Обычное дело. Бизнес помешал, стал поперек дороги - в небытие конкурентов. Если их клиентура за пару лет не станет моей - Я нихрена не соображаю в бизнесе.

- С чего ты намерен начать, мне интересно...

- Гугл мне в помощь, - ответил я, чем взорвал отцовский мозг окончательно.

Три филиала фитнесс-империи - большой риск. Но ради одного не стоило и браться. Пока я не оборудовал все три зала по высшему разряду, не отобрал самый толковый персонал и не провел пиар-компанию - отказывал себе в праве даже на сон. Сообразив, что у меня начало получаться, отец без колебаний предоставил внушительный транш для совершенствования сети, вследствие чего удалось плавно захватить сегмент элитного уровня.

Случалось всякое. Даже попытка поджога со стороны, предположительно, конкурента, которого я играючи сместил со сцены. Я всегда помнил, что нет не решаемых проблем, есть только ситуации. Любая цель сдается рано или поздно, главное, найти подход. Методы - хороши все. Даже те, от которых потом тебя морально сгибает пополам, и которые спешишь впоследствии вытравить из памяти. Знала ли моя девочка, с кем собиралась вести свои игры? Недооценка противника - самая большая ошибка, которую только можно допустить. В этом не было ее вины. Я намеренно не раскрывал ей свою истинную сущность, а то, что не догадалась в силу молодости и отсутствия опыта - прискорбно, но не стоит того, чтобы я отказывался от своей цели.

Человеческий фактор - досадное недоразумение. Чувства делают нас слабыми. Никея была права в одном: я очень сильно ее жалел.

Ладонь сжала тонкое стекло бокала с такой силой, что я отбросил его прочь, прекрасно зная, что еще немного - и он превратится в осколки. Такое мы уже проходили. Пока я переживал о том, чтобы, подчиняя, не нанести ей излишней моральной травмы, Юлька уже начала потихоньку осознавать свою безнаказанность. Лупила словами, не думая о последствиях, на интуитивном уровне докопавшись до сути вспыхнувших во мне чувств. Зря она заговорила о детях. За плоть своей крови я бы вырвал сердце обидчика и зажарил на медленном огне. Нет, меня разозлило не это. В детальной визуализации сказанного ею у предполагаемой дочери были ее черты. Так просто и так логично, словно свершившийся факт. Дима, очнись. Какая она нахрен мать твоих детей. С таким характером она сама рано или поздно убьется нахрен, поставив потомство под удар... Или перегрызет глотку любому, кто посмеет обидеть, и пойдет к более неприступным вершинам ради лучшего будущего для своих детей?!

Вашу мать. Руки дрожали, когда я решительно закрыл коньяк в баре. Хватит. Эту ситуацию не уничтожить банальным заливанием. Плюс я не имею ни малейшего права работать с Юлькой в состоянии алкогольного опьянения. Она и трезвого доведет в одно касание.

Кровь полыхала в висках, усиливая боль от травмы - таблетка после коньяка не лучший вариант, но я стойко проглотил ее, не запивая, и из последних сил закрыл на замок каскад ненужных мыслей о том, что делаю все неправильно. Одно я знал точно: в таком состоянии, как сейчас, я не имею ни малейшего морального права кантовать ее дальше. Потому что могу, и потому что бороться с этим желанием становилось все труднее. Выход был только один. Весь арсенал подчинения находился на своем месте. Логично, где ему еще быть. Взгляд сразу выхватил тот самый бриллиант моей коллекции от Шороха. Одного его было достаточно, чтобы выбить из строптивой сабы желание не только противиться неизбежному, но и даже открывать рот без соответствующего приказа. Он мог расписать ее кожу в граффити красных полос - на час, не больше, такие следы сходят быстро. Мог вспороть эту кожу до капель крови. А мог не делать ничего, лишь отпечататься в сетчатке ее больших зеленых глаз Угрожающим предупреждением. Именно это и должно было произойти. И мне потребуются все силы, чтобы не проделать с ней первые два пункта.

Взмах. Безошибочный захлест. Тренинги в епархии Анубиса не прошли даром. Обжигающая боль гасит изматывающую пульсацию виска, перетягивая акцент на спину. Кажется, что кожаная змейка прошила ее до кости и мышц, но на самом деле не рассекла даже верхний слой кожи. Этого мало. Ничтожно мало. Я должен ее спасти от себя самого. Рука бьет очень уверенно и легко. Кто сказал, что себе нельзя причинить сильную боль? Все можно. Просто не у всех хватит силы воли. Не кричу я лишь потому, что просто не умею этого делать. Чтобы взять на себя право причинять боль другим, надо самому пройти путь плети. Новая вспышка ледяного огня почти до сердца. Привкус крови во рту - сильно закусил губу. Это не повод остановиться. Вздох перед прыжком в свободный полет- град безошибочно четких ударов ложится на спину, вместе с тем принося ясность измотанному сознанию. Ты сильный, ты выдержишь. Ее ты так же точно просто не имеешь права. Устала кисть, дыхание сбивается, боль прогоняет безумие, возвращая мне себя прежнего. Ничего не бойся, моя девочка... Для тебя это не средство наказания теперь. Всего лишь атрибут моей власти...

Я догадываюсь с пугающей уверенностью, что она наверняка дергалась во сне во время этой беспощадной самоэкзекуции. Мы чувствуем друг друга с поражающей реалистичностью. Я обещал, что плохо ей никогда не будет. Спи, ничего не бойся.

Иногда после напряженного рабочего дня усталость в буквальном смысле слова валит с ног, и, сколько бы времени не было в запасе, выспаться все равно не удается. Иное дело - приятная усталость. Даже если она высосала из тебя все соки и вытянула из глубин сознания недопустимые мысли, на восстановление хватит немногим больше пары часов. Мой день всегда начинается с закатом. Под покровом темноты очень легко срывать маску и не казаться правильным для окружающих. Исторически так сложилось - играем несвойственные роли в социуме при дневном свете, чтобы потом освободить себя настоящего. Ночные Хищники безжалостнее и опаснее. Хорошо, когда удается от них укрыться. Если же нет - то и выбора нет.

На улице нереальная жара, но в доме благодаря климат-контролю всегда приемлемая температура. Час изматывающей тренировки - это только поначалу кажется, что потом не сможешь поднять даже чашку кофе от переработки. На самом деле, после прилива сил можно сдвинуть горы и возвести на их месте свои Эмпайр Стейт Билдинг. Юлька просила позволить ей заниматься в зале. Черта с два. Нет особого желания гадать, который из блинов мне прилетит в голову первым. Какая бы ласковая и покладистая не была этой ночью, воинственная сущность не дремлет. Когда я лишу ее этого ненужного качества - тогда и обсудим.

С приготовлением обеда я сегодня заморачиваться особо не стал. Салат и шашлык на аэрогриле. Физические силы ей очень и очень понадобятся. А моральные я буду сегодня безжалостно устранять.

Она уже не спала. Со скучающим видом листала когда-то забытый здесь прошлогодний Mens Healts, и даже не вздрогнула, когда я вошел, ограничившись безучастным поворотом головы - на доли секунды, перед тем как вернуться к чтению. Вроде бы, обычная реакция, если забыть о ее неуемном желании противостоять мне в мелочах. Непонятно почему, панцирь спокойной уверенности дал трещину от подобного игнорирующего поведения. Сам виноват. Не надо было оставлять на ней рубашку, которая скрыла тело, а вместе с ним, сознание, непроницаемым экзоскелетом. Расслабилась. В полной уверенности, что изматывающий секс превратил нас в друзей до гроба. Просчиталась, милая. Видит бог, я не хотел, но ты конкретно офигела сейчас.

- Что пишут? - нейтрально осведомился я.

Текста там как раз было по минимуму. Вряд ли голый торс Дэвида Ганди можно назвать текстом. Сон восстановил ее куда сильнее, чем я предполагал. Исчезла скованность движений, страдальчески дрожащие губки и растерянная уязвимость взгляда. Ничего нового, с учетом того, то все девчонки после секса уверены, что парни будут сидеть у их ног. Парни - будут. Мужчина же выбьет с тебя эту дурь даже без помощи плеток. Презрительно скосила глаза.

- Пишут, как не быть мудаком.

- Дай-ка взглянуть. - ничего нового. Картинки с полуобнаженными мужскими телами. - Смотри, это называется "стероиды".

- Или - у него бицепс круче, и это не дает тебе покоя.

Да, шаг вперед, 10 назад. Ловлю этот дерзкий взгляд хозяйки положения. Поехали. Обратный отсчет. Выражение превосходства сметает растерянность. Потом - недоверие. И, наконец, страх. Забавно наблюдать эту пляску эмоций в ее широко распахнутых глазах - чем сильнее застывает льдом мой взгляд, чем неотвратимее сжимаются губы в линию властного превосходства, тем скорее уязвимость прогоняет напускную дерзость, сжимает гордо расправленные плечи, гасит улыбку, превращая ее обладательницу в то, чем я хочу ее видеть. Вот уже страх и сожаление за свои слова согревает мое эго своими теплыми лучами. Хочешь поставить человека на колени - заставь его испытать страх.

- Какого черта ты одета?

Губы приоткрываются в немом отчаянном крике. Но отвести взгляд у нее нет никакой возможности. Два зеленых озера заволакивает влажной пеленой, тогда как пальцы нерешительно начинают сражение с пуговицами. Наблюдать за ней в такие моменты - одно удовольствие.

- Сколько раз мне повторить тебе касательно обращения? Совсем от оргазмов мозги расплавились?

Прежняя уязвимость вернулась. Та самая, ломающая сознание, которая ночью не ускользнула от моего внимания. Очень близко к грани, эти непрошенные слезы, которые все тяжелее и тяжелее скрывать. Рубашка черной лужицей падает на кровать. Теперь все, как и должно быть.

- Сегодня вечером повоспитываю тебя немного. Ты, я погляжу, решила, что находишься здесь с целью получать удовольствие. Придется разрушить эту сладкую иллюзию.

Глаза вниз, на свои подрагивающие пальцы. Судорожный вздох. Ну, проси прощения, так сказать, сегодня ночью. Раз не догадалась сделать это прямо сейчас. Медленно подхожу к ней. В глазах больше не озера - океаны страха. Глупая, самого темного кошмара ты уже избежала, я взял его на себя. Отголоски этой боли все еще дают о себе знать при резких движениях. Почти с нежностью накручиваю ее влажные после душа волосы на свой кулак. Причинять ей боль не входит в мои намерения сейчас, но один неверный шаг, и от рывка посыпятся искры из глаз.

- Сколько ударов плетью тебе всыпать сегодня, чтобы ты уяснила, что к Господину на "ты" не обращаются?!