Эволюция социальной защиты в России

Культурные и национальные традиции, характер народов и все то, что входит в понятие духовной компоненты жизни обще­ства играли значимую роль в истории отечественной системы социальной защиты. При этом надо отметить тот факт, что Рос­сия вошла в XX век с архаичными социальными институтами, характерными для традиционного общества. Их функции в оп­ределяющей мере выполняла сельская община, большая семья, благотворительные организации церкви. Урбанизация, индуст­риализация, распространение грамотности затронули сравни­тельно незначительную часть общества. На начало XX века в деревне проживало 85 % населения России, приемлемым уров­нем грамотности владела только шестая-седьмая часть населе­ния. В среде большей части крестьянства и рабочих сохранялся менталитет русской общины: крестьянская трудовая этика, кол­лективные и семейные формы солидарности и социальной за­щиты, домашнее ведение хозяйства. Им недоставало развитого чувства автономии личности, осознания необходимости пред­ставительства ее интересов с помощью правовых институтов и современных структур гражданского общества (кооперативов, обществ взаимного страхования, торговых, ремесленных и сель­скохозяйственных корпораций). Проводимые сверху реформы Александра II, Столыпинская аграрная реформа, введение пар­ламентаризма и конституции во многом опережали обществен­ные потребности России.

Медленная трансформация общинного сознания тормо­зила становление гражданского общества, которое позволяет устанавливать («настраивать») паритетные уважительные от­ношения личности, различных структур общества и государ­ства. Это во многом было обусловлено незрелостью общества, наличием в нём неизжитых недостатков в его ментальности.

Известный русский мыслитель И. Ильин считал в кругу серьезных недостатков русского типа правосознания и характе­ра отсутствие взаимного доверия и должного уважения между гражданами, между гражданами и властью, что не способство­вало развитию в людях гражданских чувств, форм гражданско­го самоуправления и соответствующих горизонтально ориен­тированных правоотношений [55, с. 158].

При этом главной причиной многих исторических бед России он считал не отсутствие правосознания европейского типа, а дисбаланс между автономным правосознанием и право­сознанием гетерономным (публичным) [55, с. 160].

Серьезные недостатки, по мнению Й. Ильина, были при­сущи и государственной власти, которая «не ценила автоном­ную лояльность в подданном и потому не воспитывала его к самодеятельности и свободе, требуя внешней покорности и формализуя государственный режим; и, формализуя самые це­ли государственности, периодически являла свою собственную гетерономию то в форме беспредметной тирании, то в унизи­тельном образе временщика» [55, с. 160].

Таким образом, социальное ядро российского общества, рефлексия его самосознания, выражение интересов различных слоев населения носили характер естественного процесса: по­иска артикуляции, оформления в организационные и правовые рамки. Порядок и формы структурированности общества по группам, проникновение взаимными связями отдельных слоев и структур к началу XX столетия только складывались. Ему предстояло пройти еще значительный путь эволюционного раз­вития с тем, чтобы достигнуть степени зрелости соответст­вующей гражданскому обществу.

По мнению Т. Парсонса переход локальных социентальных сообществ феодального периода к высокой степени соци­альной интеграции, как гражданство, потребовал сотни лет

История развития социальной защиты в России свиде­тельствует о высокой степени зависимости ее экономических механизмов и организационно-правовых форм от организации труда и трех групп факторов: политических, экономических и' социальных. В этой связи периодизация истории отечественной системы социальной защиты может быть представлена тремя крупными этапами: дореволюционным (до 1917 г.), социалисти­ческим (с 1917 по 1990 г.); современным (с 1991 г. по настоящее время).

Развитие системы социальной защиты в России до 1917 г. шло в русле западноевропейской традиции и для этого этапа были характерными доиндустриальные формы организа­ции труда и социальной защиты: сельскохозяйственный и ремесленный труд в рамках большой семьи, сельской общины и артели, а также связанные с ними семейные, общинные, артель­ные и церковные формы поддержки и социальной помощи.

Однако, бурное становление крупного машинного произ­водства в 80-е- 90-е годы XIX в. вызвало потребность в разви­тии новых форм социальной защиты. В это время в России на­чинает создаваться фабричное законодательство, получают импульс

⁽²⁰ Имеется в виду такое общество, где есть наличие развитых эко­номических, культурных, политических и социальных отношений между субъектами, а члены общества обладают полным набором политических прав и самоорганизованы таким образом, что это позволяет им выражать свои интересы в условиях правового государства.

²¹ Социентальным сообществом Т. Парсонс называет достаточно развитые структуры общества и их сеть в виде коллективов и коллектив­ных лояльностей, которые внутренне связаны друг с другом — проника­ют друг в друга [58, р. 136].

²² Артельные формы организации труда в России представляли коллективные его формы, во многом сходные с цеховыми формами труда в странах Западной Европы.)

к становлению и развитию гигиена и охрана труда, личное и коллективное страхование, кассы взаимопомощи.

В начале XX века Россия начала осваивать по примеру Германии (внедрившей в 80-х - 90-х годах XIX века) систему со­циального страхования. Отечественными учеными (экономиста­ми, юристами, врачами, инженерами) в это время разрабатыва­ются экономические доктрины страхования, методы оценки со­циальных рисков и увязки систем заработной платы с уровнями социальной защиты наемного труда. Большой вклад в решение этих проблем внесли Н.Е. Введенский, В.В. Берви-Флеровский, Н.А. Вигдорчик, М.И. Туган-Барановский, Г.В. Хлопин.

Результатом общественных усилий и государства стала разработка (в течение 10 лет) и принятие в 1912 г. Третьей Го­сударственной Думой четырех законов о социальном страхова­нии работников, построенных по модели О. Бисмарка. С этого периода Россия влилась в число цивилизованных стран с пере­довой для того времени комплексной системой социального страхования.

Марксистское направление экономической мысли в облас­ти труда шло по пути теоретических построений различных форм обобществления труда, государственного его регулирова­ния. Являясь приверженцами идей этатизма и по сути отождест­вив с ним общественную жизнь, а экономическую свободу тру­дящегося человека - с упразднением частной собственности и введением государственной опеки (государственного патерна­лизма), ученые-марксисты считали целесообразным трансфор­мировать всю сферу трудовых отношений и построить их преж­де всего на принципах государственного регулирования.²³

Марксистское развитие экономической науки шло в русле идей западноевропейской социал-демократии, среди которых серьезное влия­ние на русских ученых в начале века оказали А. Бебель, Ж. Гед, П. Лафарг. В своих работах «Государство будущего», «Общество буду­щего», «Конечные цели социал-демократов» авторы предложили вне­дрить способы «интеллектуальной подготовки коллективных форм» соб­ственности с помощью методов функциональной регламентации труда, превращая всех занятых на капиталистической фабрике («от рабочего до директора» (в более или менее однородные винтики огромной производ­ственной машины, которая ими управляет» [28, 29, 30].

В полной мере это относилось и к системе социальной защиты работников. В этой связи характерна позиция марксис­тов но вопросам социального страхования. Следует отметить, что на Шестой (Пражской) Всероссийской конференции РСДРП (1912 г.) важнейшим пунктом повестки дня было опре­деление позиции большевиков к думским законопроектам о со­циальном страховании. В.И. Ленин разработал альтернативную страховую программу, которая впоследствии получила назва­ние «ленинской страховой программы».

Прежде всего Ленин отмечал, что «наилучшей формой страхования рабочих является государственное страхование их» [31, с. 337]. Использование Лениным слова «страхование» в сочетании со словом «государственное» означало применение принципиально иного подхода к способам формирования стра­ховых фондов для нетрудоспособных лиц. Выдвигались серь­езные задачи по формированию большевистской модели соци­ального страхования, в частности: «все расходы по страхова­нию должны падать на предпринимателей и государство»; «страхование должно охватывать всех лиц наемного труда»; «повышение доли компенсаций до среднего заработка»; «пере­вод управления страховых организаций на начало полного са­моуправления застрахованных»²⁶.

Провозглашенные подходы по организации социального страхования носили в основном популистский характер, так как впоследствии (после 1917 г.) они не были реализованы за все годы советской власти. Слабость большевистской модели социальной защиты на основе предлагаемого варианта по­строения системы социального страхования заключалась в ее теоретико-методологической несостоятельности, что и под­твердила реальная жизнь, которая не смогла ее адаптировать и под занавес существования социалистического строя отвергла (Закон о пенсиях в СССР, 1990 г.). Суть вопроса в том, что провозглашенные Лениным подходы и принципы организации «государственного страхования» на самом деле не являются страховыми. Это - скорее социальная помощь или социаль­ное обеспечение (вспомоществование) из государственного бюджета в виде гипертрофированно увеличенных обществен­ных фондов потребления.

 

⁽²⁴ То есть уже в те годы предлагалось исключить из процесса фи­нансового обеспечения социального страхования одного из основных субъектов - работника, который должен нести наряду с двумя другими субъектами (работодателем и государством) свою долю ответственности за социальные риски.

²⁵ На протяжении почти 50 лет в СССР не осуществлялось социаль­ное страхование основной массы трудящихся - колхозников.

²⁶ Данный принцип не реализован у нас в стране и до настоящего времени.)

Большевистская доктрина социализма использовала тра­диционные дух и патриархальные формы, существовавшие в дореволюционной России, по организации взаимоотношений государства, общины и личности, вследствие чего в националь­ном масштабе не только не инициировалось создание граждан­ского общества напротив, был сформирован и «законсервиро­ван» механизм воспроизводства коллективного порядка органи­зации труда и социальной защиты на принципах отживающих форм общины и строгой государственной регламентации эко­номической и социальной жизни общества.

Марксистская абсолютизация государственного регулиро­вания экономической и социальной жизни общества, приори­тетность экономического развития по сравнению с социаль­ным, теоретическое (а впоследствии и на практике) жесткое регулирование из «единого центра» всей производственной и социальной сферы и, стало быть, всей жизнедеятельности людей привели к ограничению саморегулирующих социально-хозяй­ственных связей и трудовых взаимоотношений. В этом и со­стояло противоречие между гуманистическими целями общест­венного развития и технократическими формами построения новой модели общественного производства и трудовых отноше­ний. На этапе теоретических разработок эти противоречия носили абстрактно-логический характер, их полное развитие насту­пило на этапе практического построения нового общества.

Социалистический этап социальной защиты характе­ризуется особенностями становления социалистических трудо­вых и производственных отношений.

В самом общем виде советская формула организации тру­да и социальной защиты сводилась к технологическому и мате­риальному прогрессу на основе обобществленных социальных институтов с опорой на моральные установки народных масс и традиционные формы организации взаимопомощи.

Государственное регулирование общественного труда проявлялось в тотальном его регламентировании, экономиче­ские и административные механизмы которого основывались на приоритете государства над обществом и коллектива над личностью. Такая модель государственного управления полу­чила название мобилизационной. Концентрация всех матери­альных ресурсов в руках государства, жесткое нормативное распределение производимого продукта привели к выравнива­нию доходов населения на уровне, соответствующем прожи­точному минимуму, и развитию государственного бесплатного здравоохранения и образования. Эти позитивные результаты, усилившие коллективизм и трудовой энтузиазм, способствова­ли форсированной индустриализации экономики, модерниза­ции социальных отношений (общины, домашнего хозяйства, семьи), созданию развитой социальной сферы (пенсионное обеспечение, охрана материнства и детства, и т.д.).

Одна из центральных идей устройства социалистического государства заключается в социально-экономическом переделе (капитала, финансов, собственности и произведенного продук­та) с помощью всей мощи контролирующих и репрессивных государственных органов. Поэтому социалистическая модель социальной защиты представляет собой административные формы и механизмы (с преобладанием централизованных вер­тикальных связей) по сбору, и распределению финансовых ресурсов и высокой доли перераспределения ВВП.

В этом состоит коренное отличие социалистической сис­темы социальной защиты (обеспечения) от социал-демократической или либеральной модели.²⁸ Вместо частной собственности (материальная основа личной социальной защиты), личной инициативы, предусмотрительности и ответственности (личные сбережения на случай непредвиденных неблагоприятных жизненных ситуаций, социальное страхование) было введено стро­го регламентированное исключительно государственное соци­альное обеспечение. Это, в конечном счете низвело отдельную личность к опекаемой государством (с его огромным чиновничьим аппаратом) статистическую единицу получателя посо­бий и пенсий, сформировало у нее состояние беспомощности что-либо самостоятельно решить, а значит и безответственно­сти, в определяющей степени зависящей от воли государства, как все определяющего квазичиновника.

Такой порядок во многом объясняет менталитет совет­ского человека, приученного во всем полагаться на государство и лишенного возможности проявлять инициативу, предусмот­рительность и ответственность в вопросах организации своей социальной защиты. Деформированная роль гражданина, работника вызывает у него необходимость прибегать к инди­видуальной адаптации, приводит к двойной морали такого менталитета, например широко используемое устройство на высокооплачиваемую работу (связанную, как правило, с высо­коинтенсивным трудом) перед выходом на пенсию (на год, па два), с целью «заработать» максимальную пенсию.

Что касается гражданского общества, то в послереволюци­онной России элементы, из которых оно могло сложиться, - рыночные структуры и их финансовые институты, индивиду­альное и фермерское крестьянское хозяйство, независимые про­фессиональные, предпринимательские, кооперативные, конфес­сиональные союзы и ассоциации - были ликвидированы. Со­циально-экономическая среда и сам субъектный состав кристаллизации индивидуально-групповых солидарных интере­сов и возникновения самодеятельных организаций перестал су­ществовать. Вместо них в административном порядке формировались негосударственные общественные организации с обяза­тельно принудительным характером участия всего населения страны (профсоюз, ДОСААФ, Красный Крест) под строгим пар­тийно-государственным контролем.²⁹

Оборотной стороной констатации «государство - моно­польный собственник и работодатель» стало «государство - монопольный распорядитель социальных выплат», что в ко­нечном итоге привело к десубъективизации общества в сфере социальной защиты. Государство фактически свело всю гамму солидарных обязанностей граждан (между профессиональны­ми группами работников, работодателей, между поколения­ми - «договор поколений», между трудозанятыми и нетрудо­способными) к обязательной трудовой деятельности, что ав­томатически обеспечивало их право на государственную социальную помощь.

Большевистская доктрина социализма использовала тра­диционные дух и патриархальные формы, существовавшие в дореволюционной России, по организации взаимоотношений государства, общины и личности, вследствие чего в националь­ном масштабе не только не инициировалось создание граждан­ского общества - напротив, был сформирован и фактически «законсервирован» механизм воспроизводства коллективного порядка организации труда и социальной защиты на принципах отживающих форм общины и строгой государственной регла­ментации экономической и социальной жизни общества.

С философско-правовой точки зрения, социализм - абсо­лютизированная коллективно-уравнительная форма социаль­ной защиты, в наибольшей степени ориентированная на слои неимущих. Она фактически отрицает индивидуальные и инди­видуально-групповые формы самозащиты, которые используются имущими слоями

²⁹ Такие общественные организации в определенной степени вы­полняли функции структур гражданского общества, но после выпадения их из «обруча партийной дисциплины» большинство из них оказались недееспособными в новых социальных и экономических условиях 90-х годов.

В этом состоит коренное отличие социалистической сис­темы социальной защиты (обеспечения) от социал-демократи­ческой или либеральной моделей. Вместо частной собственно­сти (материальная основа личной социальной защиты), личной инициативы, предусмотрительности и ответственности (личные сбережения, на случай непредвиденных неблагоприятных жиз­ненных ситуаций, социальное страхование) было введено стро­го регламентированное исключительно государственное соци­альное обеспечение.

Советская система социального обеспечения строилась исходя из принципа, выдвинутого коммунистами еще в начале века, - страхование без взносов. (Необходимые же финансо­вые средства черпаются или исключительно из выплат, осуще­ствляемых предприятиями, и/или из государственного бюдже­та). С переходом к такой системе социальное страхование утрачивает одно из самых сильных своих качеств - связь между личной ответственностью (в виде обязательной уп­латы страховых взносов) и правом на получение пособий и пенсий. Страховая солидарность как ответственность трансформируется в государственную обезличенную кол­лективную помощь, в разновидность государственного аль­труизма. Значительная, определяющая часть финансового бремени перекладывается на предприятия, не приобре­тающие при этом никаких прав, для которых страхование превращается в государственную повинность, в обязатель­ный налог. В условиях отказа от экономико-правовых от­ношений, предусматривающих зарабатывание прав на со­циальное страхование с помощью уплаты фиксированных индивидуальных страховых взносов, роль трудозанятого населения как активного творца национального богатства сводится до унизительной роли получателя пособий по го­сударственному социальному обеспечению. Государство же мифологизируется с помощью большевистской концепции «бесплатности» социального обеспечения трудящихся, для чего оно узурпирует функции и роли основных социальных субъек­тов (работодателей и работников) в формировании финансовых источников социальной защиты, исключая возможность учета индивидуальных страховых взносов.

В конечном итоге оказался разрушенным один из базовых принципов социального страхования - соблюдение эквива­лентности страховых взносов и выплат.

Таким образом, элементы социального страхования, вызревшие и законодательно оформившиеся в дореволюци­онной России, уже в конце 20-х годов исчезли, их финансо­вые системы, связанные со страховой медициной, пенсион­ным страхованием и страхованием от несчастных случаев на производстве, были консолидированы в единую систему с дотациями из госбюджета. Такую форму социальной за­щиты стали называть государственным социальным обес­печением.

Тем не менее, достигнутый в СССР уровень социальной защиты населения, ликвидация нищеты, неграмотности, безра­ботицы большинство исследователей оценивают достаточно высоко. Государственная воля, концентрация сил, средств, ак­тивности народных масс долгое время приносили плоды. Одна­ко это продолжалось до тех пор, пока потенциал коллективных форм труда, централизации и планирования не был исчерпан. Опоздание с «включением» потенциала личности привело к со­циальному, экономическому и политическому кризису совет­ской социальной системы.

Социальная, психологическая и культурная транс­формация советского общества в период 60-80-х годов от­четливо обозначила поворот от обезличенного коллективизма к индивидуализму, что было обусловлено закономерным следст­вием социальных преобразований, порожденных индустриали­зацией и урбанизацией.

«Став индустриальным обществом,— отмечает Г.Г. Дилигенский, - Россия не могла⁴ избежать общецивилизиационного процесса «атомизации» и «индустриализации». При этом отмечается характерная черта данной трансформации - «Наиболее рациональной стратегией индивида» в условиях тоталитарного кон­троля над любыми формами общественной самодеятельности - становилась индивидуальная адаптация к системе - «каждый спасается в одиночку»... Послесталинский «поздний» социа­лизм - это общество законченных индивидуалистов» [33, с. 227].

П6 мнению Г.Г. Дилигенского есть основания утверждать, - что советский индивидуализм в известном смысле более «тотален», чем тот, который взращен «индивидуалистическими» обществами Запада, где его ограничивает культура ассоциаций и коммунитаризма, ценности и практика социальной солидар­ности [34, с. 7].

Таким образом, гражданское общество, вышедшее из недр административной системы, было неразвито и деформи­ровано. Его структуры не могли обеспечить выражение и от­стаивание интересов различных слоев граждан. В условиях кардинального изменения условий жизнедеятельности боль­шинство граждан лишилось ясных ориентиров по возможно­сти объединения усилий в нахождении своего места в общест­ве.³⁰ Это вызывает атомизацию личности, во многих случаях определяет асоциальный характер ее поведения (асоциальный индивидуализм), стремление искать поддержки у государства-патрона, даже если такого государства не существует, что в итоге препятствует формированию солидарных горизонталь­ных связей по интересам.

В складывающемся «новом мире» общественных отноше­ний опережающее развитие находят узкопартийные интересы олигархических и клановых групп. Опережающая кристаллиза­ция этих интересов препятствует и деформирует естественный процесс становления гражданского общества в стране.

В исследованиях Института мировой экономики и между­народных отношений по проблемам гражданского общества в

³⁰ По данным ВЦИОМ, лишь 13-16 % респондентов в случае про­тиворечащих их интересам действий местных властей готовы организо­вать «группу заинтересованных лиц, чтобы как-то решить эту проблему», тогда как большинство отвергает коллективные действия [44].

России дается следующая оценка складывающейся ситуации: «Структурирование верхов не просто опережает структуриро­вание толщи общества, но во многом стремится этим и ограни­читься. Это накладывает отпечаток на весь процесс формиро­вания гражданского общества. Засилье патронклиентальных отношений, затрудненность складывания действительно неза­висимых от государства структур и коммуникаций, слабость личностного развития массового индивида, отставание струк­турирования «низов» - все это факторы, тормозящие процесс, нередко вызывающие⁴ попятное движение» [36, с. 3].

Это проявляется в росте антагонистической односторон­ней зависимости рядовых работников (персонала) от руководи­телей и собственников предприятий, преобладание пассивных моделей адаптации над активными, воспроизводство социаль­ных отношений на более зависимой и бесправной основе, чем в дореформенный советский период. Подтверждение этому в массовом характере задержек и невыплат заработной платы, даже тогда, когда имеются деньги, стремление работников в случае болезни перенести ее «на ногах» и не брать больничных листов. Во многих поликлиниках выдается больничных листов в 5-10 раз меньше, чем несколько лет назад. Это приводит к скрытию болезней, их запущенности, а значит, к тяжелым по­следствиям их протекания.

Медленное продвижение и противоречия в транс­формации общества связаны с отсутствием парадигмы общественного устройства, в которой должны найти свои концептуальные разработки «социальное государст­во», «гражданское общество» и базовые институты, в числе которых особое место по значимости занимает «обязательное социальное страхование».

Анализ российского опыта за последние сто лет приводит к объективному выводу: асимметрия ролевых функций лично­сти, коллектива и государства непродуктивна; более того, она разрушительна для общества. Без модернизации отношений в социальной сфере мы не сможем преодолеть те огромные труд­ности, с которыми сталкивается общество сегодня.