VII. Действовать Так, как если бы Структуры не было

VII.I.

Ho понимая структуру как инструмент прогнозирования, упраздняем ли мы тем самым предположение о существовании кон­стант умственной деятельности?

Когда семиологическое исследование (возьмем, к примеру, семио­логические исследования сюжетов, столь точно выявляющие кон­стантные структуры повествования) наталкивает нас на мысль о кон­стантах, нам не остается ничего иного, кроме как внять этому призыву и извлечь из него максимум пользы, не спеша с верификацией. И в самом деле, непрестанная деятельность человеческого ума — одна из плодотворнейших гипотез всякого семиологического исследования.

VII.2.

Создание модели, чей гипотетический характер заранее из­вестен, не отменяет уверенности в том, что смоделированные конкрет­ные феномены на самом деле представляют существующие отноше­ния. Можно быть совершенно уверенным в реальности выявляемых структурой моделью связей и вместе с тем признавать, что вполне возможны другие решения, которые возникнут, если поменять угол зрения. И, конечно, работая с одной моделью, я не всегда представляю себе, сколько возможностей уходит при этом из моего поля зрения.

В то время как я выпрямляю реальность на модели (а иначе мне ее не поймать) я отдаю себе отчет в том, что описываемая мною реаль-

²¹⁹ La struttura del comportamento, cit.

ность — это та реальность, которая позволила мне себя описать Такого рода деятельность, оправданием которой служит то, что я выхожу на иной уровень понимания вещей и мое представление о них обогащается, позволяя мне больше влиять на ход событий в мире, не должна наводить меня на мысль, будто реальность исчерпывается только теми сторонами, которые мне известны.

Итак, ошибка онтологизации структуры заключается не в том, что разрабатываются константные модели, которые позже уточняются и углубляются, что в свою очередь может поставить под сомнение сами константы. Ошибка в том, что пресловутые константы полагаются единственным предметом и последней целью исследования, его конеч­ным, а не отправным пунктом. Располагать гипотезой того же само­го, чтобы подступиться к тщательному изучению различного, это не значит онтологизировать структуру. Онтологизировать структуру — это значит, опустошая запасники различного,всегда, везде и с полной убежденностью в своей правоте открывать То же самое

VII.3.

Операционистский подход представляется наиболее эффек­тивным, потому что не исключает других подходов, можно заинтере­соваться стремлением к преобразованию установившихся кодов в новые конвенциональные коммуникативные структуры, занявшись изучением механизма их формирования, отклонений от норм, порож­дающих новые образования; можно обратить внимание на то, как коммуникативные начинания претворяются в коды, развивая семиографию — описание системы конвенций, можно сделать предметом изучения гипотетическую трансцендентальную или онтологическую матрицу кодов, практикуя в таком случае некую философию языка, опирающуюся на семиогрфическое изучение мифов и крупных на­рративных синтагм, а равно отыскивая законы коммуникации в ме­ханизмах бессознательного, — но семиологическое исследование, не забывающее о диалектическом взаимодействии кода и сообщения, охватывает все эти подходы, не давая поглотить себя ни одному из них. Операционистская гипотеза оказывается наиболее плодотвор­ной в той мере, в которой оставляет открытым любой из этих путей. Эмпирическая установка позволяет быть чувствительным к разного рода нарушениям и отклонениям от предполагаемой нормы вплоть до необходимости тотального пересмотра гипотез В итоге я склоня­юсь к тому, чтобы переиначить "пари" Паскаля, преобразив его так,чтобы оно пришлось по вкусу боккаччевскому Кавальканти, пре­бывая в неуверенности относительно существования Духа, определя­емого во всех его комбинаторных возможностях, имеет смысл стро­ить семиологическое исследование так, словно "возможно открыть, что Бога нет"*

Д. Граница семиологии

Систематизирующаяся система

I. Семиология и семиотики

I.1.

Заявленная Пирсом в последние десятилетия прошлого века, постулированная Соссюром в начале нашего, а еще до того предуга­данная Локком ¹, семиология ныне предстает не только как развиваю­щаяся дисциплина, но как дисциплина самоопределяющаяся, все еще ищущая собственный предмет и выясняющая самостоятельность соб­ственных методов. И позволительно задаться вопросом, а не следует ли ее рассматривать как некую междисциплинарную науку, в которой все феномены культуры изучаются под "назойливым" знаком комму­никации, для чего подбирается наиболее пригодный инструментарий для каждого сектора, способный выявить коммуникативную природу изучаемого явления.

I.2.

Начнем с того, что само название дисциплины является темой дискуссий Семиотика или семиология?О семиологии говорят, имея в виду определение, данное Соссюром ², а о семиотике, когда на ум

¹ См Ferruccio Rossi-Landi, Note di semiotica — Perche "semiotica" in "Nuova Corrente", 41, 1967

²"Язык — это система знаков, выражающих идеи, и потому сравнимая с письмом, азбукой глухонемых, символическими ритуалами, формами вежливости, знаками воинских различий и т. д. и т. п. Просто это самая важная из этих систем Следовательно, можно вообразить науку изучающую функционирование знаков в общественной жизни, она не могла бы стать частью социальной психологии и, стало быть, общей психологии, назовем ее семиологией (от греческого σημειον — "знак") Эта наука могла бы рассказать нам, что такое знаки и какие законы ими

приходят Пирс и Моррис И еще о семиологии можно говорить в тех случаях, когда речь идет о дисциплине общего порядка, которая изу­чает знаки вообще, включая и лингвистические Однако Барт перевер­нул соссюровское определение, трактуя семиологию как некую транс­лингвистику, которая изучает все знаковые системы как сводимые к законам языка В связи с чем считается, что тот, кто стремится изучать знаковые системы независимо от лингвистики (как мы в этой книге) должен называться семиотиком И термин семиотика сегодня предпочитают американские и советские исследователи (и вообще ему отдают предпочтение в славянских странах) С другой стороны, бартовское толкование не мешает нам вернуться к Соссюру, восстановив первоначальный смысл термина

В этой книге мы использовали слово "семиология", и у нас есть основания продолжать употреблять именно его В такой стране, как наша, в которой одна часть населения называет обедом то, что другая часть называет ужином, и одни называют вторым завтраком то, что другие именуют обедом, вопрос, в конечном счете, упирается в то, в котором часу явится гость, приглашенный "к обеду"

А потому — и да будет ясно, чем мы руководствуемся или какая конвенция обуславливает наш дискурс, — мы будем именовать "семи­ологией" общую теорию исследования феноменов коммуникации, рас­сматриваемых как построение сообщений на основе конвенциональных кодов, или знаковых систем, и мы будем именовать "семиотиками" отдельные системы знаков в той мере, в какой они отдельны и, стало быть, формализованы (выделены в качестве таковых или поддаются формализации, внезапно проявляясь там, где о кодах и не помышля­ли) В иных же случаях придется признать, что семиология выявляет не подлинные "семиотики", но репертуары символов (некоторые на­зывают их semie), которые, не попадая под разряд семиотик, все же должны по способу функционирования, приписываться к тем или иным базовым семиотикам

управляют Поскольку этой науки еще нет, мы не можем сказать, чем она станет, и все же она имеет право на существование, и ей уже уготовано место среди других наук Лингвистика только часть этой общей науки, законы, открытые семиологией, будут приложимы к лингвистике, и таким образом лингвистика обретет свое вполне определенное место в ряду человеческих деяний"

³ См Tomas Maldonado, Kommunikation und Semiolik, in "Ulm", 5, 1959 А также Beitrag zur Terminologie der Semiotik, Ulm, 1961

⁴ Elementi di semiologia, cit, Введение

⁵ См F Rossi-Landi, Note di semiotica, cit., а также Sul linguaggio verbale e non verbale, in "Nuova Corrente", 37, 1966, pag.7, прим

I.3.

Как видим, здесь предлагается эмпирическая, а не системати­ческая дефиниция. Мы склонны были бы принять (хотя бы для целей каталогизации, которую мы предлагаем в главе 2 настоящего раздела) классификацию, разрабатывавшуюся Ельмслевым уже начиная с 1943 г⁶.

По Ельмслеву, кроме естественных языков следовало бы выделять другие знаковые системы, позже переводимые в систему естественно­го языка, они-то и составили бы семиотики. Семиотики подразделя­лись бы на денотативные и коннотативные. Денотативными притом будут семиотики, в которых порознь ни план содержания, ни план выражения не составляют семиотики. Между тем коннотативная семиогика в качестве плана выражения (согласно схеме, предложенной в А.2.1.8.) имеет денотативную семиотику.

Затем семиотики можно было бы подразделить на научные и нена­учные.

Семиология предстала бы тогда метасемиотикой, имеющей своим предметом ненаучную семиотику. Изучение специальной семиологи­ческой терминологии сделалось бы задачей метасемиологии. Ельм­слев даже предлагает некую коннотативную мета-семиотику, кото­рая имела бы своим объектом коннотативные семиотики. Но эта классификация оставляет многие вопросы нерешенными. Например, имеются такие системы, как игры, которые служат моделями для научных семиотик, но Ельмслев предпочитает не называть их семио­тиками. Также можно задаваться вопросом, почему общая семиоло­гия не должна изучать все семиотики, включая научные (как она в значительной степени и поступает) и коннотативные.

Наконец, Ельмслев полагает, что к коннотативным семиотикам относятся и "коннотационные" — connotatori (тоны, регистры, жесты и т. д.), которые потом рассматривает как имеющие отношение не к форме плана выражения, а к его субстанции и которые традиционно не подпадают под ведение семиологии, поскольку изучением этих материальных явлений занимается метасемиология. Таким образом, метасемиология с одной стороны, выступает как металингвистичес­кая формализация инструментария общесемиологических исследова­ний (соотносясь в этом смысле с characteristica universalis, о которой речь ниже), а с другой, сближается с дисциплиной, которая во времена Ельмслева еще не сложилась, а именно с паралингвистикой и ее отно­сительно независимыми ответвлениями кинезикой и проссемикой (см. гл. 2). Кроме того, предмет метасемиологии как исследования субстанции и экстралингвистических феноменов частично включает

⁶ 1 fondamenti della teoria del linguaggio, Torino, 1968

в себя изучение языковых универсалий и психолингвистику, при этом некоторые аспекты (например, коннотационные), изучаемые пара­лингвистикой и психолингвистикой, должны были рассматриваться как метасемиологией, так и коннотативной мета-семиотикой. Нако­нец, Ельмслев полагает, что частью коннотативной мета-семиотики являются исследования тех экстралингвистических реалий (социоло­гических, психологических, религиозных и т. д.), которые не поддают­ся анализу семиологии как науки о денотативных семиотиках. Между тем сегодня семантические исследования, которые, по Ельмслеву, должны были быть частью денотативной семиотики, организуют в систему те единицы значения, которыми как раз и являются психоло­гические, социальные и религиозные факты (как мы увидим позже, это подтверждается исследованиями моделирующих систем, культурной типологии или семантических полей в отдельных обществах).

I.4.

Эти замечания не имеют целью выхолостить исторический смысл и оперативный характер ельмслевской систематизации, имею­щей принципиальное значение. Ельмслев был тем, кто, после Соссю­ра, отдал себе отчет в том, что "не сыскать такой не-семиотики, которая не была бы частью какой-либо семиотики, и в конечном счете нет такого объекта, который не попадал бы в поле зрения лингвисти­ческой теории" (мы бы сказали семиологической); и стало быть, "лин­гвистическая теория по своей внутренней необходимости не только констатирует наличие языковой системы с ее схемой и узусом, всеоб­щими и индивидуальными свойствами, но также видит через язык человека и человеческое сообщество, а равно всю сферу человеческого познания". И именно Ельмслев является тем, кто, как замечает Липски, привлек внимание лингвистов и общей семиологии к проблеме существования и обнаружения смыслоразличителей на уровне плана содержания (с чем и связана семиологическая проблема коннотатив­ных кодов, которую нам уже неоднократно доводилось рассматри­вать). Впрочем, сам Липски отмечает, что разведение плана выраже­ния и плана содержания, непрерывно воспроизводящееся в ходе семи­отического коннотирования, пока что прояснило далеко не все вопро­сы (почему он приходит к выводу, что пока еще "план содержания — это скорее область континуального, нежели дискретного ⁷).

А потому остановимся на том, что на нынешнем этапе семиологи­ческих исследований оказывается весьма затруднительным оконча­тельно очертить их границы, построив строгую иерархию семиотик и метасемиотик ⁸ и во второй главе данного раздела, не плодя лишних

⁷ Ср. введение к Fondamenti della teoria del linguaggio, cit., pagg.135—136

⁸ В связи с нашей классификацией см. Christian Metz, Les semiotiques ou semies, in "Communications, 7, 1966 Мы хотим указать на несовпадение наших взглядов по данному вопросу с Греймасом (A Y Greimas, Modelli semiologici, Urbino, 1967), который в "Заметках по теории языка" называет "семиотиками" формализации, характерные для естественных наук, и "семиологиями" — те, что характерны для гуманитарных наук, поясняя, что «название "семиотики" следовало бы сохранить за науками о выражении и использовать термин "семиологии" для наук о содержании» (pag. 23)

схем, мы представим всего лишь некий эмпирический перечень наи­более острых проблем. И в этом смысле обобщающая гипотеза Ельм­слева служит нам стимулом в деле теоретической систематизации этих проблем ⁹.