Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

В. Функция и знак (Семиология архитектуры)

Поиск

Архитектура и коммуникация

I. Семиология и архитектура

I.1.

Если семиология является наукой не только о знаковых систе­мах как таковых, но изучает все феномены культуры, как если бы они были системами знаков, основываясь на предположении, что и на самом деле все явления культуры суть системы знаков и что, стало быть, культура есть по преимуществу коммуникация, то одной из областей, в которых семиология более всего востребована временем и жизнью, является архитектура.

Следует сказать, что впредь мы будем употреблять термин "архи­тектура" для обозначения архитектуры в собственном смысле слова, дизайна и планирования градостроительства. Оставим пока откры­тым вопрос о том, могут ли выработанные нами определения быть приложимы к любому типу проектирования и модификации реального трехмерного пространства с целью его приспособления к той или иной функции совместной жизни (определение, охватывающее моделирова­ние одежды как одного из способов социальной идентификации и адаптации в обществе; кулинарное планирование не в смысле приго­товления пищи, но как организацию определенных контекстов, соци­ально значимых и наделенных символическими коннотациями, таких как меню праздничных столов и т. п.; но напротив, не распространяю­щееся на трехмерные объекты, созданные не для потребления, но в

первую очередь для созерцания, например, произведения изобрази­тельного искусства или театральные постановки, зато в него включа­ется сценография, носящая инструментальный характер в отличие от прочих аспектов постановочного дела, и т. д.)

I.2.

Но почему именно архитектура бросает вызов семиологии? Потому что архитектурные сооружения, как кажется, ничего не сооб­щают, во всяком случае, они задуманы для того, чтобы исполнять свое назначение. Никто не сомневается в том, что главное назначение крыши укрывать, как назначение стакана вмещать жидкость для питья. Это утверждение столь очевидно и неоспоримо, что покажется странным желание во что бы то ни стало сыскать коммуникацию там, где вещи вполне однозначно и без особых сложностей характеризуют­ся исполняемой ими функцией. Стало быть, первый и самый главный вопрос, который встает перед семиологией, если она хочет подобрать ключи к самым разнообразным явлениям культуры, это вопрос о том, поддаются ли функции истолкованию также и с точки зрения комму­никации и, кроме того, не позволит ли рассмотрение функций в плане коммуникации лучше понять и определить, что они собой представ­ляют именно как функции, и выявить иные, не менее важные аспекты функционирования, которые ускользают от собственно функцио­нального анализа l.

II. Архитектура как коммуникация

II.1.

Уже простое рассмотрение наших отношений с архитектурой убеждает в том, что, как правило, имея с ней дело, мы оказываемся вовлеченными в акт коммуникации, что вовсе не исключает функцио­нальности.

Попытаемся встать на точку зрения человека каменного века, эпохи, с которой, как мы полагаем, началась история архитектуры. Этот "первый", как говорит Вико, "грубый и свирепый" человек, гонимый холодом и дождем, повинуясь смутному инстинкту самосо­хранения, укрывается по примеру зверей в расщелинах, среди камней и в пещерах. Спасшись от ветра и дождя, при свете дня или мерцании

l Christian Norberg-Schulz, Intenzioni in architettura, Milano, Lerici, 1967, cap. 5. См. Gillo Dorfles, Il divenire delle arti, Torino, 1959 (II часть), а также Simbolo, comunicazione, consumo, Torino, 1962 (особенно гл. V); Susan Langer, Sentimento e forma, Milano, Feltrinelli, 1965 (главы о виртуальном пространстве); Cesare Brandi, Elianle o dell'Architettura, Torino, 1956; Segno e Immagine, Milano, Saggiatore, 1960; Struttura e architettura, Torino, 1968; Sergio Bettini, Critica semantica e continuità storica dell 'architettura, in "Zodiac", 2, 1958, Françoise Choay, L'urbanisme, Paris, 1965.

огня (если он этот огонь уже открыл) наш предок принимается разгля­дывать укрывающую "его пещеру. Он оценивает ее размеры, соотнося их с внешним миром за ее пределами, в котором льет дождь и свищет ветер, и начинает отличать внешнее пространство от внутреннего, напоминающего ему пребывание в утробе матери, рождающего у него ощущение защищенности, пространство с его неопределенными теня­ми и едва брезжущим светом. Когда утихает непогода, он выходит из пещеры и оглядывает ее снаружи, замечая углубление входа, "отверс­тие, через которое можно попасть внутрь", и дыра входа напоминает ему о пространстве внутри, о сводах пещеры, о стенках, ограничива­ющих это внутреннее пространство. Так складывается "идея пещеры" как памятка на случай дождя (место, где можно укрыться от непого­ды), но также идея, позволяющая увидеть в любой другой пещере возможности, открытые в первой. Опыт знакомства со второй пеще­рой приводит к тому, что представление о конкретной пещере сменя­ется представлением о пещере вообще. Возникает модель, образуется структура, нечто само по себе не существующее, но позволяющее различить в какой-то совокупности явлений "пещеру".

Модель (или понятие) позволяет издали узнать как чужую пещеру, так и пещеру, в которой человек не собирается укрываться. Человек замечает, что пещера может выглядеть по-разному, но речь всегда идет о конкретной реализации абстрактной модели, признанной в качестве таковой, т. e. уже кодифицированной, если и не на социальном уровне, то в голове отдельного человека, вырабатывающего ее и общающегося с самим собой с ее помощью. На этой стадии не состав­ляет большого труда с помощью графических знаков передать модель пещеры себе подобным. Иконический код порождается архитектур­ным, и "принцип пещеры" становится предметом коммуникативного обмена.

Таким образом, рисунок или приблизительное изображение пеще­ры выступает как сообщение о ее возможном использовании и оста­ется таковым независимо от того, пользуются пещерой на самом деле или нет.

II.2.

И тогда происходит то, что имеет в виду Р. Барт, когда пишет, что "с того мига, как возникает общество, всякое использование чего-либо становится знаком этого использования" 2.

Использовать ложку для того, чтобы донести до рта пищу, значит, кроме всего прочего, реализовать некую функцию при помощи ору­дия, которое позволяет ее осуществить, но сказать, что данное орудие

2 Elementi di semiologia, cit., II.1.4.

позволяет осуществить эту функцию, значит указать на коммуника­тивную функцию самого орудия, — орудие сообщает об исполняемой им функции; тогда как тот факт, что некто пользуется ложкой, в глазах общества разворачивается в сообщение об имеющемся навыке поль­зования данным орудием в отличие от других способов принятия пищи, как-то: еда руками или прямо из любой содержащей пищу емкости.

Ложка обусловливает и развивает определенные навыки принятия пищи и означает сам данный способ принятия пищи, а пещера обуслов­ливает и стимулирует способность находить убежище, сообщая о возможности использования ее в качестве убежища. Причем и ложка, и пещера сообщают это о себе вне зависимости от того, пользуются ими или нет.

III. Стимул и коммуникация

III.1.

Следует задаться вопросом, а не является ли то, что мы именуем коммуникацией, просто совокупностью каких-то побужде­ний, стимуляцией.

Стимул представляет собой комплекс ощущений, вызывающих ту или иную реакцию. Реакция может быть непосредственной (ослеплен­ный светом, я зажмуриваю глаза; стимул это еще не восприятие, в нем еще не задействован интеллект, это моторная реакция) или опосредо­ванной: я вижу приближающийся на большой скорости автомобиль и отскакиваю в сторону. Но в действительности, в тот момент, когда начинает работать восприятие (я воспринимаю появление автомоби­ля, я оцениваю скорость его движения, разделяющее нас расстояние, уточняю место, где он на меня наедет, если я не прерву движения), совершается переход от простого отношения стимул-реакция к интел­лектуальной операции, в которой имеют место процессы означива­ния: действительно, автомобиль отождествлен с опасностью только потому, что воспринят в качестве знака "автомобиль, движущийся с большой скоростью", и знака, который я могу понять только на основе имеющегося опыта, который мне говорит, что когда машина, двигаясь на меня, достигает определенной скорости, она становится опасной. И с другой стороны, если бы я опознал движущийся автомо­биль по шуму на автостраде, этот шум следовало бы определить как индекс, и сам Пирс относил индексы к таким знакам, которые безот­четным образом сосредоточивают внимание на объекте, функциони­руя, тем не менее, на основе кодов и коммуникативных конвенций.

Вместе с тем бывают стимулы, которые трудно истолковать как знаки; свалившийся мне на голову кирпич побуждает меня — при

условии, что я не потерял сознания, — к ряду действий (я хватаюсь за голову, кричу, разражаюсь проклятиями, отскакиваю в сторону, чтобы еще чего-нибудь не свалилось), хотя и не знаю, что именно на меня упало; следовательно, это стимул, не являющийся знаком. Не дает ли и архитектура примеры подобных стимулов?

III.2.

Несомненно, какая-нибудь лестница воздействует на меня как обязывающий стимул: если мне надо воспользоваться ей, я вынуж­ден соответствующим образом по очереди поднимать ноги, даже если мне не хочется этого делать. Лестница стимулирует подъем даже в том случае, когда, не видя в темноте первой ступеньки, я спотыкаюсь об нее. С другой стороны, следует не упускать из виду две вещи: во-пер­вых, чтобы подняться по лестнице, я должен заранее знать, что такое лестница. Ходить по лестнице учатся и, стало быть, учатся реагиро­вать на стимул, иначе стимул ничего бы не стимулировал. И во вто­рых, только усвоив, что лестница понуждает меня подниматься (пере­ходить с одного горизонтального уровня на другой), я признаю воз­можность такового ее использования и числю за ней соответствую­щую функцию.

С того момента, как я признаю в лестнице лестницу и прописываю ее по ведомству "лестниц", всякая встреченная лестница мне сообщает о своей функции и делает это с такой степенью подробности, что по типу лестницы (мраморная, винтовая, крутая, пожарная) я понимаю, легко или трудно будет по ней подниматься.

III.3.

В этом смысле возможности, предоставляемые архитектурой (проходить, входить, останавливаться, подниматься, садиться, выгля­дывать в окно, опираться и т. д.), суть не только функции, но и прежде всего соответствующие значения, располагающие к определенному поведению. А что это так, подтверждается тем, что в случае trompe-l'oeil ("обманки"), я готов совершить полагающееся действие, в дан­ном случае невозможное.

Я могу не уразуметь назначения некоторых архитектурных функций (функциональных свойств), если я не различаю их в качестве стимулов (когда они перекрыты другой стимуляцией, подвал как убежище от бури), что не мешает мне оценить их эффективность с точки зрения коммуникации (значения безопасности, свободного места и т. д.).

Знак в архитектуре



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-26; просмотров: 276; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.139.81.115 (0.008 с.)