Глава VIII Стамбул средневековый

Столица турецких султанов славилась как краси­вый и процветающий город, не уступавший Константи­нополю. В великолепный природный рисунок города хо­рошо вписались новые строения — создание мусульман­ских зодчих.

Новый архитектурный облик города возник не сразу. Обширное строительство велось в Стамбуле со второй половины XV до конца XVIII в. Прежде всего султа­ны позаботились о восстановлении и об укреплении стен города. Затем начали появляться новые здания — сул­танская резиденция, мечети, дворцы вельмож. В числе первых сооружений были султанский дворец Эски Са­рай («Старый дворец»), возведенный в районе бывшего Форума Феодосия, мечеть и тюрбе (мавзолей) Эйюба Ансари, легендарного сподвижника пророка Мухамме­да. Эти первые образцы османской архитектуры отно­сятся к 1457—1458 гг.

Мечеть Эйюба Ансари была первой мечетью, по­строенной по приказу султана в завоеванном городе. В ней хранились драгоценные реликвии ислама, в част­ности камень из священной для всех мусульман меккан-ской мечети Кааба, сохранивший на себе, по убежде­нию верующих, отпечаток ноги Мухаммеда. Как отме­чалось, именно здесь происходил обряд восшествия на престол турецких султанов. Здание мечети, сооружен­ное из белого мрамора, венчали два изящных минарета. Во дворе находился источник, воды которого считались способными исцелять болезни и облегчать страдания. Мечеть и тюрбе Эйюба Ансари на протяжении веков входили в число наиболее почитаемых мусульманами святых мест Стамбула.

Эски Сарай был сооружен вскоре после завоевания Константинополя, и султан Мехмед II жил здесь со

своим двором и гаремом почти 15 лет. Для строительства дворца были использованы развалины древнего Капи­толия. Высокие стены Эски Сарая образовывали непра­вильный пятиугольник и имели четверо ворот, двое из которых были постоянно на запоре, а двое тщательно охранялись.

В 1466 г. на площади, где некогда находился Акро­поль Византия, было начато сооружение дворцового комплекса Топкапы. Мехмед II переехал в новую рези­денцию со своей канцелярией, оставив в Эски Сарае двор и гарем. При султане Сулеймане I весь двор распо­лагался уже в Топкапы. Эски Сарай же со временем стал местом пребывания сераскерата (военного ведом­ства), казарм и госпиталя.

Строительство дворцовых зданий на территории Топкапы велось долго. В 1635 г. здесь был сооружен небольшой Ереванский дворец, названный так по слу­чаю взятия турецкими войсками Еревана. Несколькими годами позже неподалеку от него в честь взятия турка­ми Багдада был построен Багдад кёшк. В 60-х годах XVII в. на территории Топкапы появились гарем и ряд служебных помещений. Первоначально многие строения в комплексе Топкапы возводились из дерева, но после грандиозного пожара 1660 г., уничтожившего множест­во домов, в том числе ряд зданий в Топкапы, дворцовые сооружения стали, как правило, возводиться из одного камня. Строительство на территории султанской рези­денции не прекращалось и в XVIII в. Завершилось оно лишь к 1817 г.

Главная прелесть дворца Топкапы, отличавшегося внешней простотой и строгостью линий, состояла в его расположении: он стоял на высоком холме, буквально нависая над водами Мраморного моря. Дворцовый ком­плекс украшали многочисленные сады. Славился «сад тюльпанов», в котором насчитывалось 800 видов тюль­панов. В дворцовой библиотеке, сооруженной по при­казу султана Ахмеда III (1703—1730), была собрана ценная коллекция книг и рукописей.

Неповторимый облик Стамбула- создавали бесчис­ленные мечети. Как уже было сказано, Мехмед II по­велел превратить в мечеть храм св. Софии. Завоевате­ли безжалостно замазали известкой великолепные мо­заики, заменили крест на куполе полумесяцем; позже по углам храма встали четыре высоких минарета, и бывшая святыня христиан приобрела вид большой ме-

чети. В мечети были перестроены с течением времени и многие другие христианские храмы Константинополя: церковь Хора стала мечетью Кахрийе, церковь Памма-каристи — мечетью Фетхийе, церковь Пантократора — мечетью Зейрек. Около 20 крупных церквей были пре­вращены в мечети и в этом новом качестве существова­ли в течение веков, напоминая о византийском периоде в жизни древнего города.

Вскоре началось сооружение новых мечетей. Пер­вые постройки мало отличались от ранних турецких ме­четей Бурсы или Изника (Никеи). Правда, использо­вался и опыт византийских зодчих, а в некоторых слу­чаях их приглашали руководить крупными стройками. Так, сооружением мечети Мехмед Фатих, названной так в честь султана Мехмеда II Завоевателя (Фатиха), ру­ководил грек Христодул. Эта мечеть строилась около восьми лет на месте бывшего храма св. Апостолов и в основном из его материала. Ее громадный купол усту­пал по своим размерам только куполу храма св. Софии. В 1768 г. мечеть была разрушена землетрясением, пос­ле чего была отстроена заново. В обширном дворе мече­ти, как, впрочем, и во дворах других крупных мечетей Стамбула, располагались несколько медресе, богадель­ня, госпиталь, библиотека, усыпальницы султанов, принцев и принцесс османской династии, гробницы свя­тых и особо почитавшихся лиц.

С конца XV в. появился новый для османского ис­кусства тип мечети, образцом для которого в значитель­ной степени послужил храм св. Софии. Вообще, его ар­хитектура оказала большое влияние на турецкое зодче­ство. Когда архитектор Кемальэддин приступил к про­ектированию мечети в честь царствовавшего в то время султана Баязида II, он взял в качестве образца храм св. Софии. Завершенная в 1501 г., мечеть Баязида на­поминала его общим рисунком, размерами, формой ку­пола. «И хотя турецкие зодчие,—отмечает советский искусствовед Ю. А. Миллер,— часто творчески перера­батывали саму идею св. Софии, в десятках и сотнях ме­четей, возведенных в последовавшие столетия по всей Османской империи, без труда угадывается прослав­ленный христианский храм... Возникшие вслед за ме­четью Баязида памятники имеют цельный художествен­ный образ. Основой продолжает служить куб, заверша­ющийся полусферическим куполом. Еще Кемальэддин, вводя в планировку мечети Баязида перекрытые купо-

лами крылья, соединенные аркадами с центральной ча­стью, развил более ранний конструктивный прием. До­бавив же обширный, окруженный купольной колонна­дой квадратный двор — харим, или авлу,— перед ме­четью, с фонтаном для религиозных омовений, он но только внес еще один новый элемент в общее реше­ние, но и осуществил задачу создания культового комп­лекса. Многократно повторяемый впоследствии, этот элемент не был случайным, а имел глубокий смысл. Легкие колоннады двора, тонкие и стройные минаре­ты, играя подчиненную роль, подчеркивали крупные, нерасчлененные формы средней части комплекса. В полном соответствии с главной идеей разрабатыва­лись и интерьеры — в виде огромных по объему поме­щений, переходящих в подкупольное пространство».

В середине XVI в. в Стамбуле было сооружено мно­го великолепных зданий по проектам Синана — одного из самых выдающихся и плодовитых турецких архитек­торов. По происхождению грек из города Кайсери в Ма­лой Азии, в Стамбул он попал мальчиком в числе хри­стианских детей, отобранных для службы в янычарском корпусе. В юности Синан служил в рядах янычар и уча­ствовал во многих походах. Затем занялся архитекту­рой. Блестящие способности привели его во времена правления Сулеймана I на пост главного придворного зодчего. По проектам Синана и под его руководством в различных городах Османской империи были построе­ны 81 соборная и 50 малых мечетей, 55 медресе, 32 двор­цовых здания, 19 мавзолеев, 17 имаретов — мусульман­ских благотворительных заведений, 3 больницы, 7 акве­дуков, 8 мостов, 17 караван-сараев, 33 бани и ряд дру­гих сооружений. Синан прожил необычайно долгую жизнь — 110 лет. Наибольшую славу принесли ему три мечети — шедевры средневековой османской архитек­туры: мечеть Шах-заде и мечеть султана Сулеймана I (Сулейманийе) в Стамбуле и мечеть султана Селима I (Селимийе) в Эдирне.

Мечеть Шах-заде была завершена в 1548 г. Ее строи­ли по приказу султана Сулеймана I. Предание гласит, что Сулейман повелел умертвить своего сына Мустафу по подозрению в измене в результате ложного доноса, который был следствием интриги жены Сулеймана, Рок­соланы. Другой сын султана, Джихангир, вскоре умер, не вынеся смерти любимого брата. Когда к жестокому отцу пришло запоздалое раскаяние, он пожелал возд-

вигнуть мечеть в память погибших сыновей и назвал ее «Шах-заде», что означает по-турецки «принц», «на­следник престола».

В 1550 г. Синан по приказу Сулеймана начал со­оружение еще одной мечети. Султан хотел, чтобы новая мечеть стала чем-то вроде памятника его великолепно­му царствованию. Строительство продолжалось целых семь лет. Сулеймана это раздражало, и, если верить историкам, он не раз давал Синану понять, что тот рискует кончить свои дни, как зодчий Аяз, который был казнен Мехмедом II за затяжку в строительстве одного из воздвигавшихся по высочайшему указу зданий. Ту­рецкий путешественник, географ и писатель XVII в. Эвлия Челеби приводит в своем труде полулегендарный рассказ о ларце с драгоценностями, который персидский шах послал султану с откровенным намеком на то, что у него не хватает средств на завершение такого боль_т шого строительства. Сулейман повелел Синану употре­бить шахские драгоценности в строительстве наравне с обычными камнями. Султан мстил шаху за издевку, но мечеть и в самом деле стала драгоценной. Отнюдь не легендарен факт, что на ее постройку были израсходо­ваны колоссальные суммы. Правда, здание оказалось великолепным; оно восхищает как монументальностью, так и мастерством планировки и внутренней отделки. При мечети были несколько медресе, тюрбе султана Су­леймана и его жены, медицинская школа, больница и благотворительная столовая. Со временем здесь были сооружены мавзолеи и нескольких других султанов. В самом конце XVI в. рядом с великолепными мавзо­леями появилась и скромная гробница самого Синана.

Среди других построек Синана выделялось медресе в Ускюдаре (Скутари) — азиатской части Стамбула. В дальнейшем оно стало как бы эталоном для строитель­ства крупных медресе.

Строительство культовых зданий шло в Стамбуле не­прерывно и в XVII в. Среди мечетей, выросших в тот период, наиболее интересна мечеть султана Ахмеда I — Ахмедийе. Ее автором был Мехмед-ага — один из та­лантливейших учеников и последователей Синана. Зда­ние мечети было громадным: в нем одновременно мог­ли совершать молитву 35 тыс. верующих. Другая впе­чатляющая особенность заключалась в том, что были сооружены не традиционные два или четыре минарета, а шесть,

Об истории строительства минаретов мечети Ахме­дийе также сложились легенды. Одна из них гласит, что шесть минаретов появились в результате ошибки архи­тектора, неверно понявшего приказание Ахмеда I. Сул­тан якобы повелел воздвигнуть «золотые минареты» (по-турецки «алтын минаре»), а глуховатый архитек­тор, не осмелившийся нарушить этикет, который запре­щал переспрашивать султана, решил, что ему прика­зано строить «алты минаре», т. е. «шесть минаретов». Другое предание — менее анекдотичное — рассказыва­ет, что султан Ахмед I действительно приказал соору­дить шесть минаретов, пожелав, чтобы воздвигаемая в его честь мечеть во всем превзошла Айя-Софыо (св. Софию). Однако ортодоксы усмотрели в этом попытку принизить значение мечети в Мекке, имевшей пять ми­наретов. Поскольку минареты Ахмедийе уже были со­оружены, султану пришлось пристроить к мекканской мечети еще два минарета, возвратив ей утраченное преимущество. Впрочем, скорее всего шесть минаретов Ахмедийе возникли в проекте самого архитектора, стре­мившегося к оригинальному решению. Так или иначе, но творение Мехмед-аги по праву заняло выдающееся место в поистине грандиозном ансамбле мечетей Стам­була. К концу XVII в. в османской столице насчитыва­лось 485 соборных и 4495 приходских мечетей, при них находилось 515 медресе. К числу культовых сооруже­ний этой эпохи относились и дервишские обители (тек-ке), которых в Стамбуле в XVII в. насчитывалось бо­лее 500.

Многочисленные мечети и мавзолеи, дворцовые зда­ния и ансамбли, медресе и текке были не только образ­цами османской архитектуры. Многие из них стали и памятниками турецкого средневекового прикладного искусства. Мастера художественной обработки камня и мрамора, дерева и металла, кости и кожи участвовали в отделке зданий, особенно интерьеров. Ажурная резь­ба по мрамору и по дереву, изумительной работы израз­цовые панно и цветные витражи, искусно выполненные бронзовые канделябры, бесценные ковры из малоазиат­ского города Ушака — все это украшало дворцы и ме­чети, являясь свидетельством таланта и трудолюбия безымянных умельцев.

Повсюду в Стамбуле сооружались фонтаны, строи­тельство которых считалось у мусульман, высоко почи­тавших воду, делом богоугодным. Самым красивым фон-

•таном Стамбула считался фонтан султана Ахмеда III, сооруженный около главных ворот дворца Топкапы в 1728 г. По изяществу формы и богатству отделки с ним соперничал фонтан предместья Стамбула Топхане («Пушечный двор»), построенный в 1609 г. при султа-пе Ахмеде I и перестроенный в 1733 г. при Махмуде I. Само же предместье Топхане получило свое название в связи с тем, что здесь были расположены хорошо осна­щенные артиллерийские мастерские, а также литейный пушечный завод, сооруженный в XVI в. при Сулейма-не I.

Своеобразный характер придавали городу наряду с мусульманскими культовыми сооружениями и знамени­тые турецкие бани. «После мечетей,— отмечал русский путешественник начала XIX в.,— первые предметы, по­ражающие приезжего в турецком городе,— здания, увенчанные свинцовыми куполами, в которых сделаны шахматом отверстия с выпуклыми стеклами. Это „гам-мамы", или общественные бани. Они принадлежат к лучшим произведениям архитектуры в Турции, и нет городишка, такого жалкого и бездольного, где бы не было общественных бань, открытых с четырех часов утра до восьми вечера. В Константинополе их до трех­сот».

Бани играли в Стамбуле, как и в других турецких городах, особую роль. Наряду со своим прямым назна­чением они были для жителей местом отдыха и встреч, чем-то вроде клуба, где после омовения можно было многие часы проводить в беседе за традиционной 'ча­шечкой кофе, покуривая трубку или кальян. В Стам­буле было много крупных бань. Среди них выделялись бани Хассеки, сооруженные по проекту Синана недале­ко от Айя-Софьи. «Тип турецкой бани,— пишет Ю. А. Миллер,— сложился под непосредственным влия­нием византийских, с которыми турки познакомились еще в сельджукский период. Как правило, такие со­оружения состояли из нескольких частей. В первом за­ле центральное место обычно занимал фонтан в виде раковин, укрепленных на вертикальной доске. Вода из них стекала уступами — с верхней, меньшей, в нижние, большие. Вдоль стен располагались галереи для разде­вания. В смежном помещении, с более высокой темпе­ратурой, посетители отдыхали и затем переходили в последний зал. Там находились мраморные бассейны с бронзовыми кранами для горячей и холодной воды, а в

центре — круглое или восьмиугольное возвышение, на котором делали массаж. Отопление велось чаще всего посредством подземных печей, из них горячий воздух проходил под мраморными плитами пола и по трубам в стенах. Таким образом нагревалась и вода, поступав­шая в залы».

Восторженными описаниями стамбульских бань — их целительного воздействия, удивительной для евро­пейца особой атмосферы блаженства («кайфа»), в ко­торую погружались на многие часы посетители бань,— заполнены многие страницы книг о средневековом Стамбуле. Об искусстве массажистов турецких бань, способных исцелять от многих недугов, ходили ле­генды.

Подобно баням, неотъемлемую часть турецкой сто­лицы составляли рынки, в большинстве своем крытые. Их было множество — по продаже муки, мяса, рыбы, овощей, фруктов, мехов, тканей и даже специальный рынок пряностей, называвшийся Египетским базаром. Обычно рынки представляли собой лабиринты улочек и переулков со сводчатыми крышами; в десятках и сот­нях лавок и лавочек с раннего утра шла оживленная торговля. Строились рынки, как правило, по проектам известных архитекторов. Так, под руководством Синана был сооружен стамбульский рынок Тирьяки.

Некоторые стамбульские рынки были созданы на ба­зе рынков византийской столицы. Так возник сохранив­шийся до наших дней Крытый рынок (Каналы Чаршы). Многократно перестраивавшийся и расширявшийся, Каналы Чаршы к XVIII в. превратился в целый горо­док, насчитывавший несколько тысяч лавок и ремес­ленных мастерских. О том, как выглядел Каналы Чар­шы в XVIII—XIX вв., можно судить по одному из описаний начала XIX в.: «Он состоит из длинных, ши­роких и перепутанных между собой коридоров под высокими кирпичными арками, куда свет проникает через отверстия, сделанные в кровле. Своды и стены расписаны цветами и фигурами, по обеим сторонам галереи устроены поставцы, но так, что оставлена доро­га посреди. На прилавке у каждого поставца сидит купец... Снабженный крышею и охраняемый от ветра, дождя и солнца, этот бдзар служит целый день прибе­жищем многочисленным толпам народа. В летние жары он особенно приятен. Все спешат из душной атмосферы некрытой улицы в его освежительную прохладу. Тог-

да он похож на подземный город, кипящий хлопотливым населением многих тысяч людей, которые шумят, по­купают и продают в холодном полусвете сумерек». Тор­говали здесь решительно всем — благовониями и драго­ценностями, тканями и обувью, булатными клинками и старинными рукописями...

Существовали в средневековом Стамбуле и своеоб­разные торговые центры — бедестаны. В XVI в. в столи­це было три бедестана. Бедестан представлял собой мас­сивное каменное здание с железными воротами и ре­шетками, внутри которого располагались десятки лаво­чек и мастерских. Французский путешественник XVI в. С. Морис так описывал первый стамбульский бедестан, сооруженный в 1461 г.: «Это место в Константинополе, где золотых и серебряных дел мастера, ювелиры и тор­говцы тканями, затканными золотом, и другими цен­ными вещами выставляют для продажи свои товары. Оно состоит из двух больших крытых помещений, окру­женных стенами толщиной в 6 футов. В стенах имеются четверо двойных дверей (одни против других), соеди­ненных сводами. Сами помещения также сводчатые, а купол поддерживается двадцатью четырьмя колоннами. Там есть множество маленьких лавочек, устроенных в стенах и пилястрах,— нечто вроде шкафов в шесть фу­тов шириной и четыре фута длиной; перед ними стоят маленькие столики, чтобы выставлять товары на про­дажу».

Стамбул был крупнейшим центром работорговли. Невольничьих рынков в городе было несколько, и еже­годно через них проходили десятки тысяч рабов. Чаще всего живой товар состоял из пленных, в том числе рус­ских и украинцев, захваченных крымскими татарами.

Высокая Порта и власти Стамбула постоянно забо­тились о стабильном снабжении столицы продовольст­вием. Это достигалось строгой регламентацией процес­са снабжения — от закупки продуктов у производите­лей до продажи на городских рынках. Регламентирова­лись и источники поступления продовольствия в сто­лицу. Так, зерно шло из Румелии, преимущественно из Южной Болгарии, из дунайских княжеств, Измира и некоторых районов малоазиатского побережья Мрамор­ного моря. Скот пригоняли из Болгарии, дунайских кня­жеств и Анатолии. Овощи, фрукты и молоко поступали из окружавших город земледельческих районов. Сыры привозились из Румелии и Валахии,

В немалой мере забота властей о снабжении города вызывалась боязнью народных волнений. Султанские указы предписывали городским властям неукоснительно наблюдать за тем, чтобы мука в город поступала свое­временно, а хлеб выпекался в достаточном количестве. Все пекари были обязаны иметь запас муки на один-два месяца и выпекать хлеб хорошего качества. За сырой или подгоревший хлеб пекаря полагалось бить палкой по ступням. Один из европейцев, живших в Стамбуле в середине XVI в., отмечал, что турки — жители столицы ежедневно требуют в пекарнях только свежевыпечен­ный хлеб; это заставляет пекарей так рассчитывать вы­печку, чтобы к началу следующего дня у них не остава­лось вчерашнего хлеба.

Стамбул потреблял огромное количество мяса. Для примера отметим, что в 1674 г. в город было доставлено и забито около 200 тыс. буйволов, почти 4 млн. овец и 3 млн. ягнят. Только двору султана и янычарам, рас­квартированным в столице, в том же году понадобилось 325 тыс. овец и ягнят.

Цены на зерно и мясо строго регламентировались с учетом качества продуктов и времени года. Начало этой регламентации было положено султанскими указами еще в начале XVI в. За соблюдением установленных правил торговли и ценами надзирали высшие должно­стные лица. Преследовались не только нарушения ус­тановленных цен, но и недовесы, которые наказывались весьма ощутимыми денежными штрафами. Обычно по средам, после заседания дивана, специально посвящав­шегося вопросам экономической жизни Стамбула, вели­кий везир в сопровождении кадиев основных районов го­рода — собственно Стамбула, Эйюба, Галаты и Ускюда-ра,— янычарского аги, глав цехов и многочисленных чиновников городской администрации инспектировал рынки. Со временем, когда великий везир стал чаще от­лучаться из Стамбула, командуя султанскими войсками в военных походах, продовольственное снабжение сто­лицы перешло под контроль стамбульского каймакама и его ближайших помощников. Стамбульский кадий да­вал купцам разрешение на поставку в город пшеницы, причем закупочные цены на зерно устанавливались ве­ликим везиром. В случае необходимости суда с пшени­цей сопровождал конвой. Цены на овощи, фрукты и мо­лочные продукты не регламентировались, но и они на­ходились под контролем кадия Стамбула и его помощ-

ника — мухтесиба, главной функцией которого было наблюдение за рынками и ремесленными цехами. Ово­щи, фрукты и молоко продавались по ценам, установ­ленным кадием и мухтесибом в зависимости от расхо­дов на их доставку в город; при этом прибыль от про­дажи указанных продуктов не должна была превышать 10%.

В XVIII в., когда общее положение империи резко ухудшилось, снабжение столицы стало более трудным делом. К тому времени в столице осело множество кре­стьян, покинувших свои села в поисках заработка. В 1740 г. власти провели перепись населения Стамбула, а затем приказали покинуть город всем, кто проживал в нем меньше шести месяцев. Впрочем, добиться выпол­нения своего приказа им не удалось. Проблема снабже­ния с этого времени стала для властей предметом по­стоянной тревоги.

Ансамбль огромного восточного города составляли дворцы султана и знати, мечети и медресе, дервишские обители и благотворительные учреждения, бани, рын­ки и караван-сараи. Но особенную прелесть панораме средневекового Стамбула придавали соборные мечети, которые обычно воздвигались на вершинах самых вы­соких холмов Босфорского мыса. «Часто писали о том,— отмечает Р. Мантран,— что Стамбул, подобно Риму, расположен на семи холмах; факт этот сам по себе не столь уж неточен, однако различия в уровнях холмов в некоторых местах столь незначительны, что более определенно можно выделить лишь пять холмов, каж­дый из которых увенчан характерным сооружением. Так, с востока на запад видны дворец султанов, мечеть Нур-и Османийе (построена в XVIII в.), мечеть Су-лейманийе, мечеть Мехмед Фатих и мечеть Селима I; именно их купола возвышаются над городом и вызы­вают такое восхищение европейских путешественни­ков».

Не меньшее восхищение вызывало местоположение города, разрезанного на три части водами Босфора и Золотого Рога. «Вряд ли можно увидеть или даже пред­ставить себе что-либо более очаровательное, чем подход к Константинополю со стороны моря,— писал один из европейских путешественников в конце XVII в.— На­ходишься посреди трех огромных морских рукавов, один из которых течет с северо-востока, другой направ­ляется на северо-запад, а третий, образованный двумя

другими, вливается на юге в огромный бассейн Про­понтиды (Мраморного моря). Эти три морских рукава омывают со всех сторон сушу, так что взором легко ох­ватить поля, незаметно переходящие во множество хол­мов, застроенных загородными виллами, покрытых са­дами. Открывается вид огромного количества домов... Среди всех этих домов заметно невероятное число ку­полов и минаретов, возвышающихся над обычными до­мами. Зелень кипарисов и других деревьев в бесконеч­ных садах несколько препятствует смешению бесчис­ленных объектов, которые предстают перед вашим взором и которые, если можно так выразиться, очаро­вывают всех, кто прибывает в Константинополь».

Самые различные авторы — европейские и восточ­ные — на протяжении веков не уставали восторгаться панорамой Стамбула. Многократно описаны мечети с их свинцовыми куполами и ажурными минаретами, султанские дворцы и дворцы вельмож, нежные кипари­сы и синяя гладь морских вод.

Гигантский город естественным образом распадал­ся на три части: собственно Стамбул, находившийся на мысу между Мраморным морем и Золотым Рогом, Га-лата и Пера на северном берегу Золотого Рога ж Ускю-дар на азиатском берегу Босфора, третий крупный рай­он турецкой столицы, выросший на месте древнего Хрисополя, где некогда находилась таможня Алки-виада.

Основную часть города составлял собственно Стам­бул, границы которого определялись линиями сухопут­ных и морских стен бывшей византийской столицы. Именно здесь, в старой части города, сложился полити­ческий, религиозный и административный центр Осман­ской империи. Здесь находились резиденция султана, все правительственные учреждения и ведомства, важ­нейшие культовые сооружения. Тут же по традиции, сохранившейся с византийских времен, располагались крупнейшие торговые дома и ремесленные мастерские. Турки считали настоящей столицей империи не весь огромный городской комплекс, а только этот район. Галата и Пера были для них обиталищем «неверных». Постепенно старый город начал разрастаться, выходить за пределы Феодосиевых стен. В его северо-западной стороне, на побережье Золотого Рога, возник район Эй-юб. Вначале это было предместье, но затем оно вошло в черту города. Эвлия Челеби так описывал Эйюб в

XVII в.! «Это густонаселенный и процветающий район города с садами и виноградниками. Он насчитывает до 9800 дворцов и домов... Здесь же расположен рынок с 1085 лавками, где можно приобрести бесчисленное мно­жество различных товаров... Здесь и лавки с восхити­тельными на вкус йогуртом и каймаком, а также попу­лярные цирюльни. Каждую пятницу многие тысячи лю­дей приходят на могилу святого Абу Эйюба, и рынок при этом приобретает море покупателей». Другое пред­местье возникло на берегу Мраморного моря, также за пределами Феодосиевых стен, недалеко от крепости Едикуле. Но район Едикуле не слился с городом, ибо в этом предместье располагались скотобойни и сотни ко­жевенных мастерских, отравлявших воздух. Едикуле в эпоху средневековья была одной из самых мрачных тюрем Османской империи.

На северном берегу Золотого Рога находилась Гала-та — местопребывание многочисленных купцов, преиму­щественно греков, армян, евреев, а также итальянцев и французов. После завоевания Константинополя сул­тан Мехмед II не отнял у генуэзцев, владевших Гала-той с XIII в., их торговые привилегии, но Галата лиши­лась независимости, которой она обладала в последние века существования Византийской империи. Галата стала частью османской столицы, и турецкая админи­страция контролировала ее жизнь так же, ка*к и жизнь всех других районов города. И этот район продолжал расти, выходя за пределы древних стен. Так возникли морской арсенал Касымпаша (на побережье Золотого Рога), артиллерийский арсенал Топхане (на берегу Босфора) и ряд поселений, ставших предместьями Га-латы. Поскольку Галата была центром морской торгов­ли османской столицы, местом стоянки торговых судов, здесь находились не только лавки, продававшие все, что было нужно морякам, но и верфи, мастерские по изготовлению снастей и парусов и, наконец, бесчислен­ные портовые таверны, делавшие эту часть города шум­ной и небезопасной. В XVI—XVII вв. важным районом турецкой столицы стала Пера, расположенная к северу от Галаты, на холмах, с которых открывается велико­лепная панорама Босфора. На территории, некогда за­нятой виноградниками и садами, постепенно сложился один из самых богатых кварталов, где разместились по­сольства западных держав, дома богатых купцов, като­лические церкви.

Свою специфику имел и Ускюдар. Сюда прибывали торговые караваны из Армении и Ирана, и поэтому в Ускюдаре было множество постоялых дворов — кара­ван-сараев и ханов. Здесь было несколько рынков, на которых шла оживленная торговля привозными това­рами. В Ускюдаре находились также султанский дво­рец, использовавшийся в качестве летней резиденции, и дворцы придворных и высших сановников империи. Основную массу населения Ускюдара составляли тур­ки, армяне и персы.

Очевидцы, дружно восхищавшиеся панорамой и местоположением города, были столь же единодушны в разочаровании, возникавшем при более близком зна­комстве с ним. «Город внутри не соответствует своему прекрасному внешнему облику,— писал итальянский путешественник начала XVII в. Пьетро делла Балле.— Напротив, он довольно безобразен, поскольку никто не заботится о том, чтобы держать улицы в чистоте... из-за небрежности жителей улицы стали грязными и не­удобными... Здесь очень мало улиц, по которым могут легко проехать... дорожные экипажи — ими пользуют­ся только женщины и те лица, которые не могут ходить пешком. По всем остальным улицам можно ездить толь­ко верхом или идти пешком, не испытывая при этом большого удовлетворения». Узкие и кривые, в большин­стве своем немощеные, с бесконечными спусками и подъемами, грязные и мрачные — таковы были почти все улицы средневекового Стамбула. Только одна из улиц старой части города — Диван Иолу — была широ­кой, сравнительно опрятной и даже красивой. Но то была центральная магистраль, цо которой султанский кортеж обычно проезжал от Адрианопольских ворот до дворца Топкапы. Эта трасса довольно точно совпадала с линией главной улицы византийской столицы — Месы.

По мере расширения Османской империи турки вос­принимали более высокую культуру покоренных ими народов, что, естественно, находило отражение и в гра­достроительстве. Тем не менее в XVI—XVIII вв. жилые дома турецкой столицы выглядели более чем скромно и отнюдь не вызывали восторга. Многие путешествен­ники отмечали, что частные дома стамбульцев, за иск­лючением дворцов сановников и богатых купцов, пред­ставляют собой малопривлекательные сооружения.

В средневековом Стамбуле насчитывалось 30—

40 тыс. зданий — жилых домов, торговых и ремеслен­ных заведений. В подавляющем большинстве это были одноэтажные деревянные дома. В начале XVIII в. вла­сти даже издали специальное распоряжение, которое определяло высоту зданий. Оно предусматривало, что высота жилых домов мусульман не должна превышать 9 м, немусульман — 7м, а лавок — Зм.

Обычно турецкий дом состоял из двух половин — мужской (селямлык) и женской (харем). В двухэтаж­ных домах — а такие дома были только у состоятельных людей — первый этаж отводился под служебные поме­щения и жилище прислуги, хозяева же располагались в верхних комнатах. Вторые этажи имели много окон и балконы, нависавшие над узкой улицей и поддержи­вавшиеся деревянными консолями. Крутые крыши до­мов, сложенные из красной черепицы, выступали над стенами, образуя широкий навес.

Застройка жилых кварталов шла сумбурно. В ре­зультате улицы все более сужались, балконы затеняли и без того темные уличные проходы. Поскольку город раскинулся на холмах, во многих местах сооружались лестницы, нередко весьма крутые. Вечерние прогулки по городу были неудобны, а порой и опасны из-за от­сутствия освещения. Вечером и ночью разрешалось хо­дить лишь с фонарем в руках.

Дома городской бедноты обычно состояли из двух комнаток. Часто они представляли собой просто лачуги, где не было ничего, кроме спальных принадлежностей и грубой посуды. В зажиточных домах, именовавших­ся «конаками», вдоль стен располагались длинные низ­кие диваны, в стенах были сделаны ниши для хранения посуды и различных вещей. В комнатах стояли шкафы для постельных принадлежностей. Обеденных столов не было; еду раскладывали на маленьких столиках, во­круг которых сидели на подушках, разбросанных на коврах. В богатых домах непременно был большой ка­мин, тогда как жилища бедноты зимой отапливались с помощью тех же жаровен-ма'нгалов, на которых гото­вилась пища. В состоятельных домах имелись кухни, где стояла большая печь, которую топили дровами или древесным углем. Кухонная печь внутри делилась на несколько частей, рассчитанных на котлы разной вели­чины.

Поскольку Стамбул был в основном деревянным го­родом, он часто становился жертвой огня. Только с

1633 по 1698 г. зафиксирован 21 крупный пожар, и каж­дый раз выгорали целые кварталы. Пожары уничтожа­ли торговые ряды и ремесленные мастерские, склады и жилые дома. Весной 1683 г. за два месяца произошло шесть пожаров, уничтоживших более 3 тыс. жилых до­мов и лавок. В городе не существовало пожарных ко­манд, а потому в 1572 г. был издан указ, предписывав­ший, чтобы каждый домовладелец имел лестницу, рав­ную высоте дома, и бочку с водой. Позже, в первой половине XVII в., появились указы, в соответствии с ко­торыми дома и лавки должны были сооружаться в ос­новном из камня, глины и самана. За выполнением этих указов следили, однако, не очень тщательно, дере­вянных построек оставалось в Стамбуле очень много и в XVIII в.

Немало было, конечно, хороших домов, принадле­жавших состоятельным людям. Правда, особняки куп­цов и сановников не отличались особым изяществом и богатством внешней отделки. Впрочем, дворцы вельмож внешне тоже выглядели довольно просто. Один из фран­цузских путешественников второй половины XVII в. сделал по этому поводу любопытное замечание: «В Стам­буле существует также много дворцов частных лиц, но снаружи они совсем некрасивы и даже, напротив, про­сто безобразны, и кажется, что хозяева стремятся их сделать малопривлекательными снаружи из страха выз­вать ревность султана». Вместе с тем все путешествен­ники отмечали роскошь во внутреннем убранстве домов богачей и дворцов сановников.

Среди дворцов, принадлежавших высшей бюрокра­тии, выделялся дворец Ибрагим-паши, великого везира султана Сулеймана I, воздвигнутый рядом с бывшим ип­подромом. Неподалеку от мечети Сулейманийе был со­оружен дворец другого вельможи, Сиявуш-паши, в ко­тором было 300 комнат. В XVI—XVII вв. было постро­ено несколько десятков дворцовых зданий, каждое из которых насчитывало по 400—500, а иногда и до 700 комнат. Большинство зтих дворцов, принадлежав­ших приближенным султанов или высшим чинам ос­манской администрации, было сооружено по проектам Синана и его учеников.

Более четырех с половиной веков древний город, ставший столицей Османской империи, не видел у сво­их стен вражеских войск, не испытывал тяготы осад. Но нельзя сказать, что многочисленные войны, которые

вели турецкие султаны в трех частях света, не затра­гивали Стамбул, не отражались на его населении. В XV—XVII вв. военные походы султанов не ограни­чивались завоеванием новых огромных территорий; они приносили и огромную добычу, значительная часть которой попадала в Стамбул, увеличивая богатства сул­тана и знати. Правящая верхушка империи, в' свою очередь, стремилась поддерживать стабильный уровень жизни населения столицы, чтобы предотвратить взрывы народного недовольства. Примечательно, что в этот пе­риод столица практически не знала серьезных перебоев в снабжении, тогда как во многих провинциях голод был нередким явлением, особенно в конце XVI — нача­ле XVII в. Султаны заботились не только о снабжении столицы, но и о развитии ремесел. Так, завоевав Каир, султан Селим I распорядился переселить в Стамбул ты­сячи искусных каирских ремесленников.

С конца XVII в., когда Османская империя все ча­ще и чаще стала терпеть поражения в войнах с Авст­рией, Польшей, Венецией и Россией, жителям Стамбула не раз приходилось испытывать материальные <