Инструментальная функция взгляда

Взгляд, наконец, способен выполнять чисто оперативную функцию в совместной деятельности. Людям, хорошо знающим и понимающим друг друга, достаточно обменяться взглядами, чтобы прийти к одному мнению, принять одно и то же решение или совершить согласованное действие. В этом смысле роль взгляда возрастает в том случае, когда невозможно использовать другие, вербальные и невербальные, средства коммуникации. И уже один тот факт, что взгляд без использования других средств общения может служить каналом коммуникации, свидетельствует о его роли и значимости в коммуникационном процессе.

В заключение отметим, что все приведенные здесь данные относительно взгляда (как, впрочем, и других средств коммуникации, о которых разговор пойдет дальше) получены американскими психологами на основе исследований, проведенных, в основном, среди американцев. Поэтому нужно иметь в виду, что использование средств коммуникации людьми, принадлежащими к другим культурам (латиноамериканцы, европейцы, азиаты, африканцы и т. д.), может быть иным как в деталях, так и по существу, что будет отражать их культурно-этническую специфику.

3.7. Мимика (выражение лица)

Человеческое лицо, полагает Кэррол Изард, служит для других людей самым значимым социальным стимулом. Причем, согласно некоторым исследователям (Вулфф П., Фэнтс Р., Каган Д., Левис М. и др.), на чьи работы ссылается Изард, наша повышенная чувствительность к выражению лица других людей заложена в нас генетически (Изард К., 1980).

Чарльз Дарвин, создатель эволюционной теории, одним из первых обратил внимание на исключительно важную роль мимики, которую он рассматривал как адаптационный механизм, возникший в ходе эволюции. Этот интерес привел ученого к написанию работы "Выражение эмоций у животных и человека" (1872), на которой основываются многие современные специалисты, изучающие человеческие эмоции (Изард К, 1980; Экман П., 1999).

Изард выделяет и описывает 10 базовых, или фундаментальных, эмоций человека, имеющих отчетливое мимическое выражение. Фундаментальными, по мнению ученого, они могут считаться потому, что каждая из них:

1. обладает специфическим нервным субстратом – носителем;

2. особым образом выражается в мимике;

3. переживается человеком (субъектом) как особый психический феномен, отличный от всех остальных.

Ни одного из этих компонентов по отдельности недостаточно для возникновения целостной эмоции. Только наличие всех трех составляющих вместе образует полный эмоциональный процесс.

Такими эмоциями, по мнению Изарда, являются: интерес, волнение, радость, удивление, горе, страдание, гнев, отвращение, презрение, страх, стыд, вина.

Эмоции, когда они переживаются не по отдельности, а комплексно, образуют паттерны аффектов, такие, например, как тревожность, депрессия, любовь и т. д. Предрасположенность человека к постоянному и частому переживанию одних и тех же эмоциональных комплексов может рассматриваться как характерологическая личностная черта. Другими словами, личность, с точки зрения дифференциальной теории эмоций, которой придерживается К. Изард,

характеризуется склонностью к стабильному переживанию одних и тех же комплексов аффектов.

Проведя многочисленные исследования, Пол Экман и его коллеги (1999) составили очень тщательное и подробное описание как самих, переживаемых человеком, эмоций, так и сопутствующей им мимики, или выражений лица. Для обозначения паттернов движений лицевой мускулатуры, которыми сопровождается переживание каждой эмоции, Экман вводит понятие мимическая программа.

Подчеркнем, что сами мимические движения могут быть настолько слабыми, что их невозможно обнаружить посредством простого наблюдения. Такие движения П. Экман называет микровыражениями. Поэтому для фиксации движений тонкой лицевой мускулатуры используется электромимеография, когда те или иные эмоции выявляются с помощью специальных датчиков.

Подтверждая высказанное Дарвином предположение об универсальном характере выражения фундаментальных эмоций, Экман с коллегами доказали, что члены различных культурных групп одинаково выражают и воспринимают выражения эмоций на лице. Европейцы, азиаты, латиноамериканцы и даже члены примитивных племен Новой Гвинеи – все были в состоянии правильно идентифицировать шесть основных эмоций, выраженных на лицах североамериканцев, запечатленных на фотографиях.

Интересное кросс-культурное исследование, касающееся сходства мимических паттернов, было проведено Робертом Крауссом и его коллегами. Ученые демонстрировали американцам японские, а японцам – американские "мыльные оперы". И хотя первые не понимали японского, а вторые английского языка, тем не менее, и те и другие были в состоянии понять смысл сериалов, просто распознавая эмоции на лицах и в голосах актеров (Krauss R. at all., 1983).

Вместе с тем, хотя фундаментальные эмоции считаются врожденными и универсально культурными феноменами, в каждой культуре имеются свои правила выражения эмоций. Как доказал П. Экман, эмоциональная экспрессия очень сильно зависит от этих правил, и их несоблюдение может иметь более или менее серьёзные последствия для нарушителя. Правила предписывают подавлять или маскировать одни эмоции и, наоборот, поощряют выражение других. Так, скажем, в тех странах и регионах, где распространен буддизм (например, в Японии) в силу его особых философских воззрений, согласно которым жизнь рассматривается как наказание, а смерть как возможность избавления от него, уход человека из жизни, причем даже самого близкого, не должен восприниматься как горестное событие. Поэтому, например, японцы обязаны улыбаться, даже если на самом деле они переживают горе. А вот знаменитая американская улыбка, демонстрируемая как в случае удачи или приятных событий, так и в случае неприятностей, является следствием такого своеобразного штриха американской

культуры, как культ успеха. Человек должен улыбаться, с одной стороны, чтобы его не приняли за неудачника, а с другой – чтобы вызвать расположение окружающих и тем самым способствовать своему успеху (Экман П., 1999; Изард К., 1980).

Кроме того, существуют социальные и тендерные предписания относительно переживания и выражения тех или иных эмоций. Так, тендерные правила переживания и экспрессии эмоций полностью соответствуют социально-половым стереотипам маскулинности или женственности. Примером такого правила является предписание, которое гласит, что "Настоящий мужчина не знает страха". Попутно заметим, что, несмотря на очевидную абсурдность таких предписаний (ведь, как известно, страх неведом только клиническим идиотам), с ними знакомы практически все. Слезы, как и страх, так же являются естественной функцией и реакцией организма на определенные ситуации, столь же естественной, как, скажем, потоотделение. И хотя никому не приходит в голову создать норму, которая бы гласила, что "настоящие женщины не потеют", правило в отношении слез все же существует: "Настоящие мужчины не плачут!"

Вместе с тем, эти-то правила переживания и выражения эмоций превращают эмоциональную экспрессию в средство коммуникации. Правда, здесь важно различать выражение переживаемых эмоций само по себе, безотносительно окружающих, и экспрессию эмоций как способ передачи сообщений другим людям, когда мимика служит задачам коммуникации. Дело в том, что чаще всего выражение на лице эмоций, или наоборот, невыражение их, адресуется другим людям. Наиболее отчетливо это видно на примере улыбки.

В своем прямом и непосредственном значении улыбка является выражением радости. Она отличается от всех других экспрессии тем, что эта эмоциональная реакция осуществляется с помощью только одной лицевой мышцы, в то время как для выражения других эмоций требуется действие от трех до пяти мышц. Благодаря своей простоте, улыбка распознается легче других выражений лица. В своих исследованиях П. Экман и его коллеги установили, что улыбку можно различить на расстоянии до 300 футов, т. е. на расстоянии, большем, чем то, которое требуется для различения других выражений лица, и за более короткое время (Экман П., 1999).

Эти физические характеристики делают улыбку незаменимым и мощным по психологическому воздействию средством коммуникации. Вот почему улыбка почти всегда предназначена другим людям. На нее трудно не ответить взаимностью. Даже улыбка человека на фотографии способна вызвать ответную улыбку. В большинстве случаев людям нравятся улыбающиеся лица, что, как известно, широко используется, например, в рекламе.

В ряде исследований Краут и Джонстон также подтвердили коммуникационный характер улыбки. Они выяснили, что люди более склонны улыбаться во время общения с другими людьми, чем наедине с собой. Даже если в это время они находятся в одиночестве, испытывают радость и пребывают в хорошем настроении (Kraut R., Johnston R., 1979).

Интересные результаты дали также исследования Сьюзен Джонс и ее коллег. Они наблюдали поведение 10- и 18-месячных младенцев и установили, что дети чаще улыбались в присутствии внимательной матери, чем в присутствии матери, не обращавшей на них внимание (Jones S. at all., 1991).

Эти и другие исследования позволяют сделать вывод, что улыбка может быть не только мимическим выражением приятных эмоций, но в той же мере служить средством передачи своего состояния другим людям, причем иногда даже воображаемым другим.

Лауреат нобелевской премии австрийский этолог Конрад Лоренц полагал, что улыбка, т. е. такой мимический паттерн, посредством которого обнажаются зубы, первоначально выполняла ту же функцию, что и оскал у животных. А именно демонстрировала враждебность и угрозу, словом агрессивные намерения. Позднее, в процессе эволюции, оскал трансформируется в улыбку, угроза – в приветливость. И лишь одна разновидность улыбки, может быть, напоминает об ее эволюционном прошлом. Речь о таком выражении лица, которое называют "зловещая", "злобная" или даже "кровожадная" улыбка. Да и то в данном случае вместо слова "улыбка" предпочитают говорить об ухмылке (Лоренц К., 1994).

Уже из одного перечня видов улыбки (жалкая, испуганная, грустная, презрительная, сконфуженная и т. д.) видно, что улыбка далеко не всегда является экспрессией радости. П. Экман утверждает, что существуют десятки видов улыбок. Он делит их на два вида: искренние, непосредственные и притворные, фальшивые. П. Экман дает описание 18 различных видов одних только искренних улыбок (Экман П., 1999). Все это лишний раз свидетельствует о том, что улыбка выступает одним из основных невербальных средств коммуникации и что она в первую

очередь адресована другим людям. Какие же бессознательные цели преследует индивид (а нужно сказать, искренняя улыбка всегда бессознательная, автоматическая), когда улыбается?

Общая единая цель всех разновидностей улыбки заключена в том, чтобы вызвать у окружающих ответное чувство. А вот какое именно чувство – будет зависеть от вида улыбки. Такими чувствами могут быть: симпатия, расположение, жалость, сочувствие, радость, удовольствие, страх, гнев, стыд и т. д. Кроме того, полагают, что улыбка, сопровождаемая поднятием бровей, выражает, как правило, готовность подчиниться. В то же время улыбка с опущенными бровями выражает превосходство и стремление осуществлять социальный контроль (Атватер И., 1988).

Фальшивая, притворная улыбка используется с другой целью: чтобы скрыть истинные эмоции и тем самым ввести собеседника в заблуждение. Словом, фальшивая улыбка – это всегда маска и, как полагает П. Экман, всегда несет в себе ложь (о лжи в процессе общения мы поговорим потом отдельно).

Не только улыбка, но и другая невербальная, и прежде всего мимическая экспрессия также предназначена для того, чтобы возбуждать эмоции у других людей. Это хорошо проиллюстрировало исследование МакХьюга (1985), в котором участникам демонстрировали отрывки из фильмов длительностью в одну минуту, где был заснят (голова и плечи) бывший президент США Рональд Рейган, прозванный "Великим Коммуникатором". Среди участников просмотра находились как сторонники, так и противники президента. Каждый из показанных отрывков отражал одно из эмоциональных состояний президента Р. Рейгана: нейтральное, радость и уверенность, страх, досаду. Во время просмотра у испытуемых производилось измерение физиологических показателей, в том числе электромимеография. После просмотра фильмов участники сообщали о своих собственных эмоциональных состояниях. Все отрывки, кроме нейтрального, вызвали у испытуемых физиологическое возбуждение – ускоренное сердцебиение и т. д. Электромимеография свидетельствовала, что участники сопереживали Рейгану и мимически подражали его эмоциям, воспроизводя ту же лицевую экспрессию. Президент улыбался, они – тоже, он демонстрировал страх или гнев, участники хмурились вместе с ним. Причем происходило это как со сторонниками, так и с противниками Рейгана (Зимбардо Ф., Ляйппе М., 2000).

Кстати, явление эмоционального заражения каждый, вероятно, знает из собственного опыта и безо всяких специальных исследований. Большинству людей известно, что такое "заразительный смех" или улыбка, многие люди морщатся при виде чужой боли или начинают испытывать страх, когда видят, как боятся другие.

И исследование МакХьюга, и наш собственный социальный опыт еще раз подтверждают истинность идей психологии масс о социальном характере эмоций и об эмоциональном заражении. Ведь именно Тард, Лебон и Фрейд впервые высказали мысль о том, что омассовление происходит за счет коллективного, совместного переживания одних и тех же чувств.

Как видим, эмоциональная экспрессия не зря адресуется другим. Она вполне способна достичь своей цели и вызывать у людей соответствующий отклик в виде сопереживания.

Вместе с тем, мимика является не только средством передачи эмоциональных состояний другим. Она также может служить средством для возбуждения определенных эмоций у самого субъекта мимической экспрессии. Проще говоря, не только эмоции предопределяют то или иное выражение лица, ту или иную мимику, но и сама демонстрация мимики, в свою очередь, способна возбудить соответствующие эмоции у человека. Впервые эту мысль высказал Ч. Дарвин. Позднее она оформилась в теорию обратной мимической зависимости, названную именами ее создателей, – теорию Джемса-Ланге. Коротко суть этой теории можно определить одним высказыванием: "Я плачу не потому, что мне больно, а мне больно потому, что я плачу" (вариант: "Я пою не оттого, что я счастлив, а счастлив оттого, что пою"). Согласно этой теории, демонстрация определенного выражения лица, соответствующего переживанию той или иной эмоции, производит психологический эффект такого рода, что индивид, изобразивший эту мимическую маску, действительно начинает переживать реальную эмоцию.

Эта теория частично нашла подтверждение в остроумном эксперименте немецких психологов Фрица Штрака, Леонарда Мартина и Сабины Штеппер (1988). Исследователи просили участников оценить смешные рисунки, используя два критерия. Первый – оценочное суждение о том, насколько забавно изображение, второй – эмоциональная реакция на рисунок. Рассматривая рисунок, испытуемые должны были удерживать во рту ручку либо только при помощи зубов (тогда лицевая мускулатура напрягалась, формируя улыбку), либо только при помощи губ (что препятствовало формированию улыбки). Когда участники удерживали ручку

зубами, то рисунок казался им смешнее, чем в том случае, когда ручка удерживалась губами. Но при этом, рассудочные оценки рисунков почти не расходились (Майерс Д., 1997).

Разумеется, обратная мимическая зависимость выражена гораздо слабее, чем прямая и, вероятно, в некоторых обстоятельствах она вообще не проявляется. Поэтому можно не опасаться, что если вы притворно нахмуритесь, то тут же почувствуете смертельную тоску, или, изобразив гримасу боли, сразу же почувствуете приступ боли где-нибудь в организме. Хотя, с другой стороны, одна из расхожих психотерапевтических мудростей гласит: "чаще улыбайтесь, особенно, глядя на себя в зеркало, и вам станет радостно, даже если для этого у вас не было никаких причин".

Следует отметить, что не всякое выражение лица, которое обычно ассоциируется с переживанием определенной эмоции, обязательно выражает именно эту эмоцию. Ч. Дарвин, например, однозначно определял покраснение лица как признак стыда, смущения, замешательства. В обыденном представлении краска на лице также вполне определенно увязывается со стыдом, виной и смущением. Это нашло отражение даже в языке: "краска стыда", "покраснел от смущения, "пунцовый от стыда", "врет и не краснеет" и т. д. К тому же считается, что покраснение лица больше присуще женщинам, чем мужчинам.

Однако П. Экман вполне резонно утверждает, что лицо краснеет также и от гнева. Поэтому следует различать румянец стыда и багровую краску гнева. По мнению Экмана, дело обстоит именно так, что стыд, смущение, вина вызывают легкий румянец, в то время как гнев и ярость вызывают более интенсивное покраснение. В целом же выражение этих двух эмоций может различаться степенью проявленности, местоположением (локализацией) красноты и длительностью экспрессии.

Но гнев может выражаться и бледностью, подобно экспрессии страха, что также необходимо учитывать, чтобы не впасть в ошибку однозначности (Экман П., 1999).

Помимо того, румянец на лице может быть вызван и положительными эмоциями, скажем, удовольствием от похвалы – некоторые люди краснеют и в этих случаях. Правда, природа эмоции здесь не совсем ясна. Это вообще может быть как признаком возбуждения, так и признаком все того же смущения. Ведь похвала, или комплимент, способны вызвать у человека не только удовольствие, но и смущение.

И наконец, покраснение или бледность лица могут явиться следствием волнения человека от предчувствия каких-то событий, которых он ждет с тревогой. Эта тревога, в свою очередь, может возникать из-за неуверенности, опасения оказаться не на высоте положения и т.Д.

В заключение подчеркнем, что контролируемые мимические паттерны – улыбка, взгляд, грусть, удивление, слезы, гнев и т. д. – вполне могут использоваться людьми также для фальсификации эмоций. Здесь мы не касаемся вопроса о том, какие при этом могут преследоваться цели, поскольку они во многом предопределяются ситуацией, обстоятельствами, личностными особенностями людей.

Пластика (позы и жесты)

Все многообразие жестов, телодвижений и поз, имеющих коммуникационное значение, можно разделить на эмблемы, иллюстрации и манипуляции (Экман П., 1999).

Эмблемами называют такие жесты и движения тела, которые выступают заменителями фраз, и их можно использовать вместо слов. Они без труда понимаются большинством людей, принадлежащих к данной культурной группе. Последнее следует подчеркнуть особенно, т. к. эмблемы могут нести различные смыслы в разных культурах. Хотя имеются некоторые жесты-эмблемы, которые одинаково трактуются во многих (но не во всех) культурах. Такой эмблемой, например, является пожатие плечами, что обозначает "не знаю", "ничего не могу сделать", "не понимаю" или "какая разница?".

По данным П. Экмана, в США широко используется около 60 эмблем. Общеупотребимыми в североамериканской культуре являются такие жесты-эмблемы, как: помахивание рукой в знак приветствия; палец, положенный на палец, -"стыдись"; выставленный средний палец на выброшенной вперед руке – "имел я тебя" или "засунь себе...".

Некоторые эмблемы, используемые американцами, например вертикальный кивок головой – "да" (согласие), горизонтальное покачивание головой – "нет" (несогласие), подзывающее движение рукой, приставление ладони к уху как просьба говорить громче, имеют

аналогичное значение и в российской культуре. А вот российская эмблема "кукиш", хоть и мало похожа на американское выставление среднего пальца, тем не менее, близка ему по смыслу.

О том, как сильно изменяются от культуры к культуре значения одних и тех же эмблем и какие это может иметь неприятные последствия, можно судить хотя бы на примере такого жеста, как кольцо, образуемое большим и указательным пальцами. Если в США этот жест изображает начальную букву аббревиатуры ОК, что означает "хорошо", "порядок", то во Франции эта эмблема имеет почти прямо противоположное значение – "ноль", "ничего", "ничего хорошего или стоящего". А вот в Средиземноморье и на Среднем Востоке этот же знак имеет непристойный смысл, в частности намек на гомосексуальные сношения (Пиз А., 1992). Поэтому, чтобы избежать непонимания, обид, недоразумений или даже конфликтов, имеет смысл, общаясь с представителями других культур, не использовать жесты-эмблемы, да и вообще меньше размахивать руками.

Это тем более необходимо помнить, если учесть, что помимо общеизвестных в каждой данной культуре жестов существуют свои региональные эмблематические словари внутри страны, а также специфические жесты-эмблемы небольших, в том числе и субкультурных групп: футбольных и музыкальных фанатов, наркоманов, гомосексуалистов, уголовников и т. д.

Эмблемы, как правило, используются намеренно, специально, хотя бывают и исключения. Подобно тому, как случаются оговорки в речи (3. Фрейд посвятил им целую книгу "Психопатология обыденной жизни"), люди иногда допускают промахи и в телодвижениях. В этом случае бессознательное использование жестов-эмблем выдает информацию, которую человек пытался скрыть. Два признака могут служить показателем того, что человек "проговорился" телом, допустив промах. Первый – эмблема выполняется не полностью, а фрагментарно. Например, затруднение, беспомощность могут быть невольно продемонстрированы поднятием лишь одного плеча вместо обоих с разведением рук ладонями вверх, как это делается в полной эмблеме. Второй – жест эмблемы выполняется не в привычной позиции. Как правило, эмблемы демонстрируются прямо перед собой между талией и областью шеи, при "оговорках" же эмблема никогда не предъявляется в привычной позиции.

Телодвижения и жесты, которые непосредственно связаны с речью, поскольку иллюстрируют ее, называются иллюстрациями, или жестами-иллюстраторами. Свою речь люди, как правило, иллюстрируют руками, хотя для этого могут использоваться мимика, ноги, да и все тело в целом. Сопровождая речь, люди могут жестами делать ударения, подчеркивать слова или фразы, чертить в воздухе рукой, следя за ходом мысли и т. д.

Обычно к иллюстрациям люди прибегают в тех случаях, когда пытаются объяснить нечто такое, что трудно сразу выразить словами. Или же когда затрудняются в выборе нужного слова. Человек тогда может щелкать пальцами или пытаться как бы выхватить что-то из воздуха, как будто необходимое слово, определение или мысль находятся именно там. Все это сообщает собеседнику, что идет поиск нужных средств выражения. Возможно также, что иллюстрации помогают людям организовать плавное, осмысленное течение речи. Чем больше человек возбужден (расстроен, обрадован, взволнован, напуган), тем больше он прибегает к помощи иллюстраций. И наоборот, снижение эмоциональной вовлеченности, угасание интереса, скука, грусть приводят к уменьшению использования жестов-иллюстраторов. Поэтому, если человек изображает радость, энтузиазм, а то и заботу или сопереживание, и при этом не сопровождает свою речь иллюстрациями, то, скорее всего, он просто притворяется радостным, озабоченным или сопереживающим.

Кроме того, число иллюстраций резко снижается, когда человек говорит нерешительно, осторожно, взвешенно, предварительно обдумывая сказанное.

Использование иллюстрирующей жестикуляции в западном обществе не всегда оценивалось однозначно. В одни исторические эпохи иллюстрирование речи жестами считалось в высших классах "хорошим тоном", в другие же, наоборот, – признаком невоспитанности, неотесанности.

В 30-е годы XX столетия, когда в Германии к власти пришли фашисты, сторонники теории расового неравенства активно пропагандировали идею о том, что оживленная жестикуляция, сопровождающая речь, свойственна лишь низшим расам – цыганам и евреям. А сама склонность к интенсивной жестикуляции является врожденным признаком "расовой неполноценности", высшая же, арийская, раса отличается, якобы, сдержанностью в использовании иллюстраций.

Специальное исследование Давида Эфрона (кстати, вообще первое исследование жестов-иллюстраторов) показало, во-первых, что интенсивность иллюстрирующей жестикуляции обусловлена культурными, а не расовыми особенностями, и поэтому является не врожденным, а приобретенным качеством. И, во-вторых, что люди различных культур применяют разные типы

иллюстраций. И даже в пределах одной культуры и нации люди различаются как типами жестов-иллюстраторов, так и интенсивностью их использования. Одни иллюстрируют много, другие -мало. Так что кроме культурных особенностей на характер и интенсивность использования иллюстраций влияют также личностные особенности человека, его статус и тендерная принадлежность.

Помимо этого не нужно забывать, что ораторское искусство во многом связано с умением иллюстрировать свою речь жестами.

Таким образом, как эмблемы, так и иллюстрации являются национально и культурно обусловленными средствами невербальной коммуникации. В этом их сходство (Экман П., 1999).

Основное же различие между жестами-эмблемами и иллюстраторами заключается в том, что эмблемы заменяют слова в тех случаях, когда люди в силу каких-то причин не могут говорить, а иллюстрации сами по себе не имеют смыслового значения, если их рассматривать отдельно от речи и слов. Не слыша слов и наблюдая лишь иллюстрации, смысла сказанного не понять.

Манипуляции – еще одна разновидность телодвижений, несущих определенную смысловую нагрузку в процессе общения. К ним относятся все те движения, которыми отряхивают, массируют, потирают, держат, щиплют, ковыряют, чешут какую-либо часть тела или совершают иные действия с ней. Как правило, манипуляции совершаются рукой или руками, а объектами выступают волосы (усы, борода), лицо, нос, уши или промежность. Покусывание губ, постукивание пальцами или ногой, беспричинное гримасничанье, выпячивание губ, надувание щек или подпирание их языком – все это тоже манипуляции. И, наконец, люди часто манипулируют попавшими под руку предметами – карандашами, ручками, стаканами, коробком спичек и т. д. (Экман П., 1999).

Манипулирование может быть как коротким, так и продолжительным, как едва заметным, так и явно выраженным. Иногда оно имеет характер рационального, целенаправленного действия. К таковым можно отнести, якобы, приведение в порядок прически (манипуляция с волосами), прочищение уха или носа, почесывание.

По большей части манипуляции совершаются бессознательно. Правда, лишь до тех пор, пока они не становятся предметом внимания со стороны окружающих. Заметив это, человек, как правило, начинает осознавать свои действия и на какое-то время удерживает себя от манипулирования. Ведь манипуляции, особенно некоторые виды, считаются неприличными. Но, как полагает Экман, никакие старания не в состоянии помочь большинству людей отказаться от их бездумных действий надолго.

О чем свидетельствуют манипуляции? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. С одной стороны, имеются экспериментально подтвержденные данные, что манипуляции свидетельствуют о состоянии дискомфорта. Беспокойные движения -почесывания, сдавливание, ковыряние, отряхивание и т. д. – становятся интенсивнее по мере увеличения любого дискомфорта.

С другой стороны, Экман считает, что большое количество манипуляций может говорить о прямо противоположном – о том, что человек находится в расслабленном, спокойном состоянии. Ведь в этом случае человек раскрепощается, перестает беспокоиться о приличиях, а значит, и сдерживаться, контролировать себя. Таким образом, манипуляции могут быть как признаком дискомфорта (например, в официальной или вообще тревожной обстановке), так и наоборот, – свидетельством спокойного, расслабленного состояния человека.

Вместе с тем, остается неясным вопрос о том, почему некоторые люди отдают предпочтение одним видам манипуляции, а другие – другим? Почему одни склонны к пощипыванию, а другие к почесыванию? Чем объяснить, что кто-то чешет руку, кто-то – нос, кто-то щеку, кто-то крутит кольцо на пальце или наматывает на руку края одежды? Почему, наконец, у одних имеются "любимые" манипуляции, свойственные только им, а у других их нет, но зато у них имеется набор манипуляционных движений, используемых от случая к случаю?

Возможно, на некоторые из этих вопросов могут дать ответ теории глубинной психологии, но для этого требуются соответствующие исследования. Правда, как известно, эти теории с трудом поддаются операционализации, и поэтому их экспериментальное использование затруднено.

Телодвижения и жесты выступают не только в качестве заместителей или иллюстраторов речи. Они могут также служить показателем того, какого рода взаимоотношения связывают людей. Наиболее отчетливо это проявляется в общении людей с различными социальными статусами. Человек с высоким статусом ведет себя и выглядит более свободно, раскованно: руки и ноги держит

асимметрично, его тело отклонено назад. Низкостатусный человек держит себя более скромно: тело его выпрямлено, ноги сведены вместе, руки вытянуты вдоль тела.

По тому же типу, что и статусные различия, проявляются и воспринимаются тендерные различия, что, как уже отмечалось выше, можно объяснить различиями в процессе социализации мальчиков и девочек. Мужчины, как правило, держат себя более свободно, в то время как женщины принимают закрытые позиции, что характерно для низкостатусных индивидов.

Кроме того, позы и положение тела могут служить индикаторами симпатии или антипатии. Люди, испытывающие взаимную приязнь, обычно во время общения склоняются друг к другу, тела их стремятся занять положение, ориентированное по направлению к собеседнику. К тому же симпатизирующие друг другу люди держат себя свободно и непосредственно. Эти и другие признаки легко распознаются и могут вызвать либо ответную симпатию, либо антипатию у партнеров по общению (Ниренберг Д., Калеро Г., 1990).

Рей Бёдвистелл (1978) попытался систематизировать движения тела, производимые человеком во время общения. Он разработал классификацию телодвижений, названную им кинетикой (kinesics) по аналогии с лингвистической системой, применяемой для исследования языка. Основываясь на обширных наблюдениях, Бёдвистелл пришел к выводу, что можно выделить 50 или 60 основных классов телодвижений, которые формируют основу невербального "языка тела". Базовые единицы этого языка, воспроизводимые одновременно, образуют значения, подобно тому, как произнесение звуков создает слова, передающие смыслы и значения (Штангель А., 1986).

Тем не менее, до сих пор остается открытым вопрос: могут ли телодвижения служить полностью самостоятельным языком или в общении они являются лишь вспомогательным средством, дополняющим и усиливающим воздействие речи? Хотя, с другой стороны, в некоторых видах искусства, например в балете, пантомиме или классическом индийском танце телодвижения и жесты способны полностью заменять язык слов и передавать определенный смысловой континуум без использования речи. Правда, это довольно специфические виды коммуникации, и поэтому навряд ли "язык тела" в обозримом будущем сможет стать хоть в какой-то мере заменителем или аналогом обычной человеческой речи.