Где рассказывается о трех детях и краях, где они роди-лись, в сотнях километров друг от друга, и где все это началось.

Где рассказывается о трех детях и краях, где они роди-лись, в сотнях километров друг от друга, и где все это началось.

 

Пьеро:

Представляете те сцены из фильмов, где мальчишки играют в футбол мячом, сделанным из бумаги? Прекрасно: я - один из тех ребят с мячом, только лишь мой сделан не из бумаги, а настоящий SUPER TELE.

Мой SUPER TELE был в опасности всякий раз, когда мы играли с моими друзьями из Наро - местечка в Сицилии, где я родился 24 июля 1993 года.

Что я могу сказать вам о Наро? Для меня, безусловно, это место самое красивое в мире, несмотря на то, что это лишь маленькое поселение (8000 жителей). Маленькое, но там есть много интересного, на что стоит посмотреть. Это десяток церквей в стиле барокко, замок Кьярамонте, Райская Долина, которая кажется настоящим зеленым раем, зеленым морем, которое отделяет Наро от моря настоящего, и праздник Примавера Нарезе.

Замок Кьярамонте Наро

 

Но почему, можете вы спросить, в таком спокойном месте твой мяч был в опасности? Дело в том, что мы играли с друзьями на маленькой площадке, почти дворике. На этой площадке была также скамейка, и на этой скамейке сидели всегда одни и те же старики.

Мы приходили после полудня и были способны оставаться там до десяти вечера. Проблема была в том, что когда мяч оказывался слишком близко к скамейке, старики принимались кричать: «Полегче с мячом! Мы тебе его проткнем!»

Они всегда пугали меня этой угрозой проколоть мой SUPER TELE.

Прошло пять-шесть лет. Площадка и скамейка все также там, и на скамейке все те же старики, которые угрожали проткнуть мой мяч. Только сейчас, когда они меня видят, не злятся больше, напротив, они подходят поприветствовать меня.

«Они пугали меня», - думаю я каждый раз, когда снова их встречаю, - «а сейчас они поднимаются, чтобы обнять меня с гордым и взволнованным видом».

Это один из волнительных для меня моментов.

Я не знаю, как это объяснить: каждый раз, когда я их вижу, я чувствую слабость.

Правда в том, что внутри, я все еще тот мальчишка с SUPER TELE.

Иньяцио:

Правда. Да, как справедливо сказал Пьеро, истинная правда.

Здесь я хочу сказать, что то, что вы читаете — чистая правда.

Если каждая жизнь — это история, и если каждая история нуждается в ком-то, кто мог бы ее рассказать, то я здесь для того, чтобы рассказать вам всю свою историю, с самого начала.

Это не выдуманная история, хотя нижеподписавшемуся она продолжает казаться одним из тех снов, от которого он не хотел бы никогда проснуться.

Та, которую я рассказываю, - откровенная история моей жизни, как я жил до Il Volo и с Il Volo.

Мой полет (все совпадения совершенно случайны) начался с письма на Рождество.

Наверняка мама Катерина и папа Вито уже перестали думать об увеличении семьи, но моя сестра Антонина, или лучше сказать Нина, разрешающая всем так ее называть, незадолго до Рождества 1993 года, взяла в школе бумагу и ручку и написала: «Дорогой Дед Мороз и Младенец Иисус, я не хочу подарков на Рождество. Подарите подарки бедным. Я хочу на Рождество братишку».

Сказано-сделано: чуть позже Нового года мама Катерина обнаружила, что беременна.

Сестра Нина

Конечно, моя сестра, которая хотела убедиться, что ее просьба была услышана до конца, решила отправиться с мамой на первое УЗИ, чтобы удостовериться.

Итак, во время исследования Нина посмотрела на врача и спросила ее:

- Можно узнать, кто там?

- Кого бы ты хотела, сокровище? - спросила ее врач.

- Я хочу братишку!

- Тогда подойди, чтобы я тебе показала стручок.

Первое желание Нины было исполнено. Однако, было и второе: моя сестра хотела, чтобы ее братишка родился в ее собственный день рождения, то есть первого октября.

Должен вам сказать, что я промахнулся. 4 октября, через три дня после дня рождения Нины, в роддоме на улице Д'Азельо в Болонье родился я. Мама и папа очень счастливы, весь дом Боскетто в ликовании, и больше всех ликует моя сестра: я не родился первого октября, но был самым лучшим бутузом. Иньяцио

Хотя я и доставлял много беспокойства.

Во время первого посещения врачи обнаружили у меня странный порок почек.

После различных исследований выяснилось, что это не порок, просто я был рожден с одной почкой, но более крупной, чем обычно, и она функционирует, как если бы их было две.

И как будто этого было недостаточно, я родился еще и с косоглазием, но ничего тревожного.

Хотя я вышел не без дефектов, но в общем в порядке — новехонький болонезе.

Сицилийский болонезе с иголочки.

Но правда в том, что я мог быть рожден и сицилийским сиенцем. Как бы я вам понравился с тосканским акцентом?

Джанлука:

Все акценты прекрасны, все диалекты прекрасны, тем не менее, могу сказать, что я всем предпочитаю абруцезе. Я говорю на нем, потому что ребенком проводил много времени со своим дедушкой, вот и выучил его.

Я умолял RAI UNO (итальянское телевидение) рекламировать как можно чаще наш концерт в Ассизи, чтоб никто не пропустил его. Это был мой способ показать, как мне нравится рассказывать миру об Абруццо, как высоко я его ценю.

Я - абруцезе, и я горд быть им. Я люблю все в своих местах.

Море, например. То самое море, на берегу которого я сейчас.

Я чувствую себя здесь спокойным и расслабленным.

Этот морской ветерок и ничего больше, никого больше. Из-за того, что сегодня четверг и все работают, я практически один на пляже. Я чувствую себя божественно.

Я чувствую себя божественно, потому что я дома.

Здесь я и родился 11 февраля 1995 года (точнее, в больнице Альтри) и вырос. Между Монтепагано, который находится на холме в двухстах метрах по прямой и в 10 минутах ходьбы по дороге, и Розето-дельи-Абруцци.

Побережье Абруццо везде такое: города часто разделены на две части, когда одна из них располагается у моря, а другая над ним, на холме. Они разделены, но они едины: Розето-дельи-Абруцци и Монтепагано, Сильви Марина и Сильви, Пескара и Чита Сант-Анджело.

Джанлука

В моем краю, Розето-дельи-Абруцци — это та часть, которая находится на побережье, составляющая муниципальный район, городок более крупный и густонаселенный, принимающий множество туристов в летний период. А Монтепагано - это часть района Розето, которая находится на вершине холма напротив моря, и настолько живописна, что просится на открытку.

Когда я возвращаюсь домой и иду сюда, к морю, я расслабляюсь и успокаиваюсь так, как мне не удается больше нигде во всем мире. А я могу сказать, что побывал уже во многих местах. Но здесь я себя чувствую действительно в отпуске, только здесь мне удается уйти от всего, обрести гармонию.

Для меня это место совершенное, этакий уголок рая, хотя я понимаю, что, к сожалению, оно пустеет: молодежь заканчивает школу и уезжает отсюда учиться, кто в Болонью, а кто и дальше.

Хотя, когда я был ребенком, было так же.

Тот период жизни, когда я был ребенком, мне кажется таким далеким, что я мало что помню из него, как будто прошло двадцать лет. А прошло лишь пять.

Здесь все осталось по-прежнему, только теперь меня знает весь город.

Абруццо

Часть I. До Il Volo

Глава 2. «Я вспоминаю»

Родители Пьеро

 

Как и в худшие моменты, когда у моей мамы были проблемы со здоровьем, и мой папа возил ее на лечение в Милан, оставляя меня с братом и сестрой у бабушки. Всегда дружные, всегда вместе противостоящие трудностям.

Пожалуй, я, мой брат и сестра - три «частички», которые не разъединить.

Самого старшего зовут Франческо, и он на семнадцать месяцев старше меня. Он окончил вуз по специальности «литература» в марте 2015 года со 110 баллами.

Я горд за него, потому что он закладывает максимум для своего будущего. При желании он мог бы ездить по миру со мной, работать со мной. И я хотел бы этого больше всего в жизни. Но нет: он хочет быть узнаваемым как Франческо Бароне, а не как брат Пьеро Бароне. И поэтому я его очень уважаю. Я осуществил свою мечту, а он хочет осуществить свою.

Семья Пьеро

Увидев его, вы сразу распознаете моего брата, потому что мы похожи еще и внешне, а в детстве были похожи еще больше, до такой степени, что моя мама приблизительно до десяти лет не различала нас. Говорю вам, похожи: та же самая обувь, те же штаны, тот же свитер, - и мы казались близнецами. Не было человека, который бы не попал впросак.

Моя сестра, Марияграция, напротив, самая младшая в семье, на шесть лет младше меня, и я бесконечно желаю ей всего хорошего. Сегодня она единственная из нас, кто живет дома, потому что так лучше. Мне удается видеть ее совсем мало, и мне очень жаль, что так происходит, потому что мне ее очень не хватает. Пьеро с братом и сестрой

 

Даже если мы не видимся часто, Франческо и Марияграция - мои друзья, люди, которые мне верны, и которым я доверяю.

Одним словом, моя семья-семья настоящих сицилийцев, та, в которой по воскресеньям собираются полным составом у бабушки. Не могу передать вам, какие у нас обеды, от первого блюда до десерта! Есть такие прекрасные вещи, которые вы даже не можете себе вообразить. И, как только наступает лето, мы переезжаем в загородный дом.

Вот почему, когда я представляю «загородный дом», я тут же думаю: «семья».

Весь дом сделан руками моего дедушки Пьетро, отцом моей мамы, его собственными руками: дом, ступени, пол - все. Я проводил там каждое лето, начиная с года и до тринадцати лет, с моими дедушкой и бабушкой, и с моей прабабушкой Линой (мамой моей бабушки). Я вам клянусь, возможно, я провел там самые прекрасные дни своей жизни, и больше никогда их не забуду. Дедушка Пьетро

В загородном доме для меня дороже всего было дождаться субботнего утра, когда зажигалась печь. Я собирал дрова по всему владению и помогал разжигать огонь, помогал вытаскивать из нее пиццу. Помимо пиццы мы делали и u pani impurnatu, хлеб, запеченный в печи. Какой он вкусный! Он оставался таким всю неделю, потом, в следующую субботу, мы пекли новый, такой приятно теплый и душистый. Еще мы делали impanate, которое состоит из рулонов теста для пиццы и с овощами внутри-фирменное блюдо моей бабушки. В общем, я набивал живот вкусной едой, и вы могли это видеть (я правда был толстым).

Но еще загородный дом был царством моего мини- кросса.

У меня всегда была страсть к мотоциклам и машинам. Когда мне было шесть – семь лет, мой папа подарил мне мини- кросс. На деле – мини- мотоцикл для кросса, только не брендовый.

Почему я сказал, что провел там лучший период в своей жизни? Потому что там со своим мини-кроссом я пережил такие прекрасные приключения в саду Риоло! Бабушка Пьеро

Риоло были владельцами виллы, что была рядом с нашим домом. Это была богатейшая семья из всех семей, которые только жили в Агридженто. И поскольку на виллу они приезжали только раз в месяц, невероятный фруктовый сад, что ее окружал, был почти заброшен.

И что я тогда делал? Я брал мини-кросс, моя бабушка садилась сзади, и мы отправлялись по тому, что мы называли ‘ a stradella pi ’ Riola, на улицу Риоло. Двести метров прекрасной езды на мото по щебню.

Риоло знали о наших вторжениях, моя бабушка Рина говорила, что мы ездили собирать фрукты, и нам дали разрешение делать это. Моя бабушка работала на них много лет, и они уже были друзьями семьи.

Но для меня то, что мы делали, было «идти на кражу», секретно. В действительности же вокруг сада не было никакого забора, так что можно было войти откуда угодно, но фактом остается то, что мы въезжали через ворота, сидя на мини-кроссе, и это давало мне такое ощущение, будто мы и правда делаем что-то опасное и секретное.

- Бабушка, куда мы идем? - говорил я еще до того, как заканчивалась дорога.

- К лимонному дереву, - отвечала она. - Идем!

И вперед заполнять мешок лимонами.

- Бабушка, а теперь мы куда идем?

- К грушевому дереву.

И марш заполнять мешок грушами.

И потом персики, сливы - плодов было на любой вкус!

Помню однажды Риоло пришел в наш дом и принес один мешочек плодов бордо, маленькие и круглые.

Я ему говорю: «И что это такое?»

Я не знал, не имел вообще никакого представления. Пробую их: вкуснейшие, мягчайшие, сладчайшие. Это были финики.

«Откуда вы их взяли?» - спрашиваю его.

«Ci n ’ e ’ macchia chi un finisci chui ’ », иными словами - «Там есть одно дерево, на котором еще не закончились плоды».

В то время, как сеньор Минно мне это объяснял, я уже видел себя под этим деревом, собирающим финики, с мини-кроссом, моей бабушкой и мешочками.

А как мы поступали с мешочками? Поскольку, как следует наполненные, они были тяжелыми, мы закрепляли на руле мини-кросса черенок от метлы, подвешивали их с обеих сторон и двигались вперед.

Таким образом, мы приносили еще грецкий орех и индийский инжир. С индийским инжиром была другая история.

Мы его собирали, приносили быстро-быстро к нам домой и с моей прабабушкой очищали его от кожуры. Она чистила, не надев ни перчаток, ничего. В конце концов, она выскабливала косточки ножом, немного воды - и все готово.

Другим прекрасным периодом в загородном доме был сбор миндаля, но на этот раз обходилось без вторжения в усадьбу Риоло. У моей тёти Лючии, сестры моей бабушки, рос миндаль, и во второй половине августа мы производили la cugliuta di mennule- сбор миндаля. Там всегда были два-три огромных мешка, разделенных на всю семью. Кто чистил этот миндаль? Прабабушка. Один за другим: tac, tac, tac. И потом кто отделял миндаль от кожицы? Я.

Так что моя бабушка: tac tac tac, а я отделял. Один механизм.

Это было то, что было, что происходило с нами в загородном доме. Это образы, которые я никогда не смогу забыть.

 

Иньяцио:

Может ли такое быть, что образы, которые не я смогу забыть никогда - это… воспоминания моих родителей?

Это не безумие или странность, это действительно моя история, которая не существовала бы без моих родителей. Поэтому их воспоминания также и мои.

Мама Катерина и папа Вито уехали из Марсалы в 1990 году, когда моей сестре было 4 года. Они переехали в Буонконвенто, в провинции Сиена. Очевидно, что я не могу ничего рассказать об этом месте, потому что меня еще не было. Единственное, я знаю, что они выбрали это место только потому, что там жил близкий друг моего дедушки по материнской линии, который был строительным подрядчиком, и он предложил работу моему отцу. В Марсале дела шли не очень хорошо, было трудно содержать семью, поэтому мои родители решили попробовать.

Я представляю себе их, уезжающих с большими надеждами, но также и с множеством страхов и думающих только о том, сколько всего они должны сделать, чтобы молодой семье было хорошо. Они многим пожертвовали для меня и моей сестры. Не проходит и дня, чтобы я не думал о том, как горжусь ими.

Мама много работала, как и папа. Они всегда искали любую работу, чтобы заработать больше денег. В Буонконвенто папа Вито сразу начал работать каменщиком вместе с дедушкиным другом, а мама Катерина сменила несколько работ, но никогда не сидела сложа руки.

Однако уже в 1992 году они поняли, что не заработали достаточно, чтобы продолжать дела.

И поэтому я и родился в Болонье. Родители решили уехать из Буонконвенто и переехать в Сан-Мартино-ин-Арджине - район города Молинелла, недалеко от Болоньи.

Также и в этом случае переезд был связан co знакомым моих родителей, старым другом моего отца, с которым они случайно встретились во время визита к кузенам моей бабушки.

В Сан-Мартино-ин-Арджине мой отец, каменщик по профессии, сразу нашел хорошее место работы. Мама, которая всегда была решительным и деятельным человеком, стала поваром. Она очень хорошо готовит и решилась попробовать заработать этим, начав работать шеф-поваром в ресторане недалеко от дома.

Нина росла, а родители жертвовали собой, но в течение нескольких лет им удалось достичь определенной экономической стабильности и они решили, наконец, переехать в собственный дом в Гуарда в коммуне Молинелла. В округе без преувеличения было немногим больше 350 жителей. Даже дом был маленький, но он всегда будет моим первым домом, в котором я родился.

Из-за щипаний за щечки и поцелуев я был самым избалованным в семье. Я всегда был подвижным ребенком, постоянно смеялся (и до сих пор не перестаю). Я быстро научился говорить и ходить. Я никогда не был молчаливым и неподвижным, это невозможно, но я также был и смышленым ребенком, и рано начал (мне было три или четыре года) играть на пианоле, которую родители подарили Нине. Мама Катерина, однако, говорит, что, когда я играл в самый первый раз, я был еще младше - в возрасте одного года, и моя сестра учила меня играть «Tanti auguri a te» одним пальцем.

Маленький Иньяцио

Я был счастливым ребенком, даже если мама часто говорила мне: «ты никогда не был маленьким», в том смысле, что я был довольно серьезным и ответственным. Вы могли бы подумать?

Во всяком случае, я был счастливым ребенком, и даже когда семья встала на ноги, не все еще было легко, но за четыре года многое изменилось.

Однако переезды еще не закончились.

Мои родители каждый раз пытались переехать туда, где, как они думали, будет лучше с точки зрения работы, но прежде всего, где будет лучше нам с Ниной. Переезды по этой причине не прекращались ни до, ни после моего рождения. Более того, когда казалось, что мы остаемся на этом месте, всегда наступал момент отъезда.

Я не помню детали дома, в котором мы жили, который я видел, и о котором мне рассказывали, но я запомнил адрес: улица Маркони, 94 в Молинелле, потому что это был адрес нового дома, который был больше и красивее, и в который мы переехали перед тем, как я пошел в начальную школу.

Я не могу точно вспомнить первый день в школе, но я уверен, что мне не понадобилось много времени, чтобы быть замеченным. Если вы представляете сцену, как я стою в центре класса и пою, забудьте об этом. Я люблю музыку, это верно, но еще больше я люблю похулиганить. Я скажу вам вот что: как только я начал говорить и ходить самостоятельно, проблем прибавилось.

 

В официальном табеле класса я был вторым хулиганом. На первом месте был Николас. Но у нас было открытое соревнование, гонка к последнему красному крестику.

Сейчас возник вопрос: что означают красные крестики? Так вот, учителя придумали эту карточку, в которой были написаны все наши имена в алфавитном порядке и где, в соответствии с поведением в классе и успеваемостью, они отмечали два вида крестиков: синие, если у тебя хорошая оценка на занятии или хорошее поведение - не бегаешь, не кричишь, не беспокоишь во время уроков и весь длинный перечень «не …»; красные, наоборот, если у тебя низкая оценка или ты ведешь себя плохо, и плохо было всегда. Я и Николас имели самый высокий рейтинг! Наша строка в карточке горела красным огнем.

Иньяцио

С течением времени, однако, что-то хорошее я нашел и в школе, где под чем-то хорошим всегда подразумевалось занятие, которое заинтересует меня в достаточной степени, чтобы удержать от некоторых катастроф. Я пошел в школьный хор. Он не был каким-то особенным, но я развлекался, мне всегда нравилось петь, «быть в музыке».

Мне всегда это нравилось, и я начал также понимать, как лучше пользоваться знаменитой пианолой Нины. Я изучал сольфеджио и, просматривая ноты, нашел ту самую «La donna è mobile». В итоге, она начала нравиться мне настолько сильно, что я пел ее, придумывая свои слова. Сейчас я точно их не вспомню, но моя песня была о Лучано Паваротти. Почему? Потому что, когда я был маленьким, я всегда видел его по телевизору с огромным платком в руке, так что я придумал текст о Паваротти и его платке.

Я пел арию «La donna è mobile» («Женщина непостоянна»), еще не зная, что этим «непостоянным» снова стану я: предстоял еще один переезд, но, к сожалению, это было не единственное, с чем нам пришлось столкнуться в те годы. Сейчас я не хотел бы, чтобы у вас было ошибочное представление обо мне в детстве.

Я не был святым кстати, но думая об этом сейчас, понимаю, что, если я и был хулиганом в школе, возможно у меня была на то причина.

В 1998 году, когда мне было 4 года, и я уже начал ходить в детский сад, в семье случилось несчастье: у мамы Катерины обнаружили опухоль на лице.

Со всей наивностью, которая присуща детям этого возраста, я не понимал, что происходит на самом деле, но я полностью осознал, что не все хорошо, когда начал видеть маму дома все реже.

После нескольких месяцев посещений больниц, не найдя другого выхода, мама сделала то, что я запомнил навсегда: она объяснила мне ситуацию, поговорив со мной прямо.

Это величайшая заслуга всей моей семьи, но больше всего мамина, потому что тот факт, что она откровенно поговорила с детьми и рассказала им правду о вещах, которые касаются нашей семьи и жизни в целом, научил меня рано вникать во взрослые разговоры. Мы с мамой всегда обо всем разговаривали откровенно, и это то, что сохранилось с детства до сих пор.

Я должен сказать, что со дня разговора с мамой Катериной моя жизнь изменилась.

Я был маленьким, но не мог позволить себе думать, как другие дети моего возраста. И для моей сестры ситуация была даже более сложной, потому что с 1998 года, когда мама впервые попала в больницу, до 2003 года, когда эта ужасная история закончилась, мамой для меня стала Нина.

В первые два года начальной школы, которые были усеяны красными крестиками, я редко видел маму, отчасти потому, что ходил в школу, отчасти потому, что она должна была часто возвращаться в больницу и оставаться там надолго.

Папа Вито работал, и моя сестра, несмотря на свои 12 лет должна была быть хозяйкой в доме. Она стала для меня величайшим образцом для подражания.

Мы вдвоем очень быстро повзрослели, не думая о разных игрушках или развлечениях, и это не просто слова. Правда то, что нас не интересовало ничего, что интересует двоих детей нашего возраста, потому что единственное, что мы хотели, – чтобы мама была дома.

Трудно сказать, какой из моментов был самым худшим, потому что ее отсутствие мы чувствовали всегда. Наверное, поэтому я запомнил одну драку с моей сестрой. Мне было 4 года, а ей 12 лет. Я играл с игрушкой и шумел, ей это надоело, и она схватила меня, мы подрались.

Однажды я ей грубо ответил и сразу же пожалел об этом. Для меня Нина была самым важным человеком, почти как мама. В итоге я не спал целую неделю. Я никогда не разговаривал с ней так, по крайней мере, до этого момента.

После 5 операций и 150 швов на лице, мама Катерина вернулась домой.

Жаль, что не было достаточно времени, чтобы насладиться этим. Я посадил бы ее на диван и целовал, обнимал, щипал за щеки и делал все то, чего у меня не было все эти годы. Мама – моя, и пусть только кто дотронется до нее!

Однако несколькими годами ранее мама начала работать в пиццерии и, когда она вышла из больницы, то немедленно приступила к работе. Что я мог сделать? Были дни, когда я видел, как она уходит на работу, и я оставался с Сабриной, моей няней и девушкой пиццайоло, который работал с мамой.

Но были и дни, когда она разрешала мне пойти на работу вместе с ней. И так как я больше не хотел ощущать ее отсутствие, я садился возле холодильника с напитками, откуда была отлично видна касса. Мама в это время не работала на кухне, но она управляла делами. Так как большую часть времени она стояла у кассы или отвечала по телефону, я никогда не отводил взгляда от ее спины, не упускал ни одного движения. Мы могли разговаривать, кроме того, я помогал продавать как можно больше напитков клиентам, которые приходили в пиццерию.

Таким образом, ситуация была следующая: мама Катерина вернулась домой, пиццерия стала моим вторым домом, я был лучшим продавцом напитков и казалось, что дела наконец-то наладились.

В школе, как я уже говорил, я участвовал в хоре и все больше увлекался музыкой.

В общем, наконец, немного спокойствия.

Сколько оно длилось? Около 4 лет.

В июле 2004 года мы опять отправились в путешествие.

Джанлука:

Нет, я не как Иньяцио. Я родился, вырос и всегда оставался в Монтепагано. Я путешествовал лишь в мечтах. Что заставляло меня мечтать? Музыка, разумеется.

У меня был транзисторный приемник, такой, у которого нужно крутить колесико, чтобы найти нужную волну, и я не искал ничего, кроме передач с песнями Андреа Бочелли, моего величайшего кумира, или Доменико Модуньо, или кого-то еще этого же жанра.

Летом я брал приемник с собой, когда отправлялся гулять со своими друзьями в место, которое мы называли «пинетина». Это такой парк, в котором можно было играть в разные игры, где были деревянные столики и много зелени. Когда мне было лет 11-13, я ходил туда играть в футбол, или сыграть партию картами Pokemon и послушать музыку.

Я находил на своем транзисторе песни, которые заставляли меня мечтать, однако я знал, что моим друзьям близка совсем другая музыка. Поэтому они какое-то время терпеливо слушали то, что выбирал я, но затем начинали протестовать: «Смени ее! Какой отстой! Что за старье?»

Мне также нравилась и более современная музыка, которую слушали все, но любил я совсем другую.

В ноябре 2000, когда мне было пять с половиной лет, родился мой брат Эрнесто. В тот момент я как раз начал петь. Примерно за год до этого, я начал интересоваться творчеством Бочелли и Модуньо. И Эрнесто, лежа в колыбели, слушал вместе со мной эти мелодии.

Но есть вещь еще более прекрасная, из тех, что мне запомнилась, что оставила неизгладимый отпечаток в моей памяти. Это то, что, когда Эрнесто подрос достаточно, чтобы ходить с нами, он заставлял всех слушать в «пенетине» те песни, которые так презирали мои друзья, и всегда брал с собой мой транзистор с колесиком. Джанлука с братом Эрнесто

Мы садились рядом на землю, я держал радио на коленях, или мы сидели на качелях, а радио ставили поблизости на землю. И пока мы слушали эту музыку, непривычную для нашего времени, делились друг с другом своими мечтами. Верю, что никогда у меня не было и нет по сей день человека, которому я бы доверял так, как своему брату.

Результат: Эрнесто — несомненный талант в музыке. Он очень одарен: здорово играет на пианино и поет. Как если бы учился этому. Кроме того, я доверяю его мнению, как не доверяю ничьему другому. По правде сказать, после концерта я отправляюсь к нему. «Эрнесто, как я пел»? - спрашиваю я его.

«Ну, возможно, там ты взял немного низковато».

Понимаете, что я имею в виду? Он никогда не учился музыке, он никогда не учился петь, тем не менее, он всегда дает мне правильные советы, высказывает правильный взгляд. И когда мы поем вместе, я задаю мелодию, а он мгновенно гармонично подхватывает ее. В его возрасте я не умел делать этого.

Как мы видим, транзистор сослужил ему хорошую службу.

Часть I. До Il Volo

Глава 3. «Пути музыки - бесконечны».

Пьеро Бароне

Но еще до того, как оказаться в Лос-Анжелесе, мне пришлось проделать длинный путь. Мне предстояло пережить мутацию голоса.

Мой голос уже не был детским, и мне пришлось покинуть хор. Но Мариза не дала мне просто так уйти: «Пока, Пьеро, скоро увидимся», она переживала за меня, и поэтому снова помогла мне: она отвезла меня в Палермо к тенору, профессору консерватории. Вердикт был тот же: «Подождем».

Но я не могу ждать молча. По правде говоря, мутация голоса произошла у меня быстрее, чем ожидалось: к 14,5 годам мой голос уже созрел. Тем временем, я иногда пел на свадьбах (совсем чуть-чуть, чтобы не рисковать совсем потерять голос), зарабатывая тем самым мои первые деньги музыкой: мне платили сто евро, и я мог ими распоряжаться. Например, в периоды «кризиса» мама хотела купить что-то в дом? «Мама, у меня есть деньги», - говорил я, потому что у меня всегда получалось что-то отложить, всегда. Я шел к деду играть на клавишных, он давал мне десять евро, пять евро, чаевые, которые я складывал, чтобы сделать заначку.

И еще были кубки. Дома у меня вся стена заполнена ими. На Сицилии принято все делать грандиозно, так что, когда ты выигрываешь какой-то фестиваль, тебе вручают огромный кубок, два метра на четыре, тяжеленный, выше тебя ростом.

Как я начал участвовать в региональных конкурсах? Благодаря школе.

Тут открывается следующая глава моей жизни. В школу я, понятное дело, ходил, но она мне никогда не нравилась. Ходил туда ради друзей, сидел на первой парте, и все равно, был самым шкодливым ребенком в классе. В начальной школе у нас не было музыки, поэтому было не так интересно. Но мне было известно, что в средней школе у нас должен быть урок музыки: я даже разузнал, что именно делают на этом уроке, и кто учительница.

Что делали на первом уроке музыки? Пели. Преподавательница музыки синьора Низи вызывала одного за другим по списку и просила петь. Мне страшно не терпелось спеть, потому что учительница наша была не из Наро, и не знала меня, не знала, что я уже пою. И уже предвкушал, как пойду на первый урок музыки, встану и спою. Я был вторым в списке. Учительница позвала первого ученика: «Балдаккино», и Балдаккино обычно спел, все, как и положено. Потом называет меня: «Бароне», и я начинаю петь «Un Amore Cosi Grande», ту самую песню, которую я пел когда-то под деревьями в саду синьора Риоло.

С тех пор я начал и уже не останавливался: в школе я участвовал во всех музыкальных событиях и конкурсах. Я принял участие в первом фестивале Валледолмо, исполнив вновь «Un Amore Cosi Grande», заняв третье место. Помню отлично этот день: я был в смокинге, одетый в классическом стиле, нарядный и важный. Потом был фестиваль в Валлелунга: и я выиграл его. С того момента я выигрывал их все. Три года средней школы, три года музыкальных событий регионального масштаба; до тех пор, пока не настал момент мутации моего голоса между 13 и 14,5 годами.

Где рассказывается о трех детях и краях, где они роди-лись, в сотнях километров друг от друга, и где все это началось.

 

Пьеро:

Представляете те сцены из фильмов, где мальчишки играют в футбол мячом, сделанным из бумаги? Прекрасно: я - один из тех ребят с мячом, только лишь мой сделан не из бумаги, а настоящий SUPER TELE.

Мой SUPER TELE был в опасности всякий раз, когда мы играли с моими друзьями из Наро - местечка в Сицилии, где я родился 24 июля 1993 года.

Что я могу сказать вам о Наро? Для меня, безусловно, это место самое красивое в мире, несмотря на то, что это лишь маленькое поселение (8000 жителей). Маленькое, но там есть много интересного, на что стоит посмотреть. Это десяток церквей в стиле барокко, замок Кьярамонте, Райская Долина, которая кажется настоящим зеленым раем, зеленым морем, которое отделяет Наро от моря настоящего, и праздник Примавера Нарезе.

Замок Кьярамонте Наро

 

Но почему, можете вы спросить, в таком спокойном месте твой мяч был в опасности? Дело в том, что мы играли с друзьями на маленькой площадке, почти дворике. На этой площадке была также скамейка, и на этой скамейке сидели всегда одни и те же старики.

Мы приходили после полудня и были способны оставаться там до десяти вечера. Проблема была в том, что когда мяч оказывался слишком близко к скамейке, старики принимались кричать: «Полегче с мячом! Мы тебе его проткнем!»

Они всегда пугали меня этой угрозой проколоть мой SUPER TELE.

Прошло пять-шесть лет. Площадка и скамейка все также там, и на скамейке все те же старики, которые угрожали проткнуть мой мяч. Только сейчас, когда они меня видят, не злятся больше, напротив, они подходят поприветствовать меня.

«Они пугали меня», - думаю я каждый раз, когда снова их встречаю, - «а сейчас они поднимаются, чтобы обнять меня с гордым и взволнованным видом».

Это один из волнительных для меня моментов.

Я не знаю, как это объяснить: каждый раз, когда я их вижу, я чувствую слабость.

Правда в том, что внутри, я все еще тот мальчишка с SUPER TELE.

Иньяцио:

Правда. Да, как справедливо сказал Пьеро, истинная правда.

Здесь я хочу сказать, что то, что вы читаете — чистая правда.

Если каждая жизнь — это история, и если каждая история нуждается в ком-то, кто мог бы ее рассказать, то я здесь для того, чтобы рассказать вам всю свою историю, с самого начала.

Это не выдуманная история, хотя нижеподписавшемуся она продолжает казаться одним из тех снов, от которого он не хотел бы никогда проснуться.

Та, которую я рассказываю, - откровенная история моей жизни, как я жил до Il Volo и с Il Volo.

Мой полет (все совпадения совершенно случайны) начался с письма на Рождество.

Наверняка мама Катерина и папа Вито уже перестали думать об увеличении семьи, но моя сестра Антонина, или лучше сказать Нина, разрешающая всем так ее называть, незадолго до Рождества 1993 года, взяла в школе бумагу и ручку и написала: «Дорогой Дед Мороз и Младенец Иисус, я не хочу подарков на Рождество. Подарите подарки бедным. Я хочу на Рождество братишку».

Сказано-сделано: чуть позже Нового года мама Катерина обнаружила, что беременна.

Сестра Нина

Конечно, моя сестра, которая хотела убедиться, что ее просьба была услышана до конца, решила отправиться с мамой на первое УЗИ, чтобы удостовериться.

Итак, во время исследования Нина посмотрела на врача и спросила ее:

- Можно узнать, кто там?

- Кого бы ты хотела, сокровище? - спросила ее врач.

- Я хочу братишку!

- Тогда подойди, чтобы я тебе показала стручок.

Первое желание Нины было исполнено. Однако, было и второе: моя сестра хотела, чтобы ее братишка родился в ее собственный день рождения, то есть первого октября.

Должен вам сказать, что я промахнулся. 4 октября, через три дня после дня рождения Нины, в роддоме на улице Д'Азельо в Болонье родился я. Мама и папа очень счастливы, весь дом Боскетто в ликовании, и больше всех ликует моя сестра: я не родился первого октября, но был самым лучшим бутузом. Иньяцио

Хотя я и доставлял много беспокойства.

Во время первого посещения врачи обнаружили у меня странный порок почек.

После различных исследований выяснилось, что это не порок, просто я был рожден с одной почкой, но более крупной, чем обычно, и она функционирует, как если бы их было две.

И как будто этого было недостаточно, я родился еще и с косоглазием, но ничего тревожного.

Хотя я вышел не без дефектов, но в общем в порядке — новехонький болонезе.

Сицилийский болонезе с иголочки.

Но правда в том, что я мог быть рожден и сицилийским сиенцем. Как бы я вам понравился с тосканским акцентом?

Джанлука:

Все акценты прекрасны, все диалекты прекрасны, тем не менее, могу сказать, что я всем предпочитаю абруцезе. Я говорю на нем, потому что ребенком проводил много времени со своим дедушкой, вот и выучил его.

Я умолял RAI UNO (итальянское телевидение) рекламировать как можно чаще наш концерт в Ассизи, чтоб никто не пропустил его. Это был мой способ показать, как мне нравится рассказывать миру об Абруццо, как высоко я его ценю.

Я - абруцезе, и я горд быть им. Я люблю все в своих местах.

Море, например. То самое море, на берегу которог