Катастрофа 1204 года константинополь в руках крестоносцев

Уже Первый крестовый поход показал, что для ви­зантийцев наступили тяжелые времена. В середине июля 1096 г. к стенам Константинополя подошли отря­ды крестоносцев, состоявшие преимущественно из кре­стьян. Это было почти безоружное ополчение простона­родья из Франции, Германии и ряда других западноев­ропейских стран, не только движимого религиозной иде­ей, но и спасавшегося таким образом от крепостническо­го гнета и страшной нужды. Одним из предводителей крестьян был пикардиец Петр Пустынник — популяр­ный в их среде монах, славившийся аскетизмом и ора­торским искусством, которое он целиком посвятил про­поведи идеи крестовых походов. Император Алексей Комнин, не без основания опасавшийся крестоносцев, дал аудиенцию Петру Пустыннику и оказал его войску небольшую материальную поддержку. И все же избе­жать грабежей и поджогов не удалось. Однако на этот раз столице византийцев повезло. Крестьянское ополче­ние через несколько дней покинуло город, переправив­шись через Босфор. В конце октября сюда вернулось всего несколько тысяч ополченцев, остаток армии, по­терпевшей жестокое поражение в битве с сельджуками у Никеи. Многие из них дождались здесь подхода отря­дов крестоносцев-рыцарей.

В конце декабря 1096 г. к городу подошли лотаринг-ско-немецкие отряды под командой Готфрида Бульон-ского. Между императором и пришельцами сразу же воз­никли распри. В один из апрельских дней 1097 г. они вылились в жестокое сражение. Битва шла как в кон­ном строю за пределами города, так и на его стенах. Бой был трудным для византийцев, его исход в их пользу решила только личная гвардия императора. Вскоре про-

тивники сели за стол переговоров. Алексей I одарил ры­царей деньгами и быстро избавился от них, переправив через пролив на азиатский берег.

Но на этом неприятности для византийцев не кончи­лись. В том же месяце им пришлось иметь дело с отря­дами итало-сицилийских рыцарей под водительством Боэмунда Тарентского. На этот раз удалось обойтись без кровопролития, дело решили дипломатия и деньги. Но отношения вошедших в Константинополь крестоносцев и хозяев города не отличались взаимным доверием. Во всяком случае, как рассказывают современники со­бытий, когда Боэмунд Тареитский расположился в каче­стве гостя императора в отведенных ему дворцовых по­коях, он, опасаясь яда, не прикоснулся к приготовлен­ным для него яствам и повелел своим поварам пригото­вить иной, привычный для него обед. Пожелав все же проверить искренность гостеприимства императора, он щедро угостил яствами Алексея свою свиту, а на сле­дующий день с притворной заботливостью справлялся у всех о самочувствии. Узнав, что все сошло благополуч­но, Боэмунд не постеснялся объявить о своих подозре­ниях. О грубых выходках и наглой бесцеремонности ры­царей сохранилось немало рассказов. Наиболее известен эпизод, происшедший во время торжественной аудиен­ции у императора. Один из баронов развалился на тро­не, а когда его заставили встать, объяснив, что никто не имеет права сидеть в присутствии василевса, он выра­зил возмущение тем, что император позволяет себе си­деть в присутствии множества отважных рыцарей. В конце апреля и эта часть крестоносного воинства была переправлена византийцами на малоазиатский бе­рег Босфора.

После небольшой передышки горожане вновь увиде­ли перед стенами Константинополя крестоносцев. То были отряды рыцарей и множество вооруженных палом­ников. Они расположились в окрестностях столицы, в самом городе появлялись лишь небольшими группами с разрешения властей. Но и эти визитеры были обузой для горожан: их вызывающее поведение не раз приводило к стычкам. В пригородах же крестоносцы просто устраи­вали грабежи. Раймунд Тулузский, возглавлявший эту группу крестоносцев, долго вел переговоры с императо­ром. Вследствие изощренности византийской диплома­тии, а также благодаря полученным ими щедрым дарам крестоносные предводители согласились стать вассала-

ми императора. В апреле — мае 1097 г. эти отряды были переправлены через пролив.

7 июня 1099 г. полчища крестоносцев подошли к Иерусалиму. В двухлетних походах и сражениях их огромная армия изрядно поредела — до Иерусалима до­шло только 20 тыс. воинов. 15 июня крестоносцы при­ступом взяли город и учинили на его улицах кровавую бойню.

Полвека спустя столица Византийской империи вновь с тревогой ожидала приближения крестоносного воинства. 10 сентября 1147 г., во время Второго кресто­вого похода (1147—1149), к Константинополю подошли отряды немецких рыцарей. Вновь начались разбой и грабеж окрестностей города. И вновь императору, теперь это был Иоанн Комнин, пришлось пустить в ход силу и хитрость, деньги и лесть. Непрошеных гостей удалось быстро удалить от Константинополя, переправив через пролив. Однако менее чем через месяц прибыли фран­цузские крестоносцы. Городские ворота закрылись пе­ред ними. Оскорбленные рыцари стали требовать штур­ма. Но большинство предводителей не решились на эту рискованную затею, а императору вскоре удалось дип­ломатическими маневрами побудить крестоносцев пос­пешить в Малую Азию, вслед за немецкими отрядами.

Отношения Византийской империи с государствами крестоносцев, возникшими на Востоке после Первого крестового похода (королевством Иерусалимским, кня­жеством Антиохийским, графством Эдесским и графст­вом Триполи), были напряженными. Византийские зем­ли подвергались грабежу и разорению, одно время опас­ность угрожала и столице.

После смерти в 1180 г. императора Мануила Комни-на разгорелась борьба между претендентами на престол. Весной 1181 г. она обострилась, начались столкновения на улицах столицы. В этой накаленной атмосфере все более открыто проявлялось недовольство ее населения увеличивавшимися налогами и бесконечными побора­ми, вымогательством чиновников. Как это не раз быва­ло в истории Константинополя, народное недовольство вылилось в возмущение против иностранных наемников, на которых опиралось правительство, подавляя беспо­рядки в городе.

Иноземцы играли тогда в Константинополе очень большую роль. Во время крестовых походов в столице Византии резко возросло влияние венецианских и re-

нуззскнх купцов. Их конкуренция наносила немалый ущерб византийским купцам и ремесленникам. Импера­торы не раз прибегали к помощи венецианского флота. Богатейшие кварталы принадлежали итальянским куп­цам. Они находились по другую сторону Золотого Рога и так и назывались: Пера («по ту сторону») и Галата. Итальянская колония составляла в те годы около 60 тыс. человек. Итальянцы, которых в Византии назы­вали латинянами, не скрывали презрительного отноше­ния к византийцам.

В этот момент в борьбу за престол включился двою­родный брат императора Мануила — Андроник Комнин, человек смелый и энергичный, склонный к авантюрам. Многие годы он провел вне Византии, около 15 лет жил при дворах восточных монархов. Его имя было популярно в народе, византийцы пели песни, в кото­рых говорилось о рыцарских похождениях и приключе­ниях принца Андроника. Наконец, он имел репутацию человека, отличавшегося антилатинскими настроения­ми, которые были так популярны в массе константино­польского населения. В апреле — мае 1182 г. в визан­тийской столице происходили стычки между сторонни­ками различных группировок, боровшихся за власть. В результате вспыхнул бунт против правительства. Не­сколько дней толпы громили дома богачей, в том числе дворцы эпарха города и прокурора верховного суда. Были уничтожены податные списки и масса государ­ственных актов. Бунтовщики превратили храм св. Со­фии и окружавшие его здания в укрепленный лагерь. Правительству удалось подавить бунт в течение не­скольких дней. Но самые драматические события были впереди.

В один из майских дней 1182г. многочисленные тол­пы напали на латинян. Разъяренные горожане жгли и грабили дома иноземцев. Латинян убивали, не разбирая ни возраста, ни пола. Когда часть итальянцев сделала попытку спастись на своих судах, стоявших в гавани, их уничтожили «греческим огнем». Многие латиняне были заживо сожжены в собственных домах. Богатые и про­цветающие кварталы были превращены в развалины. Византийцы громили церкви латинян, их благотвори­тельные учреждения и больницы. Были убиты и многие духовные лица, в том числе папский легат.

Избиение латинян было во многом спровоцировано Андроником, который готовился войти в столицу, где

 

его сторонники уже сделали почти все для его вступ­ления на престол. Он и занял его в 1182 г. в качестве регента при Алексее II, а с 1183 г.— в качестве едино­державного императора. Его правление характеризова­лось безжалостным террором. Все три года пребывания на престоле он уничтожал всех, кого считал опасным для своей власти.

Погром латинян, преимущественно венецианцев, обернулся для византийцев многими несчастьями. Те итальянцы, которые успели покинуть Константинополь до начала резни, начали в отместку разорять византий­ские города и селения на берегах Босфора и на Прин-цевых островах. Они стали повсеместно призывать ла­тинский Запад к возмездию.

Все эти события еще более усилили вражду между Византией и государствами Западной Европы.

После завоевания в 1187 г. Иерусалима египетским султаном Салах ад-Дином (Саладином) был предпри­нят Третий крестовый поход (1189—1192). Он непосред­ственно не затронул столицу Византийской империи. Но напряженная ситуация сложилась на Балканах, где во Фракии открыто столкнулись интересы немецких крестоносцев и византийцев. Фридрих I Барбаросса вы­нашивал даже планы осады Константинополя с суши и с моря, имея в виду договориться о совместных дейст­виях с Венецией и Генуей. Население Константинополя жило по-прежнему с ощущением близкой опасности." Примечательно, что патриарх в своих проповедях по­носил крестоносцев, называя их псами и внушая своей пастве, что убийство крестоносца даст отпущение лю­бых грехов.

Многим из тех, кто слушал эти проповеди, при­шлось столкнуться с бесчинствами крестоносцев через какой-нибудь десяток лет.

Организаторы Третьего крестового похода большого успеха не добились. Поэтому через несколько лет на­чался Четвертый крестовый поход, ставший роковым для Византийской империи и ее древней столицы.

Не сразу, правда, крестоносные полчища были на­целены на Константинополь. Организаторы Четвертого крестового похода, которых объединял и вдохновлял папа Иннокентий III, вначале приложили немало уси­лий, чтобы укрепить религиозный пыл крестоносцев, напомнить им об их исторической миссии освобождения Святой земли. Иннокентий III направил послание ви-

зантийскому императору, побуждая его к участию в по­ходе и одновременно напоминая о необходимости вос­становления церковной унии, что практически означало прекращение самостоятельного существования грече­ской церкви. Очевидно, что этот вопрос был главным для Иннокентия III, который вряд ли мог рассчиты­вать на участие византийского войска в крестовом по­ходе, затеваемом римско-католической церковью. Импе­ратор отверг предложения папы, отношения между ними стали крайне напряженными.

Неприязнь папы к Византии в немалой степени предопределила превращение византийской столицы в цель похода крестоносного воинства. Во многом это также было следствием откровенно корыстных намере­ний предводителей крестоносцев, которые в погоне за добычей направились осенью 1202 г. к принадлежав­шему в то время Венгрии крупному торговому городу на восточном побережье Адриатического моря — Зада-ру. Захватив и разорив его, крестоносцы, в частности, уплатили таким образом часть долга венецианцам, за­интересованным в установлении своего господства в этом важном районе. Завоевание и разгром большого христианского города как бы стали подготовкой к даль­нейшему изменению целей крестового похода. Посколь­ку не только папа римский, но и французские и немец­кие феодалы в это время тайно вынашивали план на­править крестоносцев против Византии, Задар стал свое­образной репетицией похода на Константинополь. По­степенно возникло и идеологическое обоснование тако­го похода. В среде руководителей крестоносцев все на­стойчивее велись разговоры о том, что их неудачи объ­ясняются действиями Византии. Византийцев обвиняли в том, что они не только не помогают воинам креста, но даже проводят враждебную политику по отношению к государствам крестоносцев, заключая направленные против них союзы с правителями турок-сельджуков Ма­лой Азии. Эти настроения подогревались венецианскими купцами, ибо Венеция была торговой соперницей Ви­зантии. Ко всему этому добавлялись воспоминания о резне латинян в Константинополе. Большую роль сыг­рало и стремление крестоносцев к огромной добыче, ко­торую сулил захват византийской столицы.

О богатстве Константинополя в ту пору ходили ле­генды. «О, какой знатный и красивый город! — писал о Константинополе один из участников Первого кресто-

вого похода.— Сколько в нем монастырей, дворцов, по­строенных с удивительным мастерством! Сколько также удивительных для взора вещей на улицах и площадях! Было бы слишком утомительно перечислять, каково здесь изобилие богатств всякого рода, золота, серебра, разнообразных тканей и священных реликвий». Та­кие рассказы разжигали воображение и страсть к на­живе, которой так отличались воины крестоносных армий.

Первоначальный план Четвертого крестового похо­да, предусматривавший организацию морской экспеди­ции на венецианских судах в Египет, был изменен: крестоносное войско должно было двинуться к столице Византии. Был найден и подходящий предлог для на­падения на Константинополь. Там произошел очеред­ной дворцовый переворот, в результате которого импе­ратор Исаак II из династии Ангелов, правившей импе­рией с 1185 г., в 1204 г. был свергнут с престола, ослеп­лен и брошен в темницу. Его сын Алексей обратился за помощью к крестоносцам. В апреле 1203 г. он за­ключил на острове Корфу с предводителями крестонос­цев договор, посулив им крупное денежное вознаграж­дение. В результате крестоносцы отправились к Кон­стантинополю в роли борцов за восстановление власти законного императора.

В июне 1203 г. к византийской столице подошли суда с крестоносным воинством. Положение города было крайне тяжелым, ибо главного средства обороны, кото­рое многократно спасало ранее,— флота у византийцев теперь почти не было. Заключив в 1187 г. союз с Ве­нецией, византийские императоры свели свои военные силы на море до минимума, полагаясь на союзников. Это была одна из тех ошибок, которые решили судьбу Константинополя. Оставалось полагаться только на крепостные стены. 23 июня корабли венецианцев с кре­стоносцами на борту появились на рейде. Император Алексей III, брат низложенного Исаака II, попытался организовать оборону со стороны моря, но суда кресто­носцев прорвались через цепь, закрывавшую вход в Зо­лотой Рог. 5 июля венецианские галеры вошли в бух­ту, рыцари высадились на берег и стали лагерем у Вла-хернского дворца, который находился в северо-запад­ной части города. 17 июля войска Алексея III практи­чески капитулировали перед крестоносцами после за­хвата ими двух десятков башен на крепостных стенах.

За этим последовало бегство Алексея III из Константи­нополя.

Тогда горожане освободили низложенного Исаака II из тюрьмы и провозгласили его императором. Это от­нюдь не устраивало крестоносцев, ибо они тогда теря­ли огромные деньги, обещанные им сыном Исаака, Алексеем. Под давлением крестоносцев Алексей был объявлен императором, и около пяти месяцев продол­жалось совместное правление отца и сына. Алексей прилагал все усилия, -чтобы собрать нужную для рас-платы с крестоносцами сумму, так что население неве­роятно страдало от поборов. Положение в столице де­лалось все более напряженным. Вымогательства кре­стоносцев усилили вражду между греками и латиняна­ми, императора ненавидели почти все горожане. По­явились признаки зреющего мятежа. В январе 1204 г. простой люд Константинополя, собравшийся огромны­ми толпами на площадях, стал требовать избрания но­вого императора. Исаак II обратился за помощью к кре­стоносцам, но его намерения выдал народу один из са­новников —• Алексей Мурчуфл. В городе начался бунт, который закончился избранием Алексея Мурчуфла им­ператором. По мнению предводителей крестоносцев, на­ступил удачный момент для захвата византийской сто­лицы.

Стоя лагерем в одном из предместий Константино­поля, крестоносцы более полугода не только оказывали воздействие на жизнь столицы империи, но и все более распалялись при виде ее богатств. Представление об этом дают слова одного из.участников этого похода крестоносцев, амьенского рыцаря Робера де Клари — автора мемуаров под названием «Завоевание Констан­тинополя». «Там было,— писал он,— такое изобилие богатств, так много золотой и серебряной утвари, так много драгоценных камней, что казалось поистине чу-дом, как свезено сюда такое великолепное богатство. Со дня сотворения мира не видано и не собрано было подобных сокровищ, столь великолепных и драгоцен­ных... И в сорока богатейших городах земли, я пола­гаю, не было столько богатств, сколько их было в Кон­стантинополе!» Лакомая добыча дразнила аппетиты крестоносных воинов. Грабительские рейды их отря­дов в город приносили его жителям немалые тяготы, Церкви стали утрачивать часть своих сокровищ. Но са­мое страшное для города время наступило в начале

весны 1204 г., когда предводители крестоносцев и пред­ставители Венеции заключили договор о разделе тер­риторий Византии, который предусматривал и захват ее столицы.

Крестоносцы решили штурмовать город со стороны Золотого Рога, у Влахернского дворца. Католические священники, состоявшие при войсках крестоносцев, вся­чески поддерживали их боевой дух. Они с готовностью отпускали грехи всем желавшим того участникам пред­стоящего штурма, внушая воинам мысль о богоугодно-сти захвата Константинополя.

Вначале были засыпаны рвы перед крепостными стенами, после чего рыцари пошли на приступ. Визан­тийские воины отчаянно сопротивлялись, но все же 9 апреля крестоносцам удалось ворваться в Констан­тинополь, Однако они не сумели закрепиться в городе, и 12 апреля атака возобновилась. С помощью штурмо­вых лестниц передовая группа атакующих взобралась на крепостную стену. Другая группа сделала пролом на одном из участков стены, а затем разбила несколько крепостных ворот, действуя уже изнутри. В городе на­чался пожар, погубивший две трети зданий. Сопротив­ление византийцев было сломлено, Алексей Мурчуфл бежал. Правда, весь день на улицах* шли кровопролит­ные схватки. Утром 13 апреля 1204 г. в Константино­поль вступил глава крестоносного войска итальянский князь Бонифаций Монферратский.

Город-крепость, устоявший перед натиском многих могучих врагов, был впервые захвачен неприятелем. То, что оказалось не под.силу полчищам персов, ава­ров и арабов, удалось рыцарскому войску, насчитывав­шему не более 20 тыс. человек. Один из участников по­хода крестоносцев, француз Жоффруа де Виллардуэн, автор высоко ценимой исследователями «Истории за­хвата Константинополя», считал, что соотношение сил осаждавших и осажденных составляло 1 к 200. Он вы­ражал удивление победой крестоносцев, подчеркивая, что никогда еще горсточка воинов не осаждала город с таким множеством защитников. Легкость, с которой крестоносцы овладели огромным, хорошо укрепленным городом, была результатом острейшего социально-по­литического кризиса, который переживала в тот мо­мент Византийская империя. Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что часть византийской аристокра­тии и купечества была заинтересована в торговых свя-

зях с латинянами. Иными словами, в Константинополе существовала своеобразная «пятая колонна».

Князь Монферратский обещал своему войску трех­дневный грабеж города после его взятия. Началось ра­зорение византийской столицы. Один из очевидцев этих трагических событий, византийский сановник и историк Никита Хониат, так описывал первые часы хозяйни­чанья крестоносцев в Константинополе: «В день взятия города хищники расположились на ночлег повсюду и грабили все, что было внутри домов, не стесняясь с хо­зяевами, наделяя иных ударами; кого они уговаривали, кому грозили по всякому поводу. Всё они получили или сами нашли: часть лежала на виду или была принесена хозяевами,- часть разыскали сами латиняне, пощады у них не было никакой, и ничего они не отдавали собст­венникам обратно... Собираясь партиями, жители ухо­дили, одетые в рубища, изнуренные бессонницей и осу­нувшиеся, видом мертвецы, с налитыми кровью глаза­ми, будто плачущие кровью, а не слезами. Одни горе­вали о потере имущества, другие уже не удручались этим, но оплакивали похищенную и поруганную деви­цу-невесту или супругу, каждый шел со своим горем». Жоффруа де Виллардуэн отмечал, что «убитым и ране­ным не было ни числа, ни меры».

Страшный ущерб нанесли городу пожары. Они воз­никали дважды еще до момента решительного штурма. Множество зданий сгорело во время пожара, начавше­гося в момент штурма города 12 апреля. Жоффруа де Виллардуэн писал, что этот пожар уничтожил боль­ше домов, чем насчитывалось их в трех крупнейших го­родах Франции того времени. 12—13 апреля в огне по­гибли многие кварталы города, расположенные на по­бережье Золотого Рога. В июне 1204 г. пожар опусто­шил обширный район, простиравшийся до границ тер­ритории Влахернского дворца. Дотла сгорели многие кварталы, застроенные богатыми домами. В августе, после очередной стычки между латинянами и византий­цами, город вновь запылал. Одновременно загорелись здания в разных местах города. В тот день был силь­ный ветер. Огонь бушевал почти сутки, сгорела вся центральная часть Константинополя — от Золотого Рога До побережья Мраморного моря. Пламя неистовствова­ло с такой силой, что горящими головнями были подож­жены суда в гавани. Августовский пожар уничтожил богатые торгово-ремесленные кварталы и полностью ра-

зорил торговцев и ремесленников Константинополя. После этого страшного бедствия торговые и ремеслен­ные корпорации города утратили былое значение, а Константинополь надолго потерял свое исключительное место в мировой торговле.

Погибли многие памятники архитектуры и выдаю­щиеся произведения искусства. Площадь Константина и прилегавшие к ней улицы сделались добычей огненной стихии. Великолепные общественные здания, церкви и дворцы — все лежало в дымящихся руинах. Огонь, к счастью, остановился у самого храма св. Софии.

Предводители крестоносцев заняли уцелевшие импе­раторские дворцы, в частности Влахернский и Вуколе-он, расположенный на юго-западной оконечности Бос­форского мыса, несколько южнее Большого дворца. На­ходившиеся в них сокровища были захвачены кресто­носцами. Вообще, добыча превзошла все их ожидания. В руки завоевателей попало неисчислимое множество золотых и серебряных изделий, драгоценных камней, мехов и тканей. Грабители не остановились перед ра­зорением усыпальниц византийских императоров. Сар­кофаги были взломаны, найденные в них украшения из золота и драгоценных камней украдены. Многие брон­зовые и медные статуи были переплавлены на монеты. Захватчики разбили гигантскую статую Геркулеса, со­творенную гениальным Лисиппом. Такая же участь по­стигла огромную статую героя греческой мифологии Беллерофонта. Не пощадили крестоносцы даже извая­ние девы Марии, украшавшее один из кварталов в центре города. Та же участь постигла статую Геры. Ве­нецианцы, правда, вывезли знаменитых бронзовых ко­ней Лисиппа и украсили ими один из фасадов собора св. Марка в Венеции. Но этот случай был исключени­ем. Крестоносцы уничтожали памятники искусства, не представляя себе их неизмеримой художественной цен­ности.

Были разорены сотни церквей. Никита Хониат так описывал разгром храма св. Софии: «Святые налои, затканные драгоценностями и необыкновенной красо­ты, приводившие в изумление, были разрублены на куски и разделены между воинами вместе с другими великолепными вещами. Когда им нужно было вывезти из храма священные сосуды, предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро и золото, которым были обложены кафедры, амвоны и врата, они

ввели в притворы храма мулов и лошадей с седлами... Животные, пугаясь блестящего пола, не хотели войти, но они били их и... оскверняли их кровью священный пол храма...» Распаленные грабежом и видом крови пьяные рыцари принудили обнаженных уличных жен­щин плясать на главном престоле собора. Не отставали от рыцарей и их католические пастыри, особенно усерд­ствовавшие в разграблении церковных реликвий.

Сокровища храмов составили огромную часть добы­чи крестоносцев. Венецианцы вывезли из Константино­поля множество редчайших памятников искусства. Бы­лое великолепие византийских соборов после эпохи кре­стовых походов можно было увидеть только в церквах Венеции. Одна из латинских хроник, в которой были описаны «подвиги» крестоносцев в захваченном городе, так и называлась: «Константинопольское опустошение».

Хранилища ценнейших рукописных книг — средо­точие византийской науки и культуры — попали в руки вандалов, которые устраивали бивуачные костры из свитков. В огонь летели произведения древних мысли­телей и ученых, религиозные книги. Современник, опи­савший сцены грабежа города, очень точно отметил, что от происходящего «содрогается разум и человечество краснеет от стыда».

Расхищение богатств Константинополя не ограничи­лось днями грабежа после взятия города. Утвердившие­ся в нем на десятилетия крестоносцы постепенно пере­правили в Западную Европу почти все, что представ­ляло хоть какую-то ценность. Торговля сокровищами дворцов и святынями храмов долгое время оставалась для созданной крестоносцами после захвата Констан­тинополя Латинской империи одним из источников по­полнения кавны.

Катастрофа 1204 г. резко затормозила развитие ви­зантийской культуры, которая в течение двух предше­ствовавших веков переживала период расцвета. В IX— XII вв. в византийской столице было создано много ше­девров архитектуры. В их числе были новые велико­лепные сооружения на территории Большого дворца, Влахернский дворец, ряд новых храмов, среди которых выделялась церковь Паммакаристи (Божьей матери всеблаженнейшей). Все эти творения византийских зод­чих, как и изумительные произведения мастеров мону­ментальной живописи и миниатюры, славились далеко за пределами Константинополя. X—XI века стали так-

те эпохой блестящих успехов византийского приклад­ного искусства. На подъеме были наука и литература. G середины IX в. оживилась деятельность высших школ. Два факультета Константинопольского университета — юридический и философский •— играли исключительную роль в научной и культурной жизни столицы. В ряду крупных деятелей науки стоят философ и историк Ми­хаил Пселл и его младший современник философ Иоанн Итал (XI в.). В X—XII вв. в Константинополе творили такие выдающиеся писатели, как сатирик Христофор Митиленский, автор книги назиданий «Советы и расска­зы» Кекавме'н, писатель и поэт Федор Продром, нако­нец, великолепные прозаики братья Михаил и Никита Хониаты.

Разорение Константинополя привело к разрушению культурного центра, имевшего вековые традиции. Сре­доточием византийской науки и образования отныне стал город Никея в Малой Азии — центр одного из гре­ческих государств, образовавшихся здесь после наше­ствия крестоносцев. Лишь в XIV в. Константинополю, да и то лишь частично, удалось восстановить свое куль­турное значение.

Завоевание Константинополя крестоносцами знаме­новало собой крушение могущественной Византийской империи. На ее обломках возникло несколько госу­дарств. Крестоносцы создали Латинскую империю со столицей в Константинополе. В ее состав входили зем­ли по берегам Босфора и Дарданелл, часть Фракии и ряд островов Эгейского моря. Венеции досталось север­ное предместье Константинополя —• Галата •— и не­сколько городов на побережье Мраморного моря. Бо­нифаций Монферратский стал главой Фессалоникского королевства, созданного на территории Македонии и Фессалии. В Морее возникло еще одно государство кре­стоносцев — Морейское княжество. На остальных зем­лях Византийской империи появились новые греческие государства. В северо-западной части Малой Азии была образована Никейская империя, на Черноморском по­бережье Малой Азии — Трапезундская империя, на за­паде Балканского полуострова — Эпирский деспотат. Наиболее сильным среди этих государств была Никей­ская империя, ставшая со временем центром сопротив­ления иноземным завоевателям.

Более полувека древний город на босфорском мысу находился во власти крестоносцев. 16 мая 1204 г. в хра-

ме св. Софии фландрский граф Балдуин был торжест­венно коронован в качестве первого императора новой империи, которую современники называли не Латин­ской, а Константинопольской империей, или Романией. Считая себя преемниками византийских императоров, ее правители сохранили многое из этикета и церемониала дворцовой жизни. Но к грекам император относился с крайним пренебрежением.

В новом государстве, территория которого на первых порах ограничивалась столицей, вскоре начались рас­при. Разноязыкое рыцарское воинство только во время захвата и грабежа города действовало более или менее согласованно. Теперь же прежнее единство было забы­то. Дело едва не доходило до открытых столкновений между императором и некоторыми предводителями крестоносцев. К этому добавились конфликты с визан­тийцами из-за дележа византийских земель. В резуль­тате латинским императорам пришлось менять такти­ку. Уже Генрих Геннегауский (1206—1216) стал ис­кать опору в старой византийской знати.

Почувствовали себя наконец здесь хозяевами и ве­нецианцы. В их руки перешла значительная часть го­рода — три квартала из восьми. Венецианцы имели в городе свой судебный аппарат. Они составляли поло­вину совета императорской курии. Венецианцам доста­лась огромная часть добычи после ограбления города. Множество ценностей было вывезено в Венецию, а часть богатств стала фундаментом той огромной поли­тической власти и торгового могущества, которые при­обрела венецианская колония в Константинополе. Не­которые историки не без оснований пишут, что после катастрофы 1204 г. образовались фактически две импе­рии — Латинская и Венецианская. Действительно, в руки венецианцев перешла не только часть столицы, но и земли во Фракии и на побережье Пропонтиды. Тер­риториальные приобретения венецианцев за пределами Константинополя были невелики в сравнении с их пла­нами в начале Четвертого крестового похода, но это не помешало венецианским дожам впредь пышно имено­вать себя «властителями четверти и получетверти Ви­зантийской империи». Впрочем, господство венециан­цев в торгово-экономической жизни Константинополя (они завладели, в частности, всеми важнейшими при­чалами на берегах Босфора и Золотого Рога) оказа­лось едва ли не более важным, чем территориальные

приобретения. Обосновавшись в Константинополе как хозяева, венецианцы усилили свой торговый натиск на всей площади павшей Византийской империи.

Столица Латинской империи в течение нескольких десятилетий была местом пребывания самых знатных феодалов. Константинопольские дворцы они предпочи­тали своим замкам в Европе. Знать империи быстро освоилась с византийской роскошью, переняла привыч­ку к постоянным празднествам и веселым застольям. Потребительский характер жизни Константинополя при латинянах стал еще более ярко выраженным. Кресто­носцы пришли в эти края с мечом и за полвека своего владычества так и не научились созидать.

В середине XIII в. Латинская империя пришла в полный упадок. Многие города и села, опустошенные и разграбленные во время захватнических походов лати­нян, так и не смогли оправиться. Население страдало не только от непосильных налогов и поборов, но и от гнета чужеземцев, с презрением попиравших культуру и обычаи греков. Православное духовенство вело ак­тивную проповедь борьбы против поработителей.

Воспользовавшись возраставшей слабостью латинян, никейский император Михаил VIII Палеолог в 1260 г. решил отбить у них Константинополь. Чтобы изолиро­вать город со стороны суши, Михаил захватил Силив-рию. После этого он начал готовить генеральный штурм. Однако попытка овладеть Галатой, расположенной на северном берегу Золотого Рога, оказалась неудачной, греки понесли крупные потери и были вынуждены от­ступить.

Весной 1261 г. Михаил вновь стал готовиться к по­ходу на Константинополь. Он сумел заручиться под­держкой Генуи. Генуэзские купцы рассчитывали в слу­чае его успеха выжить из Константинополя венециан­цев. Михаилу оказал помощь и правитель сельджукско­го Конийского султаната, который стремился к союзу с нике-йскими императорами в связи с угрозой монголь­ского нашествия.

Летом 1261 г. греческое войско подошло к Констан­тинополю. Им командовал известный полководец Алек­сей Стратигопулос. В состав никейской а'рмии входила сельджукская конница. Момент для нападения был вы­бран не случайно. Силы императора Балдуина II (1228—1261) находились в походе на черноморском по­бережье. 25 июля, ночью, войско Стратигопулоса нача-

ло штурм. Горстка храбрецов сумела проникнуть в Кон­стантинополь через старинный водосток, перебить охра­ну у городских ворот и открыть их основным силам нападавших. Конница ворвалась в спящий город. Гре­ческое население оказало небольшому войску Страти­гопулоса поддержку. Среди латинян началась паника. Балдуин бежал на венецианском корабле. Латинская империя перестала существовать.

Константинополь был охвачен ликованием. Михаил Палеолог был встречен с почетом. Император вступил в город через Золотые ворота и проделал пешком путь до Студийского монастыря. Перед ним несли икону Бого­матери. Вскоре в храме св. Софии состоялась вторичная коронация Михаила и его жены Феодоры, призванная символизировать восстановление власти византийских императоров в их древней столице.

Когда угар победы прошел, стало видно, как траги­чески изменился город. Михаил Палеолог широко орга­низовал восстановительные работы. В сравнительно ко­роткий срок были реставрированы или построены за­ново оборонительные сооружения, возвращено былое великолепие храмам и дворцам. Быстро стало расти на­селение города. Император вооружал армию, создавал новый флот. Все это требовало огромных затрат, казна быстро пустела. Желая укрепить государство, Михаил решил поддержать идею унии с римской церковью, с тем чтобы, опираясь на содействие папы, установить союз с латинским Западом. Это обострило отношения императора с духовенством. Самыми ярыми противни- •, ками унии были низшее духовенство и монашество. В своих проповедях они доказывали безнравственность унии, постоянно подстрекали население Константинопо­ля против правительства, готового, по их словам, от­вернуться от веры и традиций. И все же Михаилу уда­лось выполнить свое намерение. В 1274 г. церковная уния состоялась. Но это еще более накалило политиче­скую атмосферу в империи и столице. Вскоре споры и дискуссии по вопросам унии перешли в острую соци­альную и политическую борьбу. Протест масс против унии вновь сделал улицы и площади Константинополя ареной выступления против императора и правитель­ства. В городе распространялись памфлеты и пасквили, направленные против монарха, его приближенных ц высших сановников. Михаил обрушил на недовольных жестокие репрессии, но это не принесло успеха, хотя

император не щадил и своих родственников. После смерти Михаила в 1282 г. положение в империи и в сто­лице оставалось напряженным, борьба между сторон­никами и противниками унии продолжалась.