Мужчина гипнотизирует куриц, чтобы они откладывали больше яиц

 

- Кровавый палец в одном квартале отсю-ю-ю-да-а-а… - В самодельной палатке из простыней, скрепленных английскими булавками, и кухонных стульев Хоуп направила включенный фонарик на свое лицо снизу вверх, уставилась на две детские мордашки напротив и продолжила страшную историю самым пугающим голосом: – Я побежала и спряталась за кровать, но все равно слышала: «Кровавый палец в доме отсю-ю-ю-да-а-а…» - Засунув руку под груду спальных мешков, Хоуп постучала костяшками пальцев по деревянному полу. – Кровавый палец у твоей двери… - Глаза Адама стали огромными, а Уолли прикусил нижнюю губу. - …тук…тук…тук. – Хоуп вытянула руку: – Я открыла дверь… и там оказался мальчик. – Помолчала для создания пущего драматического эффекта, затем продолжила: – Он порезал до крови палец бумагой, и ребенку нужен был лейкопластырь.

В течение нескольких долгих секунд мальчишки смотрели на нее в темной палатке. Потом взглянули друг на друга и фыркнули.

- Это была настоящая чушь, - покачал головой Адам.

- Я даже не испугался, - добавил Уолли.

- Вы, парни, испугались, - сказала Хоуп. – Я видела.

- Уолли - да, а я - нет.

Уолли толкнул Адама в плечо:

- Ничего подобного.

- Ну же, парни, - пожаловалась Хоуп, когда эти двое начали пихать друг друга. – Вы снова свалите палатку, и в следующий раз я не смогу поставить ее обратно.

Большую часть вечера мальчишки дрались, и пока они, казалось, по-настоящему наслаждались, толкаясь и пихаясь, это сводило Хоуп с ума. И заставляло ее поглядывать в сторону той бутылки зинфанделя, которая имелась в холодильнике.

От одного бокала ничего не случится, но отец Адама уже и так решил, что она не может справиться с двумя маленькими мальчиками. Вероятно, будет не очень хорошо, если он приедет за сыном и увидит, что Хоуп накачивается вином.

- Вы двое будете рассказывать друг другу истории, пока я навожу порядок, - сказала она, выбираясь из палатки и потягиваясь. Когда Хоуп была маленькой, они с братом дрались, и он мог щекотать ее до тех пор, пока она не намочит штанишки, но, черт побери, они совсем не походили на Адама и Уолли. Эти двое находились в постоянном движении.

Взяв полупустые банки пепси с кофейного столика и чашку с остатками попкорна, Хоуп прошла в кухню. Они разговаривала с Диланом примерно сорок пять минут назад, когда он звонил, чтобы сказать, что Шелли отвезут в больницу в Сан-Вэлли: рана на руке была достаточно серьезной, чтобы потребовалось хирургическое вмешательство. Дилан также сказал, что в больницу уже едут близнецы, и как только они доберутся, он уедет, чтобы забрать мальчиков.

Хоуп поставила чашу на столешницу, затем вылила пепси из банок и выкинула их в корзину для мусора. Дорога из Сан-Вэлли займет у Дилана по крайней мере час, так что, решила Хоуп, он может появиться у нее на пороге как через пятнадцать минут, так и через полтора часа, в зависимости от того, как скоро в больницу приедут близнецы Абердин.

- Эй, - раздался приглушенный крик из другой комнаты, - слезь с моей головы, засранец.

- Сам ты засранец.

Хоуп закрыла глаза и прижала ладони к щекам. Она будет игнорировать этих сорванцов еще несколько минут, может быть, тогда они израсходуют свою энергию и просто вырубятся. Вместо этого мальчишки захихикали, что, как уже выяснилось, было не очень хорошим знаком.

Войдя в гостиную, Хоуп тихо встала рядом с палаткой.

- Это было плохо, Уолли, - сказал Адам.

- У меня есть еще один. Быстрее, потяни мой палец.

Хоуп считала, что никто не окажется настолько глупым, чтобы последовать этой команде. Она ошиблась. Комната наполнилась звуками возни и еще более громким хихиканьем. Прямо здесь и сейчас Хоуп дала себе клятву: если она когда-нибудь решит усыновить ребенка, это будет девочка. Никаких мальчиков. Ни за что. Потом включила телевизор и начала смотреть десятичасовые новости Бойсе. К ее огромному облегчению и крайнему удивлению, суета в палатке утихла, и на середине сводки о погоде Адам выбрался наружу, сообщив, что Уолли заснул.

- Не хочешь посидеть со мной или раскрасить что-нибудь? – спросила Хоуп мальчика.

- Ну, давай раскрасить.

Она дала ему коробку цветных карандашей, которые использовала для правки своих статей, после того как печатала их для вычитки. Положила листы бумаги на кофейный столик, и Адам занялся делом.

- Что будешь рисовать?

- Мою собаку.

Хоуп уселась рядом с ним на твердый пол. Ножки стола оставляли очень мало места под ним, и ей пришлось скрестить ноги по-индейски.

- А что ты будешь рисовать? – спросил Адам.

- Тебя.

Она взяла зеленый карандаш и нарисовала мальчика с большими зелеными глазами и каштановыми волосами, стоявшими торчком на голове. Хоуп была не слишком хорошим художником и когда закончила, рисунок оказался совсем не похож на оригинал.

Посмотрев на рисунок, Адам засмеялся:

- Это не я.

- Конечно, ты, - она добавила несколько веснушек и указала на отсутствовавший передний зуб на картинке. – Видишь?

- Хорошо, а я нарисую тебя. – Он взял чистый лист бумаги и желтый карандаш.

- Нарисуй меня с моей лучшей стороны, - Хоуп повернулась к нему в профиль.

- У моей мамы тоже светлые волосы. Но раньше они были каштановыми.

Ее интерес основательно возрос, и она осторожно спросила:

- Где живет твоя мама?

Мальчик посмотрел на нее и снова перевел взгляд на рисунок:

- Большую часть времени в Калифорнии, но когда я вижусь с ней, мы едем в дом моего деда.

- Где он?

Адам пожал плечами:

- В Монтане.

Хоуп чувствовала себя не очень хорошо, выуживая информацию у ребенка, но недостаточно нехорошо, чтобы остановиться.

- Ты часто видишь маму?

- Ага. Она в телевизоре.

В телевизоре?

- Ты имеешь в виду ее фотографию на твоем телевизоре?

- Да.

Еще один вопрос, и она пообещала себе, что остановится:

- Где работает твоя мама?

- Я не должен говорить об этом.

В самом деле? Хоуп тут же задумалась, чем занимается бывшая жена Дилана, если работа настолько плоха, что Адам не может об этом говорить. На ум приходили лишь проститутка или стриптизерша.

- Эй, - сказала Хоуп, показывая на рисунок. – Мой нос – слишком большой!

Адам кивнул и засмеялся:

- Теперь да.

- Ладно. - Она взяла другой лист, нарисовала Адама с большими ушами и косящими глазами и сказала: – Посмотри на себя!

И началась игра в «кто нарисует самое дурацкое лицо». Когда они закончили, выиграл Адам с рисунком Хоуп, ковырявшейся в носу своими «клыками росомахи»

- Что я получу? – спросил он.

- Что ты имеешь в виду под «что я получу»?

- Я выиграл. Мне положен какой-нибудь приз.

- М-м-м... У меня есть попкорн из микроволновки.

- Ни за что, - он огляделся и указал на набивную рысь на камине. – Как насчет этого?

- Я не могу позволить тебе взять ее. Она не моя.

Адам указал на коврик из медвежьей шерсти:

- Это?

- Нет. – Она поднялась и прошла в столовую. Единственным подходящим подарком для Адама оказалась маленькая хрустальная колибри, которую Хоуп купила, чтобы повесить на окно у компьютера.

- Как насчет этого?

- Что она делает?

- Когда ты подносишь ее к свету, - объяснила Хоуп, передавая мальчику фигурку, - она отбрасывает по-настоящему классные лучи света по комнате. Лучше всего это срабатывает в солнечном свете.

Волосы Адама были немного слишком длинными и падали на глаза, пока он изучал птичку.

Хоуп стало интересно, каково будет почувствовать их под пальцами или что он сделает, если она взъерошит ему волосы?

- Милая, да?

- Думаю, да, - сказала Хоуп и сдалась любопытству. Подняв руку, она откинула волосы со лба Адама. Теплые, по-детски послушные пряди скользнули меж ее пальцев.

Может быть, это не так плохо, если в доме будет один маленький мальчик, подумала она, убирая руку.

- Как считаешь?

У Адама зачесалось плечо, он поскреб его и решил, что птичка была немного девчачьей, но нормальной.

- Она ничего, - он пожал плечами и направился обратно в гостиную, глядя на свои босые ноги. Подойдя к палатке, он обернулся к Хоуп, произнес:

- Скажешь мне, когда отец приедет, - и забрался внутрь к Уолли. Лег на спальный мешок, который они нашли в кладовке наверху, и уставился на простыни над головой. Ему хотелось оказаться дома. Ему хотелось, чтобы отец поторопился.

Адам поднял птичку, которую ему подарила Хоуп, затем поднес ее очень близко к глазам. Свет из гостиной просачивался сквозь простыни, и если бы Адам посильнее прищурился, то смог бы увидеть его сквозь колибри. Он подумал о Хоуп, о том, как она рисовала с ним картинки, даже когда отца не было рядом. И она подарила ему подарок. А не принесла его к ним в дом, чтобы увидеться с отцом. Не как все остальные дамочки.

Может быть, Хоуп похожа на Шелли? Шелли не такая, как другие. Она не приезжает и не притворяется, что ей нравится Адам, только чтобы поболтать с его отцом.

Мальчик перевернулся на бок и засунул маленькую птицу в карман шорт. Может, найти для Хоуп классный камень? Адаму нравилось, когда она фотографировала их с Уолли, и нравились те голубые сапоги, которые она иногда надевала. Она построила палатку из простыней и так смешно убегала от летучих мышей. Ему нравилось, как сияли ее волосы.

Как у ангела. Как у его мамы. Адам знал, что его мать не была настоящим ангелом. Он знал, что она живет в Калифорнии и иногда в Монтане с его дедом, но никогда на небесах. Знал, что она не сидит на облаках и не молится, потому что она не молилась даже за обедом. Знал, что мама не может жить с ними, потому что она должна быть на телевидении. Знал, что не может рассказывать друзьям о маме, потому что тогда люди будут приходить и приставать к ней во время их особенных моментов в Монтане. Уолли был единственным, кто знал о его материи, и также не мог никому рассказать.

Адам попытался держать глаза открытыми, но левый все равно закрылся. Мальчик подумал, что, может, стоит закрыть оба? Всего на несколько минут, чтобы дать им отдохнуть перед приездом отца?

Адам знал, что мать - актриса, и это ее работа. Он знал: кое-что из того, что она делает, не по-настоящему. Например, она не может летать и не может заходить в комнату и быть невидимой, если захочет. Он решил, что все же кое-что, что она делала в шоу, должно быть настоящим, и ему хотелось бы увидеться с теми детьми, которых мама спасла из объятого пламенем дома на прошлой неделе. Она и их кошку спасла. И мама знала Санта Клауса. Она спасла Санту, когда тот выпил слишком много и попал под автобус. Сказала ему, что он должен жить для всех детей в мире, которые любят его. И Адаму хотелось поехать на Северный полюс и встретиться с Сантой. Они с Уолли говорили об этом. Поскольку мама спасла Санту, Адам мог бы попросить на Рождество что-нибудь большое, например, карт, который, по словам отца, не мог получить, пока ему не исполнится десять.

Адам зевнул и положил ладонь под щеку. Он хотел, чтобы мама могла приехать и жить с ними. Может быть, если он будет по-настоящему хорошим и действительно сильно этого захочет, так и случится?

 

Постучав в дверь Хоуп, Дилан ждал. Было пол-одиннадцатого, и он уехал из больницы, как только прибыли близнецы, оставив их заботиться о матери и отце. Дилан никогда не видел, чтобы друг был так расстроен, никогда прежде не видел его таким ранимым: когда Шелли увезли, Пол начал плакать. Винил себя и вел себя так, как будто воткнул нож ей в сердце. Говорил, что просто не может вынести, когда ей больно.

Конечно, рана Шелли была достаточно серьезной, но ни в коей мере не угрожала жизни. Когда Дилан сидел рядом с другом, то обнаружил, что немного ревнует вместо того, чтобы почувствовать отвращение от рыданий Пола. Он никогда так не любил женщину. Так, чтобы это могло заставить его рыдать как девчонку, особенно после девятнадцати лет брака. Дилан спрашивал себя, почему же он не нашел женщину, которую мог бы вот так сильно полюбить? Спрашивал, а найдет ли ее вообще когда-нибудь?

Теперь о желании. С этим все было по-другому. С тех пор как миз Спенсер приехала в город, он постоянно испытывал желание. И по дороге домой Дилан думал не только о том, как стоял на кухне Шелли, изучая нежную кожу на руке Хоуп и линии на ее ладони. И во время долгого пути из Сан-Вэлли он также думал о ночи, когда привез Миз Паиньку домой из «Оленьего рога». Он помнил, как она трогала его, и, как будто это был замедленный повтор кинофильма, восстановил в памяти каждую деталь. Жаркие прикосновения рта, ласки рук, скользивших вниз по его груди, тянущую боль между ног.

Передняя дверь открылась, и перед Диланом предстала Хоуп, освещенная со спины бра у входа. Он ожидал, что после стольких часов, проведенных в обществе Уолли и Адама, миз Спенсер будет похожа на медузу. Но оказалось, что это не так. Ее волосы были распущены и немного растрепаны, но она выглядела теплой и сонной, как будто только что встала с кровати.

- Я разбудил тебя? – спросил он.

- Нет, я лежала на диване и смотрела шоу Джея Лено[37], - она отступила, и Дилан зашел в дом, подумав, что она и пахнет теплом и сном.

- Мальчики тебя с ума не свели?

- Они спят, - Хоуп провела его в гостиную, и он позволил своему взгляду пропутешествовать от макушки ее головы, вниз по прямой спине, по прекрасному изгибу попки и дальше вниз по стройным бедрам. Ее ноги были обнажены. – Мы нашли спальные мешки и вроде как устроили ночевку в палатках.

Палатка из простыней потрясла его. Он полагал, что был бы меньше удивлен, если бы они построили прекрасную гостиную.

- Они немного поиграли в привидений наверху, а потом, когда это им наскучило, мы рассказывали друг другу страшные истории.

Дилан перевел взгляд с палатки на Хоуп:

- Они не слишком шумели?

- Ну, они почти постоянно дрались. Все, что попадало им в руки, превращалось в подобие меча или ножа, или пистолета, и эта штука с вытягиванием пальца доставила немного хлопот, - она вскинула голову и взглянула на него краешком глаз. – Я всего пару раз подумывала о запое.

Его внимание привлекла ее улыбка, ее розовые губы, и ему стало интересно, была ли Хоуп и на вкус такой же сонной? Была ли она на вкус такой теплой и готовой, как если бы он разбудил ее среди ночи, чтобы заняться любовью?

- Адам – прекрасный мальчик. Тебе повезло с ним. – Она заправила волосы за уши. – Как Шелли?

Дилан открыл рот, чтобы просить: «Кто?», но спохватился. Отодвинув в сторону простынь, служившую дверью в палатке, он посмотрел на Уолли и Адама.

- Она сильно порезалась. Докторам пришлось восстановить некоторые сухожилия, но все будет в порядке. Она сможет попасть домой к утру.

Мальчики лежали на груде простыней и спальных мешков, свернувшись в клубки, как медвежата в спячке.

- Думаю, это хорошие новости.

- Мне кажется, Шелли справляется лучше Пола. Он ведет себя так, будто убил ее, - Дилан опустил край простыни и посмотрел на Хоуп. – Я не был тут, когда Шелли рожала мальчиков, но она сказала, что Пол бегал и плакал, когда они появились на свет.

- Разве ты не бегал и не плакал, когда твоя жена рожала Адама?

Он не стал поправлять ее, говоря, что Джули не была его женой.

- У меня не было времени. Я едва успел доставить Джули в госпиталь, прежде чем он родился.

- Короткие роды?

- Длинная дорога. Мы навещали ее отца, - Дилан подошел к Хоуп и посмотрел на рисунки на кофейном столике. – Адам родился в тамошней больнице.

- Он говорил сегодня о маме.

Дилан поднял глаза:

- О Джули? Что он сказал?

- Только что она живет в Калифорнии, и у нее светлые волосы, которые раньше были каштановыми.

Определенно настало время сменить тему.

- Ты оправилась от своей встречи с устрицами Скалистых гор?

- Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.

- Что ты хочешь знать?

- Чем твоя бывшая жена зарабатывает на жизнь?

Глядя ей прямо в глаза, Дилан солгал:

- Она официантка.

- О, - Хоуп присела на подлокотник дивана, и меж ее бровей появилась морщинка.

- А теперь скажи мне, оправилась ли ты от устриц.

- Едва ли. Если бы кто-нибудь сказал мне, что есть люди, которые на самом деле едят эти штуки, я бы никогда не поверила. Это слишком извращенно.

По крайней мере, когда она говорила об этом сейчас, она не визжала и не бледнела, и не выглядела так, будто ее сейчас стошнит. На самом деле, в уголках ее губ играла улыбка. И Дилану это нравилось. Нравился звук смеха Хоуп: женственный и немного хриплый. Нравился настолько, что шериф открыл рот и выдал ей второй по величине секрет из тех, что знал. Секрет такой постыдный, что никто в их семье не говорил о нем. Даже на День благодарения, когда они собирались все вместе и дразнили друг друга.

- Если ты думаешь, что это извращенно, то тебе надо познакомиться с моим кузеном. Он умеет гипнотизировать куриц.

Брови Хоуп взлетели, и она посмотрела на него, будто он сошел с ума:

- Как?

Дилан поднял правую руку:

- Он подчиняет их и заставляет сконцентрироваться на его пальце.

- Ты меня дурачишь, - засмеялась Хоуп.

Если его мать узнает, что он разболтал секрет о кузене Франке, она его убьет. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что в их ДНК имеются подобные гены, но ради того, чтобы услышать смех Хоуп, можно было рискнуть жизнью.

- Клянусь, это правда.

Она покачала головой, ее волосы упали вперед и коснулись правой щеки.

- Зачем кому-то гипнотизировать куриц?

- Думаю, потому что он может.

- Что он заставляет их делать под гипнозом? Выходить на сцену и вести себя, как люди?

Тихо засмеявшись, Дилан направился к ней.

- Они просто лежат и выглядят мертвыми, - он заправил сияющую прядь волос ей за ухо, и тыльная сторона его ладони коснулась ее щеки. – Моя тетя Кей на самом деле думает, что у него дар.

- Ты действительно ненормальный.

Ее волосы, завивающиеся вокруг его пальцев, были прохладными и очень мягкими.

- Ты мне не веришь?

- Нет.

От этого легкого прикосновения низ его живота сжался, и Дилан опустил руку:

- Я сказал тебе правду про устриц Скалистых гор.

- Ты так же сказал мне, что съел ящерицу.

- Нет, я не говорил этого.

- Ты позволил мне думать, что сделал это.

- Да, но это не ложь.

- Технически, может и нет, но ты хотел, чтобы я поверила в то, что не являлось правдой.

Он опустил взгляд по ее щеке к изгибу верхней губы.

- Ну, тогда, думаю, мы квиты.

- Думаешь, я тебе вру?

Он посмотрел в ее ясные голубые глаза - все такие большие и невинные.

- С того дня, как приехала в город.

Хоуп нахмурилась:

- Ты ведь всегда можешь проверить меня.

- Могу, но я не проверяю личную жизнь людей, пока у меня нет на это причин. Это против политики департамента. - Он помолчал, прежде чем спросить: – У меня есть причина?

- Нет.

- Ты не нарушала закон в последнее время?

- Насколько я знаю, нет.

- Никаких арестов за появление в общественных местах в неприличном виде?

- Нет.

- Сексуальное домогательство?

Она засмеялась:

- В последнее время – нет.

Дилан оглядел ее с головы до ног и обратно:

- Стыд-то какой!

Наклонив голову, она посмотрела на него краешком глаза:

- Вы со мной флиртуете, шериф Тэйбер?

- Милая, если ты задаешь такой вопрос, значит, я старею.

- И сколько же тебе?

- Почти тридцать восемь.

Ее губы изогнулись в соблазнительной улыбке, от которой в его груди разлилось тепло.

- Ты очень хорошо выглядишь для такого дедули.

- Миз Спенсер, вы флиртуете со мной?

- Может быть, - меж ее светлых бровей появилась морщинка. – Прошло так много времени с тех пор, как я флиртовала с кем-нибудь, но, думаю, это так. – Морщинка разгладилась. – Полагаю, ты - счастливчик.

Счастливчик. Дилан не знал, должен ли убежать к чертям собачьим или опрокинуть Хоуп на диван и показать ей, что значит слово «счастливчик». Он сделал шаг назад.

- Ты послала запрос на файл о Хираме Доннелли? – спросил он, снова меняя тему беседы и устанавливая между ними дистанцию.

Несколько секунд она смотрела на него так, будто не смогла уследить за внезапной сменой темы разговора. Потом, наконец, сказала:

- А-а, да. На прошлой неделе.

- Хорошо. Дай мне знать, если тебе понадобится помощь, чтобы разобраться с этим. – Хоуп встала, и Дилан сделал еще один шаг назад. – Мне лучше отвезти мальчишек домой и уложить их в постели.

- Их обувь наверху. Я принесу.

Она направилась к лестнице и выглядела почти так же, как той ночью на кухне, когда он поцеловал ее. После одного прикосновения Дилан не смог отодвинуться от нее достаточно быстро, и, как и той ночью, она не понимала, что сделала.

Хоуп поднялась наверх, прошла по коридору и зашла в комнату по правую сторону. Может, не стоило признаваться, что она уже очень долго ни с кем не флиртовала?

Может быть, она испугала его?

Ковбойские сапоги Уолли и один из голубых сникерсов Адама нашлись рядом с кроватью в гостевой комнате. Ползая по полу в поисках второй кеды, миз Спенсер спрашивала себя, излучала ли она какую-то ауру отчаяния, которая испугала Дилана до смерти. Может быть, из-за ее признания в том, что она давно не флиртовала, он решил, что с ней что-то не так? И может, он был прав. Хоуп встретила Дилана всего лишь неделю назад. Она не знала его по-настоящему, но когда он смотрел на нее или улыбался ей, или говорил с ней, ее грудь сжималась. А когда он касался ее, все мысли исчезали.

Хоуп зашла в кладовку и огляделась. Осматривая снаряжение для кемпинга, она услышала тяжелые шаги Дилана, который зашел в комнату. Сникерс нашелся рядом со спальными мешками, и, когда миз Спенсер вышла из кладовки, шериф стоял перед окном: высокий сильный мужчина, смотревший на озеро.

- Никогда не видел его отсюда.

Его плечи закрывали окно, слабая шестидесятиваттная лампочка над головой высвечивала золотые пряди, прятавшиеся в его волосах, и подчеркивала белизну футболки, заправленной в «Левисы».

Хоуп поставила кеду рядом с остальной обувью у кровати, затем подошла к шерифу. На самом деле ей не было видно, что за окном, но она не особо и хотела смотреть. Она все еще не чувствовала никакого трепета по отношению к красоте вокруг, но нужно было признать, что во всем этом было определенное спокойствие. Спокойствие, которое не найдешь на самом дорогом курорте и не купишь в самом модном спа.

- Вон там мой дом, хоть ты и не можешь видеть его отсюда, - сказал Дилан, указывая налево и отодвигаясь, так чтобы Хоуп могла увидеть. – Прямо там за этой большой желтой сосной. А видишь вон ту яркую звезду примерно на шестьдесят градусов к северу? – Когда Хоуп не сдвинулась с места, он обнял ее за талию и потянул, так что она встала перед ним. Ее спина оказалось прижатой к его твердой груди, его рука легла ей на бедро. Он показал на звезду: – Смотри прямо под этой светлой точкой. Это скала Подбородок дьявола. Прямо внизу ранчо «Даббл Ти». Там я вырос. Моя мать и сестра все еще живут там. Если бы на то была воля мамы, я бы тоже там жил.

От него исходил легкий аромат мускуса и одеколона, а кожа пахла прохладным ночным воздухом. Хоуп вгляделась в темноту, но там было не на что смотреть. Перед окном раскинулось пустое озеро, и лишь тонкие лучи света с ее крыльца и двора Абердинов проникали в темноту. Вместо того чтобы смотреть туда, куда указал Дилан, Хоуп наблюдала за его отражением.

- Я понимаю, что ты не хочешь жить на ранчо.

- Нет. Я вырос, гоняя коров и складывая сено. Это тяжелая жизнь. Которую нужно любить. Я не любил, но, может, Адам когда-нибудь полюбит. – Он помолчал мгновение, глядя вдаль, как будто мог видеть то, что она не видела. – Я не мог дождаться, когда выберусь из этого города. Уехал вскоре после окончания школы.

- Но вернулся.

- Да. Иногда нужно поездить по миру, чтобы понять, где на самом деле твое место. И иногда оно прямо там, откуда ты начал свой путь. Мне пришлось стать очень несчастным, прежде чем я захотел вернуться домой.

- Где же ты жил, что был так несчастен?

Их отраженные в стекле взгляды встретились, и он улыбнулся:

- Сначала в Канога-Парк, потом переехал в Чатворс.

- Ты жил в Лос-Анджелесе?

- Почти двенадцать лет. - Его рука на ее бедре чуть сжалась. – Я был детективом отдела убийств в управлении полиции Лос-Анджелеса.

- Я жила в Брентвуде.

- Вероятно, я мог бы догадаться об этом, - сказал он, передвинув руку ей на живот.

- Но выросла в Нортбридже, - добавила Хоуп. Она глубоко и размеренно дышала и думала, должна ли отстраниться от него или убрать его руку. Она снова почувствовала себя неуверенным подростком, каждая клеточка ее тела звенела от энергии. Но в отличие от тех давних невинных времен, она знала, куда заведут эти чувства, разжигавшие в ней пожар. Чего она не знала, так это хотела ли оказаться там с Диланом, и хотел ли он взять ее туда.

- Ты продвинулась немного дальше, чем я.

Жар его ладони проникал сквозь хлопок ее топа и согревал живот изнутри. С небольшим усилием Хоуп сдержала желание повернуться в объятиях Дилана и коснуться его так, как он касался ее.

- У Блейна уже были деньги, когда я вышла за него.

- Блейн – это твой муж? Он гей?

- Нет.

- Ты в самом деле вышла замуж за парня по имени Блейн?

- Да, а что не так?

Он покачал головой:

- Парень с именем Блейн не может хорошо намазывать масло на маффин.

- Не говори глупостей. Он вполне нормально может намазать маслом маффин.

- Точно. Но я же сказал "хорошо".

- Он очень умный мужчина, - ответила Хоуп, удивляясь, почему защищает бывшего мужа.

- Ага. И чем он занимается?

- Он пластический хирург.

В оконном стекле взгляд зеленых глаз переместился на ее грудь.

- Нет, все от природы.

Подняв глаза, Дилан улыбнулся без всякого раскаяния.

- Мне бы не понравилось, если бы это было не так. – Он прижал Хоуп к своей груди. – Что-то подобное может запросто лишить меня фантазий.

Хоуп застыла:

- Каких фантазий?

Зарывшись носом ей в волосы, Дилан посмотрел на ее отражение в стекле:

- Не думаю, что стоит говорить тебе.

- Почему? Я в них связана?

Она почувствовала, что он улыбается.

- В нескольких - да.

В нескольких?

В уголках глаз Дилана появились морщинки:

- У тебя с этим проблемы?

Разве? Вероятно, должны быть.

- С чем? С тем, что ты мечтаешь обо мне, или с тем, что я связана?

- И с тем и с тем.

Но у нее не было с этим проблем. Вообще. И даже совсем наоборот. Температура ее тела подскочила на несколько градусов, а веки опустились. Жар в животе распространился по бедрам, и Хоуп сжала ноги.

- Мне это нравится?

Его большой палец погладил ее живот и коснулся нижней кромки лифчика.

- Конечно. Я очень хорошо с тобой обращаюсь.

Ее груди потяжелели, а под тонким хлопком топа и нейлоном бюстгальтера соски напряглись, и там словно сосредоточились все чувства Хоуп, как будто Дилан уже трогал ее.

- Хочешь услышать, насколько хорошо?

У Хоуп перехватило дыхание, и она кивнула.

Опуская голову и легко касаясь кончиком языка ее уха, он наблюдал за ее отражением в оконном стекле,

– Тебе нравится, когда я делаю так, - прошептал он и нежно втянул в рот мочку ее уха. Его дыхание согрело щеку Хоуп, и по спине пробежала дрожь. Свободной рукой Дилан убрал золотистые волосы и скользнул ртом по шее. – И так. - Он целовал ее горло, и Хоуп наблюдала как его голова опускается к ямочке на ее шеи, чувствовала как он нежно втянул в горячий рот ее кожу, но прежде чем оставить там отметку, он двинулся дальше и медленно стянул бретельки топа и лифчика с плеч вниз по рукам Хоуп.

- Ты такая нежная, - сказал он, прижимая ее еще крепче к своей груди. – Даже нежнее, чем кажешься. – Его ладонь сжалась на ее животе, сминая рубашку в кулаке. Твердый возбужденный член прижимался к ягодицам Хоуп, и внутри у нее все стало жидким. Меж бедрами сгустилось желание – жаркое и влажное. Мысль о Дилане, обнаженном, занимающемся любовью, чуть не заставила ее повернуться и обхватить его ногами за талию. На мгновение Хоуп позволила себе немного пофантазировать о том, как снимает с него одежду и проводит руками по всему его телу, но, собрав остатки благоразумия, она напомнила себе, что не знает его достаточно долго, чтобы раздевать.

- Я не думаю, что секс – хорошая идея, - чуть слышно прошептала Хоуп.

Отражавшиеся в оконном стекле взгляды встретились.

- Кто говорит о сексе? – спросил шериф, прокладывая дорожку из теплых поцелуев к ее плечу. – Мы просто немножко пообжимаемся.

- Перед окном?

- Милая, здесь никого нет на мили вокруг. - Он вытащил подол ее топа из юбки и вернулся к делу. – Если я займусь с тобой любовью, это будет не тогда, когда два маленьких мальчика спят внизу. Я приду подготовленным и удостоверюсь, что у меня есть вся ночь, чтобы трогать тебя так, как я хочу.

Она совершенно забыла, что внизу спят два мальчика.

- Может, нам следует остановиться?

Он скользнул рукой под ее рубашку, теплой ладонью лаская обнаженную кожу.

- Ты хочешь, чтобы я остановился?

Хоуп подняла на него глаза, и ее лоб коснулся его жесткого подбородка.

- Нет.

- Тогда слушай внимательно, не послышатся ли шаги маленьких ножек на лестнице. - Приблизив губы к ее губам, он спросил: - Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо, - ответила она, не успев подумать, и покачала головой, когда осознала, что, возможно, он не это имел в виду. Потом подняла руку и положила ладонь на его колючую щеку. – Я чувствую себя так, будто должна попросить тебя уйти. – Хоуп поцеловала уголок рта Дилана и сжавшуюся челюсть. – Но на самом деле я не хочу, чтобы ты уходил. Я хочу, чтобы ты остался, хотя знаю, что ты не должен. – Она уткнулась лицом ему в шею и вдохнула запах его кожи. – В целом ты заставляешь меня чувствовать себя смущенной и одинокой.

Его пальцы скользнули по ее животу, большой палец коснулся груди, и Хоуп пришлось напомнить себе, что нужно дышать.

- Как я могу заставлять тебя чувствовать себя одинокой, когда моя рука под твоей рубашкой?

- Потому что ты напоминаешь мне о вещах, по которым я скучала, но даже не осознавала этого, пока не приехала в твой город. - Она поцеловала его шею, затем добавила: – Например, звук мужских шагов и ощущение грубой, колючей щеки под ладонью. Ощущение твоей теплой твердой груди. Чувство безопасности. – И секс. Дилан заставил ее осознать, как сильно она скучала по сексуальной близости с мужчиной, по тому, чтобы быть желанной и захваченной, и запутавшейся во влажных от пота простынях и неприкрытом желании. – И иногда, когда я смотрю в твои глаза, я думаю, что, может быть, ты тоже одинок.

Он молчал мгновение, глядя на нее. Затем спросил:

- Ты знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя?

Под ее губами бился его пульс. Хоуп покачала головой.

- Я вижу ту, кто напоминает мне, как долго прошло с тех пор, как я касался женской кожи и вдыхал ее сладкий запах. – Он снова вжался возбужденным членом в ее попку, и Хоуп почувствовала его жар сквозь изношенные джинсы. Он распространялся вниз по ее ногам, заставляя поджимать голые пальцы на деревянном полу. – Когда я смотрю на тебя, я забываю, почему живу как монах.

Хоуп посмотрела на него, и должно быть ее скептицизм стал виден невооруженным глазом.

Дилан отстранился:

- Ты не веришь, что я живу как монах?

- Я видела, как некоторые женщины в городе относятся к тебе.

- Да, но у меня нет проблем с самообладанием, когда я рядом с ними. Они не привлекают меня. Не так, как ты. – Отклонив ее голову назад, Дилан поцеловал Хоуп. – Они не соблазняют меня фантазиями о горячем, классном, грязном сексе без всяких ограничений. Они не заставляют меня до боли желать коснуться их кожи так, как я хочу коснуться твоей. Везде. Ртом и руками. Хоуп, я хочу целовать твою грудь и пупок, и меж твоих бедер. Я знаю, что должен держаться подальше. То, что я рядом с тобой, делает все только хуже, но я не могу. Не могу сдерживать свое желание к тебе.

Это чувство было знакомо Хоуп. Дилан нежно прижался губами к ее губам и увлек в поцелуй такой медленный и сладкий, так отличавшийся от потока, несущегося по ее венам, что она передвинула руку с его щеки на затылок и заставила Дилана углубить поцелуй.

Для человека, который заявлял, что не может сдерживать желание, он, казалось, справлялся очень неплохо.

Хоуп лизнула кончик его языка, и поцелуй превратился в нежное слияние ртов, глубокая интимность которого скорее дразнила, чем удовлетворяла. Сводящее с ума преследование. Страстное нападение и отступление жарких губ и языков.

Затем, как будто Хоуп внезапно зажгла в шерифе огонь, поцелуй превратился в жадный, и Дилан наслаждался ею, лишая ее воздуха. В одно мгновение она была захвачена и подумала, что ей, скорее, нравится отдавать контроль над чем-то, чем она все равно не могла управлять.

Под топом рука Дилана двинулась вверх, нежно обхватывая ее грудь, и все стало таким жарким и головокружительным, что Хоуп перестала думать о чем-либо, кроме его ладони и большого пальца, ласкающего ее сосок сквозь тонкий нейлон бюстгальтера.

Низкий грудной стон вырвался у Дилана. Он оторвался от ее рта и полными желания глазами рассматривал Хоуп и, пока та не сводила глаз с его профиля, медленно поднял ее топ, а затем замер. Она задержала дыхание, наблюдая за Диланом и ожидая, что она скажет.

- Посмотри на себя, - сказал он, привлекая внимание Хоуп к отражению в окне: Дилан, стоявший за ней, его большие руки, сжимавшие ткань. Его взгляд прикован к белому лифчику, материал которого настолько тонок, что Хоуп могла бы с таким же успехом быть обнаженной. Ее грудь и напрягшиеся соски, натягивавшие тонкий нейлон.

- Ты прекрасна, - выдохнул Дилан, глядя ей в глаза, отражавшиеся в оконном стекле.

Прижав руки к бокам, Хоуп удерживала топ. Затем она положила ладони на руки Дилана и подтолкнула, чтобы он накрыл ее грудь. Он нежно сжал, и горячий поток пронесся по ее коже. Хоуп попыталась повернуться, но Дилан лишь сжал сильнее.

- Если ты двинешься, мы пропали, - сказал он.

- Я хочу коснуться тебя, Дилан.

- Сегодня я трогаю тебя.

Ее веки опустились, а губы приоткрылись. Прошло слишком много времени с тех пор, как она чувствовала себя так хорошо. Ее спина выгнулась, а руки бессильно упали.

- Хоуп, открой глаза. Смотри на меня. Смотри, как я трогаю тебя.

Она так и сделала. И увидела, что топ задран вверх, а правая бретелька лифчика сдвинута до самого локтя. Дилан обхватил ладонями ее груди: темно-розовые соски были видны между его расставленными пальцами. Хоуп смотрела на свое отражение, на желание, сиявшее в глазах.

Дилан свел пальцы вместе, сжимая ее соски. Колени Хоуп подкосились, и он прижал ее к своей груди.

- Если бы мы были одни в доме, - прошептал он, - я бы поцеловал тебя прямо сюда. – Он коснулся губами ее макушки и щеки. – А затем спустился бы вниз. – Он потянул за край топа и опустил его до талии. – Но мы не один, и уйти от тебя будет очень нелегко.

Он прав. Конечно, прав. Они не могут заниматься любовью, когда два маленьких мальчика спят внизу. Это было бы неправильно. Запереть дверь в спальню, полагала Хоуп, тоже было бы неправильно.

Дилан отступил и положил руки ей на плечи.

- Тебе нужна помощь с Адамом и Уолли? – спросила Хоуп.

- Милая, будь добра, оставайся здесь, пока не увидишь, что фары моей машины двигаются к городу. - Убрав руки с ее плеч, он стал отступать к кровати. – Боюсь, я исчерпал всю свою силу воли, натягивая топ обратно тебе на грудь. Оставить этот прозрачный лифчик на тебе было одним из самых сложных решений в моей жизни, и вынести больше я не смогу.

Он взял обувь Уолли и Адама и, в последний раз взглянув на Хоуп, вышел из комнаты.

Миз Паинька прошла к спальне в передней части дома и из окна наблюдала, как шериф заводит «Блейзер». Дилан вернулся в дом и сделал два захода, вынося мальчиков по одному. Когда машина выехала с подъездной дорожки, Хоуп показалось, что она видела, как Дилан смотрит на нее. Но было темно, и она не была уверена.

Она посмотрела на свое отражение в окне. На отяжелевшие веки и припухшие губы. Она не знала, кого видит там. Женщина была похожа на нее, но вела себя совсем не как Хоуп Спенсер.

Выйдя из спальни, Хоуп спустилась по лестнице. Она знала, что не стоит так хотеть шерифа. Она не признавала секс без обязательств. Она знала… но, казалось, забыла об этом, или ее это просто не волновало. Когда Дилан был рядом, она переставала чувствовать себя одинокой.