Заславский Д.И. «Сроки, пророки и сороки» (Драматические сцены)

Действие происходит за горами, за долами и за синими морями, между небом и землей, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве.

Кабинет Повелителя. Все в высшей степени условно. Ничего конкретного. Повелитель, очень старый мужчина с холодными глазами, сидит на троне за письменным столом и подписывает бумаги, которые подкладывает ему Секретарь, еще молодой человек с ироническим выражением лица.

Видно, что это занятие длится уже не первый час и обоим оно смертельно надоело.

Секретарь приносит Повелителю на подпись телеграмму: «Искренне и сердечно поздравляем Советский Союз Социалистических Республик с 39-летием существования и желаем процветания великому советскому народу».

Повелитель: Я бы охотнее послал ему свои проклятия и пожелание скорее погибнуть.

Секретарь: Ваши проклятия и пожелания можете оставить при себе. К сожалению, они недействительны. Я их не слышал.

Повелитель: Дожили! (Вздыхает) А надо ли поздравлять?

Секретарь: Надо. Министр иностранных дел требует. И министр внешней торговли тоже. «Мы, - говорит, - в этом заинтересованы». Ну, и народ тоже.

Повелитель: А почему? Ведь было же время, не поздравляли.

Секретарь: Мало ли что было! Было и сплыло. Это раньше мы могли позволить себе делать вид, будто не замечаем Советского Союза.

Повелитель: А теперь нельзя взять да позволить себе?

Секретарь: Нельзя. Великая держава! Мировая сила! Не мы одни, все поздравляют. И международное положение требует: ослабление напряженности…
В итоге Повелитель подписывает, вычеркнув слово «сердечно», но оставив «искренне» - потому что это «принятая условность».

Во второй сцене приходят звездочеты, ученые, гадалки, которые предрекали скорую смерть Советскому Союзу. Повелитель упрекает их в том, что они были неправы, но потом приносит извинения.

Повелитель: Мы всегда стояли и стоим за свободу частной инициативы и за конкуренцию, в чем бы она ни проявлялась! Частная прибыль священна для нас! Прошу вас извинить меня за грубые выражения. Я могу презирать ваши предсказания, но я должен уважать вас как коммерсантов, торгующих своим товаром. Идите с миром в дома и заведения ваши, но будьте осторожны. Выражайтесь по возможности надвое. Не могу сказать вам: говорите правду, - но по крайней мере соблюдайте правдоподобие. Предсказывайте, но не назначайте сроков. К примеру, сколько еще лет просуществует капитализм?

Академики (хором): Вечно!

Астрологи: Сто лет с гаком!

Гадалки: Сто гаков и еще гак!

Секретарь: Ну, и глупо! Говорите неопределенно: долго, пока рак не свистнет. Расходитесь.

Сцена третья.

Повелитель: Что за шум на улице? Почему кричат?

Секретарь: Народ поздравляет Советский Союз.

Повелитель: Безобразие! Телеграмма ведь послана. Разогнать!

Занавес.

Песков В.М. «Шаги по росе»

Это сборник очерков, репортажей, лирических миниатюр и фотоновелл.

«Лаборатория на Пироговской»

В эту маленькую лабораторию на Большой Пироговской в Москве совершается настоящее паломничество. Вот уже несколько лет лаборатория стала своеобразной хирургической Меккой. С какого бы конца земли ни приехал врач, он непременно хочет увидеть коллегу Демихова. Гости хотят убедиться в чудесах, которые делает Демихов, пожать руку смелому экспериментатору.

…на теле одной собаки жили…две головы. Жили вполне нормально. Вторую голову «пришили» искусные руки хирурга. А вот еще одна собака. Двадцать дней назад ей сделали операцию. Теперь у собаки два сердца…

…Сотни больших и малых проблем приходится решать настойчивому человеку, в каждой новой операции учитывать все предыдущие удачи и горький опыт неудач. Но трудный путь ведет к заманчивой цели. Человеку можно будет восстановить утраченные органы. Еще вчера об этом можно было прочесть разве что у фантаста. Теперь мечта становится былью.

Опыты ведутся на собаках. Вполне понятно, что никакой собаке не нужны две головы и два сердца. Изучается взаимоприживаемость тканей, оттачиваются техника и методы операций, прощупываются открытые и еще не открытые законы жизнедеятельности организмов. Очень большая и кропотливая работа, очень умелых рук и пытливого разума требует она.

 

Песков. Дорога в пустыню

Захватывающая дух жара, взбитая ветром пыль, полинявшее небо, верблюд с равнодушной мордой. На минуту показалось, что нет на земле ни больших городов, ни лесов, ни облаков на небе, только этот вот горячий ветер и барханы, барханы…

Таковы впечатления первого дня. Но, пожив в Каракумах неделю, делаешь открытие: пустыня не так уж безжизненна. Как ни странно, открытие это делаешь ночью. Прохладная ночь пустыни полна звуков. Легкий топот – это стадо джейранов, спугнутое волком. А это шакалы не поладили возле павшего верблюда. Как сверчок за печкой, стрекочет в ночи какой-то родственник кузнечика, пискнула птица…

…Многие думают: Каракумы – это только бесплодные пески. Я тоже так думал – и ошибался. В пустыне много плодородной земли. Дай только воду, и, как скажет туркен, «расцветет посох». В Каракумах вызревает самый сладкий виноград, самый лучший хлопок, самые пахучие и вкусные дыни – гуляби. Такие дыни туркменские купцы упаковывали в свинцовые оболочки, возили в подарок индийским раджам как редкое лакомство… Чудеса делает вода в пустыне!

 

…- Берегите ноги! Кобра! – услышал я за спиной испуганный голос. Но страшная змея не думала нападать. Нож бульдозера разрушил её прохладное убежище, и она напугана была не меньше нашего. Опомнившись, мы решили сфотографировать ядовитую тварь. Увы, бедняга не смогла «позировать»…

- Испеклась… - сказал Леонид, поднимая темную плеть змеи.

Как же человек терпит такую жару? Терпит, да еще и работает! И хорошо работает!

- Леонид, откуда ты приехал? – спросил я инженера Дьяконова.

- Я таежник, из Бодайбо.

Как на чудо глядел я на Леонида, прикидывая разницу в градусах: -60 и +50. И еще больше удивился, узнав, что на стройке у Леонида не меньше четырех десятков земляков из Иркутска, Ангарска. Приехали после окончания строительных школ, техникумов, институтов, по собственному выбору приехали.

- Не жалеют?

- Да нет, конечно, хоть и говорят, что в Каракумах надо привыкнуть к тысяче и одной трудности.

Не знаю, точно ли столько трудностей на стройке. Но если вести счет на тысячу, первая трудность – жара, тысяча первая – скорпионы, москиты, змеи… В промежутке – все остальное.

…Разве перечислишь все тяготы пустыни! Да и надо ли перечислять? Сами строители о них почти не вспоминают. То ли потому, что привыкает человек, то ли потому, что «мусор» тут не держится. Кто остался – живет, работает. И от этого с каждым днем пустыня становится все менее пустынной.

…- Казалось бы, что здесь хорошего? – задумчиво вминает он папиросу в пепельницу. – Много зарабатываю, но я не жадный… В прошлом году заладила жена: уедем да уедем отсюда – по-людски поживем хоть. Уехали. Дом в Ашхабаде купили с виноградником во дворе. Работа хорошая подвернулась. Приду домой – воды хоть залейся. Веранда, холодок… А вот бросил все, опять сюда. Сам черт не разберет. Лягу, бывало, спать, думаю: «А как там сейчас, сколько проползли по пескам?» Худеть начал… Так вот и приехал. Брата еще сманил. Теперь вместе «пашем» песок…

Мы так и не уснули. Сергей, чтобы убить бессонницу, принялся чертить какой-то план на завтра; я же, разглядывая его вихрастую тень на стене, думал: «Часто так бывает – тянет человека в самое пекло, в самое трудное, а почему – и сам объяснить не может…»

Песков. Целинный каравай

Мне несколько раз пришлось быть на целине. Много волнующих впечатлений оставил день первой борозды. Обветренные лица трактористов, земля, перемешанная с ковылем, косой полет спугнутых орлов. Но самые яркие воспоминания о целине связаны с первым урожаем. Все было окрашено только в две краски. Голубое небо и желтая пшеница. Пуды, вагоны, составы хлеба качались под степным ветром.

На ссыпном пункте девушка, проверявшая влажность зерна, казалась смелой альпинисткой, покорившей желтую гору. Не хватало людей, машин, поездов, чтобы взять у земли щедрую плату за первую трудную весну, за ночлеги под звездами, за кровавые мозоли на руках, за все лишения первого года…

Снабжавшая нас пекарня неожиданно стала. Сказали, что хлеба не будет неделю. До города триста верста – разве погонишь машину, если каждый час на учете? Добыли мешок муки. Но что с ней делать? В лагере все молодые и почти все горожане – хлеб ели из магазина и, конечно, не знали, как его пекут. Попробовали делать лепешки. Но они напоминали подошву. Приуныли ребята – за обедом хлеб всему голова…

На четвертый день утром, когда собрались завтракать, на столе неожиданно появился большой каравай теплого хлеба. Румяная хрустящая корочка и запах!.. Все признались, что никогда не пробовали хлеба вкуснее. Тут же всем был представлен пекарь. Это был Митроша. Оказывается, с самого вечера он возился на кухне. Каким-то чудом заквасил тесто, прямо в земле соорудил подобие печки с глиняной духовкой. За два дня Митроша научил печь хлеб и повариху и двух других девушек…

…Помню и разговор с Митрошей.

- Домой, на Орловщину, не тянет?

- Да скучаю маленько… У меня ведь там… - Митроша выразительно прислонил ладонь к сердцу. – Пишет – приеду. А раз так, зачем же уезжать? Простор для жизни какой!..

Разглядывая фотографию, я живо вспоминаю веселого парня. Именно вот такие ребята, умеющие обедать на ходу, чинить машину в степи, умеющие хлеб испечь и рану перевязать, стали хозяевами большой целины.