Глава 6. Южная ночь, водка  и прочее        

Глава 2. Видеобум

 

     И тут ещё вот что. Перестройка пошла в народ. Вдруг тихим сапом поползло предпринимательство. Разрешили народу сверху инициативу. Неожиданно первопроходцем в нашем окружении оказался мой отец. Нет, он давно был подпольным деятелем. Это он оформлял все конторы чиновников района. Помещения милиции, райсовета, райкома партии, красные уголки заводов и залы столовых. Это с его транспарантами ходили тут праздничные колонны. Это его ледяные и снежные фигуры радовали первомайцев под районной новогодней ёлкой. Тем он ещё был предпринимателем. Но были и пошустрее орлы. Его приятели открыли первый видеосалон. У народа дома видиков ещё не было, стоили неимоверно дорого. Народ повалил в голливудское кино, понёс трудовые и не очень рубли этим приятелям. Они установили обычный импортный цветной телевизор в борцовском зале нашего стадиона, подключили видеомагнитофон, расставили рядами стулья, и начали гонять сеансы с вечера и до утра.

     Батя сходил, посмотрел, поговорил с этими деятелями, и принял решение. Обменял свой жигуль-трёшку на видик. Не глядя, мах на мах. Во, какие были расценки! Телевизор взял на первое время в аренду. И начал халтурять с видеосеансами по общежитиям. Но без помощника трудно. Надо билеты продавать, надо за порядком следить, включать технику. Привлёк меня. Занятие было увлекательным. Кино невиданное доселе смотреть и рублики по карманам распихивать. Но и времени отнимало много. Приходилось предварительно просматривать материал. Тогда ведь ещё жив был комсомол, и не просто жив – пристраивался к любой животрепещущей идее. То есть туда, где пахло прибылью. Любимая комсомольская фишка, она же потом бандитская, она же в последствии ментовская, – крышевать. То есть брать за плату под защиту. Комсомол стал командовать видеосалонами – «литовать» перечни фильмов, планируемых к показу. За денюжку. И контролировать, чтобы не было на экранах насилия и порнухи. Многие фильмы были в запрете. И «Первая кровь» со Сталлоне, и немецкая эротическая «Греческая смоковница».

Вот мы предварительно и отслеживали, просиживая часами перед телевизором, скользкие темы, чтобы не попасть под санкции.

     Доходы пошли, времени, даже выспаться, не было, решил бросить честную и не очень трудовую деятельность в ремонтной мастерской. Пришла мысль капиталистического роста по экстенсивному пути. То есть, продать дорогой отцовский видеомагнитофон, и купить пару дешёвых плейеров. И работать уже двумя бригадами в разных местах. Тут-то мне и посчастливилось познать на себе, что такое «ломка купюр».

     Дал объявление в газету, что продаю. Позвонил покупатель. Спросил, как да что, и сказал, что вечером подъедет по адресу. К вечеру расклад оказался не очень удачным. Батя принял на грудь и болтался по окрестностям. Мама в наших делах принципиально не участвовала, не понимала новой свободной жизни, поэтому занималась чем-то в своей комнате. Оказался я в этой сделке без помощника и свидетеля, но ничего опасного и не предполагал.

     Приехали двое примерно моих лет. На вид, люди как люди. Посмотрели видик. Поцокали языками, помялись, мол, что-то не то ожидали, как-то не очень им нравится. Я, само собой, подрасстроился, – сделка срывалась. Но топтались пока в нерешительности, не уходили.

   - Слышь, Витёк, – молвил один другому, – ты уж, поди, и девчонок пригласил на вечер кино смотреть? 

   - Ага, – обрадовался тот чему-то. Наверное, своим мечтам в предвкушении сеанса с девчонками.

   Ну и я как-то воспрянул после такого поворота к удаче.

   - Он любит, с девчонками-то, кино всякое смотреть с клубничкой, – это первый ко мне уже, вовлекая в свойскую беседу. Я, наивандус, растаял.

   - Дело-то хорошее.

   - Ладно, уговорил, берём! – скомандовал он и полез в карман за деньгами. Достал толстую пачку и передал мне, – Считай!

Я пересчитал, там было четыре тысячи двести сторублёвками. А договаривались на четыре триста.

   - Сотки, – говорю, – не хватает.

   - Как не хватает? – всполошился тот, главный, – дай-ка пересчитаю, все ж были, сам считал.

   Он взял у меня пачку и начал вслух шелестеть купюрами.

   - Тысяча, две, три, четыре, четыре двести … правда, не хватает. Как же это я? – он посмотрел на меня невинными глазами, полез в карман и выудил недостающую сотню, – вот она, за пуговицу зацепилась! 

   Приложил сотню к пачке и отдал всё мне.

   - Ну, полетели, надо ещё девчонкам позвонить, – заторопился он, подталкивая к двери Витька с магнитофоном в руках, – спасибо, давай, пока.

   Они вышли, а я остался с деньгами в руках. Довольный, что провернул нужную мне операцию быстро и без помощников.

   Прежде чем положить куда-нибудь в укромное место деньги, автоматически начал пересчитывать их. Что?! Не хватало ровно тысячи – десяти сторублёвок. Меня обожгло. Не поверил. Ещё раз пересчитал. Три триста, хоть тресни. И даже не в первые секунды до меня, лоха, дошло – недодали. Ошиблись? Нечаянно? Сам выронил? Огляделся … И тут осенило. Выбежал зачем-то на улицу. Пусто.

     На шум хлопнувшей двери вышла мать. По моему лицу поняла – что-то произошло. Рассказал сбивчиво. Отец пришёл навеселе. Мать на него – где был, с кем, почему, когда тут такое. Короче, в её глазах батя оказался как всегда крайним.

     Прошло время, поднакопились деньги. Я купил плейер, Борька – телевизор, и мы застолбили в конторе нашего парка помещение под видеосалон. Народ шёл с удовольствием. Заглядывали уважаемые, и не очень, бандиты, проверить, можно ли тут кого нагнуть. Нас, коренных местных, нагнуть было сложно. Знакомства, связи, друзья. Начали захаживать спортсмены из хулиганов, или наоборот. Хулиганы из бывших спортсменов. А спорт в ту пору расцветал только одного направления – мордобойского. Бокс и каратэ разных вариантов. Спортсменов мы пускали бесплатно, они, если что, быстро наводили порядок в зале и вокруг салона, гоняли наркоманов и алкашей, приводили в чувство залётных беспредельщиков.

       Приходилось сталкиваться и со всякими надзорными органами. Звонит как-то в контору парка местная инспекторша-пожарница, дама по должности очень уважаемая: «Мальчики, зайдите ко мне сегодня поговорить». От такого предложения не отказываются. Пошли с Борькой.

     Солидная такая тётка, представительная, пожилая. Макияж, причёска, все дела. Родственница одного нашего соседа-алкаша. Как королева, в кресле за солидным столом. Сигаретка на краешке пепельницы дымится.

   - У нас учения начались. Весь личный состав здесь сутками в части. Вы бы, мальчики, показали нам кино, что ли. Денег не дам. Может, чем могу ещё помочь?

     Мы сразу как-то сориентировались. Тема была на языке. По соседству, в Доме культуры, работал ещё один салон. Конкуренты. Мы, бывало, в шутку друг другу: «Поджечь их, что ли?». А тут такой случай!

   - Нам бы прикрыть хотя бы на пару недель клубный салон … Было б дело!

   Она, ни слова больше не говоря, прямо при нас берёт телефонную трубку и набирает номер директрисы Дома культуры.

   - Галочка, алло, это я. Здравствуй, дорогая,– скорёхонько защебетала она в ласковых интонациях, – ты это, вот что, ты салон свой видео прикрой-ка пока, прикрой, у тебя там с пожарной безопасностью совсем плохо.

     На том конце трубки послышались плаксивые нотки теряющей на глазах доход директрисы. Но наша была непреклонна.

   - Ничего, ничего, порядок надо навести. У тебя там всего один выход. Огнетушители просроченные. Я знаю, знаю. Прикрывай, прикрывай. Я приду, проверю, – и бросила трубку, не дожидаясь дальнейших излияний.

     «Вот это приёмчики! Молодца! Есть, чему поучиться» – поделились мы с Борькой, за дверями инспекции, на улице.

     С помощью и без мы продолжали предпринимательствовать на этой скользкой ниве.

Потом добавили компьютерные игры для детей по утрам. Покупали самодельные игровые приставки типа «Спектр», игры в которые загружались с магнитофонной ленты. Позднее устроили здесь же видеотеку, то есть прокат видеокассет за небольшую плату.

     А Борьку всё же призвали в войска. Трудно было понять, насколько сильно он этому обрадовался. Уехал на два года. А я подключил к работе видеосалона ещё пару-тройку первомайских приятелей.

     Видеобум потух не скоро. Только в результате наводнения рынка магнитофонов и кассет, падения цен на них, и увеличения программ телевидения. Это было уже после падения СССР, во времена всеобщих надежд на новую, более достойную, жизнь. С возможностью инициативы и честного предпринимательства, с открытием внешних границ государства передовым технологиям, с частной собственностью на средства производства.

     А пока, во время перестройки, в конце 80-х, нам приходилось постоянно приспосабливаться к быстро, и не понятно куда, меняющемуся вокруг нас миру.

 

 

Глава 3. «Несси»

         Несси – это чудовище, которое до сих пор живёт в шотландском озере Лох-Несс. Кто не верит, спросите у местных жителей. Как оно попало к нам? Нет, не через моря-океаны, и не через Обь в нашу речушку Инюшку, что огибает с севера вдоль спадающего отрога Салаирского кряжа Первомайку. Оно, чудовище, проникло сначала в моё воображение. А потом было явлено свету в виде хард-рок группы.

     Поначалу, после армии, я репетировал вдвоём с молодым и рьяным барабанщиком Сашкой, что жил в соседнем доме. Потом всё-таки доконал Борькину неторопливость и осмотрительность. Он купил чешскую бордовую гитару «Диамант», аналог знаменитого «Гибсона». Гитара была укомплектована фирменными датчиками и звучала хорошо. Мы начали готовить самопальный репертуар. Репертуар грозился стать жёстким, хард-роковым. По ходу репетиций Борьку сильно начало расстраивать Сашкино техническое несовершенство, и он пригласил барабанить Вовку, что когда-то играл Бродягу в нашем детском спектакле. Володя привёл с собой бас-гитариста Саньку, семейного человека с семейными проблемами.

     Это был первый раз в моей жизни, когда я без всяких инструментальных помех мог просто петь, и отдавать вокалу всю свою любовь и всё своё внимание. Это было счастье. И я с радостью и облегчением продал свою немецкую, из Москвы привезённую, басуху Саньке.

     В это время я и придумал название группе. Во-первых, шотландское происхождение чудовища как бы роднило нас с британским роком, с истоками любимой музыки, с родиной великих групп и музыкантов. Во-вторых, чудовище – огромное, сказочное, породившее легенды, экспедиции и научные исследования, имело в своей фантастической природе нечто творческое, живое, побуждающее людей к сопереживанию и поиску. В-третьих, имя, в котором слышалось женское начало, работало неким противовесом мужской суровой музыке, фонетически провоцируя всплеск ощущений.

     Мы влились в Новосибирский рок-клуб. Выступали на различных городских площадках в «солянках», то есть вместе с другими коллективами. Благодарные любители харда, скапливаясь у сцены, трясли патлами и строили пальцами «козы» в знак особой сопричастности. Руководитель рок-клуба бодро и с восторгом отзывался о моем звукоизвлечении, и отмечал в целом всю команду, которая работала на сцене, как рыба в воде хвостом – играя переливающимися перламутровыми чешуйками. Было клёво и духоподъёмно.

     Хотя, самыми привлекательными для толпы в то время были другие номера. Этакий русский вариант панк-протеста в виде групп типа «Путти». Всех воодушевляли бесшабашные тексты с матерной приправой, а также милицейское винтилово музыкантов прямо со сцены. Нас как-то больше всё-таки сама музыка интересовала, и мы, отыграв свой сет, и не дожидаясь продолжения приправленного перчинкой шоу, удалялись домой.

     В это же время в нашем ДК «Железнодорожников возродился из пепла детский спектакль «Остров учёных». Мы катали его по городским сценам школ, клубов и театров.

     И вот он – внезапный Борькин призыв в войска. Не взял с меня вовремя хорошего примера – получай. «Несси» прекратила своё существование, ничего великого так и не создав, не оставив и следа в анналах городского Новосибирского рока.

     Безымянные герои разбрелись по окрестностям. Сеять разумное, доброе и вечное. Пробовали все. Не у всех получилось.

 

Глава 4. «Аут»

         Жил да был у нас в районе Юра-музыкант, широко известный в наших узких кругах. Отучился в НЭТИ лет на пять раньше меня. Пошёл в музучилище на бас-гитару. Тогда ещё, до перестройки, принимали туда с высшим образованием без проблем. Закончил. Принимал участие в разных местных и гастрольных коллективах. Пытался этим только и зарабатывать. Потому что музыка была для него самой большой в жизни любовью и привязанностью. Жил просто, с мамой и папой-алкоголиком. Много курил, ещё больше спорил, если было в данный момент с кем. А о чём – не представляло особой проблемы.

     Зашёл он как-то ко мне в видеосалон во время сеанса. Мы разговорились. Он в то время преподавал курс гитары в ДК. Узнав, что я временно не музицирую, предложил создать гастрольный коллектив. Я охотно согласился. Предприятию Юра нашёл название «Аут».

     Играть пришлось на шестиструнной гитаре, которая осталась для меня по сути просто игрушкой детства и аккомпанирующей помощницей в сочинительстве. Всерьёз я ею так и не овладел, заслонили другие приоритеты. Да и таланта особого не обнаружилось у меня на этой ниве. Но тут пришлось поднапрячься какое-то время, пока не нашёлся настоящий гитарист.

     Пытался Юра вытащить меня на новый уровень вокала, так как вокально солировать пришлось всё-таки мне. Он хорошо слышал неточности, но нюансов работы голосового аппарата не знал, и подсказать путей совершенствования не мог. Так и мучились, пробуя и отвергая, пытаясь запомнить положение связок при удачных случайных попытках.

     Был ещё с нами клавишник Серёжа, верный и настойчивый товарищ, тоже поющий. С высшим сельскохозяйственным образованием. Сильно увлечённый построением мощных акустических систем. Даже производство динамиков и боксов к ним наладил где-то на ВАСХНИЛе, в Краснообске.

     Появился Витя, соло-гитарист. Он был замечательным мастером изготовления гитар. По собственным эскизам сделал мне безголовую гитару. А струнная машинка к ней по моим чертежам была заказана и выполнена с помощью Мишки, товарища по стройотряду «Комос», на Электровозоремонтном заводе, где он работал главным экономистом. Гитара была удачной, хорошо строящей, маленькой, в жёстком кофре. Отличный гастрольный вариант. Витя репетировал с нами некоторое время, потом пропал. Далековато ему было ездить со Снегирей до Первомайки. Нашёл другой коллектив у себя под боком.

     К первым гастролям по области к нам подключился более сильный соло-гитарист Андрей. Известный в городе музыкант, поигравший в разных бригадах, не так давно участвовавший с одним новосибирским коллективом в записи пластинки на фирме «Мелодия».

     Занялись мы с Юркой настоящей гастрольной самодеятельностью. Распечатали афиши, поехали на поезде в Барабинск. И, начиная с местного Дома культуры, покатили на перекладных автостопом через города и большие деревни в сторону Новосибирска, договариваясь о концертах, расклеивая афиши и оставляя на местах билеты для продажи.

     Сколотили гастрольную бригаду. В неё, кроме ансамбля, вошли танцовщица и разговорник. Танцовщицей была Надя, подруга детства моей первой жены. У них обеих была за плечами хорошая школа современного танца. Со способностями, вкусом и упорством тоже проблем не было. Разговорником был местный гастрольный асс, в меру регулярно выпивающий, работающий «под Евдокимова». Это был незаменимый кадр. С выверенной тактикой работы со зрителем. Его действо начиналось задолго до самого концерта. Происходило это так.

     Мы прибывали поездом или автобусом в очередное местечко, где вывешены были наши афиши. Располагались в местной гостинице, обедали, шли осматривать Дом культуры, зал и сцену, – планировали дальнейшие действия. А в это время наш специалист по шуткам юмора даром времени не терял. Прихватив пузырь коньяку, он следовал прямиком в местную управу на рандеву с главными людьми. Обнимая и целуя прямо с порога местечковых царьков, – секретаря партии и председателя совета, – он сходу угощал их веселящим напитком, организовывал сам себе широкий приём с последующими пьянкой, рыбалкой или охотой. Кого-то он знал по предыдущим заездам с гастрольными турами, кого-то видел впервые. Но к утру корешей было уже не разлить водой. И на следующий день, к началу концерта, в первых рядах уже сидело всё начальство с красными рожами, их домочадцы и подчинённые с букетами цветов для любимого артиста.

     Любимый же артист, опохмелившись перед выступлением, надев блестящий концертный костюм, представал перед ними во всей своей профессиональной красе – с развязанным напрочь языком и легко проезжающими по ушам анекдотами и пародиями.

Выходил он всего раз пять за вечер, и неизменно срывал громовые аплодисменты первых рядов.

     Гастроли по области пролетели, но разбогатели мы не очень. Народ шёл плохо. В то время телевизор взорвался невиданными до перестройки шоу-программами и зарубежными киношками. На экранах день и ночь мелькали самые раскрученные и великие. Народ жил, спал и ел перед своими ящиками. Неизвестные артисты мало кого впечатляли, даже если выступали вживую прямо под носом. Тем более, что в нашей области народ концертами всегда был избалован, – и местные филармонисты, и столичные гости, чесали регулярно по городам и весям.

     Но мы не унывали. Скорректировали программу. Юра обзванивал знакомых импресарио. В результате получили вызов на гастроли по Алтаю от местной филармонии.

     С нами поехал новый гитарист. Но звали его тоже Андрей. У меня начало складываться мнение, что все Андреи должны мастерски владеть гитарой. Этот был нашенским – первомайским. Из моей школы, помладше. С громадным уже опытом работы с хорошими музыкантами, с беззаветной и ответной любовью к инструменту. У нас с ним, как потом оказалось, впереди ещё было много чего, но уже тогда мы относились друг к другу с симпатией и пониманием.

     В начале июня на поезде прибыли в Бийск. Нас встретил основательный и животастый работник местной культуры, антрепренёр и пройдоха до мозга костей. И у него тоже была отработанная годами работы с артистами технология их обработки и втягивания в процесс зарабатывания им самим денег. Такие люди жить и работать умеют. Опыт-с, сноровка-с, чутьё-с.

     Куда он нас повёз прямо с поезда на филармоническом ПАЗике? Правильно! – к себе домой, в просторный деревенский бревенчатый дом на окраине Горно-Алтайска. Там нас радушно встречала хлебом-солью его жена. Там уже нас поджидали другие артисты – пара степистов (чечёточников), всё тот же, старый знакомый, разговорник-выпивоха со своими приёмчиками и солист-баянист с народным репертуаром.

     Почему не в гостиницу? Правильно! – сразу брал в оборот, усыплял бдительность. Домашняя закуска, водка рекой, тосты на брудершафт, нечаянная фамильярность, переходящая в «ты меня уважаешь?» и в «дружбу навеки». Наутро мы проснулись спаянной, практически семейной, бригадой подельников.

     Погрузились в автобус и двинули в путь по маршруту Онгудай-Акташ-Улаган. По красивейшим местам, через перевалы, по подъёмам-тягунам, по дорогам, чудом прилепившимся к скалам – одним колесом чуть только не в пропасти.

     Алтай очаровал. Потчевал волнующими пейзажами, просящимися на мольберт художника. Кормил парным мясом и поил травяными чаями. Звал испробовать крутизну и неподатливость шершавых склонов. И мы во всю глазели из окон автобуса по сторонам, вкушали и испивали пиалы с лагманом и ароматным чаем, брали приступом невысокие скалистые вершины.

     Но производственные отношения практически сразу же начали омрачать наши гастрольные будни. Делец откровенно держал нас за лохов. В каждом крупном поселении он забивал два вечерних концерта. Потом объявлял, что билеты идут плохо. И что он вынужден объединить два концерта в один. Фишка была в том, что мы по договору получали фиксированную оплату за каждое выступление. Меньше выступлений – меньше денег. А сколько билетов продаётся, нам и знать, как бы, не надо, – не наше, типа, дело. А то, что у него на руках ещё и левые билеты – неучтёнка – это у него на хитрой роже было сразу написано.

     Играем объединённый из двух в один концерт – зал набит битком. Дополнительные ряды, приставные стулья-места у стен, на галёрке народ друг на друге сидит. Мы в шоке.

Мы после концерта к нему: «Что за дела?!» Он нам давай лепить детские отмазки. Дескать, в последний момент билеты разобрали, крутить назад было поздно, то да сё.

     Жадность его не знала границ. Следом случился ещё точно такой же казус. Мы, было, решили поставить ультиматум. Но после долгих ночных споров и обсуждений у себя в номере гостиницы пришли к выводу, что ситуация непредсказуема. Он мог легко вызвать в срочном порядке кого-нибудь нам на подмену. А у нас даже не было денег на обратную дорогу. Послали Юрку к нему с серьёзным и откровенным разговором. Какой-то там кривенький компромисс был достигнут. Но с этого момента отношения наши с аферистом были испорчены, хотя остались подчёркнуто вежливыми. С горем пополам доработали контракт, получили какую-то мелочёвку.

     После Алтая «Аут» ещё подёргался какое-то время. В коллектив приходили люди, потом уходили, приходили другие. Нечастыми выступлениями немножко зарабатывали. Но проект, задуманный как коммерческий, явно себя не оправдывал. И затух.

     Правда, случались напоследок у Юры разные фантазии. «Давай, – говорит, – сочиним большую форму. Рок-оперу, например. Будем предлагать театрам». Ему нравился сюжет рассказа Александра Грина «Корабли в Лиссе». Я перечитал. Читая, увидел стихотворную форму. Написал либретто, добавив ещё одно действующее лицо – Смерть. Юрке либретто понравилось. Но у него уже были другие идеи в голове. Всё такие же далёкие от реальности. Куда-то всё они Юрку тянули, звали. Пока получалось – в аут.

 

 

Глава 5. Повороты

          

         Как-то было мне не по себе после развала семьи. Хотелось, чтобы дома ждали. Не мама. Мама всегда ждала, с самого детства. Хотелось, чтобы был именно собственный дом, семья. Это всё уже было. Но пропало. Хотя любовь не растворилась бесследно. Хотя память хранила приятные ощущения семейного тепла. А чувство теперешнего неполноценного существования, без какого-то великого вселенского смысла, тяготило и тянуло на поиски.

     Однажды мама принесла из магазина селёдку, завёрнутую в газету. Тогда полиэтиленовая, крайне опасная для экологии, упаковка ещё не заполонила наш быт. За ужином, пробегая взглядом по страницам, я наткнулся на брачные объявления. Это тоже в то время стало модным, выражением свободы проявления личности, с её потребностями и взглядами. Об интернете, о персональных компьютерах ещё никто даже и не слыхивал.

     Заинтересовало меня только одно объявление. Девушка 21-го года из Томска была в поисках второй половины. Я, как бы в шутку, слегка интригуя, написал ей письмо. Она ответила. Ответ мне понравился. Я чему-то обрадовался, наверное, просто пока движению, наметившемуся в моей судьбе. Полетел в Томск знакомиться. Девушка была такая, что называется, славненькая. Симпатичная, с хорошей улыбкой и чувством юмора. Она училась в местном политехе, была начитанной, открытой и раскрепощённой в общении. Родители её, встретившие меня в замешательстве, ничего не подозревая о газетных промыслах дочери, понравились мне тоже. Днём мы с ней бродили по городу, пили турецкий кофе в кафе у озера. И город мне понравился, я был там впервые. На ночь попросился к двоюродному брату Володе. Он устроился работать после института в закрытый городок-спутник, получил жильё, обзавёлся семьёй. В этот городок допуска у меня не было, и мы с братом переночевали у каких-то родственников в центре Томска.

     Дальше события развернулись стремительно. Мы оба торопились изменить нашу жизнь, каждый по своим причинам. Уже через пару месяцев, решили сочетаться браком. Но в ЗАГСе была очередь. Пошли в церковь. Там нас оперативно обвенчали, предварительно окрестив. Отгуляли свадьбу в Томске, в компании её одноклассников, её и моей немногочисленной родни. Борька у меня был свидетелем. Пока гуляли, из Новосибирска пришло известие, что видеосалон был ограблен, пропал видик. Там тоже, в моё отсутствие, жизнь не стояла на месте. Это отчасти радовало.

     В Новосибирск вернулся с женой и собакой-китаянкой, пекинесом Жанной. Стали жить-поживать. Я занимался видеосалоном и играл с Юрой. Пока колесил по Алтаю с гастролями, мой друг и свидетель Борька женился на Ирине, томской свидетельнице и подруге жены.

     Узнал, что у меня появилась вторая дочь. Что названа она Валерией. Это я между первым и вторым браком пытался как-то себя реализовать, и понять, чего мне не хватает. Придумал романтическую историю с замечательной девушкой. Но девушка увлечь меня по-настоящему не смогла. А жаль.

     Тем временем, перестройка в стране привела к государственному краху. СССР рухнул, каждая республика бывшего Союза стала независимым государством. Мы стали гражданами Российской Федерации. Плановая экономика коммунистов тоже приказала долго жить. Прилавки магазинов были пусты, экономика никак не могла выбраться из тупика. Цены новой властью были отпущены в свободное капиталистическое плавание.

Инфляция занялась большим спортом – прыжками с шестом. Рубли превратились в десятки тысяч.

     У моих друзей-приятелей давно чесались руки на авантюры в плане бизнеса. Уговорили меня зарегистрировать предприятие. Я оформил документы. Появилось общество с ограниченной ответственностью с названием «Техника лтд».

     Ну, поначалу это и были сплошные авантюры. Я плохо ориентировался ещё в законах и бухгалтерии. Раздавал друзьям доверенности направо и налево. Борька перепродал машину макарон. Вовка осуществил поставку селёдки в какое-то кафе. Документы были оформлены не полностью, случилась проверка, меня налоговики нахлобучили. Пришлось браться за самообразование и в этой сфере.

     Но и музыка отнюдь не была исключена из жизни. Решили с Андреем записывать его и мои самопальные вещицы на плёнку. Без всяких планов и амбиций. Из любви к искусству, из взаимного интереса друг к другу. После Алтайских гастролей мы практически остались приятелями. Я купил микшерский пульт «Электроника», отечественный клавишный агрегат «Форманта» и российский же синтезатор барабанов «Лель». Писались у меня дома. И даже Борька помог нам с записью бас-гитарных партий. Но постепенно энтузиазм погас, мотивация была исчерпана.

     У меня родилась дочь Поля. Третья. Новые радости, новые заботы. Но времена наступили по-настоящему трудные. Безработные.

     Видеосалон был при смерти. Народ ходить на сеансы престал. Открытые границы и свободное предпринимательство способствовали заполнению рынка недорогой видеотехникой. Люди это всё покупали и получали вместо зарплаты на заводах. Бум видеосалонов пошёл на спад по экспоненте – круто вниз. Наш салон уже практически не дышал. Пришлось проедать все накопленные музыкальные инструменты и оборудование. Буквально – продаю микшерский пульт, денег хватает только на недельный запас продуктов. «Съёдено» было всё, кроме моей старой буковой акустической гитары – «Орфея». Надо было что-то решать с заработком. Срочно.

     Тут как раз зашла ко мне в гости Лилия Васильевна, мама друга моего Серёжки, закончившего институт по моей специальности на два года позже меня. А Серёжка был уже далеко – в дальневосточных лесах посредством радиотелескопа наблюдал солнце.

   - Женечка, ты знаешь, чего я зашла-то, – начала она за чаем, после обычного обмена о новостях, погоде и здоровье. Лицо её потемнело, голос стал обиженным, – ведь выбросили нас из института. Всех. На улицу. Расформировали.

   - Как так?

   - Всё. Не нужны стали. Я ж в этот НИИ девчонкой ещё … Тридцать лет … Всё, всё там. И вот …

   - Что же теперь думаете, – спросил я как можно более участливо, хотя бы тоном стараясь успокоить и поддержать.

   - Вот, не знаю. К тебе пришла … Серёжа далеко. Не знаю. К кому ещё … Они там что-то приватизируют … а! – воруют … А нас всех … Мы то им зачем? …

     Я задумался. Поставил ещё чаю. «Ведь вот как складывается, – думал я, – сам ломал голову, с чего начать. И вот, пожалуйста, случай».

   - Лилия Васильевна, мы сделаем вот как … 

     На следующее утро мы с ней на электричке приехали на Новосибирск-Главный и вышли к ЦУМу. Здесь, вдоль Вокзальной магистрали, рядом с универмагом, напротив магазина Золотой Ключик выстраивалась шеренга барахольного вида. Это были бедолаги, потерявшие работу, пенсионеры и начинающие предприниматели. Это были люди, которые могли хоть что-то пустить в продажу, которым надо было кормить семьи, хоть как-то, на что-то прожить сегодняшний день.

     Нашли свободное местечко. Встали. На перевёрнутой вверх дном картонной коробке разложили кое-какое барахлишко, наскребённое по «сусекам» в наших домах. Я двинул по оптовым рынкам и лабазам на поиски ходового товара. Лилия Васильевна осталась на линии фронта среди таких же, как и она, дилетантов свободной торговли.  

     Мимо предпринимательской шеренги весь день сновали прохожие, что-то покупали. Наведывались местные бандиты, те, что крышевали это конкретное место. С кого-то, кто поосновательней устроился с торговлей и побогаче раскинул товар, брали хорошую мзду. Ветхих бабушек не трогали. Помаленьку пытались состричь со всех остальных. Лилия Васильевна, женщина находчивая и достаточно в себе уверенная, отшучивалась, как могла, ничего хулиганью не давала.

     Я в это время изучал рынок оптовых предложений и случайных дисконтных продаж в округе. Брал коробку «сникерсов» на оптовке у центрального рынка, и моя продавщица торговала ими в розницу. У знакомой выпускницы художественно-графического факультета пединститута выпросил кукол на продажу, которых она сама придумывала и шила. Носки, колготки, зубные щётки, – торговали всем, что попадалось под руки. Кое-что на пропитание у нас с Лилией Васильевной уже получалось. Она чуть воспрянула духом, поняла, что не всё так плохо, что можно вертеться, продолжать жить, кормить дочку-подростка.

        Но наступала зима. Я понимал, что дикая торговля на морозе подкосит здоровье моего продавца. И решил сесть поосновательней – в помещение на родной Первомайке. Так нам будет удобнее. Снял в хозяйственном магазине, что справа от администрации района, уголок в два квадратных метра. И дело завертелось.

     С утра я с маминой дачной тележкой – сумкой на колёсах – садился в электричку и выезжал на поиски товара. Начал возить посуду, парфюм, гигиену, – всё, на чём можно было рассчитывать на приличную маржу. Заглядывал во все злачные торговые места центра города, шерстил оптовый рынок. К вечеру привозил телегу и пару сумок сверху на ней в магазин. Взял первый кредит. Сестра Лилии Васильевны заведовала какой-то религиозной кассой взаимопомощи в соседнем селе. Решили взаимовыгодно крутануть деньгу. Сто тысяч, – тогда это, как сейчас, примерно, пять, – хватило мне несколько раз съездить за товаром. Не много, но хоть что-то для роста. Так и работали.

     Местная братва регулярно забивала стрелки предпринимателям для запугивания и вытягивания поборов. Крышевание тогда было только бандитское, менты ещё не сориентировались. От меня отстали сразу же. Всё-таки местный. Даже товар предлагали на продажу. Новая жизнь понемногу катила в неизвестном направлении. 

     И тут встретились мы с Витькой. Учились когда-то в параллельных группах в НЭТИ, вместе организовывали факультетскую команду КВН. Сам он из Семипалатинска, с восточными корнями. Юморной, изобретательный и инициативный. Первый звонок по телефону после армии был от него.

   - Узнал?

   - Дата Батон? – это такая у него кликуха проскакивала иногда в институте.

   - Он самый. Пришёл, оклемался?

   - Всё. Дома.

   - Давай к нам, на «Вектор», в Кольцово! Пойдёшь пока инженером, квартира постепенно светит. Мы тут с Сашкой (мой одноклассник, закончивший институт геодезии) вместе, он – по охране труда. Давай, подумай.

     Ну, тогда у меня было планов громадьё, и все они вертелись вокруг музыки – училище, новая группа и так далее. Я отказался в очередной раз от очевидно выгодного устройства в жизни, как когда-то в институте отказался от вступления в партию и комсомольской карьеры, как недавно в армии отказался от сверхсрочки с продолжением службы в Европе. Первая жена тогда такие мои повороты, нелогичные с обывательской точки зрения, не приветствовала. А Витька с пониманием принял мой отказ и надолго пропал с моего горизонта.

     И вот, случайно столкнулись на улице. Привет. Что да как. Разговорились. Я ему – о своём микро-предпринимательстве. А он поведал мне любопытную с точки зрения перспектив историю своего нового увлечения.

 

 

     Пересёкся  он по делам Кольцовского института микробиологии с одним кадром в Питере. Кадр, военный пенсионер в самом расцвете сил, работал управленцем в институте приблизительно такой же, как Кольцовский, направленности. Он предложил Витьке продвигать в Новосибирске крем «Южная Ночь». В основе крема – мощный антиоксидант «олифен». Вещь эффективнейшая при различных проблемах с кожей лица. Витька начал понемногу возить из Питера крем и приторговывать по знакомым и друзьям, зарабатывать деньгу. И размечталось ему эту тему расширить и укрепить. А тут – я. У него – тема, у меня – готовое открытое предприятие. Ударили по рукам. И началось.

     Сначала я сочинял липовые документы о поставках моему предприятию крема от различных подставных фирм, чтобы легально развозить товар по магазинам города. Потом, по истечении достаточно безопасного времени для такой работы, решили основать настоящее производство, чтобы не рисковать. Витя и в самом деле купил высокооборотистую мешалку и постепенно научился правильной технологии производства крема. Из Питера теперь по почте получал от своего наставника только ампулы и порошок основного препарата. Остальные ингредиенты закупались на месте.

Моя задача была организовать оформление документации на производственный процесс, следить за бухгалтерией, развозить крем по магазинам и получать деньги с продаж.

    Подтянули ещё одну позицию – плацентарный крем «Эрилем». Сначала использовали привозной экстракт плаценты, потом стали варить её сами. И на этих двух наименованиях довольно долго делали свой бизнес. Кроме опта и розницы в Новосибирске разъезжали по ярмаркам Сибири. Омск, Кемерово, Новокузнецк. На ярмарках находили оптовиков и весело расторговывались в розницу.

     Тут, как раз, развалилась бизнес-компания у моего друга Сашки, с которым вместе учились в институтской группе, который тоже с Первомайки. Он нам с Борькой сделал предложение присоединиться к его оптовой теме. У меня тогда был УАЗик, который отцу на заводе дали вместо зарплаты. А у Борьки был опыт работы с оптовиками, связи на рынках и собственная светлая голова. То есть бригада наша была оснащена всем необходимым. Сашка теперь, после армии и женитьбы, жил в Ленинском районе. По протекции ленинских бандитов Саня снял большое помещение со складом на товарной железнодорожной станции по улице Станционной. Был у него верный человечек с деньгами в столице. Человечек покупал там вагон чего-нибудь, посылал нам. Мы получали, разгружались под охраной вооружённого пистолетом Макарова ещё одного нашего одногруппника Валерки, у которого я в это время купил легковушку «Мицубиси-Мираж». Потом развозили товар по оптовым рынкам и складам. Хорошо тогда пошла водка «Россия» в алюминиевых баночках. Продали вагон, приоделись в новые качественные шмотки. Со следующей партией «России» вышла задержка, и человечек в Москве купил водку «Петров». А мы с Борькой отговаривали покупать никому не известную марку. А нас не послушались. Деньги человечку жгли ляжку. Ждать не хотел, хотел хоть какой-то бизнес делать. Поспешил, рынок насмешил – водка не пошла, зависла. Мы пролетели, ничего не заработали. Потом получили конфеты. Торговали. Приезжали всякие знакомые бандиты поживиться конфетами – собирали передачки братве в тюрьмы. Сашкина ленинская бандитская крыша устраивала у нас в офисе пьянки с нашим участием, с проститутками и картами. Витя со своей мешалкой к нам переехал крема расфасовывать. А я в этот офис вообще жить перебрался, потому что отношения со второй супругой окончательно зашли в тупик.

     Попытался сыграть соло в бизнесе. На одной из ярмарок, где я продвигал Витькины крема, в Новокузнецке, я сошёлся накоротке с представителями прибалтийской фабрики, которая производила крема и разные химические средства в аэрозольной упаковке. Они, оценив мой стенд с «Волшебной Ночью» (название Витя сменил) и «Эрилемом», проникнувшись ко мне уважением и доверием, дали себя уговорить на подписание контракта на поставку своего товара мне безо всякой предоплаты. У меня выросли крылья, я витал в облаках, я предвкушал прочный самостоятельный и серьёзный бизнес.

Вернувшись домой, открыл валютный счёт, необходимый для окончательного положительного решения по контракту. Стал ожидать прибытие товара. Через месяц на таможню поступил мой пятитонный контейнер. Провёл растаможку. Затем – сертификацию. Ассортимент заказал широкий, но большую часть составляли две позиции аэрозольного крема, который и подложил мне свинью. Совсем недавно фабрика перешла на новые баллончики, закаченные пропаном. Что-то, видимо, в новой технологии не было учтено и проработано. Через некоторое время крем начал расслаиваться, поступили жалобы из магазинов – покупатели возвращали товар. Я сообщил об этом прибалтийцам, написал, чтоб денег больше не ждали, потому что прислали брак. Но хотя пару тысяч долларов я уже успел отправить им за проданную часть, там возникли подозрения в мошенничестве, – времена-то были сложные, случались и «кидалова» тут и там. Пришлось мне сделать дополнительно экспертизу в институте Гигиены, и выслать в Прибалтику образцы крема и результат. После этого страсти поутихли. Но этот сольный мой многообещающий проект накрылся, к сожалению, медным тазом.

     Так и жили, так и работали. Пока Сашка не принял решения перебраться с семьёй в Москву, помогать в бизнесе старшему брату, который владел транспортной компанией, возившей авто-длинномерами цветы из Голландии.

 

Глава 7. Тупик

 

     Прошёл период блужданий в стенах и за пределами трёхэтажного здания товарной конторы на улице Станционной. Целая эпоха. Доверху набитый впечатлениями и послевкусием сундук былых прошедших событий.

     С Витей мы расстались. Он нашёл спонсора, руководителя сетевой торговли, который стал диктовать условия под свои инвестиции в Витькин косметический бизнес. Я спокойно выразил несогласие с новой политикой маркетинга и отбыл в свободное плавание.

     Появилась у меня мысль организовать производство своей линии кремов. Уболтал вечно сомневающегося Борьку впутаться в это дело. А дело обстояло так. Когда-то тёща в Томске вывела меня на знакомство с двумя научными дамами, которые факультативно, в свободное время, замешивали крема собственной разработки мизерными партиями, что называется, для своих. Созвонились, нарисовали радужные перспективы, уговорили тёток расширить ассортимент. Закупили с тысячу банок, и отвезли в Томск вместе с предоплатой. Заказали местному умельцу компьютерную программу для сетевой торговли. Одновременно планировали торговлю и через магазины, с которыми я уже имел дела по Витькиному ассортименту.

     Помещение под офис нашли на Первомайке бесплатное. Но, как подтвердилась позже древняя истина, бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Ситуация была следующей. Один общий наш знакомый, молодой потомственный алкоголик Дима, втёрся в доверие к директрисе большого хозяйственного магазина по улице Физкультурной. Сначала арендовал у неё помещение под небольшую продовольственную лавку, – Дима был выпускником училища торговли. Директриса в то время оформляла документы на банкротство своего предприятия с целью организации в том же месте частного магазина той же, хозяйственной, направленности. Дима оказывал ей какую-то в этой махинации помощь. И она включила его в соучредители. Парень был обаятельный, деятельный, заколдованный на время от пьянства, и тщательно скрывавший от всех свою проблему. Тут-то она, директриса, и прогадала. Но поняла это не сразу.

     Дима предоставил нам комнату под офис в подвале магазина, где мы с Борей и засели с планами и компьютером. Всё шло поначалу хорошо. Программа была оплачена и готова. Крема получены, просертифицированы. Этикетки, разработанные и заказанные нами, на банки наклеяны. Назвали линию «Линель».

      Но, во-первых, конкурировать на прилавках без дорогостоящей рекламы с мировыми брендами типа «Проктер энд Гэмбл» оказалось просто невозможно. Во-вторых, крема вели себя нестабильно, требовали доработки технологии производства. Портились. Мы уже сами добавляли в них ацетилсалициловую кислоту для успешной сертификации. Тема начала медленно и упорно проваливаться в небытие.

     Но мы не отчаивались, генерировали идеи, расторговывали небольшой склад нашей косметики. Попутно общались с Димой, давали ему какие-то советы по его бизнесу. Производили на него впечатление авторитетных маркетологов и бизнесменов. В добавок ко всему, на почве не побеждённого, лишь временно завуалированного, алкоголизма, его адски удручала магазинная рутина. И он, став к этому времени за счёт привлечённых инвестиций уже более влиятельным, нежели бывшая директриса, акционером, предложил нам с Борькой кризисными управляющими возглавить хозмаг. Мне – в качестве исполнительного директора, Борьке – в качестве моего заместителя.

     В эти ифляционно-стагнационные времена магазину приходилось туго. Выручки – низкие, долги непрерывно растут, денег на зарплаты еле хватает. Работа по старинке торговлю только тормозит. Времена и условия меняются непрерывно, требуется креатив, непрерывное движение и поиск. Наши с Борей дела по косметике – тоже не ахти, да что там говорить – полный трындец. И мы согласились.

     И развернулись как следует. Реструктурировали и гасили на выгодных условиях долги перед поставщиками, находили новый ассортимент, заключали гибкие договоры с новой клиентурой, оптимизировали кадры и графики работы, мутили с серыми зарплатами и налогообложением. Заодно раскрывали схемы воровства внутри магазина. На время антикризисных мероприятий сами себе назначили нижайшие, только на прокорм семей, оклады. Командир был нами доволен. Передал нам в собственность свою «Ладу»-восьмёрку, правда, пока только на словах. Но мы в этот период безгранично друг другу доверяли, и машина работала по большому счёту только на бизнес.

     Но выхлоп с хозяйственного ассортимента был, тем не менее, невелик. И мы посоветовали Димке свернуть эту торговлю до минимума в помещение, где у него по-прежнему функционировал продуктовый лабаз. И открыть в большом помещении универсальный магазин с широчайшим ассортиментом продуктов питания. Димон озарился влекущим светом перемен, сулящих неведомые горизонты развития и обогащения. Совместное решение было принято.

     Димка взял толстый кредит у знакомого еврея под удобоваримый процент. Остатки хозбизнеса были перенесены на место лабаза. В большом зале был выполнен евроремонт с неплохим современным дизайном. Закупили холодильники и стеллажи, корзинки и тележки. Боря запустил современную систему касс и учёта. Набрали продавцов и кассиров. Первый на Первомайке продуктовый универсам спустя два месяца был готов к открытию. Но – только после банкета!

     Банкет. Торжество. Гордость за взятый рубеж. Немыслимые перспективы. Всё смешалось прохладным августовским вечером 2001 года в зале новорождённого Универсама на Физкультурной, 5. Нарядные продавцы, кассиры и товароведы. Еврей, наш кредитор, живая копия Вилли Токарева, с красавицей женой. Молодёжь-финансисты, банковские служащие обслуживающего нас отделения Сбербанка. Алик (бывший наш в детстве музыкальный учитель и руководитель) с синтезатором и микрофонами, – только ему я готов был отрезать жирный кусочек финансового пирога на этом празднике жизни в качестве оплаты за музыкальное оформление. Ну и мы втроём, этакие генералы, выигравшие главное сражение, и теперь принимающие заслуженный триумф. Визг красоток. Чепчики в воздухе. Фейерверки и тосты.

     Я был в ударе. Пел сольно. Пел дуэтом с Аликом наши старые шлягеры из детства – пиратскую про Бедного Тома и прочее. Пел дуэтом с Лёшкой, специалистом из банка. Пел с хором подвыпивших счастливых продавщиц и кассирш. Пил на брудершафт направо и налево. Боря тоже наслаждался жизнью и выпивкой. И Дима … вдруг внезапно развязал. Не удержался. Или программа кодировки от запоя подошла к концу в этот праздничный вечер. Но, так или иначе, отсюда начал отсчёт процесс «заката солнца вручную», как шутили мы когда-то в студенчестве.

     Универсам заработал. Народ с удовольствием повалил за невиданным доселе сервисом. Выручки пошли грандиозные. Работы прибавилось. Мы с Борей дневали и ночевали в бизнесе. Димка нырял из запоя в запой. Ловил зелёных чёртиков наволочкой.

Мы возили его по частным клиникам, на короткое время вырывая его из цепких когтей алкоголизма. Но всё было тщетно. На авансцену вырулила его супруга, властная и упёртая, мать двоих Димкиных детей, до того времени отсиживающаяся за его спиной, управляя сначала маленьким продуктовым лабазом, затем – хозяйственной лавочкой.

Но тут, по случаю мужниного падения, наступил её звёздный час. В короткие минуты частичного просветления Димкиной головы, она нашёптывала ему мрачные перспективы. Будто мы с Борькой неэффективно растранжирили инвестиции, наварились на бешенных доходах нового дела, и вообще наметили захват их бизнеса. И план её постепенно сработал. Дима загрузился несуществующей проблемой. В затуманенных спиртным его мозгах завелась червоточина. Подозрительность и недоверие. Туман сгущался с каждым днём и часом. Нарыв должен был неизбежно прорваться. И он прорвался.

     Весёлая парочка вызвала меня на разговор. Серолицый кадр с трясущимися руками и его супруга с глазищами, полными неприкрытой враждебности и сладострастного предвкушения расправы, встретили меня в похоронной обстановке подвальной подсобки. Слова из Димы не лезли, спотыкаясь об отрыжку и отсутствие ясной мысли. Говорила она. Начала с фантастических недоказуемых обвинений, закончила революционным объявлением о смене власти. Устный договор о передачи нам с Борей машины был аннулирован. Дима только болтал вверх-вниз оболваненным котелком в знак полной солидарности со своей мегерой.

     Я понял – это конец. Всему. Хладнокровия мне не хватило, и я срывающимся голосом заявил о своём согласии с их беспредельщиной. Я был наёмным руководителем. Что ещё оставалось делать? Дома у меня, на съёмной квартире, за которую, правда, платила по Димкиному же предложению контора, была новая семья с двумя детьми – двухлетней Юлькой и только что родившейся Настей. Доход семьи определялся только моей работой в магазине. А я ещё помогал средствами – вместо алиментов – предыдущей жене, которая растила мою дочь. Я на время смирился. В этот момент другого выхода не было.

     Адский тандем перевёл меня в заместители. Мы с Борей, вместе с бывшей директрисой, потерявшей после перестройки в магазине всякое маломальское влияние на ситуацию, остались работать здесь в непонятном временном статусе. Дежурили по залу, занимались переучётом, участвовали в авралах во время приёмки товара. Но было понятно, что дальше так продолжаться не может. Дима пил, устраивал собрания управленческого коллектива, толкал под ошарашенными взглядами персонала бестолковые речи, и в меру дебоширил. Шиза вовсю тормошила хозяина бизнеса. Он мечтал о политической карьере, о депутатстве. Возносился в своих глазах до небес. И алкоголь был ему в помощь. Мегера его в командном упоении металась по Универсаму, контролируя всё и вся. Все наши идеи и начинания, все перспективные планы дальнейшего развития рухнули. Бизнес перешёл в ручное управление странной парочки. Я начал задумываться о дальнейшем.

     В эти четыре месяца после революции я параллельно с работой в Универсаме сделал попытку начала нового бизнеса при поддержке ещё одного хорошего парня, общего знакомого, приглашённого со своим опытом в качестве работы управляющим торговым залом. Он тоже прочувствовал революционные изменения, понял, что «попал» с этой работой. Мы с ним открыли мелкую лавочку по продаже инструмента, и по очереди дежурили там продавцами. Но попытка не удалась, особых вложений не было, ассортимента великого представить не получилось. Месяц с небольшим мы покрутились и бросили. Семьи наши продолжали жить впроголодь. Надо было решаться на какой-то крутой поворот, выход из тупика.

      Забегая вперёд, да и чтобы не возвращаться к этим событиям, надо сказать, что Димка бухать не бросил, с мегерой они разошлись, поделив детей пополам. Бизнес его был продан за долги пред спонсором-евреем на демпинговых условиях. Дело не терпит сумасбродства, пьянки и взбалмошных баб, как не раз нам являла история. Сам Дима каким-то непостижимым образом поступил в духовную семинарию, и закончил её богословом, продолжая пьянствовать и выкидывать коленца.

     Вот так непросто, изломами и надрывами, заканчивался двадцатый век. И в стране, и в жизни некоторых особо избранных. Но любовь имела место быть. Вера помогала и поддерживала. А надежда умирать и вовсе не собиралась.

 

Часть V Новейшая история

Глава 1. В начале века

 

     В самом начале 21-го века в Российской Федерации поменялся президент. Ельцин, перестраивая посткоммунистическое государство в середине 90-х, совершил обычную системную ошибку авторитарного характера – смухлевал с результатами выборов. Он был уверен, что только он может привести страну к подлинной демократии, не доверяя, что уже смешно, это дело демократическим институтам. Ну а личность любого человека подвержена временным изменениям. Возраст, здоровье, алкоголизм, в конце – маразм. Оно и случилось. Приглянулся Ельцину на исходе его сил исполнительный как бы, и дисциплинированный, служака без особых выдающихся способностей, и померещилось, что так надёжнее, и он фактически передал власть никому в народе не известному подполковнику КГБ Путину, давно, тихим сапом, продвигавшемуся к олимпу. А что из чекистской системы – так даже лучше. Народ ведь всегда нуждается в ежовых рукавицах, в узде, в стойле, в дежурной охапке сена.

     Я тоже в это же время опять вынужден был взяться за перестройку. Первый Первомайский универсам, одним из отцов-основателей которого был и я, всё ещё функционировал. Но работать там я больше не мог. Главный акционер не вылазил из запоев. Заправляла делами его жена, дорвавшаяся до безграничной власти над людьми и бизнесом. Я уволился и приступил к поиску новой работы.

     Затевать какой-то новый бизнес было не с чем. Принялся изучать объявления в газетах. Ничего. Кроме множества приглашений в сетевой маркетинг, то есть шатание по улицам и офисам в белоснежной сорочке и с сумкой, набитой никому не нужными товарами. Ради любопытства сходил на одно такое собеседование, с первых секунд оценил фишку, и больше на эту удочку не клевал. Но тут подвернулась возможность инженерной деятельности на казённом предприятии. Представлял себе, что это такое в общих чертах. Да делать было нечего. Второй раз в жизни, теперь уже поневоле, пришлось наниматься на место в государственной конторе.

     На Новосибирском электровозоремонтном заводе в это время организовывалось модное рабочее место с применением компьютерной диагностики. Там и своих кадров на это место хватало. Но у меня были толкачи. Это место создавалось на участке контрольно-испытательной станции, начальником которой в то время был пенсионер, бывший директор завода, при котором долгое время художником работал мой отец. Главным инженером станции был тоже пенсионер, бывший главный инженер завода. А главным экономистом завода был мой приятель Мишка, товарищ по институту и стройотряду КОМОС. Вот так, отец с одной стороны, а Миша с другой, начали усиленно рекомендовать меня руководству. Прошёл собеседование. Ничего о себе не скрывал. Был уверен в себе и в меру напорист. Сказал, что как пользователь ПК и инженер по образованию, справлюсь с освоением любой программы и оборудования. Старики-пенсионеры мне понравились, я им – тоже. Ударили по рукам. И 26 декабря 2001 года я был принят инженером по качеству с 8-м разрядом по оплате труда. В моей семье появились средства, на которые можно было хоть как-то существовать.

     Тут как раз и случился у меня третий брак, то есть бракосочетание. Оно же послужило логическим концом длиннющему роману, начавшемуся подспудно ещё до моего второго брака в самом начале 90-х годов прошлого века. Тогда случилось просто знакомство на Абхазском побережье Чёрного моря, в посёлке Гантиади. Я там был с дочерью и бывшей первой женой. С нами была её давнишняя, ещё по институту, подруга, будущая мать моей второй дочери. А будущая третья моя супруга была там в отпуске с младшей сестрой. Такая получилась местная «санта-барбара». Уже хорошо, что я сам в поворотах этого сюжета разбираюсь. Как-никак, являюсь соавтором сценария.

     Тогда всё было весело и замечательно. Не считая встречи с анонимным карманником, коих в курортных местах в сезон не меньше, чем отдыхающих. Но я как-то был не в теме ещё. И по дороге из Гагры, из аэропорта, меня, безмятежного и радостного скорой встречей с пляжем и морем, сразу же сработал щипач. Выйдя из автобуса, портмоне со всеми деньгами я уже не обнаружил в сумке под замком-молнией. Стакан водки, поданный по такому скорбному случаю хозяйкой бунгало, вылечил мою печаль. А спустя неделю я получил высланный мне мамой перевод.

     Солнце, море, вино, большая компания отдыхающих. Он и она, взаимные симпатии, танго под магнитофон. Чьё-то обязательное навязчивое хамство. Он встал на её защиту. Пьяная драка. Опять вино. Партии в «дурака» на пляже. Беседы в стиле откровений попутчиков. Море. У неё свело ногу в воде, он помог ей добраться до берега. Ночные посиделки в летней кухне. Разговоры. Вино.

     Всё это закончилось без долгих прощаний, сожалений и планов на будущее. Осенью я решал проблему окончательного расставания с бывшей первой женой методом обретения новой связи. В результате спустя девять месяцев, как потом сюрпризом оказалось, стал опять отцом, но – без всяких прав и обязанностей. Той же зимой резво вошёл во второй брак с коротким будущим и счастливым очередным отцовством в перспективе. И вдруг, неожиданно, получил поздравление с Новым Годом от знакомой «попутчицы» по июльскому отпуску в Гантиади. Это было неожиданно и приятно: кто-то где-то вспоминает меня. Написал поздравление в ответ. И, на фоне портящихся неотвратимо отношений со второй супругой, завязалась переписка.

     Она преподавала в институте психологию, растила сына, и, как теперь сообщают в соцсетях, была в активном поиске. То есть подыскивала себе партнёра. Но в данном случае, скорее, подсознательно. Потому как была самостоятельной и самоуверенной, с, как бы напоказ, вполне устроенной жизнью.

     Почтовый роман с последующими редкими, но регулярными, свиданиями, – моими якобы деловыми поездками в её город Ишим и совместными вылазками на ярмарки с Витькиной косметикой, – длился чуть более пяти лет. В 1999-м у нас родилась дочь Юля. А обещан мне был сын. С подтверждениями гороскопом, поверьями и прочей ненаучной фантастикой. Я хотел назвать его Семёном, Сёмой. Но случился облом. А я всё равно был счастлив. Потому что – любовь.

     Я перевёз их к себе в Новосибирск, на Первомайку. В съёмную квартиру. В то время я как раз был директором хозяйственного магазина, который мы с его хозяином уже планировали переоборудовать в универсам. Спустя неполных два года родилась Настя. А обещан мне опять был сын. По колдовским книгам, приметам и другой иррациональной лабуде. Я хотел назвать его Димкой. Но не случилось. Расстроился поначалу, но, в общем, был счастлив. Любовь.

     Потом алкогольный коллапс хозяина магазина, потеря работы. И вот я волею случая оказался на Новосибирском электровозоремонтном заводе. Я начал регулярно получать зарплату. И здесь, в целях экономии денежных средств на вычетах из налога на доходы, мы с женой и решили оформить наши отношения в ЗАГСе. Сэкономили копейки, попали на рубли, что называется. Союз оказался грозовым, но крепким. А, может быть, всё же – любовь?

     Завод. Когда-то в школе, во время летней практики в вагонном депо, меня крайне впечатлила дружная, шумная и волнующе суетливая работа инструментального цеха. Захотелось вот также, повзрослев, влиться в этот увлекательный технологический человеко-машинный симбиоз. И вот повзрослел и влился. Получил те забытые детские эмоции. Поначалу было интересно. Потом выяснилось, что инициатива наказуема, истина никому не нужна, совершенствование техпроцесса невозможно по объективным причинам. Это было искусство ради искусства, вещь в себе. Завод жил и работал по выработанным раз и навсегда законам и правилам. Каждый работник имел возможность быть только винтиком большого механизма, и функционировать в пределах конкретных прав и обязанностей до тех пор, пока вся система не износится и не выйдет из строя. По сути, я отбывал номер за жалованье. Занятость на рабочем месте минимальная, чтение книг украдкой, компьютерные игровые забавы до одурения.

     Я терпел неполных четыре года. Иногда, в начале, рыпался с проектами замечаний и предложений по улучшению и совершенствованию. Потом вынужден был приспособиться и научиться хитрить. К концу начал подумывать о бегстве из этого болота, которое способно засосать всякого прохожего, и сделать его частью себя – тиной и хлябью. Добил меня приятель Мишка, главный экономист, своей однажды выпавшей на ходу фразочкой: «Вот и походка у тебя, Женька, стала уже заводской!» Ой! – сказал я себе. И вспомнил мизансцену из Аркадия Райкина с восклицанием «Сигизмунд, ты что делаешь?!» И пришёл в ужас. Что я здесь делаю? Во что превращаюсь? Кому и зачем это нужно?

 

 

Глава 2. «Субмарина»

     Давно уже меня подзуживало опять начать лабать. Как-то с получки, с согласия жены, купил комбайн с кассетным магнитофоном, приёмником и проигрывателем CD. Опять начал много слушать разной музыки. Сколько ж я не писал, не придумывал, не играл в команде? Потеряна была куча времени. Ну, не зря, конечно. Жёны, дети, жизнь. Но в этой жизни не было основного, главного, того, что должно было обязательно исполнить ради великого смысла, назначения, реализации. Пафос? Отнюдь. Стремление к гармонии, бегство от пустопорожнего бытия. Вещи важные и необходимые.

     Но дети ещё были малы. Но не было приглашений в какой-нибудь коллектив. И в окружении никто не горел идеями. Борька тоже решал проблемы жилья и заработков, – не до того. Но зуд нарастал. Я решил попробовать опять сляпать небольшую домашнюю студию и писаться. Позвонил Андрею, соратнику по былым гастролям и записям, с целью разведать почву по оборудованию студии. Оказалось, я давно отстал в своих представлениях о работе со звуком. Всё уже существовало в виртуальном виде. И оборудование, и инструменты, и программное обеспечение. Для начала нужен был персональный компьютер, микрофон и клавиатура. Это всё я тайком от супруги (сюрприз будет! – когда время придёт) купил в кредит. И потихоньку приступил.

     Во время разговора с Андреем выяснилось, что они с Юрой, с которым когда-то выезжали гастролировать по области и на Алтай, репетируют и выступают с рок-н-рольной программой. За ударной установкой – подросший сын Андрея – Сергей, который уже поступил в музучилище. Вот время-то бежит! Ну, я не утерпел, и однажды, с Настей на руках, забрёл к ним на репетицию. Окунулся в привычную, чуть забытую, но такую желанную! – обстановку. Прямо – крылья зачесались на загривке! Воодушевлённый, вернулся домой, за компьютер. Искать и не сдаваться. Искал, пробовал, придумывал и опять пробовал. И вдруг – звонок от Андрея.

   - Привет! Как дела?

   - Привет! Да вот, пытаюсь чего-то изобразить на коленке. Комп мучаю, петь учусь. Как-будто что-то в вокале начал понимать.

   - Ты на басу-то ещё не забыл как играть?

   - Да подзабыл уже. А что Юрка?

   - Да устал я с ним спорить. Говорильня бесконечная просто. Ушёл он какую-то очередную свою идею в жизнь воплощать. Ну что, готов попробовать?

   - Как пионер. Гитара есть какая-нибудь?

   - Есть для начала, с маленькой мензурой. Болгарская. Звучит неплохо. Ну что, до встречи?

     Обрадовал жену. Нет, серьёзно, обрадовалась. Надоело, видно, смотреть, как я ищу пятый угол.

     Андрей сначала дал группе длинное название « Оркестр тяжёлого блюза Субмарина». Оно перекликалось с битловской тематикой: Жёлтая Субмарина, Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера.Нормально. Потом, когда мы подключились к клубным фестивальным блюзовым выступлениям, название обломилось до «Оркестра Тяжёлого Блюза». Недавно мы, прикола для, провели ребрендинг до «Оркестра Таёжного Блюза». Ну и не зря говорят, что ребрендинг зачастую равносилен самоубийству, – выступать с тех пор мы стали значительно реже. К тому же возраст. Отсутствие мотивации. Смена приоритетов. И прочие отговорки.     

     Но – к началу. Пошли репетиции. Въезжал долго и трудно. И так не моцарт, а тут ещё перерывище огромный за спиной. Такие киксы на басу выдавал, что Серёжка не мог сдержать смущённо-удивлённых улыбок: такой большой дяденька – и такой беспомощный, просто никакой. Но Андрей, имея информацию о длительном моём бездействии и определённое представление о моей природной приторможенности, был настойчив и терпелив с высоковозрастным, объявившимся из небытия, учеником. Ну, и я пыхтел, как мог, вытаскивая исполнительскую технику на возможно приемлемый уровень.

     Однажды, к счастью, объявился из Москвы в гости Вадик. Тот, который когда-то был моим соседом, играл в своём ансамбле на басу, и потом уехал в столицу учиться в консерватории. Он теперь играл на контрабасе в больших столичных оркестрах. С энтузиазмом он принялся тут же «ставить» мне игру. Два дня мурыжил меня до седьмого пота, педагогически беспощадно круша мои пальцы о гриф бас-гитары. Для меня это был супер мастер-класс. Опыта и информации, подсказок и советов – всего выше крыши. А если б года четыре у такого препа поучился?

     Весь наш репертуар в первое время был импортным. И Битлы, и Дипы, и Ролинги, и Криденсы, и далее по списку. Но я всё клонил в самопальную сторону. Коллеги понемножку поддавались. У Андрея тоже было много своих неплохих опусов. Когда смогли составить полуторачасовую программу из расчёта «пятьдесят на пятьдесят» – половина своих, половина кавер-версий известных авторов и исполнителей – начали подумывать о большом концерте. Тем более что коллектив пополнился клавишницей. К нам присоединилась Серёжкина девушка Оля, очень приятный человечек с очень солидными и своеобразными вокальными данными, которые позволяли ей справляться с характером песен голландской группы «Shocking Blue».

     Заказали афиши. Напечатали билеты и сами взялись за их реализацию. Мне удалось впарить с полста штук профкому моего завода. В общем набили ползала, человек двести. Это было очень хорошо. Приятная атмосфера и отдача. Пригласили понимающего оператора, общего приятеля Лёню. Звук помог выставить Боря.

     Отыграли. Народ был доволен. Аплодисменты, автографы, – всё как надо. Решили тему иногда повторять. И повторяли. Ну и, как коллектив Дома культуры, отрабатывали повинности на всяких праздниках. Хэд-лайнерами, по-корифейски, участвовали в районных рок-фестивалях. Начали подумывать над записью оригинального альбома. И в 2008-м закончили работу над дебютным, – он же последний, – диском «Берега и Океаны».

     Молодёжь, Серёга с Олей, всё чаще начали поднимать вопрос о регулярной работе по клубам и ресторанам. Мы с Андреем вяло сопротивлялись, для нас это был пройденный этап. Да и такая работа сулила почти полный отказ от собственного творчества, что нас не устраивало. А наши коллеги стали совсем взрослыми, закончили музучилище, им надо было двигаться по жизни по полной программе. Они постепенно нашли более интересное им приложение сил. И, хотя Серёга никогда не отказывался поработать с нами в свободное время, по сути, мы остались вдвоём. Пришлось искать как минимум нового постоянного барабанщика.

     Дал согласие Володя, наш старый, временами добрый, товарищ, бывший актёр детской театральной студии, который когда-то уже играл со мной в «Несси». После очередного конфликта с правосудием, он нигде не работал.

     С Володей мы сотрудничали долго и плодотворно. Вместе придумывали аранжировки, играли на праздниках, начали выступать на блюзовых фестивалях по клубам. Но появилась проблема. Выплыла внезапно, на почве споров о политике и религии. Вова, парень прямой, без сдержек и противовесов, да ещё и с трудной судьбой, начал как-то близко принимать к сердцу всякие идеологические разногласия. Репетиции зачастую стали походить больше на дискуссионный клуб психопатов, с яркими эпитетами и переходом на личности. Мы с Андреем тоже не скромничали в высказываниях, но до обид и конфронтации себя не доводили. А Вовка как-то всерьёз всё чаще западал на это дело. А тут ещё мы надумали приступить к записи следующего альбома, и стали поддавливать Вовку требованиями и своим солидарным видением процесса записи барабанов. Ну и раскол пошёл дальше. Товарищ наш соскочил, и опять остались мы вдвоём.

     На безрыбье надумали реанимировать творческую и рабочую активность моего брата Димки. Пообещал стараться и не бухать. Несколько раз с ним отлабали кое-как, – восстанавливать навыки Димке тоже было нелегко. Но, честно говоря, тема была не его. Он привык в прошлом рубить шлягерами лёгкую деньгу на мелких халтурах. В результате он слова своего не сдержал, начал бухать, пропускать репетиции. И я, любя брата по-прежнему, послал его подальше.

     Мечты о постоянном барабанщике до сих пор остались нереализованными. Слишком уж реальная действительность расходится с нашими творческими взглядами. По сей день мы пользуемся временными услугами Сергея, когда нас приглашает в кафе «Бродячая Собака» пофестивалить по блюзу Большой Доктор Михаил, что на плечах своих тащит в Новосибирске тяжёлую ношу популяризации блюза. А когда Серёга в цейтноте, зовём ещё одного хорошего человека и барабанщика – Романа. Бывает, подключаем к выступлению Алика с клавишами, наставника нашего по первым шагам в музыке, и с переменным успехом пытаемся впрячь его любимую полуджазовую босса-нову с нашим любимым мелодичным роком в одну блюзовую упряжку. Есть ещё масса народу, кто хотя бы раз с нами отыграл. Ева на саксофоне, Паша на синтезаторе, какие-то случайные ребята с трубами и тромбонами. Случается, приезжают на прослушивание музыканты, временно оставшиеся без коллектива. Интересные всё люди, творческие, талантливые, профессиональные в достаточной степени. Но нам не подходят.

     Вот несколько дней назад опять позвонил Доктор Михаил. Через полтора месяца играем в «Собаке». Серёга обещал поддержать компанию. Как и в большинстве случаев, опять втроём. Обломок «Субмарины» в очередной раз ненадолго мерцающим миражём покажется над поверхностью мирового блюзового океана, чтобы спустя драгоценные сорок звёздных сценических минут опять надолго уйти на дно в ожидании следующей случайной бури.

 

 

Глава 3. «Рога и копыта»  

 

     Конторы, напоминающие детище турецко-подданного Остапа Сулеймана Берта Марии Бендер-бея Задунайского, встречаются тут и там и в наши дни. В том или ином виде. Я замыслил нечто подобное в виде комиссионного магазина.

     Как известно, волею великолепного дуэта Ильфа и Петрова бендеровская контора, являясь полностью фиктивной, должна была прикрывать совершенно другую деятельность великого комбинатора. Но я пошёл чуть дальше Остапа. Я создал реальное предприятие. Моё детище призвано было в первую очередь материально обеспечить существование моей семьи. Оно должно было стартануть моими усилиями, и дальше работать автономно, освободив моё время для занятий музыкой и литературой.

     Надо сказать, ещё работая на заводе, я совершил попытку бегства от заводской безысходности, предварительно, на всякий случай, подстраховавшись от неудачи. Супруга моего дяди Владислава Трофимыча была в то время заместителем руководителя района, курировала торговлю, культуру и прочее. Однажды раздался звонок, и она предложила мне возглавить небольшой магазинчик на территории рынка «на Стрелке».

Хозяйкой магазинчика оказалась деятельная шустрая дамочка в годах. Магазинчик не был единственным видом её бурной бизнес-деятельности, и она искала кандидатуру заведующего над ним. Я решил попробовать закрепиться для начала на этом поприще. Срочно попросил отпуск у начальника испытательной станции на заводе, честно объяснив свои намерения. Мол, получится – уволюсь, не получится – вернусь из отпуска на рабочее место. Отношения с пенсионером, бывшим начальником завода и приятелем моего отца, были у меня очень тёплые. Он проникся моими проблемами роста и отпустил меня в неплановый отпуск.

     Но гладко у меня в магазинчике не пошло. Дамочка формально его мне доверила, но оставить неусыпный контроль и кураторство была явно не готова. Ну и напичкана была всяким оккультизмом. Очень её расстроило, что во время первого же выезда на закупки товара сломалась машина. Тачка была её, большая и старая тойота-сурф. За рулём был я. И этот руль прямо на рынке заклинило. Дамочка впала в истерику. Прорывались у неё фразочки, что это не к добру, что я виной поломки, что это плохая примета, и всё в том же духе. В результате к концу моего отпускного месяца стало окончательно понятно, что мы с ней не сработаемся. Я вернулся на завод, но мыслей о побеге не оставил, твёрдо решив при первой же возможности вырваться из этой древне-технологической и управленческо-тупиковой утопии.

     В это время в помещении универсама, находящегося под управлением супруги Димы-алкаша, у меня работал киоск с гигиеническим ассортиментом. Это была такая договорённость со сладкой парочкой о погашении долгов по вложенным в их дело моим средствам. Киоском занималась моя жена. Немножко он нас подкармливал. Но масштаб был не по мне. А мне нужно было решить проблему достаточного дохода семьи и постепенного высвобождения моего времени под творчество.

     В свободные минуты я как ищейка рыскал по району в поисках идей, реализация любой из которых упиралась в свободное и недорогое помещение. И однажды наткнулся на закрытую дверь с объявлением. Объявление гласило о переносе деятельности чьего-то комиссионного магазина в другое место. Судя по мусору у двери, деятельность была остановлена давно. Судя по количеству и размеру окон, помещение было просторным. Всё это обещало кое-какие перспективы. Правда, вход был со двора. Но зато место было с хорошим трафиком, одним из лучших в районе. Это был такой мини-узел с пересечением транспортных направлений – дом напротив Переходного моста, по которому когда-то, очень давно, мама возила и таскала меня в коляске и санках из Стодомиков в ясли.

     Спустя некоторое время, я вышел на арендатора этого помещения. Всем делом заправляла чрезвычайно мутная мадам. Она распоряжалась несколькими помещениями, держала магазины и кабинеты входящей в моду компьютерной диагностики, кидала людей на операциях с недвижимостью, водила дружбу с руководством района. Но со здоровьем, правосудием и обиженными клиентами у неё накопились проблемы. Поэтому после недолгих переговоров она уступила мне за некоторую подъёмную для меня сумму лишнее помещение.

     В свободное от заводских смен и семейных дел время я занялся обустройством и ремонтом. Поначалу мне помогал Борька. Но у него уже были на уме представления о своём собственном мебельном бизнесе. Это мы ещё до перестройки хозмага в универсам начинали с ним собирать по собственным чертежам корпусную мебель из ламината для расширения ассортимента магазина. И эта тема прочно обосновалась в планах моего друга. И он, изрядно потрудившись вместе со мной для открытия заброшенного помещения, от совместного торгового бизнеса отказался.

     Идея комиссионной торговли мне понравилась. Магазин должен был наполняться товарами сам собой, тем более что оборотных средств у меня просто не было. Посадил продавщицу, открыл двери магазина. Для начала вытащил из своих чуланов всякий ненужный хлам – старые дедовы стиральные машины, лишние чайники и прочую хозяйственную мелочёвку. Да и люди с первых же дней понесли свои вещи. Через какие-нибудь полгода помещение уже было битком набито товаром.

     Взял ещё одного продавца. Пригласил в заведующие мою давнюю компаньонку по первым шагам в предпринимательстве Лилию Васильевну, маму моего друга Серёги. А первую продавщицу уволил за нечистоплотность с деньгами и левые продажи.

     Потом пришло время закрыть киоск в универсаме. Я опять подвизался на музыкальной ниве. Решено было вместе с женой плотно заняться комиссионкой. И, наконец-то, с завода я с лёгким сердцем сдёрнул. Но перед этим провернул красивую операцию.

 

 

Глава 4. Питер

         Оборудование компьютерной диагностики подшипников двигателей злектровозов, которое составляло моё рабочее место на участке контрольной станции завода, было родом из Санкт-Петербурга. И главные теоретики этой темы находились там же, основав частное научно-производственное предприятие, которое размещалось в двухэтажном особняке в жилом квартале довоенной застройки.

     И созрела у меня такая хитрая мысля: поехать в Питер и получить лицензию на представительство этой компании в Новосибирске. Это я так планировал свою запасную занятость после ухода с завода. На всякий случай.

     Я втихомолку списался с Питером, разведал обстановку и отправил заявку на прохождение курсов повышения квалификации. И через некоторое время на завод пришёл запрос, обосновывающий необходимость вызова меня на курсы. Я подключил своих пенсионеров-начальников, своего товарища, главного экономиста Мишу, и вопрос был решён положительно. Получил суточные-командировочные и двинул железной дорогой в Северную Пальмиру. Через Москву. Через тёплую встречу с грандиозной попойкой с институтским моим другом Саней.

      С несколько несвежей после вечернего коньяка головой промозглым ранним августовским утром я вышел из ночного скорого Москва – Санкт-Петербург. Купил тут же у спекулянтов на вокзале по дешёвке бланки счетов и квитанций с печатями, свидетельствующие о проживании в гостинице в течение пяти дней. Это для финансового отчёта на заводе. Ночевать я намеревался у дальней родственницы моей двоюродной сестры. А на сэкономленные денежки планировал купить фирменные датчики для моей корейско-малазийской бас-гитары. Ну и кое-какие подарки-сувениры надо было привезти родным и близким в память о великом городе на Неве.

     Все пять дней я жил строго по расписанию. Ранним утром из района новостроек брежневского периода, где был мой ночлег у бабушки, дальней родственницы, на метро и трамвае я добирался до конторы. Садился за самоподготовку - открывал учебники и запускал разные модификации оборудования. Обедал бесплатно в их собственной «домашней» столовой. А часика в три-четыре пускался в самостоятельное экскурсионное путешествие по старому городу. Или садился на экскурсионный теплоход.

     Нева. Финский залив. Каналы, мосты. Древние улочки. Строгая архитектура петровской эпохи. Я попадал в удивительный мир материализованной Истории. Это были романтические сеансы волшебной связи эпох.

      Дед Петра I, первый из династии Романовых, Михаил Феодорович, в начале семнадцатого века покончил со смутой междуцарствия после изгнания поляков князем Пожарским и гражданином Нижнего Новгорода Козьмой Мининым из Кремля и со всей земли русской. Великий Пётр воздвиг памятником себе и окном в Европу форпост на Балтике ценой многих тысяч жизней простолюдинов, строителей каменного исполина на болотах побережья Финского залива.

      И теперь я, песчинка в человеческом океане последующих поколений, очарованный старым Питером, мог дышать вековой сыростью, впитывая с ней величие былых исторических свершений, своими шагами по многое повидавшим мостовым мог неторопливо мерить торопливый бег земного времени.

      Впечатлений было много. По истечении пяти дней казалось, что мною прожита здесь была целая вечность. А я ещё успел съездить в Выборг, навестить по просьбе жены её дальнюю родню. Выборг архитектурой отчасти напомнил мне немецкие городишки времён моего студенческого стройотряда, только, не в пример ему, те ухожены были сказочно. А здесь было всё по-нашему – разруха и запустение. Кто у кого выиграл войну?

     Командировка моя закончилась. Экзамены сдал, лицензию получил. Покупки сделал. И, через Москву, с не менее грандиозной, чем предыдущая, пьянкой с Саней, я прибыл домой, на родной завод. Чтобы вскоре написать заявление на увольнение.

     А Питер остался навсегда запечатлённым в каком-то маленьком уголочке моей души.

 

 

Глава 5. Напутствия

 

 

     Кстати о душе.

     Есть два фундаментальных измерения человеческого существования. Материальное – его тело, и нематериальное – душа. С телом давно всё понятно в известных пределах. Тысячи лет его резали, рассматривали, препарировали. К этому моменту уже кое-что о нём известно. По крайней мере, пощупать его может каждый. С душой всё гораздо сложнее. Нематериальная сторона существования человека заключает в себе совершенно необъятные области жизненных проявлений. Тут и чувства с эмоциями, и мышление, и знания, и опыт, и личностные качества со способностями, и много всего прочего.

Точные и естественные науки, само собой, понятием «душа» не занимаются, – иначе они просто перестали бы быть науками, со всеми вытекающими последствиями. Этим понятием с древнейших времён занимается философия, которая скорее не наука, а форма познания. Своеобразная, надо сказать, форма. Поиск оптимальных формулировок для объяснения взаимодействий. Забава для интеллектуалов-извращенцев. Это я в шутку.

     Зато уж как красочно и увлекательно о душе нам может рассказать религия! Надо сказать, религия в своих практических целях всегда использовала с большим удовольствием абсолютно всё, что невозможно измерить, вычислить и доказать. Ведь только на этом изотерическом и иррационалистическом материале и можно воздвигнуть систему управления людьми, которая легко проникает во все слои социума и государственной машины, которая легко собирает дань с легковерных и неуравновешенных, предоставляя им взамен исключительно только услуги психотерапии.

Она же практически не платит налогов, зато получает преференции у государства, соучаствуя в управлении населением. Она же способствует, является прямой причиной или спусковым механизмом бесконечного людского смертоубийства в виде воин с начала её истории и по сей день. На ней же базируется весь беспощадный кровавый терроризм, ведь каждый террорист руководствуется интерпретациями и инструкциями высшего существа, его «бога». Она же, религия, является нетерпимой к любой неудобной ей системе взглядов на иррациональную сферу, непримиримой и агрессивной силой, направленной на противостояние с носителями любых иных воззрений. Она же напрочь отбивает стремление и перекрывает возможность научного познания. Поэтому по всему религиозный взгляд на нематериальную часть человеческого существования, если угодно, на духовную жизнь, на душу, лично меня может увлечь либо с литературной точки зрения, либо в качестве оригинальной модели мировоззрения, либо как замысловатая хитрая выдумка с практическим прибыльным наполнением.

     Я бы так сказал своим детям – веруйте во что угодно, в любовь, в высшую справедливость, в любого из богов, в дьявола, в чёрта. Вера – это такое чувство, которое зачастую бывает востребованным и даже остро необходимым в нашей сложной психологической жизни. А любое чувство – это процесс внутренней саморегуляции живого организма, необходимый жизненный механизм, инструмент балансировки нашей физиологии и психологии. Так что, отдавайте себе отчёт в том, что есть такое вера, не впихивайте в это понятие излишнего содержания. И старайтесь не попадать в религиозную зависимость. Старайтесь не застрять на какой-то идее, идеологии, предполагаемой истине. Знайте, что вера является благодатной нивой для спекуляций специалистов-предпринимателей особого толка. Старайтесь не попасть в пользование служителям культа. Старайтесь не быть марионеткой в руках религиозных деятелей любых конфессий. Вырабатывайте способность к независимому мышлению, особенно – критическому, без которого развитие полноценной личности просто не возможно.

     Вот, кстати, к чему вас призовёт первый попавшийся миссионер или поп: «Спасайте свою душу!». И тут же расскажет, что души наши изначально с рождения являются повреждёнными, что ваша конкретная душа в опасности, что спастись она может, только обратившись к богу. Ну и присовокупит ещё много сказаний на сопутствующие темы, наиубедительнейших в своей волшебной сказочности, и прекраснейших в качестве примера абсурдности и недоказуемости. А чего и от чего спасать будем, ребята, если нет никаких научных исследований, методологически корректных экспериментов, измерений, обоснованных доказательств, принятых мировым научным миром? Миром, который, в отличие от религии, делает вполне реальные вещи для улучшения качества человеческой жизни, а соответственно – и для «спасения» так называемой души, как неотъемлемой части этой самой жизни.

     Я склонен думать, что душа сродни ёмкости, обладающей качествами этакой платформы возможностей. Чем душа твоя, как ёмкость, в процессе воспитания и образования будет наполнена, то и можно дальше в процессе жизни как-то на благо себе и окружающему миру использовать. На ум приходит классический пример сказки о Маугли. Но сказка сказкой, а в науке описаны реальные случаи взращения и воспитания человека в стае зверей. Так эти реальные «маугли» по сути и не были людьми, только внешнее сходство. Более никаких человеческих качеств у них не обнаруживалось. Звери. Хотя душа должна была быть в наличии. Хотя возможности имелись, то есть способности к развитию были выше, чем у остальных лесных жителей. Вот эти-то возможности и заложены в нас Матерью Природой или Отцом Создателем, как хотите на ваш вкус. Это моя модель такая. Хотя, может, и украл у кого, – прочитанного уже не меряно.

     Это я всё к чему? Дети, не ленитесь как можно больше наполнять свою душу. В первую очередь опытом человеческим. Приобщайтесь к научным знаниям, читайте великих мыслителей-писателей. Практикуйте стремление к постоянному улучшению качества своей жизни, жизни окружающих вас людей и природы. Познавайте себя, старайтесь использовать по максимуму малейшие свои возможности, физические и духовные, опять же – на благо и в интересах себя любимого, живой и «неживой» среды вашего обитания. И если случится так, что возможности в вас заложены приличные, что воспитание вам дали не кривое, с самообразованием вы постарались на славу, то всё у вас получится.

 

 

Глава 6. Кода

         Всё, что выше, написано, конечно, для себя. Но местами, всё-таки, для моих детей, и их детей, и всех последующих, кому, возможно, эта писанина покажется любопытной.

Вот я бы сейчас с удовольствием прочитал воспоминания моего отца, деда, прадеда. Но этих воспоминаний нет. Есть случайно сохранившиеся фотографии, документы, медали.

А если б эти воспоминания существовали, я мог бы заняться увлекательным делом. Я попробовал бы сопоставить историю моего народа и страны с судьбами родных людей. Мне кажется, я многое мог бы заново открыть для себя в этой истории подобным методом. Помню, я с увлечением вслушивался в какие-то короткие рассказы родителей, дедушек и бабушек. Они вспоминали от случая к случаю любопытные, запечатлевшиеся им, эпизоды их жизни и действительности того времени. Но теперь я оценил бы всё это по-другому, с позиции взрослого состоявшегося человека, имеющего уже и свой богатый земной практический опыт. Но, к великому сожалению, не оставили мои предки рукописного наследия.

     А ведь я пытался сподвигнуть деда моего на литературный труд. Призывал его сесть за мемуары. Не знал я тогда ещё, что кроме желания в этой затее надо ещё много чего иметь. А у деда в его почти девяносто лет уже и желания-то никакого, скорее всего, не было. Хотя был он в хорошей стариковской форме. Играл в шахматы с приятелем, ходил в магазин, покуривал свой неизменный «Беломорканал», откладывал неспешно пенсионные баксы из банковских обменных пунктов на свои похороны.

     А я вот, получается, свою миссию выполнил. Круто как ввернул – миссию! И, если по чесноку, я почти равнодушен к её востребованности. Мне это было нужно в первую очередь самому – в качестве компенсации за несуществующие письменные свидетельства моих предков.

     Люди! Оставляйте, по возможности, весточки из прошлого. История станет прозрачней. Поколения почувствуют связь. Появится уважение к минувшим временам. К людям. К их делам. Обретутся дополнительные смыслы. Раскроются случайные тайны. Может быть, благодаря этим весточкам в семьях будет больше взаимопонимания. Больше объединяющих начал. Больше искренности. Тепла. Любви.

 

февраль-сентябрь 2017