Дада. Создание контркультуры

Дада (Dada), дадаизм - авангардное движение в художественной культуре, существовавшее в период 1916-1922 годов в Европе и Америке. Есть несколько версий происхождения тер­мина «дада». По одной из них — это первое слово, которое бросилось в глаза основате­лю Дада румынскому поэту Т. Тцарапри про­извольном раскрытии «Словаря» Лярусса. По-французски dada означает деревянную лошадку. По другой версии — это имитация нечленораздельного лепета младенца. Один из основателей Дада немецкий поэт и музы­кант Хуго Балл считал, что «для немцев это показатель идиотской наивности» и всячес­кой «детскости». «То, что мы называем Дада, — писал он, — это дурачество, извле­ченное из пустоты, в которую обернуты все более высокие проблемы; жест гладиатора, игра, играемая ветхими останками, пуб­личное исполнение фальшивой морали».

 

Прямым предтечей Дада считают Марселя Дюшана,с 1915 г. жившего в Нью-Йорке и выставлявшего там свои реди-мейд — ком­позиции из предметов повседневного упот­ребления и их элементов. Считая их истин­ными произведениями искусства, Дюшан резко отрицал традиционные эстетические ценности. Эту линию на разрыв со всеми традициями продолжило и собственно Дада-движение, возникшее в Цюрихе в 1916 году по инициативе румынского поэта и основателя журнала «Дада» Тристана Тцара,немецкого писателя Рихарда Хюльзенбека, художника Ганса Арпа. Тцара опубликовал в 1916 году дадаистский «Манифест господи­на Антипирина» (свой неологизм «антипи­рин» он переводил как «лекарство от искус­ства»).

 

Движение группировалось вокруг кабаре «Вольтер», где происходили выстав­ки, встречи, сопровождавшиеся чтением манифестов, стихов, организацией своеобразных сценических представлений, оформленных какофонической шумовой музыкой и другими эффектами. Движение Дада не имело какой-то единой позитивной художественной или эстетичес­кой программы, единого стилистического вы­ражения. Оно возникло в самый разгар Пер­вой мировой войны в среде эмигрантов из раз­ных стран, и его природа и формы проявления были жестко обусловлены исторической ситу­ацией. Это было движение молодежи — по­этов, писателей, художников, музыкантов, глубоко разочарованных жизнью, испытывав­ших отвращение к варварству войны и выра­жавших тотальный протест против традици­онных общественных ценностей, сделавших эту войну возможной. Они представляли себя разрушителями, ико­ноборцами, революционерами; они воспри­няли и преувеличили футуристическую поэти­ку грубой механической силы и провокационный пафос необузданных напа­док на стандарты и обычаи респектабельного общества, атакуя насмешками и окарикату­ривая культуру, которая, казалось, созрела для самоуничтожения. Под их атаку попало все искусство, в том числе и дово­енные авангардные художественные движе­ния. Сатирическими пародиями на искусство они пытались подорвать самую концепцию искусства как такового.

 

Дада не было художественным движением в традиционном смысле, вспоминал впослед­ствии один из его участников художник и ки­нопродюсер Ганс Рихтер, — «оно было по­добно шторму, который разразился над миро­вым искусством как война разразилась над народами. Оно пришло неожиданно из тяже­лого и насыщенного неба и оставило позади себя новый день, в котором накопленная энергия, выпущенная движением Дада, была засвидетельствована в новых формах, новых материалах, новых идеях, новых направлениях, в которых они адресовали себя новым лю­дям». С помощью бурлеска, пародии, на­смешки, передразнивания, организации скандальных акцийи выставок дадаисты от­рицали все существовавшие до них концеп­ции искусства, хотя на практике вынуждены были опираться на какие-то элементы худо­жественного выражения и кубистов, и абстракционистов, и футуристов, и всевозможных представителей «фантастического искусства». Да и на свои выставки они приглашали пред­ставителей самых разных авангардных напра­влений. Там выставлялись и Кирико,и немец­кие экспрессионисты, и итальянские футуристы, и Кандинский, Клее,и другие авангардисты того времени.

 

Среди принципиальных творческих нахо­док дадаистов, которые затем были унаследо­ваны и сюрреалистами, и многими другими направлениями второй половины ХХ века, следует назвать прин­цип случайной организации композиций их артефактов и прием «художе­ственного автоматизма» в акте творчества. Г.Арп использовал эти принципы в живопи­си, а Тцара — в литературе. В частности, он вырезал слова из газет и затем склеивал их в случайной последовательности.

 

В Германии дадаизм появился с 1918 года. В Берлине он имел ярко выраженный револю­ционно-политический характер со скандаль­ным оттенком. Особую роль играла здесь со­циально-сатирическая антибуржуазная и ан­тивоенная графика Георга Гросса. Нападая на экспрессионизм (хотя художественный язык того же Гросса активно опирается на «лекси­ку» экспрессионистов) и футуризм, берлинс­кие дадаисты активно приветствовали русский конструктивизм.Ими был выдвинут лозунг: « Искусство мертво, да здравствует машинное искусство Татлина». В Кельне в 1919-20 годах дадаистское движение возглавил будущий изве­стный сюрреалист Макс Эрнст,разработав­ший технику создания абсурдных коллажей, которые привлекли внимание Поля Элюара и Андре Бретона,готовивших уже почву для появления сюрреализма.

 

Особую ветвь в дадаизме представлял в Ганновере Курт Швитгерс. Он не принял ан­тиэстетическую установку Дада. Его коллажи, собранные из содержимого помойных урн — обрывков оберточных материалов, газет, трамвайных билетиков и других отбросов по­вседневной жизни, были организованы по законам классическо­го искусства, то есть по принципам опре­деленной ритмики, гармонии, композиции. К ним, в отличие от Ready-mades Дюшана, впол­не применимы традиционные эстетические оценки. Сам Швиттерс понимал искусство практически в лучших традициях немецких романтиков — как «изначальную концеп­цию, возвышенную как божество, необъяс­нимую как жизнь, не определимую и не име­ющую цели». В этом плане Швиттерс был маргинальной фигурой в движении Дада, но его технические приемы создания артефактов имели большое будущее в искусстве XX века.

 

В Париже приверженцем Дада был Франсис Пикабиа и некоторые из будущих лидеров сюрреализма. С 1919 года там действовал и Т.Тцара. Однако уже к 1922 году возник конф­ликт на теоретико-практической художе­ственной почве между ним и А.Бретоном, и в мае 1922 года Дада официально закончило свое существование. На последнем собрании дада­истов в Веймаре Тцара произнес похоронную речь на смерть Дада, которая была опубликова­на Швиттерсом в его обзоре «Конференция на конец Дада». Многие из дадаистов прим­кнули затем к сюрреализму.Дадаизм — один из главных источников и побу­дителей многих направлений и движений в со­временном искусстве, в частности, постмодер­низма.

 

Дюшан Марсель

Французско-американский ху­дожник, введший в искусство принципи­ально новый тип художественного мышле­ния и, соответственно, художественной практики, который он сам обозначил в 1916 году как «Ready-made». Он прошел увлечения сезаннизмом, фовизмом, сим­волизмом, кубизмом, футуризмом.Его инте­рес к движущимся механизмам, к динами­ке формы привел к созданию неких футуро-кубистических полотен (западный аналог русского кубофутуризма),скандально зна­менитой из которых стала картина «Обна­женная, спускающаяся по лестнице № 2» (1912). При лаконизме охристой цветовой гаммы художник стремился передать в картине самую энергетику дви­жения кубистически изображенного тела.

 

В дальнейшем он делает новый шаг на пути отрицания обще­человеческих (в частности, художествен­ных) ценностей изобретением реди-мейд, когда любой предмет, внесенный по произ­волу художника в пространство искусства, музея или даже гардероба выставочного зала, становится произведением искусства. Этим жестом, говорил впоследствии Дюшан, я пытался озадачить эстетику, однако уже «нео-дада взяли мои реди-мэйдс и нашли в них эстетическую красоту». Дюшан, пожалуй, наиболее радикально из всех его современ­ников пытался утвердить в визуальных ис­кусствах ницшеанскую идею принципиаль­ной относительности эстетических ценностей, и к 1960-ым годам с удивлением об­наружил, что сам стал классиком новой «неклассической эстетики».

 

В 1915 году Дюшан переезжает в Нью-Йорк, где начинает активно пропагандировать реди-мейдс, первые из которых он создал еще в 1913 году. Ставшие классикой среди них: «Beлосипедное колесо» (1913), укрепленное на белом кухонном табурете, «Сушилка для бу­тылок» (1914), купленная им по случаю у старьевщика, скандальный белый писсуар, обозначенный как «Фонтан» (1917). В 1919 году Дюшан ненадолго приезжает в Париж, где че­рез Ф. Пикабиа вступает в тесный контакт с дадаистами. Вернувшись в 1920 году в Америку, он пытается проповедо­вать идеи дадаизма (близкие ему по духу) там. В дадаистской шок-стилистикеон создает свою репродук­цию «Монны Лизы» Леонардо с подрисован­ными усиками и бородкой, представленную на парижскую выставку дадаистов. В том же 1920 г. он выставляет оконную раму с зачерненными стеклами, которую называ­ет «Овдовевшая». Столкновение семанти­чески ничем не связанных, кроме творчес­кой прихоти художника, вербального (назва­ние) и предметного (реди-мейд или создан­ное произведение) рядов осуществляется им осознанно в предельно парадоксальной фор­ме (прием, активно использовавшийся дада­истами и сюрреалистами). Эти работы стали первыми концептуалистскими произведениями, факти­чески давшими толчок всему концептуализмувторой половины XX века.

 

В начале 1920-х годов Дюшан увлекся созданием прообразов оптико-кинетических скульп­тур. Он наносил определенные узоры на диски, которые затем вращались с помо­щью мотора, создавая иллюзию неких абст­рактных трехмерных объектов. С 1923 года Дюшан отошел от активной творческой деятельно­сти. Он посвятил себя шахматам и только изредка участвовал в организации своих выставок или в коллективных выставках и перформансах,как почетный классик всего самого продвинутого искусства XX столе­тия. Собственно таковым он и остается по сей день. Менее чем за 15 лет он прошел путь от почти классического рисовальщика и живописца до предтечи оп-артаи кинетизма, открывателя реди-мейд, объектов, концептуальных композиций. Фактически его можно считать одним из конкретных творческих символов художе­ственной культуры XX века.

 

 

Лекция 12