Программа исследования как жанр

Первоначально социологическое исследование существует как замысел исследователя. И если мы здесь проведем аналогию со словами Рене Клера, который в свое время воскликнул: «Фильм готов! Оста­лось только снять его!», то это не будет большой натяжкой. Именно на этапе замысла, который формально выливается у социолога в своеоб­разный документ, называемый программой исследования, автор пред­ставляет совершенно отчетливо все остальные этапы.

По В.А. Ядову, программа ¾ это изложение основных задач, методологических предпосылок и гипотез исследования с указанием пра­вил процедуры и логической последовательности операций по про­верке гипотез[86].

Хотя на этих страницах исполнитель исследования чаще упомина­ется в единственном числе, делается это ради простоты изложения. На самом деле технология добычи социологического знания требует довольно разнообразных профессиональных умений большого числа исполнителей. Еще и поэтому исследование на этапе своего замысла должно иметь организационный план своего осуществления, представ­ление о финансовых затратах, о профессиональных ресурсах, о сро­ках исследования, о форме демонстрации (выдачи) результатов заказ­чику и т.п.

Прежде всего в программе формулируется социальная проблема, к изучению которой приступает исследователь. Это может быть новое социальное явление, распространенность и характеристики которого неизвестны обществу и поэтому являются самодостаточной задачей для социолога; это может быть и уже известное явление, но оставше­еся до поры до времени вне поля зрения социологов ¾ ситуация, при общей неразвитости социологических исследований в нашем обще­стве, довольно частая; это может быть и уже изученное социологами явление, но нуждающееся в повторном исследовании в связи с явны­ми изменениями обстановки в стране и т.п.

В свое время американские исследователи считали вполне заслуживающим внимание социолога-исследователя текстов такие задачи:

1. Какие изменения претерпели в СССР первомайские пропагандистские призывы за время существования советской власти?

2. Как отражается склад характера писателя на том, что он пишет?

3. Каковы важнейшие тенденции в использовании научной лите­ратуры химиками и физиками за последнее время?

4. Как человеческие ценности, отображенные в американских пье­сах, отличаются от ценностей, фигурирующих в немецких пьесах того же периода? Как моральные принципы, содержащиеся в американс­кой бойскаутской литературе, отличаются от тех понятий о морали, которые мы встречаем в литературе «гитлерюгенда» (или в повести Гайдара «Тимур и его команда» ¾ добавим мы: Л.Ф.)?

5. Как можно проверить коммуникацию, заподозренную в том, что она преследует подрывные цели, как достоверно выяснить, имеет ли она пропагандистское содержание или нет?

6. Какое сравнение можно провести между газетами и радиостан­циями в отношении освещения ими сенсационных убийств?

7. Что делает ту или иную статью или произведение писателя «читабельными»?

8. Каковы сходные и отличительные черты политических симво­лов, которые предлагаются вниманию людей в отдельных государ­ствах?

9. Что происходит с хорошей книгой, когда на ее основании дела­ется кинокартина?[87]

Приведем примеры таких вопросов, «привязанных» к нашим сегодняшним реалиям: каково содержание рекламы продуктов отечественного производителя? Чем эта реклама отличается от импортной? К каким ценностям личности она апеллирует, не является ли она дисфункциональной, не следует ли изменить ее характер? Таким воп­росам несть числа.

В любом случае исследователь так составляет программу, чтобы в результате ответить на поставленный вопрос. Прежде всего, он дол­жен отразить степень изученности проблемы до него. Эта стадия яв­ляется началом любого исследования. Таким образом, анализ предше­ствующей литературы, содержащей попытки коснуться аналогичной проблематики, становятся не просто данью профессиональной эти­ке, ¾ хотя и это важно, ¾ но и демонстрирует фундаментальность под­готовки исследователя. Помимо этого данный этап имеет сугубо праг­матическую ценность. Исследователь получает возможность поставить перед собой ранее нерешенные задачи, получить возможность для со­поставления своих результатов с ранее полученными и т.п.. Только так, в результате преемственности научного знания, его углубления обще­ство получает знание о самом себе, что составляет главную ценность социологии.

Но ¾ любой заданный исследователем самому себе вопрос, это лишь поверхностный слой проблемы. Действительно, каково тематическое распределение материалов в газете ¾ это еще не проблема, это лишь материал для решения проблемы, а каким ему быть? Это распределе­ние должно быть для молодежной газеты одним, другим для издания, считающегося в общественном мнении качественным, третьим для городского радио и т.д.

Теоретик может написать книгу о том, каким должно быть это распределение для всех этих каналов, ссылаясь на то, что все они потребляются одной аудиторией, или наоборот, потому что они потребляются разной аудиторией, поскольку все они вместе образуют иерархию каналов и потому каждый должен «обслуживать» свой участок, что они должны при этом учитывать иерархию тематических интересов аудитории...

Но при всем этом нужно знать реальное распределение материа­лов по темам, чтобы это было информацией к действию: к измене­нию, к переструктурированию тем, к усекновению одних и появле­нию других. Сейчас даже не важно, кто будет осуществлять это изменение: сам ли коммуникатор, или ему укажет на необходимость этого издатель, или это останется «гласом вопиющего» исследователя. Толь­ко так замкнется, так сказать, технологический цикл социологическо­го исследования.

Каково распределение в газете «Истинный американец» (см. раз­дел 2) суждений о Гитлере и проч. ¾ это не проблема; это лишь матери­ал для решения проблемы: а каким ему быть в газете, издаваемой в стране, находящейся в состоянии войны с Гитлером? Симптоматично, что это исследование было буквальной информацией к действию ¾ для суда, который обвинил газету в профашистской ориентации. Ис­следование, скажем тут мы, было, как никакое другое, «действенным».

Каков набор «моделей поведения» для домохозяек в американских «мыльных операх» ¾ это не проблема; вопрос в том, каким ему быть, если исходить из более гуманистических теорий и концепций лично­сти, чем рожденных в лоне общества потребления?

Хотелось бы предостеречь от узкого понимания роли контент-аналитика, как умещающейся только в рамках поставщика этой самой «добротной» информации для принятия решения. Именно степень «добротности» этой информации зависит от понимания аналитиком всего цикла исследования.

Я бы даже высказала одну кажущуюся парадоксальной мысль ¾ неважно, присутствует ли весь этот цикл, прописывается ли он авто­ром в отчете ¾ а чем иным являются, например, книги, по которым мы знакомимся с историей контента, как не отчетом авторов о проделан­ном исследовании? Важно, чтобы он ¾ этот цикл ¾ осознавался в нача­ле исследования и особенно ¾ если это исследование осуществляется начинающим исследователем. Тут нелишне напомнить, что социоло­гическое исследование ¾ это всегда «точка зрения»: в данном случае на выбор определенных характеристик текста (по степени важности?), на интерпретацию «что такое хорошо» и «что такое плохо», на выбор определенных выводов для практических рекомендаций (по степени настоятельности?). Вспомним здесь и фигуру заказчика исследования. Из истории архитектуры известно, что там многое зависит не только от гениальности мастера, но и от гениальности заказчика.

Золотое правило, действующее во всех исследованиях средств массовой коммуникации, говорящее, что необходимо ясно осознавать, в чем состоит проблема, прежде чем исследовать ее, справедливо и для метода анализа содержания. Этот метод подразумевает большую кро­потливую работу для того, чтобы решить проблему, Но не менее боль­шая работа нужна, чтобы нащупать эту проблему.

В практике исследований текстов методом анализа содержания некоторым аналогом проблемы в конкретном исследовании выступа­ет категория анализа. Это емкое, но вместе с тем лаконичное выраже­ние проблемы. Категория анализа не является рабочей, непосредствен­но данной нам в тексте; эта характеристика скорее принадлежит всей совокупности текстов. Так, в нашем иллюстративном материале мы разбирали понятие «расовой дискриминации». Мы показали на при­мерах, что реальность дает нам самые разнообразные проявления ра­совой дискриминации, причем на этих проявлениях не всегда есть эти­кетка с надписью «расовая дискриминация». Авторы этого конкретно­го исследования работали с категорией анализа «квалификация героев рассказов разной расовой принадлежности» и пришли к выводу, что в текстах имела место расовая дискриминация. То есть ¾ наблюдая со­вокупность текстов под углом зрения «квалификация героев разной расовой принадлежности» автор выходит на проблему «расовой диск­риминации».

Или возьмем случай, когда в качестве категории анализа выступа­ет «оперативность». Для ряда источников информации, подытожив ре­зультаты, мы бы вышли на проблему недостаточной оперативности его материалов. Этот пример как нельзя лучше показывает, что, введя только понятие «категория анализа», мы остаемся на очень высоком уровне абстракции. В самом деле ¾ оперативность бывает разная. Ка­кая? Материалы могут быть с «сегодня» и с «не-сегодня» случившим­ся поводом. Можно предложить другой вариант дробности: так, в ана­лизе содержания местных газет, радио и телевидения как источников информации, осуществленных в рамках проекта «Общественное мнение»[88], использовались следующие градации оперативности:

1. Сообщение о событии дается в день совершения последнего

2. Сообщение о событии дается на следующий день после совер­шения последнего

3. Сообщение о событии дается через два дня после свершения

4. Сообщение о событии дается через три-семь дней

5. Сообщение касается события, произошедшего более семи дней назад или, как указывается в сообщении «недавно», «за последние дни» и т.д.

6. Сообщение касается события, дата свершения которого не указывается

7. Сообщение касается вневременных проблем

Видно, что анализировалась именно местная пресса тридцать лет назад ¾ если бы мы исследовали сегодняшние информационные теле­визионные выпуски, мы должны были бы предусмотреть репортажи с места события «минута в минуту» и т.д. А поскольку это были мест­ные издания, где существовал такой способ донесения информации до читателя, как перепечатка из центральных газет, появление здесь градации с оперативностью трех-четырехдневной давности было впол­не оправданным.

Когда же мы стали анализировать информационную телевизион­ную программу «Время»[89] ¾ средство (и канал) заведомо более опера­тивное - мы пошли по пути дальнейшей дифференциации событий­ного повода материалов, идущих с грифом «сегодня». Это могли быть информационные сюжеты о событиях, которые можно было предска­зать за много десятилетий до этого дня: так называемые календарные, юбилейные или знаменательные даты ¾ «сегодня исполнилось 200 лет со дня рождения А.С. Пушкина». С другой стороны, это могут быть сюжеты типа «сегодня проснулся вулкан X» ¾ событие, обладающее для аудитории максимумом неожиданности, непредвиденности, не­предсказуемости. Потребовались и более «оперативные» градации для телевизионной программы общенационального масштаба.

Если проследить за нашей логикой описания оперативности, то она состояла в том, что мы описали ее с помощью разных типов, разных случаев оперативности. По сути дела, взамен однородного понятия оперативности мы создали группировку, классификацию разных типов оперативности. Как в жизни ¾ для каких-то случаев достаточно сказать о спортсмене, что он хороший стрелок, а для каких-то ¾ в спор­те ¾ надо уточнить, что он стрелок 3-го, 2-го, 1-го разряда, мастер спор­та и т.п.

Обратимся с этой точки зрения к географии события, а значит, и материала о нем. Известно, что в нашей стране больше тысячи городов, десятки тысяч сел. Мы не можем в анализе состояния дел с «гео­графической сбалансированностью», ¾ если бы это было категорией анализа в нашем будущем исследовании, ¾ отражаемой источникоминформации об объекте, говорить о представительности каждого населенного пункта: точек на карте слишком много. Сбалансированность такого рода может и должна подразумевать пропорциональную представительность достаточно крупных регионов. Каких? Существует множество типологий такого рода, исследователь вправе выбрать любую. Страна разделена на области, края, республики ¾ можно го­ворить о представленности таких понятий; существует деление на экономико-географические районы: Урал, Западная Сибирь и т.д. ¾ можно на этом построить анализ; существует типология поселений: село, малый город, средний город, крупный город ¾ можно говорить о представленности таких типов поселений.

Мы, по сути дела, сделали следующий шаг в построении, создании программы исследования, который состоит в конструировании категориальной сетки, или, если выразиться на языке терминов, в классификации, группировке семантического пространства категории анализа. Если говорить образно, то речь идет о создании своеобразного сита, через которое будет просеяно реальное содержание исследуемого информационного источника, где роль ячеек будут выполнять типы,разные модификации категории анализа.

Обращаясь к конкретным текстам газет, радио и телевидения, исследователь оперирует рабочей единицей анализа. В нашем пример из исследования о расовой дискриминации таковой будет «персонаж» ¾ фигура белого рабочего или темнокожего с определенной степенью квалификации.

Исследование оперативности материалов имеет в качестве единицы анализа отдельный материал, поскольку мы связываем оперативность с оперативным поводом целого материала.

Когда речь идет о географии информационного материала, единицей анализа может быть отдельный материал. Но вот большие газетные, теле- и радиоматериалы содержат (могут содержать) информа­цию о разных населенных пунктах, о разных областях и т.п. Значит, надо предусмотреть объем информации для анализа, который будет мельчайшей единицей текста, где может появиться упоминание искомого нами географического типа. Прежде всего это может быть слово, равное названию пункта (края, города, области, региона); это может быть абзац, посвященный нужной нам «географической точке»; это могут быть более пространные текстовые фрагменты, содержащие разговор о нужной нам точке.

Вот здесь пора вспомнить, что анализ содержания выясняет объем внимания к какой-либо проблеме в рамках отдельного материала, газетного номера, радио- или теледня, недели, месяца и любых других временных отрезков в деятельности анализируемого канала[90].

Оперируя словом как единицей анализа, мы подсчитываем, сколько слов приходится на тот или иной тип в избранной нами типологии, подразумевая, что чем больше слов посвящено какому-либо типу, тем больше внимания коммуникатор уделяет именно этому типу.

Оперируя абзацем как единицей анализа, мы подсчитываем, сколько абзацев посвящено тому или иному типу в избранной нами типологии, подразумевая, что чем больше абзацев, тем больше внимания уделяется тому или иному типу... При этом мы игнорируем разницу в размерах абзаца, рассматривая их равноправно, расцениваем, что несмотря на разницу в размерах, каждый из них прочитывается как бы на «едином дыхании», а с точки зрения автора текста ¾ выражает законченную мысль.

Оперируя фрагментом текста как единицей анализа, мы должны измерить, какой фрагмент текста ¾ крупный или небольшой ¾ соответствует определенному типу поселения, Значит, появляется нужда в пространственных ¾ если речь идет о газете, или временных ¾ если речь идет о радио- или телепередачах, мерах. Можем измерять эти ку­ски строками, площадью или минутами, секундами. То есть здесь мы выходим на новые, по сравнению со счетом по нарастающей, соот­ветствующей количеству фиксируемых нами признаков, единицы измерения.

Таким образом, если сгруппировать все возможные методики оперирования с текстом, с учетом разных единиц анализа и разных еди­ниц измерения, то грубо их можно разделить на две группы:

1. Единицей анализа выступает признак материала, который характеризует его в целом: это может быть оперативность ¾ фиксация (или не-фиксация) временной вехи события, которое выступает собы­тийным поводом появления материала в потоке информации; это мо­жет быть функциональная принадлежность материала: так, радио- и телевизионные материалы традиционно делятся на информационные, развлекательные, учебные, утилитарные (реклама и справки).

Группировка может быть другой[91], но важно, чтобы каждый ма­териал относился к той или иной группе по своей доминирующей функции.

В таких случаях признак должен описываться конечным числом случаев, или, иначе говоря, исследователь должен предусмотреть все возможные модификации признака, чтобы каждый материал был за­числен к той или иной модификации. Есть какие-то материалы, в ко­торых бессмысленно искать оперативный повод, например художе­ственные. Значит, исследователь предусматривает графу «материалы, не классифицируемые по этому признаку» и относит туда эти материалы[92]. Есть материалы, для которых трудно вычленить главную функцию ¾ значит, исследователь предусматривает графу «трудно классифицируемые случаи» и относит туда этот материал. В совокупности все анализируемые материалы распадаются на столько групп, сколько модификаций признака предусмотрел исследователь. Подсчет коли­чества материалов в каждой группе, принадлежащей одной модификации, происходит двумя способами, которые мы тут подытоживаем:

а ¾ подсчитывается само количество этих материалов, выражае­мое натуральным рядом чисел (от одного до n...);

б ¾ подсчитывается сумма площадей (в газете) или эфирного вре­мени (на радио и телевидении) материалов, приходящихся на каждую группу.

2. Единицей анализа выступает отдельный фрагмент текста: слово, персонаж, суждение, абзац, или нетвердо фиксируемый отрезок текста, совпадающий с определенной темой. Во всех случаях речь идет о довольно ограниченном наборе слов, персонажей, суждений, кото­рый интересует исследователя.

Их появление в тексте фиксируется уже значительно большим чис­лом способов:

а ¾ возможность подсчета количества упоминаемых в тексте слов, персонажей, суждений, тем и т.п. сводится к таким вариантам (разберем эти варианты для самого простого случая, когда единицей анали­за является слово):

¾ подсчитывается общее число упоминаний каждого слова;

¾ подсчитывается количество предложений, абзацев, которые мо­гут содержать искомые слова;

¾ подсчитывается число материалов, в которых встретилось хотя бы одно искомое слово.

б ¾ подсчитывается сумма площадей (в газете) или эфирного времени (на радио и телевидении) отрезков текста, содержащих нужное слово:

¾ тут мельчайшей частицей выступают законченные, «оформлен­ные» единицы площади (абзац, страница микрофонной папки с радио- и телематериалами) с нужным словом, сумма которых и под­считывается;

¾ суммируются площади материалов в целом, если они содержат хотя бы одно искомое слово.

' Здесь следует ввести понятие единицы контекста. Обсудим его на примере подсчета слов, соответствующих категориальной сетке исследователя. Слово живет в рамках предложения; более сложной простран­ственной единицы, состоящей из нескольких предложений, если все они обеспечивают законченное суждение; абзаца и, наконец, материа­ла в целом. Если объектом исследования служит небольшой тексто­вой материал, имеет смысл подсчитывать все количество упоминаний слова. Но иногда при больших объемах исследователи устанавливают единицы контекста, и тогда употребление хотя бы одного искомого слова в рамках абзаца считается равноценным его неоднократному употреблению в этом же абзаце. Более того, упоминание слова в рам­ках материала иногда фиксируется как равнозначное неоднократному его употреблению в рамках этого же материала.

Так, в исследовании языка политики школой Г. Лассвелла, когда кодировщики оперировали совокупностью анализируемых текстов в 20000 редакционных статей и 416 символами, отсутствие или присут­ствие которых они фиксировали в тексте, тактика кодировки состояла в том, что достаточно было встретить хотя бы одно упоминание ¾ не­зависимо от того, сколько на самом деле их было в тексте: ведь, как объяснялось в инструкции, вариации числа появления могли зависеть от индивидуального стиля автора[93].

Как правило, перед тем, как принять решение, какой стратегии подсчета придерживаться, проводится пробный подсчет вариантов ¾ не искажает ли выводов выбор той или иной стратегии.

Чтобы проиллюстрировать механизм существования обозначенных нами категорий, единиц анализа, измерения и контекста, разберем с этой точки зрения некоторые исследования, которые мы ввели в пласт наших рассуждений о контент-анализе и которые, таким образом, уже знакомы читателю.

1 пример. В исследовании Г. Лассвелла «World Attention Survey», который мы подробно разбирали с точки зрения его фактуры, катего­рией анализа были символы политики, язык политики (поименован­ные политические деятели, названия идеологий, политических дви­жений и партий, властных институтов); единицей анализа было сло­во; единицей счета было упоминание отдельного слова, количество их измерялось натуральным рядом чисел в абсолютном выражении или процентами в относительном выражении; единицей контекста ¾ отдельный абзац в газетном материале.

В исследовании телемостов СССР¾США мы использовали в каче­стве единицы анализа местоимения «мы», чтобы выйти на катего­рию «степень объединительных тенденций у участников телемостов». Как представляется, таблица 3.1 чрезвычайно показательна для оцен­ки таких тенденций.

Таблица 3.1