Тиунова, Л. Б. Система правовых норм и отраслевое подразделение права /Л. Б. Тиунова. //Правоведение. -1987. - № 4. - С. 63 – 69

В настоящее время широкое распространение получило понятие правовой системы. Это обстоятельство не снимает вопроса о системе собственно права в объективном смысле,
т. е. о системе юридических норм. Библиогр. в подстрочных примечаниях.

 

Л. Б. Тиунова*

Осуществляемая в соответствии с решениями XXVII съезда партии, январского и июньского (1987 г.) Пленумов ЦК КПСС перестройка всех сфер жизни советского общества происходит и в области правового регулирования общественных отношений, заставляет по-новому взглянуть на некоторые традиционные представления. Это отно­сится и к системе права. В настоящее время широкое распространение получило по­нятие правовой системы.[1] Это обстоятельство не снимает вопроса о системности (структуре) собственно права в объективном смысле, т. е. о системе юридических норм. Комплексный, многоплановый, системный подходы к праву дают возможность точнее определить место юридических норм в правовом регулировании, а потому и значение системы этих норм, ее целостности в упрочении правопорядка.[2]

Правовое регулирование невозможно без самих норм, установленных или санкционированных государством.[3] Понятие правовой нормы не случайно выделено юриспруденцией, ибо отражает элементарную логическую меру права, обобщенную модель правового отношения. При рассмотрении системы объективного права ее эле­мент (норма) не нуждается во внутреннем анализе.[4] Это самостоятельный вопрос. Однако требуется критерий отделения одного элемента от другого (одной нормы от другой), исследование качественной и количественной меры автономности элементар­ных частиц.

В реальной жизни нормы непосредственно выражаются в виде отдельных нормативных предписаний, но это грамматически-смысловая форма выражения нормы. Она имеет неправовую природу и функцию, поэтому не может рассматриваться как элемент объективного права. Наука же выделяет логический вид такой частицы. Дей­ствительно, норма права — это логическая модель социального отношения, построен­ная по специальной юридической форме: «если — то, а в противном случае...» (т. е. неперсонифицированный регуляционный цикл + государственное принуждение). Такая модель очерчивает определенные социальные условия и круг субъектов, на которых она рассчитана (гипотеза), определенную меру, характер или принцип пове­дения (диспозиция) и средства обеспечения, охраны предписанного поведения (санк­ция). Норма права в таком понимании выражает формализованный, абстрактный, со­держательный момент регулирования, логически законченный и достаточный для уре­гулирования объем должного и возможного поведения.

Когда законодательство не дает возможности в том или ином случае выделить такого рода норму, определенная его часть, а иногда и значительная, превращается в общие пожелания, рекомендации и декларации, теряет качество нормативной основы регулирования отношений, а потому исключает и специфически юридическую регла­ментацию, что неминуемо снижает его эффективность.

По своей логической структуре и юридической функции нормы однородны, по­этому могут быть рассмотрены как единый элемент (моноэлемент)[5] системы права в ее традиционном понимании. Таким образом, система норм права представляет собой однородную структуру концептуальных моделей поведения. Форма, способ изложения содержания нормы, расположенность ее частей в иерархии нормативных предписа­ний не влияют на ее юридическую структуру. Важно, чтобы весь комплекс атри­бутов нормы присутствовал и был сформулирован адекватно ее цели — это одно из непременных условий действенности и эффективности нормы как средства регулиро­вания. Однако даже безусловная логическая системность каждой нормы не пред­определяет механически системности всего множества норм. Концептуально-логиче­ская природа любой социальной нормы определяет и характер ее связей с другими нормами. В отличие от связей взаимодействия или саморегуляции, свойственных всей системе правового регулирования, приводящих в результате и к ее внешним изменениям (развитие), между нормами права устанавливаются связи содержания (суб­страта), выражающие перенос содержания и информации от одного элемента к дру­гому.[6] Эти связи и обеспечивают появление общего свойства, не присущего каждой из норм, а характеризующего их множество в целом.

Считают, что это особое свойство состоит в том, что одна норма изолированно от других регулировать отношения не может, что лишь во взаимодействии нормы оказывают регулирующее воздействие. Однако такой вывод неточен, ибо основан на смешении системы права (его норм) с системой правового регулирования (правовой системой) и искусственном перенесении динамической регулятивной функции, свойственной правовой системе в целом, в абстрактно-логическую систему юридических норм. На самом деле общим качеством, которое появляется на уровне множества норм, можно считать фиксацию содержания правового регулирования — упорядочения общественных отношений, признаваемых и поощряемых государством, и мер по их обеспечению, охране организованным принуждением.

Фиксация совокупностью (группой) юридических норм единого содержания правового регулирования того или иного вида отношений чрезвычайно важна, без этого нет целостности регулирования, а потому и строгого правопорядка, единой закон­ности.

Системность множества действующих в стране норм права предопределяется прежде всего органичностью, развитостью самих общественных отношений, с одной стороны, единством государственной воли, выраженной в нормах, системностью, упо­рядоченностью (планомерностью) нормообразовання, с.другой. В реальной действи­тельности формирование нормативно-правового массива происходит в различных конкретно-исторических условиях под воздействием множества разнонаправленных со­циальных факторов. Нормотворческая деятельность государства относительно задачи целостного регулирования всей системы общественных отношений оказывается скорее хаотичной, нежели планомерной или системной, поскольку преследует непосредствен­ные задачи, выражая волю прежде всего конкретных субъектов правотворчества. Основная и решающая в конечном счете предпосылка системности правовых норм — единство и целостность реальных отношений — действует на процесс правообразования постепенно, опосредованно, лишь как общая тенденция. Да и сами общественные отношения определенного типа формируются как целостность лишь в про­цессе длительного исторического развития. Вот почему говорить о целостности опо­средующих отношения норм можно лишь понимая, что эта системность относительна. Тут важен и субъективный фактор — адекватность отражения в нормах обществен­ных отношений, тенденций их развития, характера целостности и т. п. О сознатель­ной постановке цели единого, непротиворечивого регулирования всей системы обще­ственных отношений можно говорить только применительно к социалистическому государству. В иных условиях системность такого регулятора, как право (его норм), пробивает себе дорогу как общая тенденция, стихийно — отсюда архаичные и не­эффективные нормы. Но и в социалистическом обществе степень осознания, науч­ность нормотворчества могут быть различными, не исключается отставание законо­дательства или просто неудачные нормативные акты, нередки случаи рассогласован­ного нормотворчества разных ведомств, волевые искажения. Более того, право во всемирно-историческом срезе — момент общества, соответствующий его клас­сово-государственной организации. В классовом обществе всегда заложено основ­ное социальное противоречие, существует классовая борьба, которую право не может устранить, а может одновременно с государством лишь удерживать в определенных рамках порядка, необходимого для нормального функционирования данного способа производства.

Говорить об объективном праве как законченной, непротиворечивой.системе нельзя. Право в его нормативном понимании — открытое множество однородных эле­ментов — абстрактных логических моделей поведения, постоянно изменяющееся по на­правлению к целостности, непротиворечивости. Следовательно, правильнее говорить, не о наличии целостной системы правовых норм, а об общей тенденции к ее фор­мированию. Можно согласиться с И. С. Самощенко в том, что право и законода­тельство — неорганические системы.[7] Однако это не умаляет их системных свойств, а лишь требует применения системной методологии адекватно их природе, цели и основной социальной функции.

Множество норм, охраняемых государством, в общем и целом выполняет специфическую функцию — раскрывает содержание правового регулирования обществен­ных отношений. Связи содержания позволяют проследить в нормах вою логику регулирования. Исторически она сложилась почти во всех известных системах в сле­дующем виде: основы экономики и политики, организация власти, цели регулирова­ния, общие принципы регулирования, правоспособность (правосубъектность), граж­данство, основные права и свободы, обязанности граждан, управление и правосудие (правоохрана), отраслевые принципы правового регулирования, содержание правового регулирования в отдельных областях общественной жизни.

Такая схема отражает структуру государственно-правового строительства в лю­бом обществе, структуру общественных отношений[8] по критерию их государственно-правовой оценки и организации. Для практических и научных целей классификация норм может осуществляться по различным основаниям, но структура права должна основываться не на любом подразделении общественных отношений, а лишь на та­ком, которое учитывает их государственно-правовое значение и юридическую специ­фику. Структура права должна, во-первых, охватить весь объем регулируемых пра­вом отношений, во-вторых, сочетать в юридическом критерии объективный, логический, и оценочный аспекты.

Рассматриваемая структура права иерархична, пирамидальна.[9] Каждое следую­щее основание конкретнее, дифференцированнее по содержанию, разнообразнее и бо­гаче по формам; каждый следующий этаж структуры в определенной мере произведен от предыдущего, более общего и потому находится в согласовании с ним. Пирами­дальная структура множества норм с расширяющимся основанием позволяет охватить весь объем норм, действующих в обществе, и в принципе дает возможность прогно­зировать развитие еще не существующих компонентов структуры.

В современном правоведении вопрос о структуре (системности) объективного права в основном сводится к его отраслевому подразделению. Собственно говоря, эта структура (единство норм и их подразделение на отрасли) и понимается как си­стема права. Такая позиция вряд ли может быть признана правильной по существу. В каждой государственной системе объективно исторически складывались определенные виды или области деятельности (или государственного управления), отличаю­щиеся предметной или функциональной автономностью (или той и другой одновре­менно). В зависимости от степени важности общественных отношений, образующихся в рамках данных областей деятельности, они получают соответствующее правовое опосредование, постепенно приобретающее юридическую специфику и автономию. Это проявилось прежде всего в особом сочетании методов правового регулирования, пра­вовых обобщениях (принципах, дефинициях), выделении общих вопросов и особенной части кодексов, формировании своеобразных правовых режимов, а соответственно в обособлении законодательства в кодификационных актах, охватывающих частично, в основном или полностью нормы, относящиеся к данной сфере. Так, при рабовла­дении, не связанном с азиатским способом производства (Рим), формируется публич­ное и частное право; при феодализме — ленное, церковное, домениальное, городское. В буржуазном праве обособилось не только гражданское и уголовное, но также государственное, административное, семейное, наследственное, торговое, финансовое право и др. Количество таких отраслей в современных государствах растет по мно­гим причинам, в том числе за счет усложнения отношений, их дифференциации. Новые отрасли права образуются на стыке нескольких отраслей, в рамках одной из них либо складываются совершенно самостоятельные отраслевые образования.

Такой процесс происходит и в социалистическом обществе, в связи с чем стали различать «профилирующие» отрасли (государственное, административное, граждан­ское, уголовное, процессуальные отрасли права), другие основные отрасли (трудовое, колхозное, семейное и т. п.), «комплексные» отрасли (хозяйственное, сельскохозяй­ственное, природоохранительное и др.).[10] Теперь уже немыслимо говорить о каких-то единых критериях отраслевой дифференциации права (норм). Даже придерживаясь более осторожной позиции, выделяя достаточно ограниченное число отраслей, найти такие объективные критерии весьма сложно. А если это так, то отрасли не могут быть представлены в качестве более или менее стабильных, а тем более закономер­ных элементов системы права и представляют собой лишь его относительно устой­чивые автономные образования. Рассмотрим вопрос подробнее.

Априорно признав отраслевое подразделение права в качестве его внутренней формы, советские ученые уже сорок лет дискутируют по поводу структурирования действующих норм и не могут прийти к единому выводу. Большинство считают, что система отраслей — объективное образование, в соответствии с которым надо осуще­ствлять рациональную систематизацию (прежде всего кодификацию) законодатель­ства. Причем в отраслевых образованиях видится нечто стабильное, служащее ориен­тиром для практических работ по упорядочению постоянно растущего нормативного массива.[11] С другой стороны, ширится круг авторов, которые склоняются к мысли, что отраслей права в реальной жизни нет, под ними понимается теоретическая научно-вспомогательная конструкция, используемая для изучения права.[12]

Второе утверждение опровергается всей историей права. Весьма сомнительно, чтобы в течение веков юридическая практика ориентировалась на теорию, не соот­ветствующую реальной жизни. В то же время и первая позиция представляет собой известную абсолютизацию детерминации права фактическими отношениями.

Если мы возьмем весь объем правовых норм, действующих в той или иной стране, то ни одна описанная в литературе отраслевая структура не охватит его полностью. Отрасли права опосредуют не все отношения, регулируемые правом, а выделяют их выборочно. Из этого следует, что структура права на уровне отраслей не может рассматриваться как система права, а отрасль — как ее элемент. Анализ же конкретных отраслей права показывает, что как раз традиционный критерий их выделения (вид общественных отношений) здесь не выдержан. Так, гражданское право регулирует не только имущественные, но и личные неимущественные отноше­ния. В то же время значительная часть имущественных отношений при социализме выпадает из сферы гражданского права и опосредуется административным. К тому же имущественные отношения (некоторая их часть) регулируются семейным, трудо­вым, колхозным, земельным, финансовым законодательством. Можно ли их даже применительно к социалистическим отношениям отграничить от предмета граждан­ского и административного права? Очевидно, что границы столь давнего, на первый взгляд устойчивого предмета гражданского права оказываются размытыми.

Уголовное право вовсе не имеет своего материального предмета регулирования и отличается от остальных отраслей способом (методом) воздействия— санкции уго­ловно-правовых норм четко отдифференцированы. Это объясняется отнюдь не пред­метом регулирования, а общественной опасностью отклоняющегося поведения, с юри­дической точки зрения — видом правонарушения, характером противоправности. Сле­довательно, тут классификационный признак — вид ответственности, а не вид отно­шений. Нет необходимости доказывать, что автономия процессуальных отношении связана с существованием особой формы применения права.

Административное право регулирует управленческие отношения, но это — непременный компонент властных отношений в широком смысле, организация которых в современном обществе закрепляется конституционным или государственным правом. Управленческие отношения свойственны и хозяйственной деятельности, в том числе производству, планированию, финансам, транспорту, связи и т. п. Таким образом, сами по себе управленческие отношения имеют комплексный характер и выделить их в отдельный вид вряд ли возможно, особенно при социализме, где государство от имени народа управляет общественной собственностью.

Еще проблематичнее особый предмет государственного права. Данная отрасль опосредует отношения по организации власти, но конституционные нормы закрепляют основные права и обязанности граждан в различных областях жизни (труд, образо­вание, здравоохранение, социальное обеспечение, личные отношения и др.), т. е. в общем виде регулируют разнообразные виды отношений.

Итак, оказывается, что одни отрасли права как бы опосредуют единый предмет регулирования, да и то только в основном, а не полностью. Другие отдифференци­рованы по государственной функции (власть, управление, правосудие), третьи — по характеру юридической ответственности.

Попытки дополнить основной критерий отраслевой дифференциации норм права дополнительным — методом регулирования — не внесли ясности в решение вопроса. Для большинства ныне признанных отраслей права характерно сочетание способов регулирования (трудовое, колхозное, космическое, природоохранительное и др.). Но ведь само наличие «особого сочетания» методов лишь подтверждает, что четкого ме­тода регулирования ни одна отрасль не знает, за исключением, пожалуй, граждан­ского и административного права. С точки зрения метода довольно стабильно деление права на публичное и частное, но такового не было в прошлом при азиатском способе производства,[13] и вообще при феодальном, нет его и в современном так на­зываемом англо-саксонском праве (Англия, США, Канада, Австралия, Новая Зелан­дия и др.). В этом плане не только феодализм, но и капитализм пр,и соответствую­щих условиях не знает деления на публичное и частное право. В международном же праве такое подразделение имеет совсем иной смысл. Из сказанного вполне очевидно, что «привязка» отраслей права к методу правового регулирования пробле­матична.

Безуспешны и попытки вывести единый критерий для отраслевых образований права. Умаляет ли это значение отраслевой дифференциации норм, конечную объ­ективную детерминацию такого подразделения? Отрасли права — исторически складывающаяся дифференциация норм и правоотношений, даже и правосознания, относи­тельно автономные образования права в широком понимании. В таком смысле это обособленная группа норм и соответствующих им специфических отношений (подчас правоотношений и закрепляющих их норм) и «правового мышления» (цивилистического, криминологического и т. п.). Вполне вероятно, что отраслевое подразделение права, а также автономные образования нескольких отраслей (публичное и частное, материальное и процессуальное право) скорее представляют собой подразделение действующей в стране или на международной арене правовой системы, нежели просто дифференциацию норм. Это относится и к институтам права, как отраслевым, так и межотраслевым.

В основе такой обособленности лежит объективная подразделенность социаль­ной деятельности, приобретающая в данных исторических условиях важное значение для государства. Следовательно, на формирование отраслей права влияют одновре­менно и объективный (обособление отношений, дифференциация деятельности), и субъ­ективный (их значимость для обеспечения господства класса или народа) факторы.

Анализ особенностей складывающихся отраслей права имеет существенное зна­чение для совершенствования соответствующего юридического инструментария и ко­дификации законодательства. Этим и занимаются отраслевые науки.

Итак, вопреки традиционным представлениям, отраслевое деление права не имеет единого критерия, охватывает не только юридические нормы и не тождествен­но их системе. Устойчивыми, однородными и постоянными элементами последней являются нормы, и к их внутреннему единству, непротиворечивости, беспробельности и надо стремиться независимо от того, к какой отрасли они относятся.

Социалистическое право как система норм, установленных и охраняемых государством, отлично от предшествующих типов не только по содержанию, но и по степени целостности составляющих его норм. Это обусловлено, во-первых, особенностями экономического базиса, отсутствием частной собственности и анархии про­изводства, господством общественной собственности на средства производства, плановым ведением хозяйства; во-вторых, отсутствием антагонизмов между классами, выражением в праве общей воли народа; в-третьих, научными основами нормотворческой деятельности. Единство экономического базиса и политической системы, отсут­ствие антагонизма общественных и личных интересов, познание и учет объективных закономерностей общественного развития.— все это способствует формированию еди­ной и непротиворечивой в своей основе системы советского права, единой по на­правленности своего развития.

Наряду с этим нельзя игнорировать существующие при социализме противоре­чия, сложности развития, субъективные отклонения, что неминуемо отражается на целостности системы объективного права, которую необходимо постоянно поддержи­вать. Совершенствование системы правовых норм в нашей стране обеспечивается: 1) обновлением законодательства, придающим ему наибольшую степень соответствия экономике и ее потребностям; 2) усилением демократического содержания за­конодательства; 3) укреплением единства нравственных основ советских законов и социалистического правосудия; 4) ориентацией правового регулирования на наиболее адекватную форму выражения права — советский закон, строжайшую подзаконность всех иных нормативных актов; 5) упрочением плановых начал в развитии законода­тельных работ; 6) научными основами правотворчества и надлежащим использова­нием законодательной техники; 7) своевременной кодификацией законодательства, осуществляемой в соответствии со сложившимися или складывающимися отраслями права, а также работой по консолидации нормативно-правовых актов.

Если же говорить об общей тенденции развития нормативной основы правового регулирования социалистических отношений, то она характеризуется: 1) дифферен­циацией и интеграцией; 2) расширением сферы отношений, охватываемых юриди­ческой формой, что имеет и негативный момент, приводит к излишней зарегулированности; специализацией норм; 3) консолидацией нормативного материала, усилением внутренней целостности права, отражающим повышение уровня целостности самого социалистического общества.

Упрочение внутреннего единства системы норм права способствует интенсифи­кации их действия, поскольку регулирование — процесс комплексный, обеспечивается не одной нормой, а их группой или всей совокупностью. При осуществлении право­творческой деятельности важно не только обновление содержания объективного права соответственно происходящим позитивным переменам в общественных отноше­ниях, но и надлежащее включение новых норм в уже существующую их систему.

Право находится в особой связи с правосознанием и правоотношениями — дру­гими элементами правовой системы. Целостность системы права определяется не только содержанием юридических норм, но и их взаимодействием с правосознанием в процессе правоприменения. Отрывать целостность системы юридических норм от целостности всей правовой системы невозможно. Перестройка в области советского права должна охватить не только нормы, но правосознание и правоотношения. В соответствии с этим традиционное представление о системе права требует уточ­нения. Во-первых, оно применимо к объективному праву, и тут в качестве элемента могут выступать только нормы. Во-вторых, отрасли и институты права следует рас­сматривать как автономные образования, выходящие за рамки системы норм и не являющиеся поэтому ее элементами. В-третьих, система юридических норм и отрас­левое подразделение права — «пересекающиеся», но не тождественные структуры, входящие в правовую систему, свойства которой отражаются и на системе норм, и на отраслевой структуре права.

 

* Кандидат юридических наук.

1 Правовая система социализма / Отв. ред. А. М. Васильев. Т. 1. М., 1986.

2 Тиунова Л. Б. 1) О системном подходе к праву//Советское государство и право. 1986. №10.-С. 46—52; 2) Право как элемент правовой системы общества// Правоведение. 1986. № 5. С. 75—77.

3 На это само собой разумеющееся обстоятельство сегодня приходится обращать внимание, поскольку, законодательная практика последних лет проявляет в ряде случаев явное пренебрежение к нормативному содержанию права (таковы, например, законодательства об охране природы, о трудовых коллективах и др.).

4 «Поскольку элемент выступает как своеобразный предел возможного в дан­ной задаче членения объекта, собственное его строение (или состав) обычно не при­нимается во внимание в характеристике системы» (Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973. С. 184). С другой стороны, система норм, в свою очередь, может рассматриваться в качестве подсистемы более обширного явления — правовой системы, по отношению к которой выступает в виде ее элемента.

5 Кузьмин В. П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. М., 1980. С. 249.

6 Большая Советская Энциклопедия. Т. 23. М., 1976. С. 273.

7 Самощенко И. С. Методологическая роль системного подхода к изучению структуры законодательства // Вопросы философии. 1979. №2. С. 65.

8 Уже в рамках первой дискуссии о системе права основополагающим стал тезис о том, что дифференциация норм отражает структуру общественных отноше­ний (см.: об этом Павлов И. В. О системе советского социалистического права // Советское государство и право. 1958. №11. С. 6—8).

9 Заключительное слово М. И. Пискотина при подведении итогов третьей все­союзной дискуссии о системе права//Советское государство и право. 1982. № 8. С. 70

10 Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981. С. 238—265.

11 Явич Л. С. Сущность права. Л., 1985. С. 45.

12 Система советского права и перспективы ее развития//Советское государ­ство и право. 1982. №6. С. 94—95.

13 Васильев Л. С. Проблемы генезиса Китайского государства (Формирова­ние основ социальной структуры и политической администрации). М., 1983. Гл. Д.