Слово менестреля. 458-478 год I эпохи

В опустошенном Дортонионе хозяйничали Орки, выслеживая рассеявшихся по лесам беглецов-Нолдор, уничтожая их с бессмысленной жестокостью. После поединка с королем Финголфином Мелькор немногое мог сделать - только посылать отряды Людей, чтобы остановить озверевших от крови Орков.

Гортхауэр редко теперь покидал Аст Ахэ. Встречавшиеся с ним люди отводили глаза. Он был страшен. Взгляда его не мог выдержать никто, и даже Учитель сейчас не смог бы остановить его. Он готовился к новой войне.

 

-...Нелегкую работу задал нам Владыка, - вздохнул младший.

- По счастью, харги боятся даже наших черных одежд, Олф. Знак Аст Ахэ, - невесело усмехнулся старший. - Для них это знак гнева Владыки.

- Гнев Владыки... Кто видел его после Огненной Битвы? Приказы передает Повелитель Воинов, и, кажется, не очень-то доволен ими. Что мешает нам сейчас уничтожить альвов? Не понимаю. Объясни, Хэрн! Что от них осталось? - Химринг на востоке, Хитлум на западе... - Олф произносил названия эльфийских королевств тщательно, с плохо скрытым отвращением. - Дориат... этих Владыка вообще не трогает... Поговаривают о каком-то заклятье, но что для него заклятья?

- Они никогда не воевали с нами.

- Все альвы одинаковы, - Олф скрипнул зубами.

- Вот и альвы говорят также. Что мы, что харги - для них все едино.

- Гондолин их этот непонятный... Вроде, совсем близко отсюда, а мы ничего не знаем. И до Нарготронда - рукой подать. Верно, королевство большое; но можно ведь собрать силы... Первый готов сдохнуть, лишь стереть в пыль этих сволочей! Но - "воля Владыки!" - Олф иронически хмыкнул. - Сдался Великому этот... как его...

- Финрод, - Хэрн был в задумчивости.

- Эх, будь моя воля... - тяжело вздохнул Олф. - Ф-фу... Опять гарью несет.

Подъехали ближе.

В селении Эльфов Орки, вероятно, побывали всего несколько часов назад: по обгоревшим остовам домов еще пробегали редкие язычки пламени.

Хэрн поднял руку:

- Прислушайся... Вроде, плачет кто-то.

Олф замолчал.

- Ну и слух у тебя, - восхищенно сказал он через некоторое время.

- Идем, поглядим.

 

...Ребенку было года полтора, от силы - два. Видно, мать пыталась унести его подальше от опасности, когда ее настигла стрела.

- Твари, - процедил сквозь зубы Хэрн, разглядывая зазубренный наконечник.

Олф вытащил меч из ножен.

- Ты что?!

- Добить эту мразь, - хищно оскалился младший. - Вражье отродье!

Хэрн ударил его по руке:

- А ну, стой!

- С ума сошел? Это же альв!

- Давно ли ты получил меч от старейшин? Ну-ка, повтори, что говорил!

-...И не поразит он ни раненого, ни старика, ни женщину, ни ребенка, - монотонно забубнил младший.

- Хватит. Ты что, уже успел забыть? Может, хочешь, чтобы Повелитель Воинов тебе напомнил?

- Что - Повелитель Воинов?! - взвился Олф. - Эти ублюдки меня в десять лет сиротой оставили, а я...

Хэрн недобро усмехнулся:

- Сначала попробуй убить меня. Удастся - делай, что хочешь.

- Ну, что ты... - растерялся младший. - Не трону я этого сопляка, сам сдохнет...

- Я его возьму с собой, - решительно ответил Хэрн, - сыном мне будет. У нас-то пока детей нет.

- Свихнулся?! Это ж вражье отродье!

- Ребенок ни в чем не виноват. А если ты скажешь еще хоть слово...

- Молчу. Делай, что хочешь, - младший отвернулся и брезгливо поморщился. - Что-то не то с тобой творится с тех пор, как служишь в гарнизоне Твердыни...

 

С совета старейшин Хэрн вернулся в полночь.

- Завтра отправлюсь с посланием в Аст Ахэ, - мрачно сказал он. - Харги совсем обнаглели.

- Отец, - попросил Илмар, - можно мне поехать с тобой?

- Я же не на прогулку собираюсь.

- К самому Владыке? - почти молитвенным шепотом спросила жена.

Хэрн коротко кивнул.

- Ты увидишь Владыку? О, отец, я очень прошу тебя... Я так мечтал увидеть его... Я не помешаю, я совсем незаметно...

Внутренняя борьба отражалась на лице Хэрна. Видно было, что ему тяжело отказать старшему сыну.

- В Твердыне Тьмы не место детям, - наконец, сказал он.

- А я спою Владыке мою новую песню, - улыбнулся мальчик, - ведь и ему, наверное, нужно когда-то отдохнуть...

- Ты это серьезно? - Хэрн с трудом удержался от улыбки.

- А что? Людям нравится... Я очень прошу...

- Вот постреленок! - отец, наконец, дал волю смеху.

- Владыка не разгневается, вот увидишь!

- Ну, ладно, ладно, уговорил... Только смотри - чтоб тише воды, ниже травы! Иди теперь. Утром разбужу рано.

- Спасибо, отец!

 

- Ни в чем ему не отказываешь, - вздохнула жена.

- Я все боюсь, что он поймет...

- Младшим ты бы такого не позволил.

- Верно, - ответил Хэрн, - но ты понимаешь...

- Когда-нибудь все равно узнает, отец. Или расскажут... Он уже и так спрашивал, почему у него светлые глаза. У всех темные, а у него - серые. И потом - пройдут годы, и он увидит, что не меняется. Не стареет, как другие.

- От судьбы мы его не защитим, как бы ни хотелось. И все-таки пока пусть лучше не знает.

 

-...Владыка сейчас выйдет к тебе, человек с востока, - пророкотал Балрог.

Илмар, забившийся в самый темный угол зала, затаил дыхание: вот сейчас произойдет то, на что он, двенадцатилетний мальчишка, не смел и надеяться. Он увидит самого Владыку! В воображении ему рисовался некто прекрасный и грозный, великий воитель в сияющем венце, огромного роста, в блистающих доспехах и с огненным мечом в руках. Поэтому он даже не понял сразу, кто перед ним, когда в зал вошел, прихрамывая, высокий человек в простых черных одеждах, совершенно седой, с лицом, изорванным шрамами.

Меч у него, правда, был - черный, со странной рукоятью, в которой светился камень, очертаниями похожий на глаз. Илмар понял с изумлением, что это и есть Владыка, только когда отец, глубоко поклонившись, подал ему свиток.

Изуродованная рука, принявшая послание, была охвачена в запястье железным тяжелым браслетом; только приглядевшись, Илмар понял, что это браслет наручников. И невольно прикрыл глаза, борясь с внезапно накатившей на него волной жгучей жалости.

Властелин пробежал глазами письмо. Взгляд его стал жестким.

- Скверно, - голос у него был красивый: глубокий, низкий, выразительный. - Я постараюсь помочь, чем могу. Сил у нас немного...

Он задумался.

- Я дам ответ. Жди меня здесь, Хэрн.

Хэрн снова - в который раз - изумился способности Властелина запоминать имена и лица. Ведь сколько лет прошло...

Взгляд Властелина остановился на маленькой фигурке в углу.

- Кто это?

Глаза у него были удивительные: глубокие и светлые... Илмар даже дышать перестал.

- Это мой сын.

Хэрн ответил слишком поспешно и умоляюще взглянул на Властелина.

- Понимаю... - Властелин улыбнулся уголком губ. - Подойди, что же ты прячешься? Хотя верно... Не очень-то приятно на меня смотреть, да?

Илмара словно обожгло. Он сорвался с места, подбежал к Властелину:

- Владыка! Разве бы я мог...

- Как твое имя?

- Илмар, - с готовностью ответил мальчик.

"Илмар. Лишенный дома. Вот как..."

- Кем же ты хочешь стать?

Илмар старался не отводить глаза: видеть проступившую в шрамах кровь было страшно; чудовищное противоречие этому мягкому, мудрому взгляду.

- Менестрелем...

- Ты, значит, слагаешь песни?

Илмар облизнул пересохшие губы:

- Да...

- Спой мне что-нибудь.

Илмар запел; голос его дрожал поначалу, но постепенно забыл он обо всем, и не стало ничего, кроме ледяного сияния этих глаз... Юный чистый голос взлетел под своды зала, и слова - простые и трогательные...

- Благодарю тебя, Илмар-менестрель...

Мальчик никогда не думал, что слова могут наполнить сердце такой радостью:

- Позволь мне, Владыка Мелькор...

Илмар не договорил: преклонил колено и благоговейно коснулся губами обожженной руки. Мелькор вздрогнул.

 

По дороге мальчик долго молчал; потом сказал совсем тихо:

- Какой же я дурень... Придумал сказку: воин в сияющих доспехах... А он - совсем другой...

- Ты разочарован, сын?

- Нет, отец, нет!.. Знаешь... - его голос упал до шепота, словно Илмар поверял великую тайну, - знаешь, я никогда не видел таких прекрасных рук, как у него...

Больше никто из них не проронил ни слова.

 

-...Они говорят - я не сын тебе. Они говорят - я альв.

В голосе юноши звенело отчаяние.

- Что же ты молчишь, отец? Скажи, что это не так! Мама!..

Хэрн опустил взгляд.

- Мальчик мой... прости, но это правда.

- Как?..

- Ты - Нолдо, мальчик. Ты уже сам видишь, что непохож на своих ровесников, но гонишь от себя эти мысли. Я нашел тебя в лесу. У нас с матерью тогда еще не было детей. Мы - твои приемные родители. Твоих родных убили харги.

- Как же так?.. - юноша сел, стиснув виски руками.

- Это правда, мальчик мой. Мы не хотели говорить тебе. Ты был нам, как родной...

- Я помню, отец... Ох...

Мать всхлипнула.

- Как же так... - повторил Илмар. Одно лицо стояло сейчас перед его глазами. Рэна. Рэна.

...Она жила по соседству, смуглая, маленькая, темноглазая. Она не была красавицей; скорее, она была чарующе некрасива, похожа на маленькую птичку. И голос такой же: звонкий, чистый... Она успела стать частью его сердца. Он уже не представлял себе жизни без нее. И теперь судьба разлучала их навсегда. Теперь? Нет. С самого рожденья. И ничего не изменилось бы, даже если бы - знал. Рэна. Рэна, любимая. Рэна. Лучше уйти, уйти навсегда, и никогда больше не видеть. Ни-ког-да. Слово какое странное. Как же не понял... И язык альвов казался чем-то знакомым, давался слишком легко... Судьба. Ненавистная, жестокая.

"Рэна, свет мой... Мысли путаются... как же так? Куда идти? Отец... Мать... Будь я человеком, в этот год мог стать воином Аст Ахэ... Ангамандо. Придумали имечко: Железная Темница. Мог бы говорить с Владыкой, видеть его... Альв. Как клеймо. По праву рождения - враг ему, враг этим людям, воспитавшим меня... Разве от себя убежишь? Разве забудешь..."

- Отец, - глухо сказал Илмар, - может, я могу рассказать альвам... Может, мне поверят...

"Не Эльф... не человек... Кто я теперь?"

- Я объясню им, отец, я расскажу им... о Мелькоре, о вас... о людях... Отпусти меня.

- Нет, сын, - тяжело ответил Хэрн.

 

Он ушел все же, не простившись с Рэной, не поклонившись отцу и матери. Не смог. Ушел ночью, с лютней через плечо, безоружный. Не оглядываясь.

...Мало кто прислушивался к нему. Пожимали плечами, недоуменно шептались, иногда гнали, провожая проклятьями и недобрыми взглядами. Так добрался он до берегов реки Гелион - владений Амрода и Амраса, младших сыновей Феанора. Странного менестреля допустили к князьям Нолдор. Смотрели неприязненно, особенно Карантир, которому младшие братья подчинялись беспрекословно, хотя, по сути, он жил здесь на правах изгнанника: в Таргелионе давно обосновались Орки.

- Странные, говорят, ты песни поешь, - сумрачно-лениво протянул Карантир. - Ну, спой нам, чтобы мы услышали сами!

Илмар запел. Все больше мрачнели лица слушавших.

- Темны твои песни.

Юноша не отвел взгляд от лица Карантира:

- Хорошо. Я спою о том, что ты знаешь лучше меня... король, - Илмар усмехнулся.

Тогда он запел об Эльфах Тьмы, и слова его были - жалящая плеть. Карантир поднялся, багровея лицом, стиснув рукоять меча.

- Я прикажу казнить тебя, - прошипел он.

Шепоток пробежал по залу. Илмар рассмеялся:

- Это легко. Я безоружен. Я не умею сражаться - как и они, потомок Финве.

Карантир скрипнул зубами, с трудом сдерживая гнев.

- И все-таки еще одну песню я спою тебе. И ты выслушаешь ее.

 

-...Кем же ты хочешь стать?

- Менестрелем...

- Ты, значит слагаешь песни? Спой мне что-нибудь...

 

-...Какой я же дурень... Придумал себе сказку: воин в сияющих доспехах... А он - совсем другой... Знаешь, я никогда не видел таких прекрасных рук, как у него...

 

- Вражье отродье! - Карантир выхватил меч из ножен. - Сдохни же, тварь продажная!..

И еще на мгновение успел Илмар увидеть печальные и мудрые глаза Мелькора. Он падал в ледяной свет этих глаз, падал... падал...

 

- Но... это же менестрель, государь... - потрясенный шепот.

Карантир стоял, закрыв глаза, всей кожей ощущая взгляды братьев: не смеют вслух осудить старшего, но смотрят почти со страхом. Волна белого гнева схлынула, но он не ощущал ни раскаянья, ни стыда, и только стиснул зубы, услышав:

- Закон гласит...

Он заговорил медленно и ровно:

- Я знаю закон. Менестрель неприкосновенен, пусть даже он мятежник, вор и убийца, пришедший сюда, дабы смущать умы и чернить род королей Нолдор. Но и Валар единожды во гневе свершили то, что чего не дозволяет суровая справедливость Великих. И Валар свидетели мне - он, предатель народа своего, Элда по крови, восхвалявший Врага пред тронами князей Нолдор, заслужил смерть. Вспомните братьев своих погибших, вспомните сожженные дома ваши, вспомните о скорби народа Нолдор и ответьте мне: найдется ли среди вас тот, кто оспорит мои слова? И если есть такой среди вас - пусть скажет он свое слово. Но пусть вспомнит прежде, кому станет говорить он; и что Финве, Король Нолдор и предок мой, пал от руки Врага; и что сын его и отец мой Феанаро был убит мерзостной тварью Моргота; и что тот, кто встал на защиту вражьего соглядатая, возвышает свой голос в защиту Врага!

Тишина. Он поднял веки, тяжелым взглядом обвел собравшихся и вытер меч полой плаща:

- Уберите эту падаль.