Комплексные правовые институты и становление новых отраслей права

С. В. Поленина, доктор юридических наук

Проблемы становления, путей развития и структуры системы права принадлежат к числу фундаментальных проблем теории права, по­стоянно находящихся в поле зрения исследователей. Необходимость глу­бокого и всестороннего изучения проблем системы права определяется не только их бесспорной теоретической значимостью, но и тем, что их разработка служит предпосылкой решения многих вопросов системы за­конодательства, исследование которой в свою очередь необходимо для организации нормотворческой деятельности на научной основе.

Правовая регламентация новых сфер социальной действительности, развивающихся в условиях научно-технической революции, глубокие из­менения, происходящие в экономике, убыстрение темпов развития обще­ственных отношений, активизация законотворческой деятельности не оставляют в настоящее время сомнений в эластичности и подвижности системы права.

Признание динамизма системы права, проявляющегося в форми­ровании новых отраслей и институтов по мере развития экономического и социального строя, принадлежит к несомненным достижениям нашей юридической мысли.[1] Тем не менее в вопросе о путях, способах и ско­рости свершения перемен в системе права еще много нерешенного. В первую очередь это относится к дискуссионной по-прежнему проблеме становления новых отраслей права.

Обращаясь к существу данной проблемы, следует прежде всего от­метить, что фактически все возможные случаи возникновения новых от­раслей права могут быть сведены к двум основным: 1) распространение правовой регламентации на ту часть социальной действительности, ко­торая ранее не была объектом правового регулирования; 2) отпочкова­ние от одной или нескольких отраслей права взаимосвязанной совокуп­ности норм (правовых институтов), приобретших качественно новые свойства. Сами по себе такие суждения едва ли могут быть предметом спора. В той или иной форме с ними соглашаются многие исследовате­ли. Однако при этом большинство авторов обходят молчанием наиболее существенный вопрос — как же возникает и протекает процесс станов­ления новых отраслей права или, точнее, когда и почему можно считать, что образующаяся одним из двух названных выше путей новая отрасль права действительно возникла.

Для ответа на такой вопрос необходимо прежде всего выяснить, имеются ли какие-либо промежуточные (переходные) формы, наличие которых могло бы свидетельствовать о возможности возникновения но­вой отрасли права. В первом случае такой промежуточной формой сле­дует считать появление правового института (иногда примыкающего

к одной из существующих отраслей права), в котором новизна, специ­фика предмета регулирования обусловили зарождение зачатков новых свойств в части метода, принципов и механизма правового регулиро­вания. Если же новая отрасль образуется путем отпочкования от одной или нескольких существующих отраслей права определенной совокупно­сти норм, приобретших качественно новые свойства, такой промежуточ­ной (переходной) формой, в виде общего правила, следует считать по­явление комплексного межотраслевого «пограничного» правового ин­ститута.

Спор о существовании в системе права комплексных образований, в том числе комплексных правовых институтов, имеет давнюю историю. Впервые идею о наличии основных и комплексных отраслей права, рас­положенных в системе права в разных классификационных плоскостях, выдвинул В. К. Райхер.[2] Его позиция в принципе была поддержана Ю. К. Толстым, выступившим, однако, с утверждением, что комплекс­ные отрасли права в отличие от основных никакого места в системе права не занимают, а им отводится лишь условное место в зависимости от целей систематизации при систематике норм.[3] Идея существования комплексных отраслей права первоначально была поддержана также О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородским, считавшими ее плодотворной с точки зрения практического применения для систематики действующе­го законодательства. Вместе с тем они возражали против утверждения В. К. Райхера, что комплексные отрасли могут входить в систему пра­ва, считая это невозможным.[4]

Против существования комплексных. отраслей права в свое время выступал С. С. Алексеев, усматривавший наиболее слабый пункт теории B. К. Райхера в фактическом отрицании объективной обусловленности системы права базисом данного общества, что выражается в идее о существовании множественности классификационных критериев деления права на отрасли. Возражая также Ю. К. Толстому, О. С. Иоффе и
М. Д. Шаргородскому, С. С. Алексеев писал: «Если оставаться в пределах фактов реальной действительности, если, следовательно, не заниматься произвольным конструированием комплексных отраслей, то нельзя не признать, что все те совокупности норм, которые в литературе причислялись к комплексным отраслям (транспортное право, морское право, страховое право, банковское право и др.), на самом деле не являются подразделениями объективно существующей системы права. Все они относятся либо к отраслям законодательства, либо к отраслям пра­вовой науки».[5] Отвергая существование комплексных отраслей права,

С. Алексеев вместе с тем подробно обосновал весьма плодотворный для познания путей развития системы права тезис о наличии в систе­ме права комплексных (смешанных) правовых институтов.[6]

Решительным противником деления отраслей права на «основные» и «комплексные» выступил О. А. Красавчиков. Возражая авторам, ра­тующим за «создание» или «перестройку» системы права, О. А. Кра­савчиков обоснованно показал, что их высказывания основаны на сме­шении системы права с системой законодательства в целом либо с си­стемой отдельных законодательных актов. Система права не слагает­ся, не образуется из системы законодательных актов. Система права — социальная реальность, в которой юридически отражается структура регулируемых правом общественных отношений. Что же касается ком­плексных отраслей, то они суть не отрасли права, а произвольные (ис­ходя из тех или иных научных, педагогических или практических сооб­ражений), субъективно сформированные группы корм права, при­надлежащие к отдельным отраслям системы права в целом либо к отдельным правовым институтам системы конкретной отрасли права в частности.[7]

Дальнейшее развитие юридической науки привело к определенной трансформации взглядов многих как сторонников, так и противников комплексных отраслей права.

Полностью отказался от поддержки указанной идеи О. С. Иоффе, присоединившийся к критике О. А. Красавчиковым позиции В. К. Райхера. Вместе с тем О. С. Иоффе отметил, что противоречивость по­нятия «комплексная отрасль права» ярко обнаруживается у такого ее сторонника, как Ю. К. Толстой, считающего, что комплексные отрасли права не занимают никакого места в объективно существующей систе­ме права. Но, полагает О. С. Иоффе, то, что не занимает никакого места в системе права, не может считаться хотя и комплексной, однако отраслью права, т. е. частью этой системы.[8] Столь же категорически высказался О. С. Иоффе и против взглядов о существовании комплекс­ных правовых институтов, считая его несовместимым с объективным характером системы права. Очевидной является, по его мнению, и «не­совместимость признания комплексных институтов с отрицанием ком­плексных отраслей права, ибо совокупность однородных „комплексных" институтов, если бы они существовали, так же могла бы образовать „комплексную" отрасль права, как совокупности, однородных „основ­ных" институтов образуют его „основные" отрасли».[9] Аналогичной точки зрения придерживается и такой противник комплексных отраслей пра­ва, как Д. А. Керимов, считающий, что «аргументы, отрицающие суще­ствование комплексных отраслей права, в той же самой мере могут быть отнесены к отрицанию существования и комплексных (смежных или сложных) институтов права».[10]

В пользу признания комплексных отраслей права выступил в по­следние годы С. С. Алексеев. Исходным для нового взгляда С. С. Алек­сеева служит утверждение, что «структура права не может быть с до­статочной полнотой и точностью раскрыта, если не видеть ее органи­ческого единства с внешней формой права — с тем, что может, быть на­звано "внешней структурой", в частности, структурой законодательства, внутренними подразделениями в нормативных актах». Из этого автор делает вывод, что в соответствии с особенностями права как общест-

венного явления во внешней структуре последнего реально проступает его внутреннее строение, подразделение на отрасли, институты, нормы, а «законодатель путем изменения состава нормативных актов, той или иной компоновки нормативного материала внутри нормативных актов может воздействовать на саму структуру права».[11]

Исходя из указанных посылок, С. С. Алексеев высказался за удвое­ние структуры права, которая представляет собой, в соответствии с по­следними высказываниями автора, своеобразное сочетание основных (первичных) и комплексных (вторичных) отраслей права. Он считает, что использование категории комплексной отрасли права «позволяет осветить механизм воздействия на систему права субъективного факто­ра, развития законодательства».[12]

Отмечая дискуссионность вопроса о существовании в системе пра­ва комплексных образований, следует присоединиться к позиции и при­веденным выше аргументам противников признания «комплексных» отраслей права. Вместе с тем зависимость между правовыми категория­ми «отрасль права» и «правовой институт» не столь прямолинейна, как это представляется некоторым исследователям. Не поддерживая идею о существовании «комплексных» отраслей права, мы вместе с тем счи­таем реальным фактом существование комплексных правовых институ­тов, роли которых в становлении новых отраслей права и посвящена настоящая статья.

В литературе комплексные правовые институты чаще всего харак­теризуются как институты данной отрасли, которые включают ряд элементов иного метода правового регулирования.[13] Однако такое определение применимо не ко всем комплексным правовым институтам, а лишь к определенному подвиду комплексных межотраслевых «погра­ничных» институтов.

Межотраслевые институты — наиболее распространенная разновид­ность комплексных правовых институтов. Они возникают на стыке смежных отраслей права, т. е. отраслей, обладающих известной общно­стью круга регулируемых ими отношений. Так, применительно к граж­данскому праву смежными в наиболее общем виде будут все отрасли, регламентирующие отношения, которые имеют имущественный харак­тер (административное, финансовое, земельное, колхозное, трудовое пра­во и т. д.).

В литературе высказываются соображения о существовании наряду с межотраслевыми также внутриотраслевых комплексных правовых институтов, в рамках которых происходит как бы вторичная перегруппи­ровка норм данной отрасли права, охватываемых разными отраслевы­ми институтами, а также общеправовых комплексных институтов, объ­единяющих однородные нормы всех отраслей права. В качестве примера внутриотраслевого комплексного института называют институт, охва­тывающий в рамках трудового права нормы о труде молодых рабочих и служащих,[14] а в качестве примера общеправового комплексного ин­ститута— институт ответственности.[15] Однако ни та, ни другая разно-

видности комплексных институтов не имеют прямого отношения к фор­мированию новых отраслей права и потому в настоящей статье рас­сматриваться не будут.

В свою очередь межотраслевые комплексные правовые институты могут быть подразделены на межотраслевые функциональные и меж­отраслевые «пограничные».

Межотраслевые функциональные комплексные институты возника­ют на стыке смежных неоднородных отраслей права, например граж­данского и административного. Неоднородность данных отраслей пря­мо вытекает из закона, поскольку Основы гражданского законодатель­ства (см. преамбулу и ч. III ст. 2) четко разграничивают регламенти­руемые гражданским законодательством имущественные отношения, обусловленные использованием товарно-денежных отношений в комму­нистическом строительстве, и имущественные отношения, основанные на административном подчинении одной стороны другой. Неоднород­ность названных отраслей права обусловила наличие между нормами гражданского и административного права, стыкующимися при регла­ментации тех или иных отношений, например, поставки или перевозки, лишь функциональной связи. Чаще всего данная связь проявляется в том, что в силу планового характера народного хозяйства индивиду­альные акты планирования поставки (перевозки) выступают в качест­ве одного из элементов сложного фактического состава, служащего ос­нованием возникновения гражданских отношений. Но именно потому, что нормы административного права регламентируют в первую очередь предпосылку возникновения гражданских отношений и лишь в общих чертах определяют их содержание, институты поставки (перевозки), являясь комплексными межотраслевыми функциональными института­ми, остаются в своей основе гражданско-правовыми и входят в систе­му гражданского права. Учитывая, что функциональный характер та­ких институтов стабилен, указанный вид межотраслевых комплексных правовых институтов едва ли можно рассматривать в настоящее время в качестве промежуточной (переходной) формы, наличие которой свиде­тельствует о возможности возникновения в данной области новой отрас­ли права.

Иначе обстоит дело с комплексными межотраслевыми «погранич­ными» институтами, образующимися на стыке смежных однородных от­раслей права, например гражданского и семейного, трудового и колхоз­ного. «Пограничные» межотраслевые институты характеризуются нали­чием между нормами смежных однородных отраслей права, образую­щих данный институт, подвижной предметно-регулятивной связи. Чаще всего эта связь проявляется в том, что на предмет одной отрасли права налагаются некоторые элементы метода правового регулирования дру­гой отрасли. Примером такого подвида межотраслевых «пограничных» институтов может служить институт возмещения вреда, причиненного жизни либо здоровью рабочего или служащего в связи с исполнением им своих трудовых обязанностей.[16]

Межотраслевые «пограничные» институты возникают также как следствие тесного смыкания и известного взаимодействия на определен­ном участке предметов регулирования смежных однородных отраслей права. В результате на границе указанных отраслей образуются зоны, регламентирующие единое по существу общественное отношение, обла­дающее, однако, в определенных своих частях оттенками, модификация-

ми, обусловленными спецификой той или иной отрасли. Так, институт права личной собственности в целом — институт гражданского права, вместе с тем определенные части (субинституты) этого института, касающиеся общей совместной собственности супругов и колхозного дво­ра, являются «пограничными» комплексными институтами гражданского и соответственно семейного и колхозного права. 0ни не могут быть ис­ключены из системы гражданского права, из единого института права личной собственности, поскольку на них распространяются нормы граж­данского права, дозволяющие иметь в личной собственности лишь иму­щество, предназначенное для удовлетворения материальных и культурных потребностей граждан, запрещающие использование имущества для извлечения нетрудовых доходов, устанавливающие особые правила при­менительно к такому объекту права личной собственности, как жилой дом, и т. д. Вместе с тем субинституты права совместной собственно­сти супругов и колхозного двора в известной мере модифицируют ре­гламентируемые ими отношения, что обусловлено спецификой внутрен­них взаимоотношений участников общей собственности, которая позво­ляет считать их одновременно примыкающими к сфере соответственно-семейного или колхозного права и, таким образом, отнести их к кате­гории межотраслевых комплексных «пограничных» правовых институ­тов.

Возникнув, «пограничный» правовой институт может развиваться в нескольких направлениях. Возможно обратное развитие «погранич­ного» института, т. е. такой вариант, когда он будет развиваться пре­имущественно как институт «материнской» отрасли права. В этом случае привнесенные черты другой смежной однородной отрасли права будут занимать все меньший удельный вес в регламентации данных, отношений и, таким образом, институт постепенно утратит свой ком­плексный характер. Возможен и прямо противоположный вариант, ко­гда по мере дальнейшего развития «пограничного» отношения число «заимствованных» черт будет неуклонно увеличиваться, а сам инсти­тут начнет «специализироваться» в качестве института смежной отрас­ли. В конечном счете такой процесс также приведет к тому, что дан­ный правовой институт утратит свой комплексный характер и перейдет из системы «материнской» отрасли права в систему смежной однород­ной отрасли.

Однако в процессе «специализации» «пограничных» институтов нередко наступает момент, когда число «материнских» и «заимствован­ных» черт как бы уравновешивается, становится почти равновеликим. Здесь отнесение «пограничного» института к той или иной отрасли пра­ва носит по существу условный характер. Если состояние подобного «равновесия» длится достаточно долго, возможна своеобразная «мутация» взаимодействующих в рамках данного комплексного института черт смежных однородных отраслей права. Вначале она может про­явиться в виде лишь незначительных модификаций предмета, метода, а также механизма правового регулирования, не присущих ранее данным отраслям права. Однако, сохраняясь длительное время, такая «му­тация» может принять стойкий характер, постепенно углубляясь и рас­ширяясь, придавая «пограничному» институту новые качества и свой­ства. Этот третий возможный вариант развития «пограничных» право­вых институтов и приводит зачастую к появлению в дальнейшем новой отрасли права.

Но и здесь для превращения «пограничного» института в новую отрасль права помимо всего прочего необходимо, чтобы «пограничный» институт настолько разросся вширь и вглубь, что образовал по

существу некий комплекс взаимосвязанных «пограничных» институтов, обладающих однородными свойствами. Иными словами, превращение «пограничного» правового института, а точнее, группы взаимосвязанных «пограничных» институтов в новую отрасль права возможно лишь то­гда, когда этот институт приобретает некую определенную «критиче­скую массу», лишь по достижении которой у него появится необходи­мая сумма новых свойств, касающихся предмета, метода, принципов и механизма правового регулирования. Наличие их, согласно господст­вующему в науке мнению, и позволяет констатировать, что перед нами новая отрасль права. Так, увеличение нормативного материала об от­крытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях (по коли­честву статей Положение 1973 г. более чем в два раза превысило По­ложение 1959 г.) само по себе не обусловило трансформации предме­та, метода и механизма правового регулирования стыкующихся инсти­тутов гражданского, административного, финансового и трудового пра­ва, не придало им новых однородных свойств и, следовательно, не по­родило, вопреки встречающимся иногда суждениям, новой отрасли пра­ва. Свидетельством того, что изобретательское право как «погранич­ный» институт не достигло еще «критической массы», может служить и легальное провозглашение в Положении 1973 г. неоднородности охва­тываемых им отношений,[17] а также отсутствие в этом нормативном акте общих правил, применимых ко всем регламентируемым им от­ношениям.

Вопрос о размерах и параметрах отраслеобразующей «критической массы» нормативного материала нуждается в изучении и теоретиками права и специалистами отраслевых юридических дисциплин. Очевид­но, однако, что важнейшим показателем превращения группы взаимо­связанных «пограничных» институтов в новую отрасль права должно служить появление новых, присущих только данной группе институтов понятий и конструкций, а также формирование общей части, содержа­щей принципы и общие начала, распространяющиеся в равной мере на все регламентируемые этой отраслью отношения.

Таким образом, накопление группой взаимосвязанных «погранич­ных» правовых институтов «критической массы» — не простое разраста­ние нормативного материала до определенного предела, достижение ко­торого автоматически означало бы признание факта существования но­вой отрасли права. При достижении «критической массы» количество переходит в качество, происходит скачок, в результате которого появля­ются новые свойства, касающиеся предмета, метода, принципов и ме­ханизма правового регулирования определенной области общественных отношений. Именно потому, на наш взгляд, признание существования комплексных институтов не влечет за собой обязательное признание наличия «комплексных» отраслей права, понимаемых как совокупность комплексных институтов. Более того, совокупность «пограничных» межотраслевых комплексных институтов только тогда и постольку может квалифицироваться как новая отрасль права, когда и поскольку она приобретает качественно новые свойства и, следовательно, утрачивает признак комплексности. Таким образом, сама природа отрасли права как категории социальной действительности исключает возможность существования «комплексных» отраслей права.

Между тем это обстоятельство, важное для понимания процесса становления новых отраслей права, либо вообще выпадает из поля зре­ния сторонников существования «комплексных» отраслей права, либо недооценивается ими. Недостаточно последовательную позицию занима­ет в этом вопросе и С. С. Алексеев. Раскрывая понятие отрасли права, он пишет, что «для признания юридических норм отраслью права не­обходим такой качественно специфический вид общественных отноше­ний, который в данных условиях объективно требует юридически свое­образной правовой регламентации и прежде всего регламентации при помощи особого метода... Все признаки отрасли права необходимо рас­сматривать в единстве».[18] Вместе с тем С. С. Алексеев усматривает раз­личие между основными и комплексными отраслями права в том, что «основные отрасли обладают всеми присущими им признаками (струк­турными особенностями, юридическим своеобразием, наличием специ­фического предмета), комплексные — только частью этих признаков. Комплексные отрасли имеют лишь особый предмет (рассматриваемый в иной плоскости, нежели предметы основных отраслей) и некоторые черты юридического своеобразия, а именно — самостоятельную область законодательства, некоторые единые принципы, положения, приемы ре­гулирования. У них нет главных черт юридического своеобразия—“сво­его" метода и механизма регулирования».[19]

Скорость процесса достижения «пограничным» институтом «крити­ческой массы» и, следовательно, становления новой отрасли права за­висит от скорости созревания социально-экономических условий, поро­дивших новые явления в общественной жизни. Так, коренное изменение социально-экономических условий в исторически короткий срок обу­словливает быстрое «созревание», становление новой отрасли права. Это имело место, например, при выделении колхозного права в качест­ве самостоятельной отрасли и явилось следствием ликвидации кулаче­ства как класса и победы в СССР колхозного строя.

Если же изменение социально-экономических условий происходит эволюционным путем, скорость формирования новой отрасли права обычно бывает также относительно невелика, а сам процесс становле­ния может длиться не одно десятилетие. Между тем это далеко не все­гда и не в полной мере учитывается исследователями, говорящими о становлении якобы все новых и новых отраслей права. В частности, оп­ределенным забеганием вперед, опережающим процесс постепенного сближения государственной и колхозной собственности, являются акти­визировавшиеся в последнее время высказывания в пользу существо­вания самостоятельной (опять же комплексной!) отрасли права — сель­скохозяйственного права.[20]

Подводя итог, попытаемся проанализировать возможности появ­ления новых отраслей права.

Применительно к такому случаю становления новых отраслей пра­ва, когда правовая регламентация распространяется на ранее не быв-

шую объектом правового регулирования часть социальной действитель­ности, возможным «кандидатом» на признание новой отрасли права сле­дует считать космическое право, являющееся в настоящее время под­отраслью международного права. Но эта возможность, очевидно, смо­жет полностью воплотиться в действительность лишь в процессе освое­ния новых планет Солнечной системы соединенными усилиями многих: государств. Космическое право как новая самостоятельная отрасль пра­ва, равно как и международное право в целом, будет регулировать меж­государственные отношения, и основным методом такой регламентации останется по-прежнему международный договор. Однако есть основания предполагать, что такие существенные институты и категории совре­менного международного права, как территория, суверенитет, население и некоторые другие будут иметь в космическом праве в условиях освое­ния новых планет лишь вспомогательное значение. Вместе с тем по­явятся новые принципы, категории и институты, регламентирующие международное сотрудничество по совместному изучению и использо­ванию в научных целях планет, а затем эксплуатацию их недр. Все это придаст космическому праву те качественные особенности, нали­чие которых необходимо для признания его новой самостоятельной отраслью права.

Если же обратиться к такому случаю становления новых отраслей права, как отпочкование от существующих в настоящее время отраслей определенного круга норм, приобретших качественно новые свойства, то скорее всего превращение в самостоятельную отрасль права может за­тронуть природоохранительное право. В настоящее время природоохра­нительное право представляет собой группу межотраслевых «пограничных» институтов, в основном земельного, водного, лесного и некоторых других отраслей права. Предпосылкой для постепенного превращения указанных институтов в самостоятельную отрасль права послужит, на наш взгляд, приобретшая в последние годы особую остроту необходи­мость сохранения экологического равновесия между человеком и сре­дой его обитания, основывающаяся на выводах науки о взаимообуслов­ленности всех факторов, формирующих среду обитания человека, а также о зависимости экосферы от деятельности людей. Все это не мо­жет не породить определенной трансформации в отношениях по исполь­зованию и особенно охране земли, ее природных богатств, вод, лесов, атмосферы, флоры и фауны, выработки специфического механизма от­ветственности. В процессе комплексной регламентации природоохрани­тельных отношений, потребность в которой по существу уже сейчас не вызывает сомнений, также будут, по-видимому, изысканы новые методы правового регулирования отношений, связанных с охраной природы, сформулированы свойственные именно природоохранительному праву принципы и разработан специфический механизм правового регулиро­вания данных отношений. Тем самым будут созданы необходимые пред­посылки для превращения группы межотраслевых «пограничных» ин­ститутов в новую отрасль права — природоохранительное право.

Рекомендована сектором теории социалистического государства и права Института государства и права АН СССР.