Рикер: конфликт интерпретаций

РИКЁР, ПОЛЬ (р. 1913), франц философ, разрабатывающий герменевтический вариант феноменологии. акцентирует внимание на взаимосвязи яз. и мышл-я в их отн-и к бытию). Герменевтика как общая методология наук о духе (Рикер).

Конфликт интерпретаций стремится дать адекватную концептуализацию философского статуса понимания.

Онтологическая герменевтика движется к построению теории понимания (подход: понимание обеспеч-ся не просто интерпретацией внешн. объективирован. проявлений жизни, к-ры, а происходит именно благодаря бытию человека в мире). Попытка создания подобной теории сделана Рикером. Ему удается показать: “существ-е становится самим собой — человеч. зрелым существ-ем, лишь присваивая себе тот смысл, кот. заключ-ся сначала “вовне”, в произведениях, установл-ях, памятниках к-ры, где объективируется дух”. Т. обр., познание в такой форме как герменевтика, открывает за интерпретациями и внутри них человеч. существ-е, с интерпретациями которого она и имеет дело.

Гносеологическую сторону герменевтики (учение о понимании, иск-во толкования текстов, экзегетика.) Рикер рассматривает в 3 аспектах: семантическом, рефлексивном и экзистенциальном

а) семантика – изучение смысла, скрытого за очевидным, т. к. текст имеет несколько смыслов, наслоенных др на др. Семантич структура всякой герменевтики (от психоанализа до экзегезы (понимания текста с т.зр. его цели), общий эл-т, присутствующий повсюду – это определен. конструкция смысла, кот. можно назвать дву/многосмысленной; ее роль в том, чтобы показывать, скрывая. След-но – анализ языка сводится к семантике показанно-скрытого, семантике многозначных выражений. Эти выражения он наз. символикой. Символ – всякая структура значения, которая имеет два смысла: один - прямой, первич., букваль., означающий одновременно и другой - косвенный, вторич., иносказатель., кот. м. быть понят лишь через первый. Этот круг выражений – герменевт. поле.

Интерпретация - "это работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенных в буквальном значении". Таким образом, в целях понимания необходимо пользоваться разными знаковыми системами.

б) рефлексия – след. шаг к существ-ю, т. к. только через самопонимание мы имеем шанс познать сущее. Связывание языка с самопониманием удовлетворяет глубинное требование герменевтики: всякая интерпретация имеет целью преодолеть расстояние м/у минувшей культурной эпохой, кот принадлежит текст и самим интерпретатором. Преодолевая это расстояние, становять современником текста, интерпретатор может присвоить себе смысл; из чужого сделать его своим собственным; расширения взаимопоним-я он хочет достичь через понимание другого. (как и всякая герменевтика)

в) экзистенциальный план – подразумевает распознание за различ. образами интерпретации разные способы бытия. Задача герменевта – показать, что существ-е достигает слова, смысла, рефлексии лишь путем непрерывной интерпретации всех значений, кот рождаются в мире культуры; существ-е становится самим собой — человеческим зрелым существованием, лишь присваивая себе тот смысл, который заключается сначала “вовне”, в произведениях, установлениях, памятниках культуры, где объективируется духОбъяснение названия (?): образ создает семантическую ауру, вызывающую "конфликт интерпретаций".

Определяя современное состояние феноменологии и формулируя ее задачу, Рикер: "отныне позицию субъекта, к кот. взывала вся традиция cogito, следует перенести в сферу языка, а не искать ее рядом с языком. Ее надо заставить проявиться в дискурсе, т. е. в акте, с пом. кот-го возможная система языка становится актуальным событием языка". Согласно этой идее, феномен Я не есть феномен чистого самосознания, сущ-е которого отлучено от яз формы выражения, а есть феномен, опосредо-ванный всем универсумом знаков. Бытие сознающего ego погружено в символич. простр-во языка и, след-но, понимание мира знаков является средством для самопонимания. С этой т. зр., присвоение позиции субъекта коротким путем интроспекции и самоинтуиции отныне невозможно, а значит, остается только длинный путь - путь герменевтической интерпретации.

Данный подход к проблеме интересен тем, что связывает существ-е феномена Я с условиями его артикуляции в языке, нацеливает на исследование влияний знаковой "среды" на существование Я как феномена сознания. Это ставит вопрос о роли языка, языковых форм выражения в конституировании ego говорящего, вопроса о том, какую роль в создании позиции субъекта может иметь ее артикуляция в дискурсе.

 

БАШЛЯР Научный рационализм

В заключении к своей работе Башляр проводит различие между познанием обыденным и познанием научным.

В своих работах, посвященных научному духу, Башляр привлекает внимание философов к специфическому характеру современной научной мысли и научной деятельности вообще. В ходе своих исследований он приходит к выводу, что научный дух нельзя ставить в один ряд со здравым смыслом, что он куда более дерзок и смел, и тезисы, которые он ставит и защищает, ущемляют здравый смысл.

Башляр утверждает, что в ходе прогресса научного духа постоянно проявл-ся разрыв между обыден. сознанием и науч. познанием, особенно это относится к современному познанию.

Если этот тезис иногда воспринимался как парадокс, то это потому, что основа суждения о научном духе была слишком расширена. Науч. дух развивает такие свои качества, как ясность, методич. упорядоченность. Однако следует оста-вить в стороне обобщения и принять в кач. объекта рефлексии специализированный научных дух. Строго организованная специализация определяет динамику научн. духа, изменяя основные принципы познания, реагируя соответств. обр. как в глубине, так и на поверхности. На первый взгляд может показаться, что специал-я, н-р, в химич. науке, - это рез-т преувелич-я роли деталей, но в действ-ти специализирован. анализ специфического объекта может выявить характеристики материального бытия. Специализация – признак хорошо организованной и эффективной работы. Читая в современных трудах по химии, что кристаллич. структура льда схоже с кристаллич. структурой сернистого цинка, мы понимаем, что перед нами иная перспектива, чем естеств. философия. Здесь мы перешагнули линию первоначаль. опытов и эстетических интересов. На этом примере виден разрыв между интенциональностью научного познания и интенциональностью обыденного познания. Последняя, интенциональность как направленность на объект, бросает нас в объятия случайной объективности, эта интенциональность не обладает субъективной глубиной и не приносит серьезной добавки объектив-ти, она дает нам праздное, свободное знание, не заинтересованное в подлинной объективности. Специализация – залог интенциональности научного познания, проникающей интенцион-сти, выявляющей со стороны субъекта глубинные слои, где рациональное глубже, чем просто осознанное. В опыте, имеющем культур. нагрузку, как в приведенном нами, наблюд-ся сознание, удвоенное наблюдением и экспериментом. Нет специализации без углубления познания.

Научн. дея-ть явл-ся новаторской и в области теории и в области эксперимента.

Появление нового научного духа ставит философ. проблему: расширеие сферы бытия благодаря бесконеч. прогрессу научного духа.

В этой работе демонстр-ся эписте-мологические разрывы в науке (разрывы в знании), т. е. развитие науки происходит не непрерывно, а скачками. Сторонники теории непрерыв. разв-я к-ры возражают, но их возраж-я могут быть опровергнуты:

1. первое возраж-е – это непре-рывность истории. Дело в том, что прогресс науки идет очень медленно, и чем он медленнее, тем более непрерывным он кажется. И поскольку наука выходит из области обыденного познания постепенно, то континуалисты считают, что это доказывает преемств-ть научн. и обыден. знания, т. обр. считая, что, т.к. начало затяжное, то прогресс непрерывен. Но факты этому противо-речат, н-р, открытие искусств. радиации (от 3 до 300 искусств. радиоактив. элементов с 1933 до 1945 года) – развитие идет так быстро, что даже список искусственно созданных радиоактив. эл-тов создать невозможно. И сами ученые осознали прерывность науки, заявляя, н-р, что труд Гейтлера и Лондона о молекуле водорода был «пограничным знаком непрерывности в химии, и с этой работы прогресс в химии пошел все стремительнее»; эта молекула породила новое знание, вызвала радикальное преобраз-е знания, явилась новой отправ-ной точкой для философии химии. Но философ продолжает твердить о непрерывности науки.

2. второй способ скрыть прерывность научного прогресса состоит в том, чтобы связать его с именами тысячь безымянных творцов, повторяя что прогрессивная идея «носилась в воздухе», пока гениальный ученый ее не реализовал. Так вводится понятие «атмосферы», «влияния». Но это понятие, столь милое сердцу философа, не имеет никакого значения для открытий современной науки. Конечно, ученые группиручтся в коллективы, школы, но работа любой лаборатории определяется не влияниями, а критикой и инновациями. Посредством самокритики ученые преодолевают все косное и неосознанное. Научныый дух не движется в русле догматизма непреложной истины.

3. третий ряд возражений связан с идеей непрерывности в педагогике. Те, кто придерживается идей о наличии связи научного познания с обыденным, подчеркивают ее, показывая, как из здравого смысла медленно возникают зачатки научного знания. Но эта элементаристская культура подлежит критике. Дело в том, что наука (например, химия и физика) стала не относительно сложной, не только для нас, а объективно сложной, сложной сама по себе, с тех пор как стала выходить за пределы области элементаризма.

С т. зр. обыден. сознания прерывность научного знания можно показать двумя примерами.

В первом, крупный ученый упрямо хочет оставаться в рамках непосредств. опыта. Ламарк написал несколько трудов о горении, чтобы опровергнуть химию Лавуазье. Он хотел определить разные стадии горения на основе изменени цвета в ходе горения. Решающим экспериментом было горения белого листа бумаги, который становился желтым, затем оранжевым, красным, фиолетовым и наконец черным, т. е. черный цвет замаскирован последо-вательностью цветов, и огонь его демаскирует, таким образом, мы проникаем в реальную глубину вещей. Т. обр., он возводит обыкновенное наблю-дение в ранг научного эксперимента. А научный факт не может развиваться на основе роста число естественных наблюдений. В ходе развития науки никто «к природе» не возвращается. Более того, наука превращает природный объект в научный. Нельзя вернуть науку к банальному наблюдению. В эпоху Ламарка химия получила такое развитие, что возвращение к отдельному опыту уже воспринималось как анахронизм. В химии ушло время простого наблюдения. Экспериментирование стало необход. частью научной деятельности.

Во втором примере, наоборот, при изучении озона, химик Шейнбейн выходит за пределы чувственных данных для того, чтобы определить природные свойства новой субстанции. Долгое время озон считали запахом молнии, запахом наэлектризованной материи, (вывод сенсуалиста), придавали этой субстанции космическое значение, переоценивали, что направляло исследования по ложному пути. То что она получалась в результате воздействия электричества, обеспечивало ей таинственность. Долго исследовали дезинфицирующие свойства озона. И лишь Шейнбейну удалось «вернуть эту субстанцию в лабораторию» и посредством опытов определить ее свойства.

Непосредственное знание и обыденное знание присваивают себе великие легенды натуральной философии и любят преувеличивать факты, будоражащие воображение. Научное познание, напротив, прежде всего ограничивает свой объект, двигаясь против течения обобщения. Так когда стала известна природа молекулы озона, ученые осознали, что истинные идеи возникают вопреки истории, в диалектическом сознании, которое способно противостоять косной традиции.

Разрыв между научным и обыденным знанием так очевиден, что у этих двух видов знания нет одной общей философии. Эмпиризм как философия подходит обыденному знанию, обретая в нем и свои корни, и свои доказательства. Научному же знанию необходим рационализм, который связан с наукой, и в котором находят свое выражение научные цели. Когда научное и обыденное познание регистрируют один и тот же факт, то он не имеет одинакового эпистемологического значения в двух видах знания. Между утверждением, что «запах» электричества дезинфецирует, и положением, что озон – это окись, обладающая дезинфицирующими свойствами, существует разница в значении. Из подлинного факта теоретическая химия сделала достоверное знание. Уже в этой двойственности подлинного и достоверного проявляется полярность двух видов познания. Современная наука является результатом исследований подлинных фактов и синтезом достоверных законов.

 

 

ДЕЛЕЗ: ЛОГИКА СМЫСЛА

Жиль Делез -крупнейш мыслитель современности ( 1925–1995).

"Логика смысла” - первый очерк его топологической модели философии ( 1969), излагающий основную стратегию его мысли. Комментируя две работы Делеза 1969 года, "Логику смысла" и "Различие и повторение", Мишель Фуко в статье "Theatrum philosophicum": "Возможно, придет день, когда нынешний век назовут веком Делеза". Книга посвящена одной из самых сложных и вместе с тем традиционных для философ изысканий теме: что такое смысл? Смыслы порождаются Событием, и анализу этого смысла-события посвящена вся работа Делеза, требующая выхода за пределы традиционных построений, базирующихся на трансцендентализме и феноменологии. Местом, где возможно такое "выхождение за пределы" не только указанных философский стратегий, но и "статичного" понимания жизни и бытия, Д считает язык - и прежде всего его выразительную функцию. Смысл выражается предложением, но присутствует в вещах. Это разделяющая и, одновременно, соединяющая граница между вещами и предложениями. (Но удержаться на такой кромке - большое искусство, доступное разве что Кэрролу или стоикам.) Опираясь на Кэррола, Ницше, Фрейда и стоиков, автор разрабатывает оригинальную философскую концепцию, связывая смысл напрямую с нонсенсом и событиями, которые резко отличаются от метафизических сущностей, характерных для философской традиции, отмеченной связкой Платон-Гегель.Современной логике и лингвистике, когда они рассуждают о природе языка и о существующих внутри языка отношениях, не хватает лектона (смысла). Таких отношений на материале грамматического предложения обычно выделяют три: денотацию (отн-е предложения к внешнему положению вещей), манифестацию (связь между предложением и говорящим субъектом) и сигнификацию (отношение предложения к порядку общих понятий, задающему условия истинности этого предложения). Так вот лектон, или смысл - это четвертое отношение предложения, то, что в предложении выражается - бестелесная, сложная и не редуцируемая ни к чему иному сущность на поверхности вещей; чистое событие, присущее предложению и обитающее в нем. Смысл не сводится к положениям вещей, образам, личным верованиям или общим понятиям. Он не существует вне выражающего его предложения, поэтому мы не можем сказать, что он вообще существует. Смысл, скорее, упорствует или обитает. Это одновременно и выражаемое, и атрибут положения вещей - в этом смысле он является границей между предложениями и вещами. Это и есть событие, которое следует отличать от его пространственно-временного осуществления в положении вещей

То, что Делез предлагает в качестве альтернативы комментарию и интерпретации, можно назвать машиной смысла: смысл не открывается и не истолковывается, он производится циркуляцией нонсенса в означающей и означаемой сериях. Смысл - вовсе не явление, а поверхностный эффект движения пустого места по сериям данной структуры (место карточного болвана, место короля, слепое пятно, нулевая ценность, закулисная часть сцены, отсутствие причины и так далее). Структура - это и есть машина по производству бестелесного смысла. С точки зрения структуры, смысла всегда слишком много - это избыток, вновь и вновь производимый нонсенсом как недостатком самого себя.

Структура работы: 34 серии парадоксов + еще 5 глав (1) Платон и симулякр, 2) Лукреций и симулякр и др). Д находит такую необычную сериальную форму в произведениях Льюиса Кэрролла, по следам которого она прочно вошла в литературу XX века.

В "Логике смысла" Делез порывает с платонизмом всей предшествующей философии (с помощью самого же Платона: в "Филебе" и "Пармениде" тот указывает на существование более глубокой двойственности, нежели дуализм Идей и их материальных копий - двойственности, суть которой в различии между вещами - копиями, испытывающими воздействие Идеи, и симулякрами, избегающими ее воздействия. [симулякр = копия копии, лишенная подобия, репрезентативная модель] Обладающие мерой вещи лежат ниже идей, и эта вертикальная структура подчинена единому порядку, исток которого - в идеях, а поле применения - в вещах. Симулякр же находится на изнанке этого порядка, в стихии чистого и беспредельного становления, которое получает свое выражение в некоем особом измерении языка.

Эта маргинальная мысль Платона становится лейтмотивом философии стоиков, которые провели различие между двумя типами вещей: с одной стороны, тела со своими физическими качествами, действиями и страданиями и соответствующими "положениями вещей", с другой - бестелесные эффекты, логические атрибуты, события, получившие название " лекта " (в ед чл -"лектон").

Стоицизм обозначил собой резкий поворот в философии. Если у Аристотеля все категории высказываются о Бытии, а уже внутри Бытия присутствует различие между субстанцией и акциденциями, то для стоиков положения вещей, количества и качества - это части субстанции, это такие же тела, и на этом основании они противостоят бестелесным эффектам, не причастным Бытию. Если у Платона в заоблачных высотах кружатся идеи, а в глубинах земли бушуют мрачные раздоры между копиями и симулякрами, то для стоиков идеальное и бестелесное может быть только эффектом действий и страданий тел, обитающим на их зыбкой поверхности. То, что, избегая воздействия Идеи (симулякр), действуя исподтишка и намеками, выбирается на поверхность, на бестелесный предел, и обретает здесь свое законное место - представляет теперь всякую возможную идеальность, лишенную отныне своей каузальной или духовной действенности. Симулякры перестают быть подпольными мятежниками и в открытую производят большую часть своих эффектов (то, что в терминологии фрейдизма можно назвать "фантазмами"). Бессознательное покидает телесные глубины и обнаруживается в стихии языка. Стоики оказываются современниками Делеза (их взгляды на природу смысла)

Делез вводит иное теоретическое определение сериальной формы, состоящей из двух серий - означающей и означаемой. Если суть комментария состоит в двойной избыточности - избыточности означаемого, позволяющей открывать новые значения в процессе комментирования, и избыточности означающего, благодаря которой мы только и можем находить новые указатели, намеки и шифры, отсылающие нас к темным глубинам означаемого, то Делез устанавливает своеобразное равновесие двух серий: избыток означающего компенсир-ся недостатком означаемого. Происходит это благодаря деятельности специфич. парадоксаль. элемента. Эта парадоксальная инстанция непрестанно циркулирует по обеим сериям и тем самым обеспечивает их коммуникацию, будучи одновременно представленной как в означающей, так и в означаемой сериях. Она сразу - вещь и слово, имя и объект, смысл и денотат, выражение и обозначение и так далее. Эта инстанция присутствует в виде избытка в одной серии, которую она задает как означающую, и в качестве недостатка - в другой, которую она задает как означаемую.

Делез находит такую необычную сериальную форму в произведениях Льюиса Кэрролла. Лучшим примером парадоксального элемента является слово, обозначаемое именем "Снарк" из "Охоты на Снарка": оно циркулирует в двух измерениях, денотативном и выразительном. Делез ссылается на Леви-Стросса, который характеризует такое плавающее означающее как порабощающее любую конечную мысль, но также открывающее путь для любого искусства, поэзии и мифологии. Оно также сулит и всякие революции. А на другой стороне имеется некий вид утопленного означаемого, которое хотя и задается означающим, но при этом не познается, не определяется и не реализуется. Именно так Леви-Стросс предлагает интерпретировать слова "ерунда", "как его, бишь", "нечто".

Вообще говоря, пустое слово может обозначаться любыми эзотерическими словами ("это", "вещь", "Снарк" и так далее). Такое слово обозначает именно то, что оно выражает, и выражает то, что обозначает. Оно выражает свое обозначаемое и обозначает собственный смысл. Оно одновременно и говорит о чем-то, и высказывает смысл того, о чем говорит: оно высказывает свой собственный смысл. А это совершенно ненормально - ведь мы знаем, что нормальный закон для всех имен, наделенных смыслом, состоит именно в том, что их смысл может быть обозначен только другим именем. Имя же, высказывающее свой собственный смысл, может быть только нонсенсом.

Делез развенчивает современную эпоху с ее метафизическим креном вверх или вниз от бесстрастной поверхности, производящей смысл. Даже после того, как в конце XVIII века центр внимания переместился с потерпевших неудачу Сущностей на понятие смысла, тот все равно не обрел своего законного места. Одни связали смысл с новой трансценденцией, с новым воплощением Бога и преображенными небесами, другие обнаружили смысл в человеке и его безднах, во вновь открытой глубине и подземелье. Новые теологи туманных небес и новые гуманисты пещер вышли на сцену от имени Бого-человека и Человеко-бога как тайны смысла. Всюду - и на небесах, и под землей - смысл представлен как Принцип, Сокровищница, Резерв, Начало. Однако Делез снова подчеркивает: смысл - это вовсе не принцип и не первопричина, это продукт. Смысл - это не то, что можно открыть, восстановить и переработать; он - то, что производится новой машинерией.

(Основная посылках философствования Д: заглянуть за предел, вывернуть наизнанку уже вошедшие в обиход концепции, выявить "бессознательное культуры". Главный принцип философии - не в том, чтобы отражать (рефлектировать) то, что выступает как налично данное. Речь, скорее, идет о созидании понятий, но не понятий о чем-то, что уже предсуществует и требует своего осмысления, а понятий о том, что еще должно стать объектом, чего пока нет "на самом деле". Именно в этом случае философ становится "врачом цивилизации", ибо "хотя врач не изобрел болезнь, он, однако, разъединил симптомы, до сих пор соединенные, сгруппировал симптомы, до сих пор разъединенные, - короче, составил какую-то глубоко оригинальную клиническую картину". Для культуры такими "клиницистами цивилизации" выступают в том числе и художники, собственным телом выразившие "болезнь бытия". Потому наиболее важным делом философии, для Делеза, выступает новое расчленение образов вещей, считающихся концептуально целостными, и группирование новых образов вещи, которая должна еще стать объектом. Именно в этом смысле Д противопоставляет себя "классической" линии философствования, отмеченной связкой Платон-Гегель и полагающей смыслы уже пред-данными.

 

 

ПИРС (Peirce) Чарлз Сандерс (1839—1914) — американский философ, логик, математик «Логические основания знаков»

П. вводит в оборот понятие «фанерон» – совокупность всего, что так или иначе является наличным (is present to) сознанию, независимо от того, соответствует ли наличное какой-либо реальной вещи. "Фанероскопия" изучением основных формальных элементов фанерона. Эти элементы П. подразделил на три фундаментальных класса, три "модуса сущего" или "Идеи": ''первичности", "вторичности" и "третичности".

"Первичность" — модус сущего, который складывается в бытии его субъекта не зависимого ни от чего другого, "чистое присутствие феномена", т. е. возможность. Эта категория охватывает качества феноменов, такие как бытие красным, горьким, скучным, жестким, благородным. Каждое качество есть то, что оно есть само по себе без участия какого-либо другого. Качество – чистая абстрактная потенциальность, которая не зависит в своем бытии от сознания, от чувственного восприятия (они существуют даже не будучи воспринимаемыми); а также от того факта, что некоторые материальные вещи им обладают.

"Двоичность" — сущее как действительный факт, ("весомо, грубо, зримо"), воспринимаемый и понимаемый исключительно через "отношение к": факт, существующий в реальности в состоянии неизбывного противостояния, борьбы, оппозиции, соотнесенности с иной реальностью. Свободной игре духа противодействует "сопротивление действительности", устойчивость и постоянство наших восприятий.

"Троичность" — это модус сущего, который состоит в том, что будущие факты двоичности приобретут установленное общее свойство. Это царство универсалий, законов, сущностей, упорядочивающих и организующих любые множества. Это мысли. Мысли не являются качествами, т. к. могут быть воспроизведены и претерпевать развитие, тогда как качества вечны и независимы от времени; мысли, в отличие от качеств имеют основания, а задаваться вопросом почему красное является красным бессмысленно. Мысль не является фактам, т. к. это нечто общее и ссылается не только на то что есть, но и на то, что возможно будет существовать; т. е. закон существует помимо свершившихся фактов и определяет как должны быть охарактеризованы факты которые могли бы иметь место.

Идеи, в которых преобладает троичность, сложнее других и требуют особого рассмотрения. Простейшая из тех, что представляют интерес для философии – это идея знака, или репрезантации.