Полтергейст — мелкий пакостник ?

В этой связи хочется привести одно очень любопытное замечание, сделанное томским исследователем аномальных явлений Н.С.Новгородовым: феномен полтергейста, подобно мелкому пакостнику, как бы пытается свалить всю вину за свои безобразия на какого-либо конкретного человека. Создаётся впечатление, что безобразия творит кто-то из членов семьи, обычно — носитель феномена. Я сам первое время, встречаясь с проявлениями полтергейста, не мог отделаться от подозрений, что всё это — лишь милые, а чаще всего — злостные проделки вконец исхулиганившихся подростков, а иногда и вполне зрелых людей. И лишь последующее непосредственное столкновение с «невозможными» проявлениями в условиях, однозначно отвергающих подозрения в отношении вообще кого бы то ни было, убедило меня в необоснованности подобных подозрений[13].

Чёрт в племянниках

В самом начале 1990 года в доме семьи, что жила в одном из сёл под городом Николаевом на Украине, поселилась какая-то нечистая сила. И здесь, как и в Енакиево, очень похоже вели себя и эта «сила», и разгадывавшие её загадки эксперты-графологи.

Всё началось с того, что «виновник» всех событий — озорной заводила девятилетний Саша — перед самым новым годом разрушил взрывпакетом дымоход в одном из пользующихся дурной славой пустующих домов этого села. Вскоре дома у Саши начались перемещения мелких предметов, непонятные стуки и шорохи. С 5 февраля начались самовозгорания. Но ещё до этого стали появляться записки — на разных листах бумаги, иногда вырванных из Сашиных тетрадей. Записки неграмотные, корявые, смесь русского и украинского языков, нередко — сплошная нецензурщина. Их содержание — брань, угрозы, предупреждения, нелепые с точки зрения посторонних требования, а также вымогательства. Иногда вместо С писалось S.

Одно из главных требований этих записок — починить разрушенный Сашей дом: «Заложить дымоход, убрать сквозняки и разрисовать крышу». Пошли ремонтировать: отца Саши на крышу не пустила «незримая сила», сосед упал вместе с лестницей и сломал руку. Второму соседу ничто не мешало, он стал беспрепятственно складывать кирпичную трубу дымохода, но некоторые кирпичи почему-то падали вниз, да с таким грохотом, что, казалось, обвалилась вся крыша.

Как-то, когда мать Саши обедала на кухне, на обеденный стол упала записка: «Пока ты здесь ешь, там у тебя всё горит». Побежала в другую хату — а там полно дыма, на кухонном столе навалены вещи, край стола и всё, что на нём, горит. Усадила Сашу на скамейку перед домом, его дважды сбросило на землю. Позвала к Саше соседей, сама побежала тушить огонь. А Сашу при соседях что-то приподняло, унесло метров на 15 и уложило на землю, руки сведены судорогой, во рту закушена палка. Его подняли, усадили, растёрли руки. Но повторилось то же самое: опять его что-то приподняло и отбросило: руки заломлены назад и скрючены, ноги сплетены, в зубах палка.

Саша стал раздражительным, грубым, капризным. Обзывал родных, требовал отстать от него, дрался, дёргал их за волосы, плевался. Часто прятал голову под подушку, что-то бормотал, разговаривал с каким-то «дядей». Однажды стал метаться: его, мол, зовёт «дядя». Вырвался, выбежал из дома и помчался по дороге. На бегу сорвал с себя и бросил пальто, шапку, пиджак. Бежал так быстро, что нельзя было догнать. Сели в машину, догнали лишь через полтора километра. Один из мужчин схватил Сашу, но тот с какой-то неимоверной силой вырвался и вновь стал убегать. Еле поймали и успокоили.

Соседка, шестидесятипятилетняя Зинаида Прокопьевна, решительно требовала реабилитации: в одной из записок объявлено, что всё это «наслано» ею.

Тем более, что незадолго до того, как всё началось, она поссорилась с бабушкой Саши: обменялись проклятиями, пожелали друг другу всяких неприятностей. В той записке она была названа «тётка Зина». Зинаиде Прокопьевне обидно: «Ещё не хватало, чтобы всякие там черти у меня в племянниках ходили!»

Графологическая экспертиза семи записок установила, что пять из них были написаны почерком Саши, две — почерком его деда. «Шалят старый и малый!» — решили мудрые эксперты...

«Беспредельность»

Но склонная к эпистолярному жанру нечистая сила поселяется не только в квартирах, где живут подростки. В Томске, как сообщил в 1990 году томский журналист, исследователь аномальных явлений В.В.Фефёлов, вот уже два года нечто странное происходит в скромной двухкомнатной квартире семидесятипятилетних супругов-пенсионеров. Обычный полтергейстный набор: появление воды на полу (в виде правильного круга диаметром восемьдесят сантиметров и толщиной один-полтора), полёты, перемещения, появление и исчезновение вещей, разрывание холстов и ковра.

Летом 1990 года в квартире стали появляться не принадлежащие хозяевам вещи: три пары обуви (в том числе пара почти новых женских туфель), старенький динамик-репродуктор марки «Обь-303», два отрезка старого пластмассового шнура, на котором обычно вешают бельё. Сведения об этом были опубликованы в томской газете «Народная трибуна» от 13 сентября 1990 года: просили отозваться возможных хозяев вещей...

Ещё до «прибытия» чужих вещей на стенах обеих комнат жилища пенсионеров начали возникать надписи и один и тот же рисунок, похожий на глаз человека: горизонтально вытянутый ромб с кругом внутри, а в нём — какая-то загогулина. Как появляются надписи — никто не видел. Но как исчезают — видели не только хозяева, но и В.Н.Фефёлов. По словам хозяйки, первые слова держались считанные минуты, потом как бы таяли на глазах. Но позже некоторые надписи сохранялись от нескольких часов до трёх суток. Буквы как бы выписаны простым остро заточенным карандашом, с засечками на их концах. Буквы крупные, почерк неуверенный, все линии прямые — ни одного закруглённого элемента. Есть и орфографические ошибки, например слово «козлы» было написано через а: «казлы» (ругательство).

Первые слова были безобидны: «Ха-ха», «Беспредельность», «Виток». Потом крупными, отчётливыми буквами стали выписываться «очень матерные слова» (по выражению В.Н.Фефёлова). Например, в конце июля 1990 года над сервантом засияла такая вот надпись (В.Н.Фефёлов, приводя её, оговорился, что он сильно смягчил её грубость): «Вот вам всем». Невидимый деятель дважды писал о себе: «Я Никон» и «Я Бестия». Второго августа все надписи исчезли, а над телевизором появилось такое: «Наше время уходить и вам скоро». Позже начались самовозгорания. К этому времени старые надписи почти исчезли, но появились новые, например: «Скоро уразумеете умерьте любопытство мысль беспредела».

Милиция всё никак не могла поймать «злоумышленника». Видно, не то они ищут, определённо не то. Не их это участок работы, вовсе не их...

Винокуров мне нравится

Полтергейстную записку в свой адрес последний раз я получил в конце февраля 1991 года. 20 февраля мне 4 позвонил В.Н.Фоменко, просил взять под наблюдение очередную московскую квартиру. Приезжаю туда на следующий день, ближе к вечеру. Меня встречают четырнадцатилетний Вова, его мама и бабушка. По всему видно — они в нём души не чают. Добавлю — он этого несомненно достоин. Мы с ним как-то сразу нашли общий язык.

Показали следы «преступлений»: обгорелые электророзетки, а также розетки от ввода в квартиру радио- и телефонных сетей. Обугленные обои в одном из углов спальной комнаты. Повсюду в квартире запах гари.

Всё началось в субботу, 16 февраля 1991 года. После полудня стал потрескивать телевизор («Рекорд В 312»). Отключили его от сети, но к вечеру треск усилился. Вызвали пожарных. Приехали, осмотрели: пожара нет, значит, вызов ложный. Так и оформили. Телевизор сильно трещал до четырёх часов утра — отключённый от сети.

А наутро загорелся. Залили водой, выставили на лоджию. Днём телевизор задымился и загорелся уже там. Залили водой, вынесли из квартиры. Вечером начали воспламеняться электророзетки. Вызвали пожарных. Те вновь оформили ложный вызов. К самовоспламеняющимся розеткам присоединились радио- и телефонная розетки. Вызвали электрика, он удивился, но, найдя воду в одной из розеток, сказал: «Короткое замыкание». Про другие розетки ничего объяснить не смог.

Следы самовозгорания на электро- и радиорозетке.

Следующий день — 18 февраля — также начался с возгорания розеток. Они загорались целый день, электрик ничего ни понять, ни сделать не смог. Отключили электропитание квартиры, но загорания продолжались. К вечеру стали гореть обои по углам комнат, загорелись рулон туалетной бумаги, полотенце на кухне. Вову на ночь увезли на другую квартиру, но загорелось и там.

21 февраля до моего прихода в основном было тихо. Но при мне горело дважды. Оба раза я тушил сам — когда руками, когда подвернувшейся под руку тряпкой. Огонь как огонь — горячий, но ожогов не получил.

Второе в тот день возгорание случилось во время моего телефонного разговора с А.В.Мягченковым, ведущим популярной программы «НЛО: необъявленный визит». Пришлось прервать разговор на несколько минут. Через день Александр Васильевич прислал съёмочную группу.

Это самовозгорание в углу комнаты автор тушил собственными руками.

В тот день, 23 февраля, при мне загоралось около дюжины раз и несколько раз во время работы съёмочной группы Я, естественно, внимательно следил за Вовой, запоминал места, где он бывал. Но загорания определённо не следовали по маршрутам его передвижении. Особенно запомнился один случай. Почти все собрались в спальне, где вдруг запахло палёной шерстью — искали огонь. Я вышел в коридор. Туда же вышел и оператор с телекамерой, втянув предварительно носом воздух. Сразу же бросился на кухню с криком «Горит!». Следом побежали остальные. Я остался в коридоре, Вова пробежал мимо меня последним. Эти выразительные кадры тушения огня на кухне у мойки (горели тряпки на крючке, их еле сбросили в мойку отвёрткой) видели миллионы телезрителей.

В 14.40 я ушёл, сдав «смену» удивительному человеку — Сергею Геннадьевичу Митрофанову. Сказать, что он экстрасенс — значит почти ничего не сказать. Его возможности и знания значительно шире. Уходя, я предложил попробовать вступить в контакт с феноменом: стуком, голосом, перепиской — как получится. Кто бы или что бы «это» ни было (даже если это был бы сам Вова, думал тогда я), «ему» следовало дать занятие, которое отвлекло бы «его» от этих безобразий.

Так и произошло. После нескольких возгораний началась переписка с Вовой. «Он» писал печатными буквами, подручными средствами: простым и цветным карандашами, шариковой авторучкой, подпись — «Апапыня». Появилась записка с завёрнутым в неё ключом от гардероба: «пить остаться апапыня». То же повторилось через 15 минут: «в шкафу апапыня». Открыли шкаф, там записка с требованием всей семьей как можно быстрее выехать в деревню, где Вова обычно проводит лето. В ответ на первую записку поставили стакан воды. Вскоре воды стало полстакана, рядом — записка: «спасибо за воду апапыня». Потом появилась вторая: «я не мог». Попросили дописать. Дописалась одна буква: «я не могу». Потом часть записок сгорела.

Затем пошли надписи на стенах: «я не могу передать что машина сломана иначе он меня отлупит» (машина для предполагаемой поездки была неисправна); «если вы мне не верите то у вас всё сгорит». И перед сном: «не думайте что я вам лгу вам будет очень плохо».

Наутро 24 февраля исчезли все вчерашние записки, одна из них сгорела на кухне возле мойки. Больше в тот день огня не было. Но зато появилось очень много записок с настоятельными требованиями поехать в деревню. Все записки уничтожались огнём. Кроме одной: «в деревню надо ехать вместе с винокуровым апапыня». Мне сказали, что Апапыня, видимо, разрешил сохранить эту записку для передачи её мне. Записку сохранила на себе бабушка. Среди уничтожившихся записок были и такие: «если вы поедите то напишите на такой же бумаге и полож на кухонный стол апа»; «когда уедите гореть ничего не будет я останусь здесь и буду охранять квартиру».

К вечеру Апапыня, видимо, проголодался и попросил запиской еду. Поставили тарелку макарон и стакан воды. Макароны исчезли, воды осталось полстакана. И опять записка: «спасибо за воду и макароны хочу молока апапыня». Поставили стакан молока, вскоре молоко исчезло. И ещё записка: «извените меня пожалуйста я ещё хочу тёплых макарон и мяска если можно апапыня». Через некоторое время кусок мяса был откушен, макароны исчезли, рядом записка: «спасибо».

25 февраля с утра и до четырёх часов дня опять возгорания и записки. Решили задобрить Апапыню тарелкой макарон с мясом. Не тронул, зато рядом нашли записку: «мне это надоело». Спросили, что надо. В ответ: «хочу толчёной картошки свежего молока и мяса». Через полчаса, в 18.52, пришёл я.

Меня, естественно, интриговало, что моя фамилия фигурировала в записке. Поэтому, получив у Вовы консультацию, как вступить в переписку с Апапыней, я тут же написал на листке из стопки бумаги, на которой велась вся переписка: «Апапыня! Зачем мне надо ехать в деревню?» Это было в 19.00. Стали ждать ответ. С Вовы я, естественно, не спускал глаз. Несколько раз подходили к столу — пусто. В 19.25 нашли под столом ответ: «я вам полностью доверяю и поэтому я прошу постереч вову и его маму в деревне апапыня». В 19.30 я запиской спросил Апапыню, будет ли он хорошо вести себя в квартире, если я поеду в деревню? Вскоре на обоях в коридоре нашли ответ: «да хорошо». А в 19.56 в коридоре же в полстены на обоях карандашом: «винокуров мне нравится».

Я невольно вспомнил Зинаиду Прокопьевну из-под города Николаева. В записке она была названа «тёткой Зиной». Правда, мне чёрт в племянники пока не набивался, называл по фамилии, а не «дядя Игорь». И на том спасибо. А вообще-то мне грех обижаться на Апапыню: к Винокурову я и сам неравнодушен...

Завершение истории с записками наступило через два дня. Я пришёл вместе с А.А.Шлядинским и корреспондентом одной из всесоюзных газет. В основном при нас было спокойно, лишь однажды мой портфель перекочевал из коридора на диван спальной комнаты, шапка с шарфом Вовиной мамы оказалась на полу, да чудесная меховая шапка корреспондента — в раковине ванной комнаты: там из перевёрнутой вниз дном шапки, как из переполняемой кастрюли, потоками стекала холодная вода. Шапку первым обнаружил я, закрыл кран холодной воды и сообщил о случившемся владельцу шапки. Все искренне переживали. Я попытался разрядить обстановку, сказал, что это второй такой случай, первый из мне известных произошёл со мной. Это было несколько лет тому назад, причём в одной из раковин оказалась моя зимняя шапка, в другой — мой зимний ботинок. Я говорил и чувствовал, что даже если бы соврал, что и моё зимнее пальто оказалось в ванне с водой (чего не было — того не было), то и это не послужило бы утешением...

Ну, а хозяев обуревал вопрос: ехать — не ехать? И меня тоже. Уж больно напористо, с какой-то, я бы сказал, нездоровой прямо-таки настойчивостью Апапыня гнал всех нас в деревню. Очень уж это было подозрительно. И меня зачем-то вовлёк в эту историю. Что бы всё это значило? Ехать — не ехать? Хозяева пытались получить ответ, естественно, от меня, я — от них...

Помимо чисто бытовых трудностей (неисправная машина, скользкая долгая зимняя дорога и пр.), было какое-то почти неуловимое ощущение, что кому-то очень нужно, чтобы квартира хоть на время опустела. Чувствовалась как бы чья-то воля, чьё-то почти непреодолимое желание... И вот это-то и было более всего подозрительно. И тут, в процессе этого обсуждения, пришла записка (было уже около десяти часов вечера). Она гласила: «Рискните только когда вы съездиете то я уйду». Именно тогда мы твёрдо решили не ехать.

С тех пор больше записок вообще не было. Но зато, как и было обещано, возобновились возгорания. С некоторыми перерывами они продолжались до начала августа. Может быть, зря мы не послушали Апапыню? К тому же в конце марта — начале апреля к огню добавилась вода. Сначала — капельки на потолке, потом их становится всё больше и больше, далее вода льётся потоком, обливает Вову с головы до ног и с ног до головы. Однажды поток воды из горящего шкафа вылился прямо в присутствии милицейского работника. А первого апреля (интересная дата) в коридоре на полу водными струйками было выписано: «апапыня».

Вова и Ури

Всё это время я пытался нащупать предвестники этих странных и необычных явлений. Бывая в семье, часто возвращался к этому вопросу. И картина раз за разом уточнялась и прояснялась.

Ещё в мой самый первый визит мне рассказали о необычном летнем ночном происшествии в деревне. Вове к тому времени не исполнилось и трёх лет. Тогда в одной из комнат деревенского дома, в котором ночевали Вова и его мама, вдруг всё ярко-ярко осветилось. Стало белым-бело. Свет — как дневной, но значительно ярче. Он был какой-то необычно белый, почти ослепительный. Вова спал (он так и не проснулся тогда), свет наблюдала, с большим удивлением и понятной тревогой, только его мама. Одновременно слышался топот множества ног на потолке и какой-то необычный свист. Внезапно всё кончилось.

Оказалось, был ещё один свидетель — родственник, спавший в другой комнате. Наутро он интересовался причиной странного ночного топота. А необыкновенного света в его комнате не было.

Через несколько месяцев после того, как мама Вовы рассказала мне об этом, ей в руки попала книга «Моя история» знаменитого Ури Геллера. Маму Вовы особенно заинтересовало одно место из детских воспоминаний Ури.

В СССР Ури Геллер известен весьма однобоко — в основном как человек, деформирующий «силой мысли» столовые приборы, а однажды подобным же образом остановивший Биг Бен — самые известные часы Лондона — на целых две минуты. Об этом сообщила даже программа «Время».

Что касается Ури Геллера, то с моей точки зрения он представляет собой почти уникальный в истории человечества пример долговременного носительства полтергейстных проявлений. А уникальность эта двоякого рода: с одной стороны, Ури способен частично управлять этой своей странной силой — сознательно, произвольно, по желанию. С другой — проявления этой силы, начавшись ещё в его детстве, продолжаются и поныне (Ури родился 20 декабря 1946 года).

Вот какой отрывок из воспоминаний Ури Геллера особо привлёк внимание мамы Вовы (ко времени излагаемого ниже происшествия Ури, почти как и Вове, исполнилось три года):

— День клонился к вечеру, но было ещё светло. Я в полном одиночестве играл в своём садике, иногда ненадолго засыпая, как это часто бывает с маленькими детьми. И вдруг я почувствовал очень сильный, пронзительный звон в ушах, заглушавший все остальные звуки. Состояние было очень странным. Как будто бы время остановилось. Даже деревья перестали качаться от ветра. Что-то заставило меня посмотреть на небо — я очень хорошо помню — всё оно было залито серебристым светом. И первая мысль, которая пришла мне в голову: «Что случилось с солнцем?» Это явно было не то солнце, к которому я привык. Яркий свет словно бы накрывал меня, опускаясь всё ниже и ниже. Наконец он приблизился ко мне вплотную. Я вдруг почувствовал сильный толчок и упал на спину. Голова моя, казалось, вот-вот расколется от нестерпимой боли во лбу, и тут я потерял сознание. Сколько пролежал я так, не знаю. Но когда пришёл в себя, то сразу же побежал домой и рассказал всё маме. Она очень разволновалась и почему-то рассердилась, а я как-то инстинктивно понял, что случилось что-то очень важное.

Больше, добавляет Ури, такого с ним никогда не было. Но вскоре его мама обратила внимание на то, что маленький Ури как бы читает её мысли; это её даже немного настораживало. А в шестилетнем возрасте начались первые странности с его наручными часами — они стали убегать на полчаса вперёд, а потом и вовсе как будто сошли с ума: стрелки часов то бешено крутились, то гнулись сами по себе...

Свыше двух десятилетий спустя после происшествия в том арабском садике Ури Геллер согласился подвергнуться гипнозу с тем, чтобы попытаться вспомнить в гипнотическом состоянии то, что, возможно, ещё удерживается в глубинах его памяти, но не вспоминается в обычном состоянии. Погружение Ури в гипноз состоялось 1 декабря 1971 года. То, что рассказывал Ури под гипнозом, записывалось на магнитофоне. Затем эту запись дали прослушать Ури. Вот как он сам вспоминает об этом:

— Потом плёнка дошла до того места, где мне три года и я вспоминаю то происшествие в арабском садике, когда яркий свет ударил меня и я потерял сознание. Услышав всё это, я весь внутренне напрягся. Тембр моего голоса на плёнке внезапно стал очень странным, даже немного жутковатым. И я, услышав такие изменения в голосе, почувствовал какой-то необъяснимый ужас. Я не помню, что случилось после этого.

Те, кто слышал этот голос — очень ровный, механический, как будто бы компьютерный, утверждали: голос говорил, что серебристый свет и есть та сила, что вошла в Ури в том арабском садике, и что с тех пор он, Ури, призван помогать людям. Но сам Ури, утверждал голос, не должен помнить то, что произошло тогда, в его раннем детстве.

Но вернёмся к Вове. После того странного ночного происшествия спокойно прошло около десяти лет.

Но за несколько месяцев до 16 февраля 1991 года в комнате Вовы стали слышаться какие-то стуки и как бы шаги. Недели за полторы до 16 февраля его мама увидела во сне, будто бы горит крыша дома над их подъездом и мусоропровод. Примерно за неделю до 16 февраля крыша и в самом деле загорелась (я опросил соседей): дым заметили с улицы, он был и в подъезде, вызвали пожарных, через десять минут приехало 3 машины. Огонь быстро потушили. Также примерно за неделю до 16 февраля на кухне, на линолеумном полу было замечено небольшое горелое пятнышко. И, наконец, 10 февраля, примерно около десяти часов вечера, мама Вовы увидела, как по стене пробежало маленькое, странное, зелёного цвета пятно. «Как зеркальце», — пояснила она мне. А 16 февраля всё и началось...

Июль 1991 года Вова провёл в деревне. Трижды за это время комната, где ночевали Вова и его мама, освещалась непонятным светом. Он падал в комнату через окно. Было впечатление, что окно как бы освещается лучом прожектора. Это происходило глубокой ночью и каждый раз длилось не меньше часа. Вова при этом не просыпался. Деревня глухая, фонарей на улице нет, машины — редкость. Если бы светили фары, была бы слышна работа мотора. А тут было тихо. Этот странный свет настораживал.

Пожалуй, надо ещё заметить, что Вова — мальчик вообще-то отменного здоровья, крупный и упитанный, — стал жаловаться на головную боль. Она возникла в самом начале января 1991 года, как раз в период зимних, каникул. Тогда, пояснил мне Вова, его голова как бы «раскалывалась и разваливалась»[14]. Потом всё прошло. Головная боль возобновилась где-то 10 февраля 1991 года, но была не столь выраженной, как в недавние зимние каникулы.

И ещё одно добавление. Кто-то из моих коллег (кажется, первым это отметил В.Н.Травин) сделал очень интересное замечание. Если слово «Апапыня» прочитать по слогам, то оно прозвучит похоже на «а папы нет»... Если тот же набор слогов прочитать с конца, то будет похоже на «я не папа»... А у Вовы действительно имеются трудности с папой. Как они были и у Геллера — в том же примерно возрасте. Имеются и другие параллели между Вовой и Ури. Некоторые из них весьма любопытны, но нуждаются в более тщательном исследовании. Поэтому они пока не затрагиваются.

Катькины проделки

5 февраля 1991 года мне позвонила незнакомая женщина, сославшись на рекомендацию газеты «Труд». Меня это не удивило: «Труд» неоднократно обращался к теме полтергейста, а в связи с этим — и ко мне.

Женщина рассказала, что звонит по просьбе родителей тринадцатилетнего Юры, живущих в селе Подывотье, что в Брянской области. В их дом пришла беда. И подробно рассказала, что там происходит. В конце разговора упомянула статью об этом, напечатанную в местной газете. Я попросил назвать статью и газету. Оказалось, статья — «Катька», написал её В.Мачулин, а газета — «Севская правда». Спросил, когда статья опубликована? Точной даты она не помнила, но заверила, что в январе этого года, точнее — где-то до 23 января. Как обычно, я подробно записал и её рассказ, и ссылку на статью. В этом рассказе меня больше всего удивил один момент: написанные Юриным почерком записки падают откуда-то сверху, как бы с потолка, даже в том случае, когда неподвижно сидящего Юру крепко держат за руки!

Хотел было тут же ехать в газетный отдел Библиотеки имени В.И.Ленина, но передумал: ведь это у чёрта на куличках! Как-нибудь ещё соберусь. И лишь когда писал эту книгу, выбрался. Выписал «Севскую правду» за январь 1991 года, стал листать. Действительно, в номере от 22 января напечатана статья «Катька» — за подписью В.Мачулина. Стал изучать и сопоставлять с рассказом той женщины. Противоречий и расхождений обнаружено не было. Ниже я излагаю эту поразительную историю, основываясь на этих двух источниках.

Всё началось осенью 1990 года, когда какая-то неведомая сила дважды валила Юру на бок — вначале на один, потом на другой. Позднее появились боли в ногах. Когда стало совсем невмоготу, показали Юру врачам. Но те ничего определённого сказать не могли.

Достали путёвку в Евпаторию, но отец с сыном пробыли там недолго. Юру почему-то сразу стало тошнить, какая-то непонятная сила всё время тянула его домой. Он стал раздражительным, малообщительным, «отдых» в Евпатории стал ему невтерпёж. Домой выехали досрочно. Но всё это было лишь прелюдией к тому, что произошло впоследствии.

Дома же всё началось в святки. Вдруг стали летать предметы, биться стёкла, сыпаться записки. Их собирали, складывали в кучу. И все — угрожающие, типа — я, мол, вам покажу, сволочи! И подпись: «Катька». Написано же почерком Юры.

Юрина мама рассказывала об этом так:

— Вслед за первой запиской посыпались другие, все — угрожающие. Падали они из-за штор, с потолка, каким-то ветром, по свисту напоминающим вьюгу, заносились к порогу закрытых дверей. Думали, розыгрыш какой. Почерк-то Юрин. Спрашиваем у него: «Ты писал?» А он сидит какой-то отрешённый. «Не знаю», — говорит. А потом сказал: «Я» — «А зачем ты это делаешь?» — «Мною командуют». — «Кто, сыночек?» — «Не знаю. Какая-то сила».

При всём при этом никто не видел, чтобы Юра сам писал или подбрасывал записки. Специально садились рядом с ним, держали его за руки. Как только начнут разговор — записка. Её текст, бывает, представляет собой продолжение только что начатой беседы. А бывает, в тексте содержатся собственные выводы. Юру держат за руки, он неподвижен, а написанные его почерком записки всё летят и летят!

Очень Катьке не понравился приезд одного из двух племянников Юры — маленького Саши. Пошли записки с требованием убрать Сашу. В противном случае Катька грозилась замучить его. В своём неприятии Саши Катька не ограничивалась записками. Отбирала и прятала соски, бутылку с молоком. Потом выстроила все восемь отобранных сосок в линеечку, а по бокам сосок — волосы, вырванные из Сашиной головы.

Решили обратиться в больницу. Только стали обсуждать это дело, как из-за оконной занавески летит записка: «Зря стараетесь, врачи не помогут, Юрку всё равно замучаю. Катька».

Долго без толку стучались в разные инстанции. Но однажды достучались: прибыли директор совхоза, председатель исполкома сельсовета и секретарь парторганизации. Но Катька об этом знала заранее и предупредила их приезд такой запиской: «Что, учёных привести хотите, сволочи, ну, я вам устрою чудо. Юрку не убрали, ну, я ему ночью дам, гады»[15].

Сказано (вернее, написано) — сделано. Юру щипало, било как бы изнутри матраца (совсем как меня «Барабашка», только тот делал это почти нежно), подушка вырвалась из-под его головы и зашвырнулась в другую комнату; застёгнутые на Юриной руке часы сорвались и, хрястнувшись о пол, вдребезги разбились. Тут уж было не до сна.

Пригласили участкового инспектора — Николая Фёдоровича Ахремина. Только тот вошёл — записка: «Что, Фёдоровича пригласили, ну и что, ничего не выйдет. И кидаться вам ни к чему, гадам. Я вам дам, сволочи. Катька».

Рассказывает участковый:

— Сижу я за столом и глазам своим не верю. Летит подставка из-под сковородки, и прямо по портрету — шлёп. Затрещали стёкла. Роман[16] берёт её, отнёс на кухню. Через несколько минут она опять летит. Прошло немного времени — ведро с водой прилетело из кухни и стукнулось о стену. Вода разлилась. То валенки прилетят, то пластинки, то пузырьки разные. И летят они в основном оттуда, где сидит Юра, хотя он к ним даже не притрагивается. Стемнело. Включили свет. Поговорили немного, слышу скрип. Глядь, пробка в счётчике выворачивается. Свет погас. Пробка улетела и с силой стукнулась где-то. Зажгли керосиновую лампу, поставили на стол. Через минуту свист вьюги и словно кто-то дунул. Лампа погасла. Лежит на столе коробок спичек и вдруг сам открывается. Зажигаются спички и горящие, словно свечки, выстраиваются на полу.

Однажды Юра исчез сам. Сидел рядом на диване и вдруг исчез. Всё обыскали — нет нигде. Нашли на чердаке:

— Почему ты здесь?

— Меня затащили.

— Кто?

— Не знаю.

Зашли в дом — опять исчез. Оказалось, решил убежать. Догнали, а четверо здоровых мужчин остановить, справиться с ним не сумели. Справились с ним, лишь когда кто-то прочёл «Отче наш». Почему и куда бежал, объяснить Юра не мог.

Опять пошли записки: «Уберите Юрку, иначе замучаю». Решили увезти Юру в Середино-Буду, к старшему брату. И опять, только заговорили об этом, записка: «Что, Юрку в Буду хотите отправить, знаю, догоню и там. Только вот в Брянске не знаю, где искать». И добавлено: «Моя сила действует за 50 километров, всё видит и всё может».

Решили обратиться к помощи церкви. Но и тут записка: «Что, в церковь поедете? Лучше б о Юрке позаботились, пока не поздно, а то убью и дом спалю. Хотела это сделать, да Юрка увидел». Катька добавила, что попа она не боится.

Тогда задумали пригласить в дом местное начальство. Катька узнала и об этой задумке, написала: «Что, Роман, и начальство пригласил? Да я их выгоню. Роман, помни, до конца Юркиного срока 9 часов осталось. А завтра утром ты его уже не увезёшь, потому что ноги у него не пойдут. Если хочешь, то только вечером. Вообще-то, как сам знаешь. Думай, Роман, 9 часов осталось. Катька». И стал Роман Леонтьевич думать.

Решили вызвать из Брянска зятя Сергея, чтобы забрал Юру, а заодно и своих детей Сашу с Олей. Тут же записка: «Тонь[17], я знаю, ты дала телеграмму Сергею, чтобы приехали. Я их переверну при первом же повороте».

Сергей приехал с женой на своей белой «Волге». Решили уезжать вечером. Перед выездом мать Юры окропила «Волгу» святой водой. Дети при этом были в машине. И тут по ней пошли удары, да такие, что боялись, как бы не перевернулась. Отложили выезд до утра.

Утром не нашли ключей от машины, использовали запасные. Уехали. Антонина Степановна вошла в дом — ключи от машины из печки летят, вслед записка. Катька сообщает, что ключи она спрятала, что детей зря отправили — в больнице теперь они...

И тут в доме появилось письмо без почтовых печатей, написанное знакомым почерком дочери Антонины Степановны, жены Сергея. В письме сообщалось, что под Навлей они попали в аварию: у Саши сломана рука, у Оли повреждены лоб и переносица. Они в больнице.

Позвонили в Навлю: да, была авария. Всё правда. В машине — белой «Волге» — ехали муж с женой и двумя детьми. У мальчика сломана рука, у девочки разбиты лоб и переносица. Но фамилия пострадавших другая!

Как оказалось впоследствии, Сергей подъехал к Навле несколько позже той белой «Волги»...

До Брянска доехали благополучно. Но и там нечистая сила, похоже, достала бедного Юру. Наврала, как всегда: за пределы 50 километров её возможности распространяются...

Но история имела продолжение. Об этом я узнал из сообщения ТАСС. Оказывается, летом 1991 года в Подывотье побывали брянский экстрасенс Игорь Сенчилин и корреспондент ТАСС Леонид Свердлов. Когда зашли в дом Юры, упала записка: «Сенчилин, зайди ко мне, поговорим по душам». В процессе такого душевного общения посредством записок получили совет сходить к той женщине, что якобы напустила на Сашу всё это. Но по указанному адресу в доме никого не застали. Когда вернулись, нашли Юру в сильном возбуждении: глаза бегают, косится на печку и шепчет:

— Вот она, лицо круглое, красное, сейчас вон на кровать села!

Решили замерить в доме радиационный фон. В основном норма, но у печи, где Юре виделось лицо, дозиметр дважды засвистел, цифры понеслись с бешеной скоростью. Остановились в пределах 500 микрорентген! Повторили замер — всё то же самое...

Божьи ли метки?

Летом 1990 года многие десятки людей стали жертвами до того им неизвестной и малоприятной напасти: на их коже вдруг возникли странные изображения. И что любопытно — почти во всех известных мне случаях жертвами оказались исключительно женщины...

Если к этому добавить и более ранние случаи, то вырисовывается такая картина. Форма изображений — самая разная. Тут и рисунки неведомых листьев с зубчиками и прожилками, как бы еловых веток, различных геометрических фигур (квадраты, треугольники), стилизованных цифр и каких-то каббалистических знаков, стрел, трёх порхающих по кругу бабочек, человечка с антенной на голове, а над ней — испускающего лучи солнца, буквы W, ковша, различных изогнутых и прямых линий и так далее, и тому подобное.

Возраст пострадавших — от подросткового до пенсионного. Места появления меток — руки, ноги, спина (обычно правая лопатка). Цвет меток — красный, ярко-красный, ярко-розовый, оранжевый, цвета солнечного ожога. В отдельных случаях появлялись метки белого цвета, в других — они со временем белели или тускнели. Время жизни меток — от нескольких часов до десятков лет. Иногда метка наносилась на кожу одного и того же человека повторно, с интервалом от нескольких недель до нескольких лет. Время появления меток — лето и осень. Обнажено тело или одето, в помещении человек или на открытом воздухе, солнце сияет или скрыто за облаками, жарко или прохладно — похоже, принципиального значения не имеет. Хотя наибольшее число меток, сообщают их владельцы, появилось у них 21 июня 1990 года.

Изображения поражают своей фотографической ясностью, чёткостью передачи рисунка на коже. Они словно нарисованы очень старательной детской рукой...

Метки, как правило, гладкие, нерельефные, несмываемые. В отдельных случаях контур изображений рисуется на коже глубокими вмятинами.

Иногда нанесение меток не было связано с изменением самочувствия. Но при этом возникали удивление и чувство тревоги, как почти всегда при встрече с непонятным. Иногда появляются боль, ощущение укола или укуса, невероятно чешется тело, на месте метки, бывает, наблюдаются ожоговые симптомы — воспаления, волдыри. Обычно ожоговые симптомы, если и проявляются, то в лёгкой форме.

География сообщений весьма обширна: Прибалтика, Таджикистан, Украина, РСФСР. Особенно много сообщений из Прибалтики. Сколь-нибудь правдоподобного объяснения этих странных «божьих меток», насколько мне известно, ещё не предложено. А вместе с тем некоторые особенности их появления заставляют думать, что и эти метки принадлежат к сфере моей компетенции.

Дело в том, что мне известны подобные же метки, но появляющиеся в типично полтергейстной ситуации. Так, в случае, которого я коснулся в первой главе (хозяйка квартиры испытала состояние ужаса, подобное моему), метки красного цвета появлялись в основном на теле взрослой дочери хозяйки и дважды — на ней самой... Меток не было только на теле её взрослого сына.

Впервые красные метки появились через несколько месяцев после начала полтергейста. Утром 10 мая 1990 года хозяйка квартиры обнаружила на теле дочери красные отпечатки рук. Вот что она рассказывает:

— Когда дочь повернулась, я заметила что-то странное на её теле. Присмотревшись, увидела отпечатки рук на её ногах. Чёткие, резкие, как выдавленные в мокром песке, а не на коже. Глубина погружения в кожу до 3 миллиметров. Чтобы их оставить, надо было бы иметь сразу три руки, так как все отпечатки были одинаково чёткими и кожа на их месте только-только начинала краснеть. Было впечатление, что «рукоположение» только-только произведено. Отпечатки рук были расположены на ногах таким образом, что есл