Вследствие резкого снижения пассионарности, снижается и сопротивляемость этнической системы. Иммунитет падает, национальный организм болеет.

Фаза надлома – самый тяжёлый период в жизни этноса. Хуже – только в обскурации. Это эпоха кризисов, гражданских войн, революций. Самое неприятное, что в данной фазе этнос теряет внутреннее единство, те самые системные связи, которые повышают сопротивляемость любым ударам, как извне, так и изнутри. Здесь мы наблюдаем действие физического закона: вследствие потери энергии, удерживающей до момента надлома этническую систему в состоянии равновесия, происходит раскол этноса на две-три части, которые начинают люто враждовать и воевать между собой. В Европе это католики и протестанты, в России – красные, белые, зелёные и разные другие. Брат идёт на брата. Народ начинает пожирать сам себя. И в этой борьбе, в первую очередь, погибают пассионарии, которые, примкнув к тому или иному лагерю, убивают друг друга в гражданских войнах.

Возникает вопрос: в чём же причины такой взаимной ненависти? Ведь и те, и другие принадлежат к одному этносу. (А нередко бывало, что и к одной семье, где один брат – за белых, другой – за красных.) Для объяснения этого явления Гумилёв вновь прибегает к гипотезе этнического поля: «В результате спада пассионарного напряжения, этническое поле раскалывается на две половины с разными ритмами. В таком расколе вероятно и заключается то внутреннее содержание фазы надлома, которая приводит к утрате ощущения единства внутри суперэтноса».

В фазе надлома вместе с пассионарностью резко падает и религиозное напряжение. Слабеет вера, снижается авторитет и влияние официальной церкви. На этой почве расцветают различные секты и лжеучения. Появляются многочисленные богоборцы и ниспровергатели основ – нигилисты. Размываются национальные традиции, падает мораль, теряется уверенность в будущем. Это еще и духовно-нравственный кризис…

Если же раскол этнического поля сопровождается активным проникновением чуждых культурных влияний и идей, то отрицательная нагрузка на этнос резко возрастает.

Фаза надлома – самая опасная фаза в жизни любого этноса (суперэтноса). Если больной этнос окружён недружественными пассионарными соседями или подвержен атакам внутренних врагов (либо и то и другое вместе), то всегда есть вероятность его завоевания. Некоторые народы, как уже говорилось, не доживали до своего естественного конца. Когда организм ослаблен – болезнетворные микробы всегда найдутся. Вопрос в том, сколько их? В каких-то этносах их может быть больше, в каких-то меньше. Где-то микробы более активны, где-то менее…. Тут уж, кто кого.

Однако надо заметить, что наряду с отрицательными явлениями в этой фазе имеются и некоторые положительные моменты. Резкое снижение пассионарности ведет к упрощению этнической системы, а упрощение системы, по Гумилёву, влечет за собой выброс свободной энергии. Действительность надлома порой так неприятна, что многие ищущие натуры направляют эту энергию в творчество. Пассионарность в этой фазе хотя и не очень высокая, но и не маленькая; большая ее часть направляется на идейно-политическую борьбу и внутренние войны, но какая-то часть энергии находит выход в искусстве, литературе, науке. В эту эпоху, как правило, происходит расцвет высокой классической культуры. В Европе это период от эпохи Возрождения до XVIII века (у них подъём культуры начался раньше – ещё в акматической фазе). В России это «Золотой» и «Серебряный» век русской культуры, и достижения Советской культуры.

В Западной Европе надлом выпадает на конец XIV – начало XVII вв. Одни европейские этносы входят в эту фазу раньше, другие позже. В среднем же надлом продолжается 150 лет, эта фаза короче других (см. приложение А). Гумилёв писал: «Первая половина этой фазы носила в Европе название «Возрождение», хотя по сути дела была вырождением, вторая называлась Реформацией, которая была не только перестройкой устарелых воззрений, но и поводом к жуткому кровопролитию». С точки зрения этнической истории – «Возрождение – это не подъем, а спад от перегрева до оптимума, – с одной стороны. А с другой стороны, – это очень тяжелое время. Если в средние века, в эпоху перегрева, в эпоху стремления к победам народ умел своих властителей держать в норме; то в период надлома он оказался бессильным. Без пассионариев все были беззащитны».

Пик европейского надлома приходится на эпоху Реформации (XVI в). Гражданские войны в этот период ведутся под религиозными знамёнами. Западная Европа раскалывается на два лагеря – католиков и протестантов. В течение многих десятилетий между ними идёт жуткая резня. Последней из надлома выходит Германия, которая теряет за тридцатилетнюю войну (1618-1648гг.) около 75 процентов (!) своего населения.

Интересен вопрос о том, по какому принципу происходило разделение европейцев на католиков и протестантов. Религиозное напряжение в Европе к XVI веку уже упало, и большая часть населения относились к религии довольно равнодушно. Поэтому главная причина раскола заключалась не в спорах о богословии (в котором подавляющее большинство людей ничего не понимало), а в том, что «каждый толком не зная, за что он, точно знал, против кого он». Гумилёв приводит в пример Францию: «Северо-западная часть страны населена кельтами; кельты ненавидят Париж, а в Париже католики, следовательно, в Вандее – гугеноты. Юго-западная – населена гасконцами, гасконцы ненавидят Париж – гугеноты. На юге провансальцы живут; они к XVI-XVII вв. довольно вяло относятся к Парижу – и Прованс не участвует активно в религиозных войнах… Центральная часть Франции, захваченная еще за тысячу лет перед этим франками, – сплошь католики.

Социальной системы здесь нет; система здесь, видимо, была чисто психологическая. Сложились два психологических рисунка, которые оказались несовместимы друг с другом».

В надломе, при спаде пассионарности резко меняется соотношение между пассионариями и не пассионариями. Пассионариев становится мало, но те, которые выживают, получают большое преимущество, поскольку не имеют в своей среде конкурентов. Поэтому они могут активно влиять на всех остальных членов этноса. И такие пассионарии-проповедники, как Лютер, Кальвин, Цвингли, Мюнцер, Иоанн Лейденский и другие, увлекают за собой огромные массы людей. В этническом смысле Реформация – «это снижение пассионарности, при наличии отдельных пассионариев, которые могут сделать то, что в предыдущую фазу – могло сделать большинство».

Европа в период надлома теряет огромное количество энергии и становится почти бессильной. Но от внешних врагов ее спасает выгодное географическое положение. Ведь Западная Европа – это полуостров на самом краю континента, защищенный с трех сторон естественной границей – морем. Со стороны суши ей в XVI – XVII вв. угрожала только Турция, которая, вступив в фазу перегрева, повела широкое наступление с юго-востока. Турецкие войска, захватив Венгрию, дошли до Вены, но были остановлены с помощью «отсталых» поляков. (Кстати сказать, надлом в Европе оказался на руку не только туркам, но и русским. Пока все силы Западной Европы были замкнуты на себя и взаимоуничтожались, две страны-ровесницы: Россия и Турция успели набрать большую силу. Потом они довольно долго будут воевать на равных.)

Когда же надлом в Германии кончился, Западная Европа благополучно вступила в фазу инерции. Она вновь стала неуязвимой и агрессивной, «но очень мало похожей на саму себя в предшествующий период. Из рыцарской она превратилась в торгашескую». Католики и протестанты очень скоро забыли старую вражду и дружно начали просвещаться. А христианская религия с XVIII в. уступила место «религии прогресса».

Если Западная Европа пережила свой надлом почти без потерь со стороны внешних захватчиков, то в Османской империи все кончилось гораздо хуже. Турция, как и Россия, вступила в фазу подъема в ХШ веке. Завоевав огромные территории, Турция к середине XVII в. превратилась в мощную державу. Но уже с конца XVII в. Османская империя стала терпеть поражения от соседей и терять свои провинции одну за другой. В конце XVIII в. наступил надлом и все стало быстро разлагаться (Турцию тогда называли «Больным человеком»). В начале XX века Османская империя развалилась. В страну вошли англо-французские и греческие войска.

В чем причины такого быстрого упадка? Даже в условиях надлома? Главной причиной, – говорил Гумилёв, – стало переусложнение системы из-за большого прилива иностранцев, которые поступали на службу к турецкому султану. Сначала это были янычары, набранные в основном из балканских славян, затем, с созданием флота, – арабы, итальянцы, французы и многие другие. На турецкую службу поступали даже поляки и немцы. Многие из иностранцев занимали высокие должности в армии и государственном аппарате. После включения в состав империи армян система переусложнилась и потеряла устойчивость. Получилась химера, поскольку и европейцы, и балканские славяне, и армяне принадлежали к разным суперэтносам. Поэтому войти в имеющуюся этническую систему никак не могли.

Пока пассионарность была высокая, эта химерная конструкция держалась, но когда наступил надлом и уровень пассионарности резко снизился – все посыпалось. От полного распада Турцию (как и когда-то Византию в XIII в.) спасла более пассионарная провинция. В последний момент с гор спустились «дикие» туркмены и выгнали захватчиков из страны. Они восстановили Турцию в тех границах, которые существуют до сих пор. Из империи Турция превратилась просто в страну. И то, ей сильно повезло – произошла регенерация этнической системы...

 

А что же Россия? О фазе надлома в России Гумилёв почти ничего не писал, руководствуясь, видимо, не только своим правилом – дальше XVIII века не заходить, но и тем, что в советское время его бы, мягко говоря, не поняли. Только в нескольких интервью, данных в последние годы жизни, он кое-что (совсем немного) сказал об этом периоде.

Возьмём на себя смелость, используя метод Гумилёва, самостоятельно разобраться в том, что же происходило с нашей страной в эту кризисную эпоху. При этом, следуя методологии этногенеза, мы обязаны сосредоточить внимание на внутренних, объективных причинах тех катастрофических событий, которые выпали на долю России в «надломном» двадцатом веке. Тем более что о вредоносном влиянии внешних врагов и их агентов внутри страны уже написана большая литература. Это необходимо сделать еще и потому, что сегодня вопрос «Кто виноват?» стоит перед нами точно так же, как и сто лет назад.

 

Россия вступает в фазу надлома в первой половине XIX века, приблизительно в 1820 – 30-е гг. Первым звоночком было восстание декабристов в 1825 году. «Надлом шёл весь XIX век, и всё ниже и ниже… в начале XX столетия наступила пассионарная депрессия», – говорил Гумилёв. (Можно добавить, что следующая депрессия наступила в конце XX века). Писатель Лесков одной фразой показал различие между старой, героической, и новой, «надломной» эпохой в России. Он писал в 1879 году: «Все тогда было величественно, степенно и серьезно, под стать тому доброму и серьезному времени, часто противопоставляемому нынешнему времени не доброму и не серьезному».

К середине XIX века проявляются первые симптомы болезни национального организма: непорядок во власти, непорядок в умах, непорядок в отношениях между классами. Неожиданное для всех поражение в Крымской войне 1853 – 1856 гг. (после двухсот лет побед в акматической фазе!) явилось следствием этого нарастающего непорядка.

В это время становится заметным самый яркий признак надлома – раскол этноса на враждующие группировки с резко отличающимися стереотипами поведения и ментальностью. Начало этого уже видимого раскола было положено декабристами, затем продолжилось противоборством западников и славянофилов, потом борьбой либералов и консерваторов, ну а там – пошло-поехало… вплоть до революций 1905 – 1917 гг. и гражданской войны между белыми и красными.

К середине XIX века проявляется еще один характерный признак надлома – отрицание традиционного уклада и «поиски новой почвы». В связи с этим у некоторых русских людей притупляется, а то и вовсе теряется чувство Родины (национальной идентичности). Среди «образованных» людей появляется все больше и больше антипатриотов.

Сравните. В конце XVIII века, на закате героической эпохи, великий русский полководец Суворов восклицает: «Я русский! Какой восторг!»… В начале XX века философ Розанов замечает: «У француза – «милая Франция», у англичан – «старая Англия», у немцев – «наш старый Фриц». Только у прошедшего русскую гимназию и университет – «проклятая Россия».

Как же удивляться, что всякий русский с 16-ти лет пристает к партии «ниспровержения государственного строя…»

И здесь надо подчеркнуть, что в России начало фазы надлома почти совпадает с усилением чужеродного западного влияния (которое «накапливалось» весь XVIII век.).