Способы коллективной компенсации

Теория межгрупповых отношений выделяет три основных способа коллективной компенсации в случае неблагоприятного сравнения:

1. Ограничение числа объектов для сравнения;

2. Изменение, вернее даже изобретение другие параметров для сравнения;

3. Противоборство с доминирующими группами за изменение существующего положения вещей.

Коротко охарактеризуем каждый из перечисленных вариантов коллективных компенсаторных действий, которые Г. Теджфел и Дж. Тернер называют «когнитивными альтернативами» (Tajfel Н. & Turner J., 1986).

Выбор любой из альтернатив зависит от того, насколько прочным и неизбежным, незыблемым воспринимается существующий социальный порядок. Если он ощущается как стабильный и единственно возможный (т.е. существующий «от века»), то низкостатусные группы ограничиваются сравнением своего положения с положением таких же изкостатусных групп. Так, скажем, в прошлые исторические эпохи, допустим, в средневековой Европе один ремесленный цех сравнивал свои возможности и привилегии с привилегиями другого цеха, а не, например, духовенства или дворян. Но и в современных обществах рабочие бригады могут ограничиваться сравнением своего заработка с заработком других бригад, а не начальства. Студенческие группы определяют свое положение, проводя сравнение с другими группами, а не с положением преподавателей или тем более, университетской администрации, ну и т.д.

Таким образом, выбор для сравнения заведомо беспроигрышного социального объекта дает возможность членам относительно низкостатусных групп поддерживать удовлетворительную самооценку. Этот психический комфорт подчиненных групп, в свою очередь укрепляет и поддерживает существующие социальные порядки.

Другой вариант социального сравнения, который так же не несет сколько-нибудь существенной угрозы устоявшимся социальным отношениям, связан с изменением параметров сравнения. В данном случае низкостатусные группы сами произвольно определяют критерии своего превосходства. Наиболее явно эту тактику используют различные субкультурные, но в еще большей мере, контркультурные группы – хиппи, панки, наркоманы, гомосексуалисты и др. Как правило – это все молодежные группировки, что придает специфику процессу их идентификации. «Психологика» идентификационного поведения контркультурных групп строится примерно на таком рассуждении: «Пусть вы благополучные, процветающие, самоуверенные,

пусть вы владеете этим миром, навязывая свои нормы и ценности, но зато мы их не признаем, мы курим «травку», глотаем «крек» или экстази, не соблюдаем условностей, одеваемся и раскрашиваем себя как хотим, мы никогда не моемся, не меняем одежду, ходим вонючими, и поэтому ощущаем свое безмерное превосходство над нами».

Есть все основания предположить, что этот способ групповой социальной идентификации появился в человеческой истории относительно недавно, а именно: когда возникла проблема конфликта «отцов и детей», т.е. максимум 2,5 столетия назад. По существу, это протестный, бунтующий вариант социальной идентификации, который, однако, ни разу еще не перерос масштабов «бури в стакане воды».

Правда, в случае культурных норм и ценностей и художественного, музыкального творчества «протестное» социальное сравнение может приводить к ощутимым переменам, открывать новые направления творчества и создавать новые традиции. Так, например, возникла новая музыкальная культура, выросшая из субкультурных течений в музыке, порожденных духом протеста.

И, наконец, третий вариант коллективной компенсации – прямая и открытая конфронтация с господствующими, доминирующими группами. Эта тактика идентификационного поведения групп может использоваться лишь в условиях ощущаемой социальной нестабильности. Группы в этой ситуации не только хотят изменить свой статус, но и надеются, что это вполне реально и достижимо. Идеологию всех групп, вдохновленных борьбой за изменение существующего положения вещей, лучше всего выражает строка знаменитого «Интернационала»: «Кто был никем, тот станет всем!..»

На первый взгляд исключительно благородная цель на самом деле не содержит в себе никакого благородства. Она означает лишь, что ранее дискриминируемая, притесняемая, эксплуатируемая, подчиненная группа, заняв высокостатусное положение в обществе, начинает вести себя точно так же, как прежде доминирующая группа, т.е. дискриминировать, притеснять, эксплуатировать и т.д. новые низкостатусные группы. К сожалению, историческая реальность такова, что бывшие рабы, победив своих хозяев – рабовладельцев сами становятся рабовладельцами, крепостные крестьяне или городская чернь, захватив власть, стремятся стать феодалами, в ходе «социалистической революции» на смену прежней государственной бюрократии приходит другая, партийно-коммунистическая бюрократия.

Сегодня в развитых странах Запада, особенно в США высокую активность демонстрируют различные феминистические движения, выступающие за изменение статуса женщины в современном обществе. И уже сейчас радикальные феминистки заявляют не о равенстве с мужчинами, а о превосходстве женщин над мужчинами. Как видим, в истории социальных движений за равноправие ничего нового ждать не приходится. Вчерашние угнетенные под знаменем борьбы за справедливость жаждут взять реванш, т.е. стать угнетателями. Дело в том, что внутригрупповой фаворитизм и межгрупповая дискриминация присущи не только низкостатусным, но и высокостатусным группам. Причем, доминирующие группы могут проявлять даже большую пристрастность, чем подчиненные.

Таким образом, теория социальной идентичности, объясняя причины возникновения дискриминационных межгрупповых отношений, дает также возможность с определенной мерой точности прогнозировать развитие межгрупповых взаимодействий.

Осознание группами себя как «Мы» и «Они», хоть и серьезное, но все же лишь одно из оснований для возникновения взаимной подозрительности и враждебности, страха и ненависти, т.е. всего того, что приводит к межгрупповым конфликтам. В следующей главе мы познакомимся с теоретическим объяснением того, как формируются негативные социальные стереотипы, которые принято называть социальными предубеждениями.

Ситуационистский подход: «лагерные эксперименты» М. Шерифа

С иных теоретических позиций взглянул на проблему межгрупповых отношений Музафер Шериф. Л. Росс и Р. Нисбетт полагают, что его исследования, считающиеся классическими в американской социальной психологии, были навеяны идеями «крупного ситуациониста Х1Х столетия» Карла Маркса, однозначно утверждавшего, что «не сознание людей определяет их общественное бытие, а наоборот – общественное бытие определяет сознание» (Росс Л., Нисбетт Р., 2000).

Проводя свои эксперименты (1953, 1955, 1961), М. Шериф и его коллеги стремились показать, что межгрупповые предубеждения и враждебность являются следствием борьбы между группами за ограниченные ресурсы. Поэтому, полагали они, нет оснований рассматривать межгрупповые конфликты как неизбежный результат самого факта

существования различных социальных групп. Межгрупповую напряженность порождает конфликт интересов, реальных или надуманных, вызванных взаимным недоверием и подозрительностью.

Для проверки этой гипотезы Шериф и его исследовательская группа в течение ряда лет организовывала в местечке Роббер Кейв летний лагерь отдыха для 11-, 12-летних белых мальчишек-подростков, выходцев из среднего класса. В принципе, этот лагерь ничем не отличался от любого другого детского лагеря отдыха, за исключением одного – в качестве обслуживающего персонала в нем работали психологи – исследователи, наблюдавшие за поведением подростков и создававшие те или иные исследовательские ситуации. Сами мальчишки, проживающие в лагере, не знали, что участвуют в эксперименте, но об этом знали их родители.

В первой фазе исследования подростки, разделенные на группы, поселялись в отдельные домики, взаимодействие между группами практически отсутствовало. Но в то же время в каждой группе шло активное внутригрупповое становление. Исследователи планировали деятельность групп так, чтобы в них развивалась внутригрупповая сплоченность, определялись групповые роли, включая лидерские, нормы, правила поведения и санкции против тех, кто их нарушает и вообще «выступает».

Завершение формирования групп знаменовалось тем, что ребята начинали осознавать себя в качестве единого целого, о чем свидетельствовало появление самоназваний – «Орлы» и «Гремучие змеи». Таким образом, первая фаза исследования завершалась появлением внутренней иерархии, символики, жаргона и других признаков групповой структуры.

В следующей фазе исследователи давали группам возможность узнать о существовании друг друга, между ними устраивались соревнования. Понятно, что в состязательном взаимодействии победа одних означает поражение для других. Победители получают награды, славу, испытывают гордость и радость. Проигравшие не получают ничего, кроме разочарования, чувства обиды, зависти и злости. Неудивительно, что в условии конкуренции интересов между группами разгорелся нешуточный конфликт.

Члены противоборствующих групп стали называть друг друга презрительными прозвищами («Вонючки», «Заморыши» и т.д.), искали поводы для стычек, совершали налеты на жилища друг друга. «Гремучки» ненавидели «Орлов» и наоборот. Обострение зашло так далеко, что обе группы уже не хотели не только как-то взаимодействовать, но даже терпеть присутствие другой группы рядом с собой.

Вполне закономерно, что чем жестче и острее происходило межгрупповое размежевание, тем сильнее в обеих группах становилась внутригрупповая сплоченность. Наблюдавшие за этими процессами исследователи пришли к выводу, что с началом соревнований норма мирного сосуществования утратила силу, ей на смену пришли вражда и борьба.

Относительно просто создать конфликт, гораздо сложнее его разрешить. Поэтому самой важной частью исследования была третья фаза, в ходе которой необходимо было найти способ примирения конфликтующих групп подростков.

Для достижения этой цели исследовательская группа Шерифа пыталась использовать различные методы. Прежде всего они постарались ослабить враждебность мальчишек посредством обращения к их религиозным и моральным ценностям. На воскресных церковных службах подросткам проповедовали заповедь братской любви, прощения врагам своим и ценность мирного сотрудничества. Но религиозные службы не возымели эффекта. Как только проповедь заканчивалась, мальчишки возобновляли военные действия.

Введение в ситуацию третьей группы, которая должны была выступить в роли «общего врага» и отвлечь враждебность на себя, только расширило сферу конфликта. Предложение о встрече лидеров двух враждующих групп было отвергнуто, т.к. шаги к примирению, сделанные вожаками, могли быть истолкованы их соратниками как измена интересам группы.

А между тем конфликт между «Орлами» и «Змеями» начинал приобретать затяжной характер, и группы уже вели себя так, как ведут себя любые группы, давно находящиеся в конфронтации.

Ослабление вражды, а затем и примирение, стало возможным только после того, как обе группы были вынуждены выполнять неординарные задачи. Эти задачи характеризуются тем, что с одной стороны, они жизненно значимы для каждой из групп, а с другой – выполнить их можно только сообща, усилиями обеих групп.

Исследователи создали целый ряд таких ситуаций, в которых требовалось объединение усилий групп, чтобы решить вдруг возникшие проблемы. Сначала враждующие группы

вынуждены были начать взаимодействовать, чтобы найти течь в прохудившемся водопроводе, дабы всем вместе не остаться без воды.

Затем им пришлось в складчину брать напрокат нравившиеся обеим группам кинофильмы, сообща тянуть заглохший по дороге грузовик, на котором в лагерь завозились продукты. Причем грузовик подростки тянули с помощью той самой веревки, которую раньше они использовали во время межгрупповых состязаний по перетягиванию каната, ну и т.д.

Применяя именно эту стратегию, исследователи получили, наконец, желаемые результаты. Процесс решения неординарных задач привел к тому, что группы стали более терпимо, а затем и дружественно относиться друг к другу, между ними начали устанавливаться мирные, а затем и приятельские отношения. По окончании сезона большинство бывших врагов захотели возвращаться домой в одном автобусе. Фактически, в ходе решения общих, неординарных задач две ранее конфликтующие группы трансформировались в одну.

И на это стоит обратить особое внимание. Дело в том, что результаты исследования не позволяют делать вывод, что произошло примирение двух групп, которые продолжили затем мирное сосуществование. Примирение и разрешение конфликта стало возможно за счет ликвидации обеих конфликтующих групп в ходе решения неординарных задач и появление вместо двух одной группы подростков. Ведь в действительности у мальчишек, входящих в обе группы, произошли изменения в самоидентификации и вместо того, чтобы идентифицировать себя как «Орлов» или «Гремучек», они стали осознавать себя как членов единой группы -«Парни без воды» или «Ребята без еды».

Здесь важно подчеркнуть еще один аспект проблемы: по всей вероятности лишь успешное решение неординарных задач может способствовать появлению общей для ранее враждовавших групп самоидентификации. И это вполне понятно – всем хочется идентифицироваться с успехом, а не с провалом. Если же успех не будет достигнут, тогда существовавший прежде конфликт между группами, получит новый импульс. Группы начнут обвинять в причинах поражения друг друга.

Как видим, именно изменения в самоидентификации членов взаимно враждебных групп способствует в конечном итоге разрешению конфликта, поскольку вместо разделения на «Мы» и «Они» формируется единое «Мы».

Но этот вывод противоречит гипотезе Музафера Шерифа и его коллег, которые полагали, что одного факта сосуществования раздельных групп недостаточно, чтобы между ними возникла вражда. Поэтому в своих исследованиях Шериф и стремился создать ситуацию конфликта интересов как действительно необходимого условия для появления враждебности и межгрупповой борьбы.

Но дальнейшие исследования в сфере межгрупповых отношений поставили под сомнение как саму гипотезу Шерифа об исключительной власти ситуации, так и в целом марксистское понимание общественных отношений, понимание, которое абсолютизирует роль «общественного бытия» и игнорирует роль человеческого сознания. Генри Теджфел и его коллеги продемонстрировали в серии экспериментов, что простого разделения людей даже не на реальные, а лишь номинальные группы, уже достаточно для того, чтоб породить внутригрупповой фаворитизм и межгрупповую дискриминацию.