктической флоры и фауны», которые отнесены к этой группе видов ошибочно. Так, например, такие арктические элементы, как селягинелла остистая и в настоящее время распространена на юг до Карпат и до 56° с.ш. на Урале, виды рода дриада - до Карпат и Британских островов, карликовая березка - до Британии, Центральной Европы, Псковской, Московской, Нижегородской областей и Башкирии (Станков, Талиев, 1957; Wild Flowers.., 1996). Интересно отметить, что В.П. Гричук (1989) специально отметил отсутствие в пределах даже самой приледниковой зоны не только полярно-пустынных или арктических, но даже собственно тундровых группировок. Такие животные, как шерстистый носорог (Алексеева, 1990), мамонт (Калякин, Турубанова, 2001) и даже белый медведь (Верещагин, 1988) не могут быть индикаторами арктических условий (см. раздел 2.2.2); они так же, как песец и северный олень, регулярно совершают далекие зимние миграции (Пидопличко, 1954). Сохранявшийся к настоящему времени только на крайнем севере Северной Америки овцебык во времена скифов был распространен и в южных степях (Жегалло и др., 2001; Калякин, 2001). Сказанное относится и к леммингам. В местонахождениях позднего вюрма Франции найдены остатки леммингов вместе с остатками не только сурков, сусликов и лесных полевок, но и садовой сони и сони-полчка, водяных полевок, мышовок и лесных мышей (Шалин, 1972). Аналогичные данные имеются по северу Украины (Пидопличко, 1954), Белоруссии (Калиновский, 1983; Мотузко, 1986), Владимирской области (Александрова, Цейтлин, 1965) и некоторых других районов (Громов, 1957; Алексеева, 1990; Калякин, 2001 и др.). Из спутников леммингов, в пределах поздневюрмского ареала последних, особый интерес представляет соня-полчок - обитатель широколиственных и смешанных лесов, основу питания которого составляют орешки бука и лещины, плоды диких плодовых деревьев (Огнев, 1947). На Среднем Урале вместе с другими видами позднепалеолитического комплекса, включая

леммингов сообитали дикобраз Виноградова (Hystrix vinogradovï) и, что особенно интересно, гималайский медведь (Ursus thibetanus) (Косинцев, Подо-пригора, 2003).

15. Широчайшее использование изотопно-кислородного метода при изучении донных осадков и стратиграфии гренландского и антарктического ледников привело к тому, что по изменению соотношений тяжелого и легкого изотопов кислорода за последние 0,7 млн лет выделяются 20 или 22 крупные изотопные стадии, а за последний млн лет - 24 или 25. «На основании особенностей отложения лёссов Центральной Европы в интервале последних 1,8 млн лет выделяется 18 оледенений. В результате климатический цикл оледенение-межледниковье (криохроны-термохроны) охватывает примерно 100 тыс. лет, соотношение между длительностью оледенения и межледниковья примерно 1:10» (Данилов, 1998, с. 191), т.е. на формирование и распад каждого гигантского ледника в среднем уходило по 10 тыс. лет. Такое положение должно существенным образом менять старые стратиграфические схемы. Однако при их корректировке сторонники гляциалистической гипотезы либо игнорируют новые представления, либо стараются непременно включить их в старые схемы, либо неподходящие для них факты просто игнорируют (гипотеза Панарктического оледенения совершенно не принимает во внимание множества известных биогеографических материалов).

Новейшие дробные классификации криохронов-термохронов плейстоцена, основанные на интерпретации изотопных данных, полученных по раковинам фораминифер из донных осадков, совершенно не согласуются с давно известным фактическим материалом, имеющимся по различным этапам плейстоцена. Согласно им, плиоцен-плейстоценовая трансгрессия океана сопровождалась существенным отеплением Арктического бассейна, о чем свидетельствует значительно более тепловодная фауна и проникновение далеко на запад тихоокеанских видов (Гурьянова, 1939; Полякова, 1997), наличие более разнообразной и теплолюбивой флоры на арктических островах (Павлова, 1906) и почти не трансформированные еще с позднего плиоцена флора и фауна на материке (Пидопличко, 1951, 1954; Гричук, 1989 и др.), что и давало основание В.И. Громову (1948) признавать только одно позднеплейстоценовое вюрмское оледенение, а другим авторам считать, что наиболее достоверные следы четвертичных оледенений северных материков имеются для последних 0,7-0,8 млн лет (Марков и др., 1965; Флинт, 1967).

Приведенные выше факты и соображения дают основание сомневаться в однозначности интерпретации данных изотопно-кислородных анализов. Вот что пишет по этому вопросу И.Д. Данилов (1998, с. 189): «Допущено, что соотношение 0¹⁸-0¹⁶ в раковинах планктонных и бентосных фораминифер отражает его содержание в морской воде времени обитания этих организмов. Лабораторными экспериментами установлено, что с понижением температуры воды в ней увеличивается содержание тяжелого изотопа кислорода О¹⁸, и уменьшается легкого - О¹⁶. Было сделано еще одно допущение, что в эпохи оледенений материков Северного полушария легкий изотоп О¹⁶ в больших количествах (быстрее) испарялся с поверхности океана и шел на постройку ледниковых покровов. Естественно, что в морской воде при этом должна была соответственно увеличиваться концентрация тяжелого

изотопа - О¹⁸. Однако какой фактор был главным в определении изотопного состава морских вод: их температура или изъятие посредством испарения больших водных масс с легким изотопом - О¹⁶ остается неясным». (Далее мы еще вернемся к этому вопросу.) Он же указывает и на возможное воздействие многих других факторов (в частности, океанских течений) на содержание тяжелого изотопа кислорода.

Поскольку трассы и скорость течений на различных этапах трансгрессивно-регрессивных циклов океана не были постоянными, вряд ли можно всегда и однозначно судить о похолоданиях или потеплениях климата по содержанию в донных отложениях представителей холодноводной или тепло-водной фауны. Не исключены и сценарии ингрессий холодных вод Арктического бассейна в Балтийско-Беломорский водоем (Пидопличко, 1956; Афанасьев, 1979), на Печорскую и Западно-Сибирскую низменность и прорыв вод из возникающих водоемов соответственно либо в Каспий, либо через Тургай в Арал, а далее в Каспий, что подтверждается как геологическими, так и биогеографическими данными (Гурьянова, 1939; Линдберг, 1955; Яхи-мович, 1962; Данилов, 1978, 1998).

Перечисленных противоречий вполне достаточно, чтобы подвергнуть сомнению правомочность ледниковой гипотезы. Существует и множество других вопросов, которые многократно высказывалось многими авторами (Пидопличко, 1951, 1954, 1956; Линдберг, 1955; Клоков, 1963; Васильев, 1963; Загорская и др., 1965; Афанасьев и др., 1979, Данилов, 1978. 1998; Уд-ра, 1988; Чувардинский, 1998, 2001; Кузин, 2003 и др.) и пока не нашли удовлетворительного ответа в рамках ледниковой гипотезы.