На всех парах — at full speed.

В английском переводе происходит стилистическая нейтра­лизация: образное выражение в русском тексте, в основе которо- го лежит перенос причинно-следственного характера, что можно

рассматривать как отношение смежности, т.е. метонимию (коли­чество пара — причина, скорость — следствие), заменяется фор­мой прямого выражения скорости. Приведем пример из перевода рассказа испанского писателя Камило Хосе «Галисиец и его квад-рилья» (Gallego у su cuadrilla): «El Gallego pide permise y se queda en camiseta» — «Галисиец, попросив разрешения, снимает куртку».

В испанском высказывании содержится информация о том, что персонаж просит у публики разрешения остаться в рубашке. Такое высказывание представляется переводчику недостаточно логичным: как можно остаться в рубашке, если до того матадор был в куртке? Переводчик восстанавливает логическую последо­вательность действий и заменяет «остаться в рубашке» на «снять куртку». Данный пример в сочетании с примерами модуляций при переводе с русского языка на английский показывает инте­ресную закономерность переводческих решений: переводчики не­зависимо от того, с какой парой языков они работают, часто ста­раются быть более логичными, более полными, чем сам автор. Иначе говоря, на первом, герменевтическом этапе перевода, вы­являя смыслы, зашифрованные в тексте оригинала, переводчик строит для себя некую объективную, нейтральную модель описы­ваемой в тексте ситуации. В этой модели восстанавливаются все логические связи, существующие между действующими в той или иной референтной ситуации актантами и сирконстантами. Затем, на втором этапе уже при создании текста на языке перевода, часть этих связей оказывается выраженной, т.е. эксплицированной.

Отношения внеположенности понятий иногда выходят за рамки метафорических или метонимических переносов.

Приведем еще один пример уточняющей метонимии. Вновь обратимся к рассказу Моэма «Источник вдохновения». Миссис Булфинч предлагает проводить гостя до парадного, сопровождая свое предложение следующим объяснением: «One has to be careful of the carpet if one doesn't exactly know where the holes are». В переводе на русский язык это объяснение выглядит следующим образом: «Там дорожка рваная. Недолго и споткнуться». Переведенное бук­вально английское высказывание могло бы выглядеть так: «Тот, кто не знает точно, где дырки, должен быть осторожен с ковром». Переводчик уточняет, что дырки были в ковре, но они могли быть и в полу, так как речь идет об очень ветхом жилище, т.е. прикрыты ковром, ведь слово holes вполне может обозначать и то и другое. Переводчик снимает двусмысленность английского выражения и переносит дыры на ковровую дорожку, хотя такие дыры посети­тель и сам смог бы увидеть, просто глядя себе под ноги.

В этом же произведении мы встречаемся еще с одним приме­ром использования внеположенных понятий. Один из персонажей,

мистер Форрестер, одет в брюки, расцветка которых определена как pepper-and-salt, т.е. брюки в черную и белую крапинки. Во фран­цузском языке аналогичная метафора (poivre et sel) обозначает черные волосы с проседью. Сочетание белых и черных крапинок создает впечатление серого цвета. Переводчик «стирает» метафору и предлагает более строгое понятие — серые брюки, но неожи­данно добавляет «в полоску». Брюки в крапинку превращаются в брюки в полоску, а персонаж начинает напоминать традиционно­го «Дядю Сэма» в полосатых брюках, хотя автор показывает его совсем иначе.

Такая трансформация, в процессе которой понятие, содержа­щееся в оригинальном тексте, заменяется внеположенным поня­тием, скорее, может быть отнесена к переводческим ошибкам, деформирующим систему смыслов оригинала, так как в этом слу­чае объекту приписывается признак, которым он не обладает.

Однако внеположенные понятия довольно часто встречаются при сравнении текстов оригинала с переводом. Это свидетель­ствует о том, что переводчики активно используют внеположен­ные понятия для создания метафор или выбора метафорического обозначения, уже закрепившегося в языке перевода, для обозна­чения тех или иных понятий. Но в метафорах, построенных толь­ко на внеположенности, отношения между понятиями иные, не­жели в метафорах, построенных на перекрещивании. В метафоре с перекрещиванием понятий, как мы видели, внеположенные по­нятия (человек — заяц) оказываются в пересекающейся области не между собой, а с третьим понятием, не покрывающим полностью их объемов. В метафоре, построенной на отношении внеполо­женности, третье, объединяющее понятие обозначает предметную область, т.е. класс, полностью покрывающий объемы внеполо-женных понятий.

Рассмотрим следующие примеры из того же рассказа Моэма:

Now I see what a gulf separates us, she said... There is an abyss between us.

Теперь я вижу, какая пропасть нас разделяет, — сказала она. — Мы живем на разных планетах.

Эти два высказывания говорят об одном и том же — о невоз­можности преодолеть нечто, что их разделяет. Вторая фраза явля­ется усилением первой: степень разделения нарастает. В англий­ском тексте мы видим последовательное использование метафор, традиционно обозначающих это нечто разделяющее — gulf (залив, пропасть) = abyss (пропасть, бездна). В переводе понятие «пропас­ти» сохраняется в первом случае gulf ~ пропасть. Во втором выска­зывании переводчик также усиливает степень разделения, но бездна после пропасти кажется ему не способной выразить это нараста-

ние, и он использует метонимическую конструкцию, закрепив­шуюся в русском языке: жить на разных планетах значит быть разделенным огромным, непреодолимыми расстоянием (метони­мический перенос: две планеты → расстояние между ними). Все эти понятия находятся в отношении внеположенности, но все они входят в один класс: нечто, что создает непреодолимое пре­пятствие.

Внеположенность понятий не позволяет переводчику добить­ся эквивалентности, так как при подобных переносах референты исходного высказывания и переводного не совпадают. Но эти ре­ференты объединяются в некую предметную область, которая и составляет основу их взаимозаменяемости.

Частными случаями отношения внеположенности понятий являются отношения контрарности и контрадикторности. Эти подтипы отношений между понятиями также лежат в основе не­которых трансформационных операций.

§ 10. Отношения контрарности и контрадикторности. Антонимические преобразования

Особый интерес для теории перевода представляют частные случаи отношения внеположенности — контрарность и контра-дикторность. Эти отношения связывают между собой понятия, в содержании которых есть взаимоисключающие признаки. Степень противоположности признаков может быть различной. Контрар­ностью называют отношение между такими понятиями, которые имеют предельно противоположные признаки. Контрарность объе­диняет понятия, фиксирующие два предельных класса в некото­ром упорядоченном множестве, часто на одной шкале оценки. Так, контрарными будут понятия умный и глупый, красивый и уродливый, горячий и холодный. Между этими понятиями на шкале оценки могут располагаться иные понятия, обозначающие не пре­дельные, а промежуточные классы, например: горячий — теплый — тепловатый — прохладный — холодноватый — холодный.

В переводческой практике учет отношения контрарности оказывается важным при выборе синонимов. Может быть пред­ложена следующая процедура выбора эквивалента, основанная на контрарности. Переводчик строит более или менее четко опреде­ленную шкалу оценок, разместив между некоторыми заданными понятиями, отражающими противоположные признаки, серию промежуточных понятий, с тем чтобы уяснить, какое из них ока­зывается ближе к понятию исходного текста, принятому за одно из полярных. Максимальная близость и определяет его выбор. В качестве иллюстации приведем пример синонимической заме­ны. В переводе французского высказывания La lumière du couchant

rougit la campagne мы предложили сделать синонимическую заме­ну красный → розовый в силу того, что расположение в одном высказывании в непосредственной близости глагола окрашивать и прилагательного красный нежелательно: Свет заходящего солнца окрасил деревню в розовый цвет. Для выбора этого синонима была построена условная шкала оценки цвета красный — белый, на ко­торой оказались размещенными промежуточные понятия: крас­ный — красноватый — розовый — розоватый — светло-розовый — светлый — бесцветный. Возникает закономерный вопрос, почему в качестве противоположного было выбрано понятие бесцветный а не, скажем, белый, зеленый или черный. Выбор контрарного по­нятия подсказан контекстом, т.е. самой описываемой предметной ситуацией. Днем солнце не окрашивает предметы на земле, они не изменяют своих цветов. Окрашивание начинается с заходом солнца.

На этой шкале мы сразу же отбрасываем первое промежуточ­ное понятие красноватый, расположенное непосредственно за по­лярным красный, так как в нем тоже есть мешающая нам морфема крас, и останавливаемся на следующим за ним — розовый.

Разумеется, наш выбор шкалы оценок весьма субъективен и условен. Неопределенность и субъективность шкалы оценок между контрарными понятиями, ее зависимость от контекста отмечается многими логиками. Поэтому некоторые исследования по логике ее вовсе не рассматривают. Но в речи, особенно в речи художе­ственной, этот тип отношений во всей своей субъективности и неопределенности встречается довольно часто. На нем построены такие стилистические фигуры, как оксюморон и антитеза. Авто­ры нередко выбирают в качестве контрарных самые неожиданные понятия, поражая воображение читателя. В качестве иллюстра­ции контрастирующих элементов, расположенных на полюсах оценочной шкалы, в художественной речи нередко приводят пуш­кинские строки, в которых поэт дает характеристики Онегину и Ленскому:

Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень Не столь различны меж собой¹.

Интересный пример переводческого преобразования, в кото­ром проявляются отношения контрарности, мы обнаружили в пе­реводе на русский язык названия французского фильма «A la folie, pas du tout» (букв. До безумия, вовсе нет). Это высказывание представляет собой финальную часть французской считалки, на­поминающей русскую «любит — не любит...» Французская счи-

См., напр.: Свинцов В.И. Указ. соч. С. 48.

талка построена таким образом, что в ней промежуточные поня­тия расположены по нарастающей: «Je t'aime un peu (я тебя люб­лю немножко), beaucoup (очень), passionnément (страстно), à lu folie (безумно), pas du tout (совсем нет). За самым сильным, поляр­ным понятием о высшей степени любви — à la folie — сразу идет контрарное понятие — pas du tout.

Переводчик правильно понял предметную ситуацию, выве­денную во французском высказывании, — это фрейм «гадания о любви», и попытался найти формы, закрепленные русской рече­вой традицией за этим фреймом. Найдя считалку «любит — не любит...», которая построена в виде серии контрарных понятий, он выбирает в качестве эквивалента французскому названию фильма первую оппозицию контрастов, а именно «любит — не любит...» С таким названием французский фильм и пошел в про-кат в России. Эквиваленция, предпринятая переводчиком, оказа­лось весьма удачной, хотя и не смогла в полной мере передать смысл «трагической развязки», угадываемой во французской счи­талке.

Несколько иначе выглядит логическое отношение контрадик­торное™. Контрадикторность связывает между собой понятия, если одно из них содержит признаки, которые подвергаются от­рицанию в содержании другого. Этот тип отношения внеполо-женности не предполагает выделения полярных классов. Для того чтобы составить оппозицию контрадикторных понятий, достаточ­но осуществить операцию логического отрицания. Если мы имеем какое либо понятие Р, то контрадикторным окажется понятие не-Р. В речи логическому отношению контрадикторности соответствует антонимия, а в переводческой практике — так называемый анто­нимический перевод.

Анализ переводов показывает, что антонимический перевод является довольно распространенным типом трансформационных операций. Разумеется, антонимический перевод — это средство достижения эквивалентности. Поэтому антонимический перевод выполняется по формуле двойного отрицания, двойной контрадик­торное™. Допустим, что в тексте оригинала использовано поня­тие Р. Переводчик по тем или иным причинам, о которых мы скажем чуть позднее, в качестве его эквивалента рассматривает понятие Q (Q ≡ не-Р ). Он производит операцию логического отри­цания над этим вторым понятием не-Q. Таким образом, логиче­ская формула антонимического перевода может быть представлена следующим образом: Р≡ не-Q, где Q ≡ не-Р.

Причины, вызывающие необходимость антонимического пе­ревода, различны. Антонимический перевод может быть обуслов­лен асимметрией лексико-семантических систем, проявляющейся

в том, что какое-либо понятие не имеет средств выражения в од­ном из языков, сталкивающихся в переводе. Например, англий­скому глаголу keep off в русском языке могут соответствовать гла­голы противоположных значений с отрицанием не подпускать близко: the police kept the fans off the pitch — полиция не подпускала болельщиков к полю; keep off the grass — no газонам не ходить. Та­кие антонимические замены не вызывают особых трудностей, так как зарегистрированы в словарях.

Выбор антонимической формы может быть продиктован узу­сом, т.е. привычным употреблением в речи тех или иных форм. Приведем в качестве примера несколько фрагментов из перевода «Мастера и Маргариты» на английский и французский языки.

1. Невысокая стена белых тюльпанов — A low wall of white
tulips — Un petit mur de tulipes blanches.

2. Нет, мало, мало — No, not enough, not enough — Non, non, ce
n'est pas assez.

3. Молчу, молчу — / say no more, I say no more — Je me tais, je me
tais.

Мы видим, что в первом случае и английский и французский переводчики производят антонимическую замену, трасформировав понятие, в котором отрицается признак большой высоты, в про­тивоположное: невысокий —» низкий, маленький. Во втором приме­ре, наоборот, в переводе осуществляется отрицание признака, противоположного тому, который есть в содержании исходного понятия: мало -» немного. В третьем примере антонимическое преобразование предпринимает только переводчик на английский язык.

В переводе рассказа испанского писателя Камило Хосе «Гали­сиец и его квадрилья» (Gallego у su cuadrilla) читаем фразу: El Gallego se callo. Испанский глагол callarse имеет значение замол­чать. Но переводчик осознает, что предшествующая реплика при­надлежит другому персонажу. А раз галисиец до того молчал, то он и не мог замолчать. Поэтому переводчик считает логичным использовать в переводном тексте слово, более соответствующее ситуации, — не ответил, хотя в этом случае возможно использо­вание глагола несовершенного вида молчать, т.е. без приставки, свидетельствующей о начале действия: галисиец молчал.

Этот пример иллюстрирует еще один важный аспект антони­мического перевода. Переводчик связывает противоположные по­нятия логической связкой следовательно. Если персонаж молчал, значит (следовательно), он не ответил.

Отношение контрадикторности проявляется при сопоставле­нии некоторых пословиц и поговорок, которые могут использо­ваться переводчиками, предпринимающими эквиваленцию, на-

пример: нет худа без добра — every cloud has a silver lining; не верь ушам, а верь глазам — il vaut mieux se fier à ses yeux, qu'à ses oreilles. Особый интерес представляет антонимическое преобразова­ние, обусловленное разным видением мира, находящим свое от­ражение в языках. В «Собачьем сердце» есть фрагмент, описаваю-щий знакомство Шарика с профессором Преображенским. Там есть два высказывания, расположенные относительно близко друг от друга:

1. «Чувствую, знаю, в правом кармане шубы у него колбаса».

2. «Загадочный господин наклонился ко псу, сверкнул золо­
тыми ободками глаз и вытащил из правого кармана белый про­
долговатый сверток».

Мы видим, что в обоих высказываниях автор говорит о пра­вом кармане профессорской шубы. В одном из переводов на анг­лийский язык читаем:

1. «I feel it, I know it — in the left pocket of his fur coat there is a
stick of salami».

2. «The mysterious gentleman bent over the dog and... pulled from
his right-hand pocket a long, white packet».

В первом высказывании правый карман превращается в ле­вый, а во втором — в карман у правой руки. Это удивительное явление объясняется тем, что первое высказывание относится к внутренней речи пса, который видит приближающегося к нему человека и чувствует запах, который доносится до него с левой (для пса) стороны. Второе высказывание принадлежит автору, описывающему действия профессора. Это описание объективно. Но, чтобы избежать двусмысленности, переводчик использует не простую форму right — правый, a right-hand — у правой руки про­фессора. Таким образом, английское видение мира отличается от русского. То, что несущественно для русского мироощущения, оказывается важным для английского. Читая русскую фразу, мы даже не заметили ее нелогичности, но нелогичность оказалась неприемлемой для англичанина.

Следует подчеркнуть, что антонимический перевод возможен только тогда, когда переводчик оперирует контрадикторными по­нятиями, и невозможен при оперировании полярными классами контрарных понятий. Контрарным понятиям в речи также соот­ветствуют антонимы, в частности, те, что обозначают противо­положную направленность действий, признаков и свойств (от­крыть — закрыть, зажигать — гасить, входить — выходить и т.п.). Понятия, обозначенные этими антонимичными парами, не могут оказаться эквивалентными при проведении логической операции отрицания. Понятие открыть не эквивалентно поня­тию не закрыть.

Таким образом, различение контрарности и контрадикторно-сти оказывается полезным для теории перевода не только для по­строения условной шкалы оценки между контрарными понятия­ми, помогающей найти синоним на некоторой шкале оценок. Оно показывает также, что контрарные понятия, находящиеся на по­люсах шкалы, не могут быть использованы для антонимического перевода. Умение отличать контрарные понятия от контрадик­торных может уберечь переводчика от ложных трансформаций.

Итак, мы попытались показать, каким образом известные типы логических отношений между понятиями могут составить основу для объяснения механизма переводческих преобразова­ний. Типология переводческих преобразований, построенная на единых логических основаниях, позволяет объединить между со­бой одни трансформационные операции и отделить их от других. Представленные типы не исчерпывают всего многообразия пере­водческих трансформаций, однако они достаточны для того, что­бы дать общую картину процессов переводческого преобразова­ния системы смыслов, заключенной в исходном тексте. Более подробно механизм перевода может быть рассмотрен в рамках частных теорий перевода каждой конкретной пары языков.

В этой главе мы рассмотрели переводческие операции с об­щими понятиями, но для теории перевода не меньший интерес представляют и операции с единичными понятиями.

Глава 7

ОПЕРАЦИИ С ЕДИНИЧНЫМИ ПОНЯТИЯМИ. ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ОНОМАСТИКА

Единичными называют понятия, в объем которых входит только один объект. К единичным именам относятся, в частно­сти, имена собственные, которые, несмотря на внешнюю просто­ту, нередко заставляют переводчиков задуматься над тем, какой выбрать эквивалент для их передачи на языке перевода. Во вся­ком случае транскрипцией или транслитерацией (хотя выбор между транскрипцией и транслитерацией тоже требует обосно­ванного решения) дело не ограничивается.