Я шагнул в ворота своего персонального ада, и проще всего было просто исчезнуть. Если бы был выбор. А выбора не было уже потому, что Я просто не мог ее оставить. И никогда не смогу.

… Есть ли предел у боли, которую ты выписал себе сам? Осмысленно, купившись на яркую рекламу глянцевой упаковки, на черное мерцание логотипа, на креативное описание этого эксклюзивного товара, проигнорировав мельчайший шрифт, которым была выполнена надпись "последствия"? Думал ли ты об этом, когда сознание нажатием пальцев продавливало условную иконку "добавить в мои покупки"? Об этом не предупреждают. Luxury segment предназначен, в первую очередь, для элитного удовольствия, да и врожденный цинизм потребителя подобной продукции не предусматривает постфактум конфронтацию с совестью. Бери. Получай удовольствие. Используй. Отбрасывай с легким сердцем. Ты имеешь на это полное право.

Почему нельзя, пользуясь несуществующими привилегиями подобного положения, отключить, стереть из реальности мелкий шестой курсив с заголовком "последствия"? Создатель эксклюзивного предложения не захотел позаботиться об этом. Создал. Раскрутил. Навесил мерцающий лейбл бренда самой тьмы. Дьявол всегда был верен лишь себе до конца.

...Сам уклад жизни, образцово-показательная, на первый взгляд, семья, в которой я вырос... Я иногда задавал себе вопрос, могло ли быть по-другому? Без надрыва, без заламывания рук с воплем "за что мне это?", скорее, с любопытством, и.... Небывалым эмоциональным подъемом почти познавшего смысл бытия, которое, в итоге, определяет сознание. Я ощущал себя избранным. Тем, кто поднялся выше тупых норм программирующей сознание морали, тем, кто вырвался из рамок общества, которое косило всех под одну гребенку, начиная со школы. Лет в 20 мне на глаза попалась любопытная геометрическая теория, к ней подводилась база доказательств, хотя я этим предпочел не заморачиваться. Параллельные линии - пересекаются. Доказано пьяными прокладчиками железнодорожных путей, скажет любой из тех, кому эту непреложную истину о недопустимости пересечения вложили в голову со школьной скамьи. Мы все запрограммированы на одинаковое мышление с детства. Что делали во все времена с инакомыслящими - пересказывать историю инквизиции и репрессий нет смысла. Право оставаться собой нужно заслужить. Если удастся проникнуть в суть и понять, на чем базируется эта избирательная, недоступная другим свобода - ты подойдешь вплотную к вратам персонального рая.

То, что отношения между родителями не вписываются в общепринятый формат, я смутно, не осознавая до конца, догадывался с самого детства. Нет, меня от этого оберегали очень тщательно. Никакой особой детской травмы у меня не было, я только раз отыскал непонятный восьмилетнему ребенку предмет - ручка и до тридцати кожаных лент. Я заплел их в косички, приспособил эту штуку в качестве пальмы-бруствера в своих играх с дорогими машинками и пистолетиками... и забыл об этом на долгие годы. Хотя один раз испугался. Когда отец обращался к матери на Вы и преданно заглядывал в ее ледяные глаза, полагая, что я их не вижу. Между родителями явно что-то происходило, и неделю меня трясло от мысли о том, что они разведутся. Штатный психолог снял с меня этот зажим за пару сеансов.

Осознавать все я начал... Наверное, лет с пятнадцати. Мать поймала меня с сигаретой возле бассейна. И...нет, не отшлепала. И даже не заставила ее сжевать. Это было аккурат перед знакомством с Мариной.

- Покурим? - самая чуткая и все позволяющая мать на свете открыла серебряный портсигар, поморщившись при виде табачной продукции, изготовленной в родном городе. - Дмитрий, еще раз увижу, что ты гробишь легкие третьесортной соломой, перебью пальцы. Возьми. - Она курила очень дорогие сигареты, которые ей привозили из-за рубежа. Подобных у нас днем с огнем не отыскать.- Мне звонила твоя классная. Отстань от дочери Кононенко.

- Чего это ради, - мне нравилось загонять в угол эту дерзкую красавицу класса своей силой. Она уже начала капитулировать. - Эта кукла сама от этого тащится.

И тут я получил первую раскладку понятий. Узнал, как это называется. Есть садисты. Они получают удовольствие от того, что причиняют боль и подавляют других. Есть мазохисты. С этими все с точностью наоборот. Их вроде как надо жалеть, а нас - ненавидеть. Но все не так. Это потребность, и взаимное удовлетворение таких потребностей - ведет к гармонии. Если бы маркиз де Сад и Захер-Мазох однажды встретились, они бы нашли друг друга. И крейсер в бухту тем снобам, кто называет это извращениями. Подобный вид отношений - прерогатива сильных и высокоинтеллектуальных личностей. Среди них не встретишь дядю Васю-фрезеровщика.

- Круто, - это все, что я мог из себя выжать в тот момент. Мать, сделав вид, что не заметила моего участившегося пульса и заблестевших глаз, щедрым жестом пожертвовала свои крутые сигареты и упорхнула на очередной шопинг. Даже тогда я не задумался о том, какая роль ее в этом непонятном пока, но таком интригующем мире. Так было проще. Нас всегда незримо отделяла некая стена, и я оставил попытки протаранить ее еще в пятом классе. То, о чем я не задумывался, было мне продемонстрировано во всей красе спустя десять лет...

...Юля не хотела просыпаться, а я не хотел ее будить. Я боялся ее пробуждения. Боялся вновь встретить пустой, погасший взгляд, ощутить самую страшную боль из всех, что мне доводилось испытывать прежде...

Она должна вернуться. Открыть глаза в прежней, знакомой ей обстановке... Это когда рядом нет меня. И вообще не здесь. В прошлой жизни... Виски ломает тупая боль. Это не от недосыпа. И не от изменения погодных условий. Это попытка уничтожить себя этой болью за то, что я натворил в итоге - подсознательная, обреченная на провал. Когда сам любишь высекать свое же чувство вины посредством боли, это не наказание, а потакание своим слабостям...

Я пытаюсь приготовить ей завтрак, но все валится с рук. Даже раскаленная сковородка. К черту! Просто набираю номер японского ресторана. Может, это позволит ей вернуться... Хоть бы в мир привычных приятных вещей, а не вспомнить, как мы впервые встретились. Как мелькали хаси в ее тонких пальчиках с непревзойденной утонченной грацией. Я заметил ее первым. И тогда уже робкие попытки позволить ей избежать знакомства завладели моим сознанием вместе с обостренным желанием обладать ею полностью.

Уйди, сделай так, чтоб тебя искали и не нашли, мысленно сказал я ей тогда, уже не слушая веселую Вовкину болтовню. Прямо сейчас, свали отсюда, и не вздумай посмотреть мне в глаза. Избавь от проблем нас обоих, и никогда, послушай моего совета, не надевай на свою шею этот металлический намек на желание принадлежать. Скользни взглядом мимо. Твой контингент там, в углу, это трио метросексуалов, похожих на футфетишистов, к примеру. Увы, в тот момент никакой ментально-телепатической связи между нами не могло существовать в принципе... А Вована спасти из бездны под названием "декольте, сидящей рядом с ней блондинки" уже не представлялось возможным.

- Смотри, - изобразил улыбку хищника мой друг. Получился мартовский кот, рожденный ползать - летать не может.

Моя добыча сама нацепила на себя маркер будущей жертвы. Я был почти восхищен ее выдержкой, никто и никогда не выдерживал моего взгляда. Попыталась... Что ж, теперь цель моей жизни стереть эту дерзость из твоих красивых глаз, которые вскоре будут видеть в деталях каждую линию паркета или тротуарной плитки, потому что выше поднять их ты не осмелишься...

- О черт, - закатил глаза Вовка, поняв, что означает для меня этот обмен взглядами. - Не гони беса со своими играми, она совсем малолетка. Розовые свечи и вздохи под луной... О, ты посмотри, что они делают! Они решили за меня не драться, а просто выкупить право первого свидания!

- Круто быть фишкой в покерном раскладе? - о том, что значил прикол с купюрами, догадаться было совсем не трудно. Суммы там хватит оплатить еще один сет. Вот, за что ты продала свою душу вместе с телом, сама того не подозревая... Я пытался тебя пожалеть и спасти, но ты решила поиграть в свои игры... Я все равно выиграю.

- Дима. - Вова ощутимо напрягся. Не то, что ему было жаль эту дикую незнакомую стерву, которую я уже мысленно приговорил к потере воли, просто на волоске висел вопрос обладания большой грудью ее подруги. - Что ты творишь?! Оставь в покое ребенка! Я сомневаюсь, есть ли у нее паспорт! Ей еще соска нужна...

- Большая и крепкая, - согласился я, допив залпом коньяк. - Да ты не бойся, спортсмен ребенка не обидит...

...Рыться в чужих вещах было тяжело. В ее сумке нашел халат из настоящего шелка кораллового цвета... Я просто не представлял себе, что еще могу для нее сделать. Выбор очевиден. Убиться головой об стену... или все равно, что и в какой последовательности. Сначала, попытаться вытащить.

Я смотрю на ее аккуратно сложенные стопкой вещи, безмолвный глянцевый экран планшета, познав тайны которого, нашел охренительный повод сломать ее до основания, не испытывая никакого чувства вины. И мне впервые за долгое время по-настоящему страшно. Потому что отпустить ее поломанную я не имею ни малейшего права. А оставить рядом, заручившись незримой благосклонностью ее состояния... Я сорвусь. Рано или поздно. Это замкнутый круг. И от этого страшно вдвойне.

Я с первой встречи хотел, чтобы этот дерзкий взгляд навсегда стерся из ее зеленой радужки. И вряд ли понимал, чего именно хочу. И кто из нас оказался сильнее. Она предпочла уйти в свой мир, перешагнуть ту черту, к которой любой другой просто побоялся даже подойти. Бездна без права вернуться... Или окончательная потеря самой себя. С отчетливой ясностью понимаю, что для второго варианта смелости как раз и не надо. Это слабость.

Шум воды в душе. Мне снова страшно. Я не знаю, что она может сделать с собой в таком состоянии. Впервые жалею, что не догадался распихать по комнатам камеры наблюдения...

У меня не хватает сил дождаться ее появления. Это побег. Это ужас от того, что она сможет все прочитать в моих глазах... А еще и от того, что я снова увижу этот потухший взгляд, и просто не смогу с этим справится. Мне надо прийти в себя, чтобы понять, как действовать дальше... Одно неосторожное движение может закрыть ее в мире апатичного бункера навсегда. Как и бездействие. Я надеюсь, что она сможет съесть хоть что-нибудь. И хоть немного приблизиться к закрытым пока дверям сознания, если меня не будет рядом...

Мне самому нужна помощь. Звонить психотерапевту после вчерашнего панического откровения я отказываюсь наотрез. Матери - тоже. Сорвусь на обвинения родом из детства и ссылки на извращенный генетический код. Рука сама тянется к телефону...

Привет, Наставник, я твой ученик, и таким, как я, не место на земле... Меня следовало закопать еще в детстве. Или спустить с лестницы последней того самого первого раза в клубе. И уж никак не облачать мои ненормальные желания в цивилизованную форму, потому что сути дела это не меняет... Ты учил меня всему, кроме этого. Потому что такое с сознательными и истинными верхними не могло случиться в принципе...

Мир на грани саморазрушения, отчаяние играет в контроль дыхания с совсем не эротической асфиксией, а в трубке холодный бездушный голос автоответчика... Абонент отключен...

Я часто задавал себе вопрос... Ну, насколько часто можно было прокрутить его в голове перед лицом неминуемой смерти, - что, если бы я смог дозвониться Алексу в тот момент? Чем бы все закончилось? Это было бы лучшим выходом из ситуации...

Но телефон молчит, чтобы разорваться трелью лишь ближе к нерушимому абсолюту полуночи, когда я смогу взять себя в руки и вновь мысленно послать всего из себя правильного Наставника к чертовой матери...

...- Как ты можешь утверждать, что у меня не получится, если я еще даже не пытался?!

День не задался с самого утра. Я три часа мило беседовал с ОБОПом, прилетевшим по наводке конкурентов, запретив себе беспокоить отца по таким пустякам. Когда они поняли, что Лавров - не однофамилец первого человека в городе, я уже был без сил.

- Дмитрий, в таком состоянии я тебе даже разговаривать с ней запрещаю.

- Я думал, она нижняя. Если она боится со мной заговорить, что она здесь делает?

Анубис непреклонен. Завтра я пойму, что он был прав во всем, но сейчас... Я реально не могу справиться с не самыми положительными эмоциями, среди которых рулит агрессия.

- Из Парижа, с любовью. Распробуй вначале, у него нереальная выдержка.