Глава, в которой рассказывается, что иногда даже самые сильные увлечения должны молча отступить перед школьными уроками, а иногда они вполне могут уживаться с увлечениями менее значительными.

 

Пьеро:

 

Если бы я мог, то учился бы только вокалу и музыке, занятиям уже достаточно сложным. Но пение и музыка были только маленьким дополнением к тому, что приходилось учить в школе.

Школа, как я уже сказал, никогда мне не нравилась, но (уж не знаю, почему) все преподаватели меня любили, даже когда я пытался избежать ответов у доски. Правда, на до признаться, я был немного невезуч. Думаю, что учительница итальянского Граччионе хорошо это помнит. Она была из тех педагогов, которым нравится вызывать ученика на разговор, заставлять его думать и рассуждать. Предметами для обсуждения у нее были история и итальянский язык. Что можно было сделать, чтобы избежать опросов и лекций в худшие дни? У меня была своя четкая стратегия, как «использовать» желание преподавателя заставить нас самостоятельно рассуждать. Утром я смотрел дома семичасовые новости и всегда был в курсе последних событий в мире. Сидя на своем месте, за первой партой, я начинал издалека: «Профессоресса, а Вы слышали эту новость?» И мы начинали это обсуждать. Звенел звонок на перемену, а мы все продолжали обсуждать новости. Мне удалось спасти не одно утро, разглагольствуя про землетрясения и прочие неприятности, произошедшие в мире; но в свое оправдание могу сказать, что я это делал не из эгоизма, а во имя всего класса.

То же самое я пытался делать и с другими преподавателями, особенно по бизнес- администрированию. Его я просто оглушал своей болтовней. За четыре года я так и не вы учил, что такое «сумма, причитающаяся с заказчиков».

И все равно я получал 8 баллов, потому что моим секретным оружием была Дениз. Ей я должен поставить памятник: она была моей соседкой по парте целых двенадцать лет! Если мне удавалось получить хорошие оценки, то это только благодаря ей. Вечером я заезжал за ней на моем электромобиле (Е50), и мы ехали заниматься вместе. Она заучивала урок, а я слушал и запоминал, что она читает. Ну, не нравилось мне читать книжки, что же поделать?

Песни я всегда запоминал сразу, достаточно мне было послушать песню пару раз максимум, и я выучивал ее наизусть, но уроки - нет: уроки мне не входили в голову, даже с помощью молотка! Представьте себе, что однажды мне пришлось даже положить урок истории на музыку, чтобы лучше его запомнить. Но когда мне не удавалось этого сделать - т.е. в большинстве случаев - я садился рядышком с Дениз и слушал, как она повторяет.

Или же в классе она делала так: писала и клала свой листок на середину парты, чтобы я мог списать. Вероятно, учителя догадывались об этом, но ни разу меня не поймали за списыванием; правда, я получал всегда на полбалла меньше, чем она. Даже если задания были выполнены идентично. Но мне это было не важно - я был и так счастлив.

Только два предмета меня спасали. Физкультура, думаете вы? Физкультура мне не нравилась, потому что в спортивном костюме я выглядел нескладным. Сейчас все изменилось: я потерял 24 кг, и мне нравится заниматься спортом. Я даже помогал Иньяцио, когда он должен был заниматься в спортзале и сидеть на диете. Только вот Джанлука у нас ленится, а потом жалуется, что у него «сиси» вместо мышечных кубиков. В школе же физкультура мне совсем не нравилась. Я обожал химию (и имел за нее 8 баллов полностью моих) и математику. И сейчас я тот в группе, кто носит сумку со всеми нашими чеками и счетами.

Что же касается других предметов, то могу сказать, что я всегда был аккуратным, точным, воспитанным, не подлизой и не подхалимом, но и не убивался по поводу учебы, делал все, что мог. Не потому, что я из вредности не хотел учиться, а просто у меня были свои перспективы на жизнь и свои цели, которые учителя знали и разделяли. Я не был бездельником, который рассекал на мото с утра и до вечера, я сидел дома и учил сольфеджио, играл на фортепьяно, и мой день был расписан под завязку. В нашем городке меня хорошо знали, я ни разу не выкурил ни одной сигареты, никогда не пробовал никаких наркотиков, никогда не посещал дискотек, никогда не делал ничего предосудительного. Как бы.

Если вы поговорите с моим отцом, уверен, он расскажет вам про «парящий мотоцикл». Это была единственная вещь, которую он не переносил: друзья ему рассказывали, что на мото я «вставал на дыбы», и это его страшно злило. Я объезжал круговой перекресток в центре, поднимал верхнее колесо, брррууум, и уносился дальше. Только это. Но даже в этих случаях я был очень ответственным и осторожным. Знаете, как я ездил на мото? Отец давал мне газетные листы, и я подкладывал их на грудь, чтобы меня не продуло ветром, понимаете? Ну и защитная каска, разумеется. И если вы спросите меня, сложно ли мне всё это было: да, было нелегко жить все эти годы под постоянным контролем и страхом, имея тысячу аллергенов, которые подвергали опасности мои дыхательные пути и мой голос. Мне нельзя было ездить в школьные походы, нельзя было ходить на дискотеку, нельзя было делать тех вещей, которые могли делать мои ровесники.

Зато теперь, когда я возвращаюсь к себе в Наро, мне нравится бывать в кругу моих друзей, и я наверстываю то, чего не мог раньше себе позволить. Мы идем на дискотеку, и никогда нас не бывает меньше 20-25 человек, и папа всегда спокоен, так как знает, что я еще более серьезен сейчас, чем был раньше. К тому же среди нас есть и 40-летние, женатые люди. Мне нравится бывать среди людей старше себя, возможно потому, что, несмотря на свои 20 лет, мне пришлось взять на себя большую ответственность и рано повзрослеть.

Всё это странно, как подумаю о том мальчике Пьеро, который все время боялся за свой голос, как бы не навредить голосовым связкам, да не заработать астматический приступ… и никогда бы не подумал, что он сможет стать певцом.

У него были другие планы.

Иньяцио:

Моим же основным планом, когда я шел в школу, было скорее вернуться домой и вторую половину дня провести, играя в футбол. Свободного времени поуменьшилось, когда в одиннадцать с половиной лет я начал заниматься вокалом, а потом его постепенно совсем не осталось, когда я понял, что петь было для меня важнее всего остального. Но, в сущности, футбол всегда был для меня серьезным увлечением; да и потом, моя сестра играла в футбольной команде в Болонье, а затем в Марсале. Сначала я был еще увлечен волейболом, но, спустя какое-то время, полностью переключился на футбол.

В школе я умирал от скуки, что же было поделать? Я учился, но через силу. Мне нравилось петь и играть в футбол.

Я возвращался из школы, быстренько обедал и делал уроки - очень быстро, так как уроки тоже наводили на меня тоску - и выходил во двор гонять с друзьями мяч.

Были правила, благодаря которым я мог болтаться на улице весь вечер, одно из них - всегда докладывать маме Катерине, где я и что делаю. Если мне нужно было куда-то пойти, то я звонил в домофон и предупреждал её, а если я никуда не уходил - то я всё равно звонил: «Мама, я здесь, внизу!»

Через пять минут: «Мама, я здесь, внизу!»

Еще через пять: «Мама, я здесь, внизу!» Потому что я переживал, что она может начать волноваться... и хотел её успокоить, что со мной всё в порядке.

В июле 2004, незадолго до переезда в Марсалу (уже были уложены и упакованы все вещи), я пошел поесть мороженого с подружками, в двух шагах от дома. Возвращаясь, увидел около нашего дома играющих в футбол ребят. Мог ли я взять и вот так запросто вернуться домой, в разгар каникул, в последний день моего пребывания в Болонье? Да и потом, это был двор рядом с нашим домом, практически - двор нашего дома. И я остановился там поиграть. Я и не подумал пойти предупредить маму, что я останусь там погонять мяч, и проиграл в футбол весь вечер, даже ни разу не позвонив в домофон: «Мама, я здесь, внизу».

А мама начала искать меня по всей Молинелле. Объехала на велосипеде всю деревню, но меня не нашла. Тогда она позвонила моему отцу, который в это время был в супермаркете, и сказала: «Приезжай, я не нахожу Иньяцио». Отец приехал, и мама, бросив в угол велосипед, побежала к машине. Она не помнит, зачем она наклонилась, но в этот момент краем глаза она заметила кусочек моих штанов:

-Иньяяяциииооо!!!

-Да, мама...

-Негодяй!!!

Она перешла почти на китайский в какой-то момент.

Если бы уже у нас не было всё упаковано, то две корзины белья для глажки ждали бы меня наверняка. Но всё обошлось запретом на прогулки во дворе, и на месяц я был лишен пиццы. И потом, остаться на месяц без пиццы - было худшим наказанием для меня, похуже, чем глажка белья. Пиццу я готов был есть каждый день. И пасту тоже. Еще две мои страсти в жизни, кроме пения и футбола. Знаю, знаю, это было заметно.

Как же мне нравился поджаристый хлеб в школьной столовой! И я всегда просил себе добавки пасты. Мама Катерина просила женщин, которые там работали: «Не давайте ему вторую порцию супа, он и так пухленький, достаточно немного пасты. А если не дадите ему пасты - то и ещё лучше». «Но когда он приходит с этим личиком, - сказала однажды одна из поваров, - и говорит мне «Пожалуйста, еще немножечко…», синьора, как я могу ему отказать?» Врожденный артист, практически.

Вот кто удовлетворял мою страсть к пасте, так это была моя сестра. Уж с ней я наедался пастой. Потому что родители вечером были на работе, и пасту готовила Нина. Никаких 70 грамм на тарелке, с ней можно было есть и все 250 грамм пасты, полную тарелку. Сестра частенько звонила маме на работу и спрашивала у неё рецепты блюд: как приготовить рагу, которое делает бабушка? Как испечь блины? И бралась готовить на всю семью. Мораль всей этой истории - благодаря Нине я пристрастился ещё и к кулинарии.

Джанлука:

Нет, готовку я оставлю моей маме.

В волейбол я никогда не играл.

Но футбол всегда был моей страстью. Как и музыка, это было семейное увлечение. Мой отец большой болельщик команды «Пескара», как и мой дедушка. Потом ему очень нравился игрок Виалли, независимо от того, за какую команду он играл, отец болел за него, Виалли был его кумиром. И поскольку его имя нравилось и моему отцу, и моей маме, то когда я родился - меня назвали в честь него. Скажем так, что отец передал мне свою страсть к футболу (не считая имени).

Я страстный болельщик «Ромы». Раньше смотрел все их игры, не пропускал ни одной, и каждый раз, как Тотти пробивал пенальти, закрывал лицо руками, а когда слышал одобрительные крики болельщиков, то принимался радостно кричать на весь дом. Сейчас этому увлечению отдаю меньше времени, гораздо меньше, так как есть другие обязательства, и работа не позволяет мне, как раньше, отдавать свое сердце футболу.

Как только выдается свободное время, я возвращаюсь в Монтепагано, и стараюсь там организовать футбольный матч со своими старыми друзьями, с которыми тренировался в Розето. Был ли я хорошим игроком? Да, неплохим, мне не нравилось проигрывать, я пытался забить любыми путями. Можно сказать, что и игроком я был «инстинктивным».

Однажды мы играли со счетом 4:4, я забил два гола, но ничьей мне было мало, я хотел выиграть. Только поле было неровным, прошел дождь, и было грязно. Что произошло? Бью по мячу, неудачно поскальзываюсь, падаю и поднимаюсь весь в грязи с головы до ног. И что же? Я кричу: «Я испачкался!» Это была настоящая, серьёзная игра, несмотря на то, что мы были совсем юными: серьёзный чемпионат, где нельзя было взять и сделать то, что в голову взбредет. «Вставай», - кричит мне судья, видя, что я не двигаюсь с места и продолжаю жаловаться. «Нет, я никуда не побегу, я весь грязный!» Встаю и иду прямиком в раздевалку. Не просто так меня называли «маленьким Кассано»: такой же сильный в игре, какой и беспокойный, и тревожный в жизни В другой раз мы были на национальном турнире в Боргезиана (в Риме). Стоит сказать, что команда Розето выходила в серию С2, даже среди молодежных команд были очень хорошие, профессиональные, сильные тренеры, которые, если говорили тебе что-то, то ты знал, что они знают, о чем говорят. В том матче, не помню уже с кем, я не мог забить ни одного гола, и меня посадили на скамью запасных. Сначала я вернулся и спокойно сел на скамейку, но уже через минуту меня должны были держать, чтобы я не выбежал на поле. «Я хочу забить!» - кричал я и брыкался. Сейчас, конечно, я бы так себя не повёл.

Вы не можете себе представить, какое это было счастье играть в дружеском матче Телетон 2 июня 2015 года на стадионе Ювентус. Особенно был счастлив наш Иньяцио, сумасшедший болельщик «Ювентуса», я же был доволен тем, что мы впервые вошли в Национальную сборную певцов, и тем, что удалось забить. Играли против знаменитостей спорта и шоу-бизнеса: от Alex Del Piero до Pavel Nedved, от Jorge Lorenzo до Liam Gallagher из «Oasis». Это была мечта! Стадион был полон людей, которые болели изо всех сил. Моя команда проигрывала 3:4, когда я вышел на поле: до этого я не мог сделать ничего, кроме как кричать моим товарищам по команде, что им надо делать, и это еще больше делало меня напряжённым. В футболе так всегда: ты смотришь на игру со стороны, и тебе кажется, что ты знаешь, что надо делать. И ты им это говоришь. Нет, ты им это кричишь, иначе они тебя не услышат. Иньяцио и я орали, как сумасшедшие, Пьеро, когда он был на поле, а потом Пьеро и я точно так же орали Иньяцио, но у меня «чесались ноги», мне нужно было скорее бежать, я должен был забить.

Меня выпустили на 83-й минуте. Как я уже сказал, мы проигрывали одно очко, но в футболе мне никогда не нравилось проигрывать. И я взял и забил гол. Магия! Стадион ревет, ребята бегут меня обнимать; это было, как будто мы снова выиграли Сан Ремо.

(Пьеро: Я знаю, что сейчас очередь Джан-луки рассказывать, но можно мне сказать пару слов по поводу матча? Я с детства не очень интересовался футболом, но эта игра - была чем-то особенным, что навсегда останется в моем сердце. Для нас была большая честь там сыграть. Я настолько несведущ в вопросе футбола, что вышел играть в очках. До сих пор мне смешно, когда смотрю на фотографию: я на контрасте с Дель Пьеро!)

 

Часть I. До Il Volo

Глава 5. «Судьба звонит домой»