Глава 9. Разъединение и воссоединение

Размышления о работе с воплощенным сновидением в свете сказки братьев Гримм «Девушка-безручка»

 

Этот бутон

дороже всего,

даже того, что не цветет,

то, что цветет изнутри, благословенно;

но иногда необходимо

напомнить ему о его красоте,

дотронуться рукой до кромки

цветка

и напомнить ему словом и жестом, что он так красив,

и снова он зацветет изнутри, благословенно.

(Galway Kinnell, St Francis and the Sow, 1993)

 

Введение

 

В этой главе мы рассмотрим конкретный случай работы с пациенткой в свете популярной сказки братьев Гримм «Девушка-безручка». Этот случай, как и амплифицирующая его сказка, показывает, что ранняя эмоциональная травма может «заморозить бутон» жизни человека, остановить его развитие, не позволить ему зацвести. При этом внутри происходит процесс разъединения и отрицания, известный как диссоциация. Диссоциативные защиты начинают доминировать и подчиняют себе внутренний мир, но когда-то становится необходимым, как говорит Киннел в эпиграфе, «напомнить ему… что он так красив, и снова он зацветет изнутри, благословенно».

Такое «напоминание» или «обучение заново» является более сложным процессом, чем просто «исцеление ответной любовью». В психоаналитическом процессе это означает следовать за нарративом пациента о своей жизни туда, где для его жизненной истории еще не найдены слова, где первоначальное развитие «красоты» человеческой жизни было прервано болью и где боли было слишком много для ребенка, чтобы он мог ее выдержать. Такая боль является триггером примитивных психологических защит, которые, в свою очередь, создают разрывы, или дефекты (Balint, 1979), в ландшафте развивающейся эмоциональной и ментальной жизни пациента. Эти разрывы препятствуют «цветению изнутри», раскрытию истинного потенциала пациента – «бутона», который мы также можем понимать как символ нерушимого личностного духа или души. Чтобы этот бутон «снова зацвел изнутри», разрывы в жизненном нарративе пациента, появившиеся в результате разрушительной диссоциации, могут быть заполнены в том случае, если страдание станет для пациента личным переживанием. Совместное путешествие в преисподнюю истории пациента, подобное странствию по кругам ада Данте и Вергилия (глава 3), является неизбежным. Такой путь требует особого внимания к бессознательному и к телу, ведь именно там многие травматические воспоминания кодируются в виде психосоматических симптомов. Моя работа с «Деборой» иллюстрирует такое совместное путешествие.

В юнгианском психоанализе сновидения являются via regia к повторному переживанию адских диссоциированных областей травмированной психе. И в описании случая, и в сказке мы найдем череду ужасающих образов, которые кое-что говорят нам об этих отделенных от общего целого областях психе – это образы разрубленных или выпотрошенных тел, отрезанных конечностей и т. д. Пациенты часто испытывают страх и ужас перед посещением этих областей, в которых отсутствуют воспоминания о травме как таковые. Но Дебора знала, что должна туда пойти. На первой же сессии она сказала мне, что мать постоянно критиковала ее, пренебрегала ею или вела себя жестоко, поэтому Дебора провела большую часть своей жизни, будучи либо застывшей от страха, либо растворенной в каком-то безымянном отчаянии. «Ярость моей матери приводила меня в ужас, – сказала она, – и я жила в состоянии постоянной бдительности и страха перед ней. Я съеживалась каждый раз, когда она заходила в комнату, и до сих пор внутренне съеживаюсь всякий раз, когда этот страх возвращается. Мой Дух был растоптан матерью, и я не знаю, как его вернуть».

Мать Деборы умерла за год до начала нашего аналитического путешествия, но это не помешало ее «голосу» угрожающе звучать во внутреннем мире Деборы. Она всегда была очень чувствительной, застенчивой и уязвимой девочкой. Дебора родилась преждевременно (она провела первую неделю своей жизни в кювезе), пережила околосмертный опыт на первом году своей жизни. Все это в совокупности подготовило почву для формирования болезненно неудовлетворенной потребности в зависимости, а также для ужасных аффектов, с которыми она просто была не в состоянии справляться самостоятельно. Она была четвертым ребенком из десяти детей, и ее родители часто были перегружены заботами или отсутствовали. Как только каждый ребенок достигал некоторой автономии, мать, страдавшая от алкоголизма, начинала «прививать дисциплину». Часто это означало физическое насилие. Дебору регулярно шлепали, кроме того, она видела, как ее братья и сестры получали удары, бывали избиты до крови, иногда палками или плечиками для одежды. Внутренне замирая, она слышала крики из другой комнаты, пытаясь быть незаметной и «пережидая, в надежде, что настанут лучшие времена». Ужас подавлял и эмоционально травмировал ее, что вызывало диссоциацию и фрагментацию внутреннего мира ребенка, а также глобальный разрыв между психикой и телом.

Несмотря на такие шаткие основы, заложенные в начале ее жизни, Дебора очень стремилась справиться с подавляющим ее отчаянием и жестокостью, которые, как она понимала, были у нее внутри. История нашей совместной работы, которую я описываю ниже, показывает, как эта смелая женщина боролась в анализе за то, чтобы преодолеть разделяющее ее психе действие диссоциации. Это включало в себя различные формы работы с телом на фоне аналитического процесса. Кроме того, этот случай иллюстрирует важную идею книги, что исцеляют не только аналитические отношения, но и внутренние отношения пациента с другими типами ресурсов, особенно с творческими ресурсами мифопоэтической психе. Юнг называл их коллективным бессознательным, известным среди первобытных народов как «мир духов». Мир духов пришел на помощь Деборе, посылая ей целительные сновидения, также ей помогла ее любовь к природе и творческая игра в куклы в детстве. В подростковом возрасте она много читала о традициях и легендах американских аборигенов и изучала религиозные практики индейцев хопи и навахо. Изучение традиций коренных жителей помогло ей создать свой собственный альтернативный мир, в котором поселилось ее «коренное» я, ощущавшее себя в этом мире свободно и как дома.

История Деборы показывает, что позитивная связь с нуминозным, архетипическим миром может иметь целительный эффект, когда чьей-то жизни угрожает другая, негативная сторона того же мира, базирующаяся в архетипической защитной структуре с царствующим в ней тираническим Дитом, с которой мы уже познакомились в главе 3. Как терапевт, я видел очень трогательную смелость Деборы и то, что она доверяла своей связи с жизнеутверждающей стороной нуминозного. Я убежден, что моя открытость и интерес к ее мистическому опыту и творческому использованию своего воображения сыграли не последнюю роль в успехе ее терапии. Перспектива благоприятного исхода в случае ранней травмы, такой, как у нее, неизмеримо усиливается, если между аналитическими партнерами разворачивается диалог, включающий «духовные» и «сакральные» темы, как это было у нас с Деборой. Психоаналитическое партнерство исцеляет не только потому, что порождает рассказы и интерпретации, рационализирующие человеческий опыт (один мир), но и потому, что оно расширяет человеческий опыт, привнося в него ощущение таинства (два мира).

И индивидуальная жизнь Деборы, и сказка братьев Гримм «Девушка-безручка» (Grimm, 1972), которую я буду использовать для амплификации, начинается с символического расчленения. В обоих случаях эта рана, связанная с ранней травмой, оставляет женщину изувеченной и борющейся со стыдом и отчуждением даймонического масштаба. В обоих случаях восстановление является медленным и мучительным процессом, но оно все-таки происходит, и постепенно возвращается радость, связанная с изначальным и когда-то утраченным состоянием целостности. Жизнь опять становится возможной, но в ней никак не избежать сильной боли и вмешательств – человеческих и «божественных». Постепенно два мира – духовная и материальная реальность – заново переплетаются, создавая «потенциальное пространство», в котором жизнь может заново «зацвести изнутри, благословенно». Сновидения часто выступают в роли одного из основных средств, при помощи которых осуществляется коммуникация и связь между двумя мирами, так же как любовь и искреннее уважение, живительным ручьем втекающие в потенциальное пространство, созданное аналитическими отношениями.