Слово о государственном бюджете

 

С понятием «Государственный бюджет» я детально познакомился в 1994 г., после выборов в Верховную Раду Украины, когда в составе организационной группы участвовал в подготовке первого заседания. Я анализировал структуру постоянных комиссий парламента и не обнаружил там специализированной бюджетной комиссии. Меня это очень удивило – в стране жуткий хаос, инфляция, измеряемая тысячами процентов. Не отапливаются больницы, школы, клубы. Нет денег даже на самое необходимое, а когда они появляются, то мгновенно обесцениваются, и между тем в Верховной Раде, парламенте страны, нет бюджетной комиссии. Надо сказать, что исторически парламенты и создавались, прежде всего, для общественного рассмотрения размера налогов и государственных затрат.

Финансово-экономическую ситуацию своего региона я знал хорошо. Четыре года был депутатом и возглавлял постоянную комиссию Донецкого горсовета по экономической реформе. В 1992 г. мы вместе с В.И. Ландиком и В.А. Богуслаевым создали Партию труда, а когда В.И. Ландик был назначен вице-премьером правительства, я возглавил Партию труда, и на выборах 1994 г. в Верховную Раду прошли несколько депутатов от нашей партии. Надо отметить, что те выборы оказались для меня очень трудными, у меня трижды было воспаление легких, я проболел всю избирательную кампанию и практически не участвовал во встречах с избирателями. Все встречи проходили в неотапливаемых помещениях, в которых температура была ниже, чем на улице, и трех-четырехчасовое пребывание на холоде обостряло болезнь. У меня было примерно четырнадцать конкурентов, из них несколько достойных и знающих, но остальные, на мой взгляд, не обладали необходимым опытом и знаниями.

Впрочем, к тому времени я был в области уже относительно известным человеком и все-таки выиграл выборы, затратив на их проведение не больше своего месячного оклада и не прилагая, по вышеупомянутым причинам, значительных усилий. Уже тогда меня поразили некоторые избирательные технологии. Однажды вечером я, несмотря на высокую температуру, смотрел информационный выпуск местного телеканала. И вдруг вижу, как тележурналист берет интервью у прохожих. Вопрос один: «За кого вы будете голосовать на выборах?» И случайные прохожие, а их было не менее 5–6 человек, уверенно отвечали: «Конечно, за Азарова, а за кого же еще?» Ответы были в разных вариациях, но смысл был одинаковым.

Этот сюжет меня искренне удивил. Конечно, я мог предположить, что моя фамилия в какой-то степени известна, но чтобы все так категорично отвечали – это удивительно. Я позвонил руководителю своего штаба и поинтересовался, что он думает по этому поводу. Он посмеялся над моей наивностью и ответил, что телевизионщики оставили только интервью с моими сторонниками, а всех остальных просто выбрасывали из сюжета.

Вспоминая эти выборы, я однозначно могу утверждать, что это были последние выборы, которые более или менее отражали настроения участвующих в них людей. Последующие выборы все больше и больше отдалялись от реального народного волеизъявления, на них стали побеждать те силы, которым лучше удавалось использовать финансовые, административные и, конечно, технологические ресурсы зомбирования избирателей. Как тут не вспомнить классика: «В условиях продажных средств массовой информации простые люди всегда будут легко обмануты, если они не научатся отличать свои собственные интересы от интересов обладающих деньгами власть имущих» (цитирую по памяти).

В правоте этой истины сомневаться не приходится. Тем более она верна в обществе, где уже два десятка лет происходит перераспределение общественной собственности и она за исторически короткий отрезок времени из «принадлежащей всем» становится принадлежащей лишь определенным лицам, а большая часть людей лишается всякой собственности и становится «классическим пролетариатом». В утешение им разрешается приватизировать свои отжившие век хрущевки, дачные участки, то есть то, что и так всегда им принадлежало.

К сожалению, не создан алгоритм, как научить простого человека отличать его интересы от интересов богатых людей, кроме как через «диктатуру пролетариата». Ведь интересы богатых людей, как правило, обслуживает интеллигенция, а уж она-то владеет технологическими приемами «оболванивания» и «зомбирования» людей.

Но вернемся к теме бюджета. Итак, обнаружив отсутствие специализированной бюджетной комиссии в структуре парламента, я предложил создать ее и вскоре стал руководителем этой комиссии. В наследство мне достался толстый том проекта «Государственного бюджета Украины» на 1994 г. с неразрезанными страницами и несколькими короткими и неразборчивыми заметками на первой странице этого талмуда, написанными красным карандашом. Видимо, у моего предшественника не хватило терпения прочитать остальные 300 страниц закона. Вооружившись ножницами и данными Министерства финансов о выполнении бюджета в первом квартале, я начал детально изучать закон. Прежде всего, я увидел, что фактическое его исполнение не имело ничего общего с законом. Абсолютно разные цифры, разные пропорции. Такое впечатление, что закон вроде бы есть, но исполняется он так, как это получается на практике.

Это открытие заставило меня погрузиться в изучение бюджетного законодательства, бюджетной техники и бюджетного планирования. Уже через несколько месяцев я услышал реплику заместителя министра финансов по бюджету С.А. Буковинского: «Азаров лезет во все дырки бюджета и уже стал в нем разбираться». Эта реплика стала для меня большой похвалой, ведь именно Буковинский был самым грамотным и образованным специалистом Минфина в области бюджета. Надо отдать должное тогдашнему министру финансов П.К. Германчуку, который был не только грамотным и опытным специалистом, но и волевым, решительным руководителем. Это его последнее качество на определенном этапе играло и отрицательную роль. Он с пренебрежением относился к народным депутатам, считал их непрофессионалами, и подобное отношение передавалось и другим специалистам Минфина. На все наши запросы мы получали отписки, а на просьбы помочь тому или иному району, области, учреждению – стандартный ответ: «Денег нет».

Из-за этого возникали постоянные конфликты между Верховной Радой и правительством, а я искренне считал, что таких конфликтов не должно быть, что необходима совместная конструктивная работа. Но как этого добиться? И тогда я пошел на необычный прием. К октябрю 1994 г. расхождение между принятым в конце 1993 г. законом о бюджете и его фактическим исполнением достигло невероятных размеров (причиной этого, конечно, была ужасная инфляция). Я убедил П.К. Германчука представить изменения к закону, чтобы учесть фактическое исполнение и закончить год более или менее нормально. И вот в комнате № 11 на улице Грушевского (где сейчас проходят согласительные советы) собралась рабочая группа по обсуждению изменений в бюджете.
Зал был набит битком, многим не хватило мест, и они стояли, ведь впервые Верховная Рада дотошно рассматривала бюджет. Присутствовали министры, председатели комитетов, депутаты. Каждый контролировал цифры своего ведомства. Я зачитывал текст закона. Чтение заняло около четырех часов и закончилось уже около полуночи. Дикция Левитана – не мой козырь, и к концу чтения я уже сам стал слабо понимать то, что говорил. Но одно я помню очень четко. Когда я скороговоркой зачитывал позицию «Расходы на государственное управление, администрацию Президента, правительство», я сознательно уменьшил цифру на один ноль, то есть сократил расходы в 10 раз. Ни присутствовавший в зале заместитель министра финансов, курировавший это направление, и никто другой этого не заметили и не обратили внимания. Уже через час все материалы были переданы в размножение, а уже на следующее утро проголосованы, подписаны и переданы в администрацию Президента на подпись.

На другой день раздался звонок замминистра финансов. Он выразил мне свое возмущение и потребовал немедленно исправить эту техническую опечатку в тексте закона, предупредив, что иначе перестанут платить заработную плату в администрации Президента. Я, разумеется, отказал ему, мотивировав свой отказ тем, что это решение Верховной Рады и, чтобы его исправить, надо выносить эту позицию на переголосование, но вряд ли кто-нибудь из депутатов поддержит увеличение в 10 раз расходов на администрацию Президента и правительство.

Целый день я выдерживал нешуточное давление многих ответственных товарищей. В конце дня ко мне, впервые за все время, приехал министр финансов П.К. Германчук. Он сказал, что доложил об этой ситуации Президенту и премьеру, завтра они собирают совещание, страшно возмущены моим поведением и что надо найти приемлемое решение. Разговор у нас состоялся серьезный. Я в свою очередь сказал ему, что в будущем, если позиция Минфина к Верховной Раде не изменится, конструктивной работы не получится. И винить в этой ситуации он должен не меня, а прежде всего себя и работников Минфина, привыкших к тому, что депутаты послушно штамповали все то, что они предложат.

К чести П.К. Германчука, закончили мы этот разговор дружески и, как это водится, выпили по рюмке и исчерпали разногласия. На другой день на совещании у Президента я рассказал о том, как надо выстраивать работу на будущее. Бюджет должен быть инструментом серьезного государственного регулирования, а от слаженной работы правительства и Верховной Рады зависит в конечном итоге сбалансированность бюджета и вся финансовая ситуация в стране.

Инцидент был исчерпан, и конструктивная работа Верховной Рады и правительства стала налаживаться.

Я рассказал об этом эпизоде для того, чтобы читатели поняли, насколько трудно было создать демократическую систему управления доходами и расходами государства, если на четвертом году независимости Украины парламент практически не имел никакого влияния на формирование и исполнение бюджета. Между тем именно парламент, как представитель всех слоев населения и регионов страны, должен был определять основные направления бюджетной политики. И бюджетной комиссии предстояло стать здесь главным инструментом.

Эта идея была заложена в основу законодательства и будущей Конституции 1996 г. Так появилась идея «Бюджетной резолюции», которую готовит правительство, а весной текущего года принимает парламент. На основании этого документа правительство разрабатывает проект Закона о Государственном бюджете. Сам проект Закона о бюджете не позднее 15 сентября текущего года подается правительством в Верховную Раду, и она не позднее начала декабря принимает Закон после нескольких чтений.

Были разработаны процедуры обсуждения бюджета с регионами. Появилась идея создания Бюджетного банка для обслуживания всех бюджетных организаций. Затем эта идея трансформировалась в создание системы Казначейства. Была создана система Пенсионного фонда, Государственной налоговой администрации – словом, всей той современной системы управления доходами и расходами государства, которую мы имеем в настоящее время. Бюджетная комиссия, а впоследствии, после принятия Конституции, Бюджетный комитет приобрел очень большой политический вес и авторитет, стал самым влиятельным органом Верховной Рады. На пост его руководителя претендовали и в разное время его занимали такие известные политики, как Ю.В. Тимошенко, П.А. Порошенко и другие.

Но в те времена, когда задумывались и реализовывались абсолютно естественные для демократической страны нормы и правила, трудно было себе представить, что парламент будет выражать не интегральное мнение всех слоев населения, а лишь мнение нескольких кукловодов, которые либо за деньги, либо за посты покупают депутатские голоса и используют их для решения своих корыстных интересов. Что правительству будут предъявлять ультиматум: либо дайте денег на тот или иной проект, либо мы не будем голосовать. Правительству приходилось лавировать. Трудно было представить, что волна популизма и демагогии захватит и самую чувствительную для государства тему – бюджетной политики, от которой зависит здоровье государства. Но все это будет потом, а тогда я активно работал над реализацией на Украине европейской системы бюджетного законодательства.

В этот период я впервые начал тесное взаимодействие с миссиями Международного валютного фонда и с большим интересом вникал в методологию расчетов анализа финансово-экономического состояния страны. Очень скоро я убедился, что, несмотря на очевидную грамотность и высокий профессионализм сотрудников фонда, они не имеют возможности, а иногда и желания получать объективную информацию о ситуации в стране, так как ориентируются исключительно на отчетные данные и на материалы, которые им передавало правительство. Я же очень хорошо знал, что наши данные в ряде случаев не точно совпадают с реальным положением дела, а иногда и полностью не отвечают ему. В силу этого шаблонные, созданные как бы по лекалам рекомендации фонда не только не способны в большинстве случаев улучшить ситуацию, но порой могут только ухудшить дело.

Я довольно откровенно говорил об этом представителям фонда, и в неофициальных беседах они со мной соглашались, но, когда дело доходило до формальных переговоров, твердо стояли на своем. Наши интересы в руководстве фонда тогда представляли Нидерланды, и мне довелось вместе с министром финансов Украины П.К. Германчуком несколько раз встречаться в неформальной обстановке с тогдашними министром финансов Герритом Залмом и руководителем Центробанка Вимом Дуйзенбергом. Отмечу, что во время одной из таких встреч наши аргументы убедили голландских коллег, и Геррит Залм начал активную поддержку Украины. Вскоре мы получили значительный по размеру кредитный транш МВФ.

Не могу не вспомнить о занятной дискуссии между нами во время неформального обеда в уютном ресторане на берегу моря под приятный шум волн. Мы уже обо всем договорились, и Вим Дуйзенберг стал рассказывать об идее создания валютного союза и о введении единой европейской валюты. Упомянул он также и о своем будущем назначении на пост председателя единого Европейского центрального банка и подарил нам только что отчеканенные монеты достоинством 1 евро. Это вызвало у нас большой интерес, и я задал будущему президенту Европейского центробанка вопрос: «Не совсем понятны интересы стран, создающих единый эмиссионный центр (разные экономики, разные уровни развития и многое другое, влияющее на эмиссионную политику). А будет ли создан бюджетный центр? Или каждая страна будет вести самостоятельную бюджетную политику?» На что Дуйзенберг ответил, что единой бюджетной политики не будет, но каждая страна будет придерживаться Пакта стабильности, по которому дефицит бюджета, например, не должен превышать 3 %.

На это П.К. Германчук и я заметили, что это слабая гарантия. Я же еще отметил, что эмиссионная политика для стран, находящихся на различных стадиях экономического развития, должна быть разной. У одних проблема дефляции, у других проблема инфляции. Одним предстоит проведение структурных реформ, другие их уже завершили, одни страны имеют темпы роста ВВП, например, 1 %, другие – 10 %; у одних стран одна конъюнктура экспорта, у других – другая.

Я привожу эти воспоминания для того, чтобы показать, что серьезные кризисы в экономике разных европейских стран требуют проведения разной по сути своей финансово-экономической политики. Прежде всего я хочу подчеркнуть: власть, которая взяла на себя ответственность за развитие страны, не имеет права принимать решения, не соответствующие реальным потребностям своей экономики. Если она это делает, то надо откровенно признать, что это не суверенная власть, а власть, находящаяся под внешним давлением и реализующая какие-то иные интересы, но не интересы своего собственного народа.

Эту идею я проводил всегда, находясь на различных постах государственного управления. Именно она позволяла мне принимать решения, исходя из интересов национальной экономики. Я подчеркиваю это потому, что мои критики всегда навешивали на меня ярлык «пророссийского политика». Между тем я никогда не был таким политиком. Я всегда считал себя человеком, находящимся на службе у украинского народа, и всегда принимал решения, исходя из интересов национальной экономики. По этому поводу мне приходилось вступать в споры и с западными, и с российскими политиками. Как известно, возражений никто не любит. Аплодисментов заслуживают лишь те, кто с легкостью предает национальные интересы и всегда с помощью продажных средств массовой информации находит оправдание своим поступкам.

Правдой является лишь то, что я считал, считаю и буду считать, что развитие и функционирование украинской экономики зависит от глубины и объема кооперационных связей с Россией. Без этого нашу экономику ожидают очень большие трудности, а простых людей очередные испытания и страдания. Такая моя позиция неизменно вызывала раздражение западных политиков, а они никогда не давали себе труда отступить от сложившихся стереотипов. И вот сейчас, когда правота подобной политики очевидна, а противопоставление Украины и России, разжигание между ними конфликта превратилось в кровавую драму с тяжелейшим кризисом украинской экономики, с возникновением громадных проблем для самого Евросоюза, даже сейчас эти политические деятели с упорством, достойным лучшего применения, навязывают нам свою обанкротившуюся политику.

Но вернемся снова к бюджету. Как я уже отмечал, в условиях жесткой нехватки инвестиционных и кредитных ресурсов бюджет является мощным инструментом реализации экономической политики. В условиях, когда ресурсов достаточно и они являются легкодоступными, эта направленность бюджета должна трансформироваться.

В те годы, когда я мог более или менее самостоятельно определять бюджетную политику, мне удавалось делать бюджет инструментом развития, привлекая для этого и другие доступные ресурсы. Иногда мне приходилось идти на непопулярные решения. Вспоминаю принятие бюджета 2007 г. После провала 2005 г. экономика Украины с трудом выкарабкивалась из того хаоса, который был присущ стране при популизме Ю.В. Тимошенко и временном премьере Ю.И. Еханурове, которого через несколько месяцев после назначения по инициативе все той же Тимошенко отправили в отставку.

Учитывая сложившиеся обстоятельства и очень низкую репутацию Украины на внешних финансовых рынках, а также проблемы, возникшие в жилищно-коммунальном хозяйстве, я принял решение подготовить на 2007 г. максимально сбалансированный бюджет, с тем чтобы стабилизировать финансово-экономическую ситуацию, накопить достаточные финансовые ресурсы для проведения в 2008 г. структурных реформ. (Забегая вперед, скажу, что эту задачу нам удалось решить полностью и мы имели к концу 2007 г. на остатках Казначейства 24 млрд грн, что примерно соответствовало 5 млрд долл.)

Нельзя не отметить, что для решения этой задачи в бюджете пришлось уменьшить прожиточный минимум в первом квартале 2007 г. на 7 грн. А это потянуло за собой, соответственно, снижение привязанных к минимуму социальных стандартов. Разумеется, раскрывать стратегию замысла не имело смысла. Умные люди, внимательно проанализировав бюджет, сами поймут, а оппоненты в любом случае будут обвинять нас в проведении антинародной политики. Вступать с ними в спор – только разжигать огонь полемики в вопросе, который явно не добавит нам сторонников. Между тем только что прошли выборы в Верховную Раду (март 2006 г.), впереди у нас было пять лет, и нужно было думать не об электоральных симпатиях, а о стратегии развития страны.

В итоге бюджет прошел все-таки через необходимые баталии в Верховной Раде. Правда, был эпизод, когда доведенный до крайности бессмысленной демагогией оппонентов я сорвался и публично сказал им: «Да, пошли вы…» Я и сейчас сожалею о своей несдержанности, но, чтобы показать уровень тогдашней полемики, приведу такой пример: мои критики предлагали за счет предусмотренных капитальных расходов на строительство моста через Днепр в Киеве восстановить эти 7 грн в месяц. Аргументировали они это так: 7 грн – это примерно бутылка кефира, чем больше кефира наши люди выпьют, тем больше денег придет в бюджет, и, таким образом, можно будет накопить деньги на мост. Конечно, какая-то крупица истины в этой демагогии есть. Я тогда ответил вопросом на вопрос: «Сколько же надо выпить кефира, чтобы накопить деньги на мост? И мост ведь нужен сегодня».

К сожалению, в подобных популистских дискуссиях я был не силен, демагог всегда выглядит на телеэкране убедительнее. И до тех пор, пока от такой демагогии народ не набьет кровавых мозолей, правдивых и жестких аргументов он воспринимать не будет.

В любом случае я был убежден в правильности своего решения и испытывал удовлетворение оттого, что Верховная Рада приняла бюджет. Было это 29 декабря 2006 г. и оставалось всего два дня до подписания закона Президентом В.А. Ющенко и опубликования его в официальной печати. Если мы успеваем это сделать, то закон вступит в силу уже 1 января 2007 г., и в новый год страна войдет с новым бюджетом. Это очень важный стабилизирующий фактор, все, кто работает в этой сфере, понимают его значение.

Вместе с Верховной Радой мы быстро подготовили закон, и уже утром следующего дня я зашел к В.Ф. Януковичу и попросил его договориться с Президентом, чтобы он принял нас для подписания бюджета. Надо сказать, что с В.А. Ющенко у нас были тогда вполне нормальные отношения. После эпопеи с Ю. Тимошенко, хаоса в Верховной Раде, после длительных и трудных переговоров о подписании «Универсала национального единства» (который должен был стать манифестом единства, но так им и не стал) Президент прислушивался к нам, и мы работали с ним довольно конструктивно, хотя и разных интриг вокруг нас хватало.

Президент пригласил нас на 11 часов и при этом спросил, хватит ли нам двух часов для обсуждения бюджета, так как ровно в 13 часов у него была запланирована встреча с В.В Путиным. В.Ф. Янукович спросил у меня, я кивнул, потому что подробные дискуссии не входили в мои планы. И вот мы с В.Ф. Януковичем заходим в кабинет, где Президент принимает визитеров, и садимся за круглый стол. В углу он усаживает А.П. Яценюка, который тогда работал заместителем руководителя администрации Президента, для ведения протокола. Разговор начался с обычного обмена информацией о состоянии здоровья Президента и премьера. Тема, конечно, интересная, а самое главное – бесконечная. Я в который раз выслушал подробности операций, характеристики наших и зарубежных врачей, в этом участвовавших и не участвовавших, критические рассуждения об их знаниях и способностях, наименования медицинских препаратов с подробными характеристиками их действия и ужасными случаями противопоказаний.

Словом, время шло, оно неумолимо приближалось к 13.00, а никакого намека на бюджетную тему пока не прозвучало, разве что мое безмолвное присутствие напоминало о цели нашего визита к Президенту. Наконец, в дверях появился руководитель протокола, и стало ясно, что интересную дискуссию надо завершать. В этот момент я открыл папку, вынул оттуда титульный лист, где Президент должен был поставить подпись, достал из кармана красивую ручку и сказал сакраментальную фразу: «Надо подписать, Виктор Андреевич».

В.А. Ющенко несколько секунд с удивлением смотрел на меня и на ручку в моих руках, потом взял ее и со словами: «Такие ручки есть только в Кабмине, а вот администрацию Президента держат в черном теле», поставил свою размашистую подпись. В этот момент очнувшийся после двухчасового молчания А.П. Яценюк попробовал что-то возразить и заговорил о прожиточном минимуме. Однако время, отведенное на бюджетную дискуссию, закончилось, и всех нас ожидали другие дела.

После первого квартала 2007 г. ситуация выправилась, и мы с помощью поправок к бюджету восстановили не только значение прожиточного минимума, но и траекторию роста социальных расходов. И это при том, что в политическом отношении в стране в результате интриг снова резко обострилась обстановка. Снова объединились против нас «заклятые друзья» В. Ющенко и Ю. Тимошенко, Президент распустил избранный год назад парламент, снова пошли майданы, бесконечные переговоры… Но тогда это по крайней мере не мешало работать экономике, и нам удалось удачно закончить год и накопить очень приличные ресурсы для экономического рывка в 2008 г.

Впрочем, с рывком не получилось. Причина в странном согласии В.Ф. Януковича на проведение досрочных выборов (ровно через год после проведения очередных). Как я уже говорил, в середине 2006 г. мы после долгих и упорных переговоров сформировали в Верховной Раде коалицию (Партия регионов, коммунисты и социалисты). По Конституции Президент вносит в парламент кандидатуру премьера, предложенную коалицией большинства в парламенте. Но так как в тексте Конституции этот механизм не был прописан достаточно четко, то пошли торги с Президентом, завершившиеся подписанием «Универсала национального единства». Произошло показательное примирение двух бывших соперников и заклятых врагов, наговоривших в адрес друг друга немало. Но после подписания «Универсала», на мой взгляд, появилась реальная возможность работать вместе.

По Конституции 2004 г. реальные рычаги исполнительной власти переходили к премьеру и парламенту, но определенный баланс сдержек и противовесов сохранялся. Ясно было, что наше согласие с В. Ющенко не нравилось многим. С самого первого дня начались интриги. С одной стороны, причина их была банальна и заключалась в необходимости провести замену кадров, назначенных после «оранжевой революции», из-за их явной некомпетентности.

Приведу простой пример. Сразу после нашего вступления в должности на второй или третий день (не помню точно) В.Ф. Янукович вылетел в Москву, а я остался на хозяйстве. Рано утром в субботу звонок по ВЧ – звонит и.о. губернатора Запорожской области. Произошло крупное ЧП: пожар на воинском складе боеприпасов в Ново-Богдановке. Два солдата убиты, несколько ранены, разлет снарядов, осколков ракет на 20–30 км. Я отдал распоряжение срочно вызвать губернатора из отпуска, создать чрезвычайную комиссию, выставить оцепление, немедленно приступить к эвакуации людей из опасной зоны и ежечасно докладывать мне о складывающейся обстановке.

Поскольку склад военный, первым делом надо было связаться с министром обороны. Через несколько минут слышу бодрый рапорт временно исполняющего обязанности министра: «Во всех воинских частях Министерства обороны обстановка спокойная». Услышав это, я, естественно, возмутился. «У тебя люди убиты, пожар на складе боеприпасов, где находится более 1 млн комплектов боеприпасов, а ты – “обстановка спокойная”. Где министр?» – «В отпуске…» – «Немедленно передай ему, пусть вызывает самолет и вылетает в Запорожье, разберется на месте и доложит». – «А мне что делать?» – спрашивает и.о. министра. Тут я еще больше возмутился, но чувствую, что одного возмущения мало – надо реально подсказать. «Немедленно организуй разведку на защищенных средствах, определи масштаб пожара, срочно разработайте план ликвидации аварии, подключите МЧС и, когда разберетесь, доложите, какая нужна помощь».

Не буду подробно рассказывать о разговорах с другими министерствами. Скажу только одно: если Минздраву надо рассказывать, как разворачивать полевые госпитали, Минтрансу, по каким маршрутам пускать в объезд поезда, а Минсоцполитике, как оказать помощь пострадавшим, то говорить о профессионализме кадров не приходится. Кстати, министр обороны, отдыхавший в то время с Президентом в Крыму, так и не соизволил вылететь в Запорожье. Поэтому, когда началась замена кадров, это привело к определенным трениям.

Были, на мой взгляд, и абсолютно искусственные трения, вызванные спорами – кто главнее? Как водится, масло в огонь подливали с двух сторон. В.А. Ющенко рассказывали, что В.Ф. Янукович хочет превратить его в «английскую королеву», а В.Ф. Януковичу наговаривали, что В.А. Ющенко «спит и видит», чтобы заменить его на кого-то. Все это выглядело абсолютно абсурдно на фоне тех колоссальных экономических проблем, с которыми мы тогда имели дело. Я считал, что этот конфликт не в наших интересах, ведь трехсот голосов у нас в Верховной Раде нет, а поэтому Закон «О Кабинете министров», который разрабатывали В.Ф. Янукович и А.В. Лавринович, имел очень мало шансов на прохождение, если мы не договоримся с В.А. Ющенко.

Возник спор о «консигнации» и здорово накалил ситуацию. Может ли Президент подписывать свои акты до подписи премьера или исключительно только после подписи премьера? В.Ф. Янукович считал, что Президент без подписи премьера не имеет права подписывать свои акты. В.А. Ющенко, естественно, считал наоборот. Минюст А.В. Лавриновича делал свои заключения, естественно, в пользу Кабмина. Я не участвовал в этом споре, хотя полагал, что у каждого Президента или премьера есть по Конституции свои функции и нам не следует так откровенно вторгаться в полномочия Президента. Кстати, когда В.Ф. Янукович стал Президентом, он снял этот вопрос с повестки дня и все свои акты подписывал без подписи премьера.

Вскоре страсти накалились до такой степени, что в начале апреля был издан указ о досрочном роспуске Верховной Рады. Указ, разумеется, был абсолютно неконституционным, и мы отказались его выполнять, подготовив обращение в Конституционный суд. Тут же началась кампания давления на Конституционный суд. Безобразная, надо сказать, кампания, но, как показали дальнейшие события, наши оппоненты вообще не знали пределов допустимого. Для них оказалось даже возможным разогнать Конституционный суд. Я очень далек от мысли, что этот наш судебный орган являлся надежным стражем Конституции и правопорядка. Вся его история не свидетельствует об этом, но все-таки какие-то рамки приличия власть должна была соблюдать. Впрочем, разве только в отношении Конституционного суда?!

Дальше – больше, конфликт развивался по нарастающей. Делались попытки ввода войск в Киев, возбуждались уголовные дела на премьера, меня и других должностных лиц, выписывались ордера на аресты. Правда, в стране одновременно действовали сразу три генеральных прокурора. И трудно было понять, какой из них законнее другого.

Между тем сложилась патовая ситуация, когда правительство работает, парламент работает и принимает законы, но Президент их не подписывает, а в Киеве вовсю бушуют оплаченные майданы. Вот вам налицо и теневая экономика, и отмывание денег, ведь расплачиваются с демонстрантами наличными. В Киеве было создано несколько компаний, поставляющих на Майдан определенное количество манифестантов. Театр абсурда, но западным средствам массовой информации это нравится. Опять все происходит по их черно-белому шаблону: власть – «пророссийская банда», а все, кто против, – демократы, выступающие за европейский путь развития.

В этой патовой ситуации В.Ф. Янукович вдруг неожиданно соглашается на досрочные выборы. Для меня до сих пор непонятно это его решение. Глубокой ночью подписывается соглашение между Президентом, премьером и председателем Верховной Рады, открывшее Украине дорогу к очередному хаосу. Мне трудно было понять позицию А.А. Мороза, ведь единственное, что, по большому счету, мешало нам работать, – это отказ А.А. Мороза подписывать акты Верховной Рады, если Президент в течение двух недель их не подписывает. Наши аргументы на него не действовали, естественно, работа Верховной Рады застопорилась. (Замечу, что А.В. Турчинова в аналогичной ситуации это не смутило.)

Началась подготовка к досрочным выборам. Несмотря на то что социально-экономическая ситуация в стране значительно улучшилась и мы были твердо уверены в победе, нам не хватило всего двух голосов, и 18 декабря 2007 г., через день после моего 60-летия, правительство Украины в очередной раз ушло в отставку. Мы оставили Ю.В. Тимошенко довольно приличное наследство, которое она умудрилась растранжирить в несколько месяцев. Ну а затем начался самый жуткий за всю историю современной Украины экономический спад. Когда на совещании у главы Верховной Рады я обратил внимание Ю. Тимошенко на не выдерживающие никакой критики решения правительства, она, ничуть не смутившись, спокойно ответила: «Мировой экономический кризис все спишет».

Отмечу, что руководство Украины просто «прозевало» приближение кризиса. Звучали какие-то глупые утверждения типа: «Украины мировой экономический кризис не коснется, она, мол, не включена и не интегрирована в мировую экономическую систему». Чего тут больше, глупости или невежества? Когда в сентябре 2008 г. я на теледебатах обратил внимание присутствующих политиков на проблемы банка Lehman Brothers и ипотечных агентств, то присутствовавшие там оппоненты (сегодня они находятся на высших должностях на Украине, а телематериал можно посмотреть в архивах) стали в один голос утверждать, что это локальные проблемы.

Крах банка мирового уровня – локальная проблема? Что это, как не глупость и невежество, вместе взятые? Конечно, вся эта политика привела к тому, что Украина опять попала под внешнее управление МВФ со всеми вытекающими из этого проблемами, а к 2010 г. подошла, совершенно не представляя, какой бюджет ей подготовить на этот год, и с отказом МВФ от сотрудничества. Мы пришли к власти в марте 2010 г., не получив от предшественников государственного бюджета на 2010 г. При таком отношении правительства к бюджету надо ли говорить, что страна плыла туда, куда несли ее беспокойные волны кризиса, не делая ни малейшей попытки выровнять курс. Тем не менее повсюду висели лозунги «Вона працюе». Вот как раз результаты этого труда нам и пришлось потом исправлять. Возвращаясь к разговору о государственном бюджете, нельзя не сказать об органах, контролирующих его исполнение. Это прежде всего Счетная палата и Контрольно-ревизионное управление Минфина (после административной реформы – Финансовая инспекция). При хорошо поставленной работе центрального аппарата и местных органов Контрольно-ревизионное управление способно быстро и оперативно влиять на оптимизацию расходов. По моему распоряжению оно получило право вносить при необходимости представление о приостановке финансирования той или иной бюджетной позиции, а в случае выявления фактов грубых нарушений финансовой дисциплины обращаться в правоохранительные органы.

В теории все было задумано правильно, но на практике, к сожалению, система взаимодействия правоохранительных и финансовых органов не только давала сбои, но иногда и серьезно мешала реализации нужных и важных проектов. Это относится и к «заказным» материалам, на основании которых возбуждались уголовные дела и останавливалось выполнение актуальных проектов. Бывало и наоборот, когда крупные и важные ревизии, проведенные обстоятельно, скрупулезно, не находили поддержки в правоохранительных органах, и даже если возбуждались уголовные дела, то потом они по надуманным причинам «спускались на тормозах».

Не могу не отметить честного и порядочного руководителя КРУ П.П. Андреева. Он всегда болезненно переживал из-за таких случаев. Я, как мог, старался подтолкнуть расследование, обращался и к Генеральному прокурору, и к главам СБУ и МВД. Иногда это давало результаты, иногда нет. Подчеркну, что силовые структуры государства были напрямую подчинены Президенту.

Если КРУ осуществляло оперативный контроль за исполнением бюджета, то Счетная палата – это орган стратегического контроля за расходами. По законодательству все органы власти, в том числе правительство, Администрация Президента, Генеральная прокуратура, Служба безопасности, Министерство внутренних дел, аппарат Верховного Совета, подконтрольны Счетной палате. Отсюда очевидно высокое значение и положение этой организации в структуре государственной власти.