Положение крестьянства в Хэнани

О положении крестьян в Хэнани мы узнали следующее. Статистические данные показали, что 32% хэнаньских крестьян владели карликовыми участками земли, менее 0,5 десятины. Бедный крестьянин работал от зари до зари. После сбора урожая многие крестьяне шли работать к помещику за еду. Примерно 3/4 крестьянства в Хэнани влачили нищенское существование. [62] В Хэнани крестьянство можно разделить на четыре группы: 53% (карликовые хозяйства) занимали площадь 17%; 21% (мелкие хозяйства) — 21%; 14% (средние) — 23%; 13% (крупные) — 39%.

Таким образом, низшие слои крестьянства, составлявшие 74% крестьянства, имели почти столько же земли, сколько одна высшая группа, т. е, 1/8 часть крестьянства. Анализ экономики сельского хозяйства Хэнани и других провинций раскрывал картину расслоения крестьянства и роста капиталистических отношений на селе. Особенно болезненный характер принимал этот процесс на фоне непрекращающейся гражданской войны в Китае и ограбления крестьян милитаристами. Этим бедствиям сильнее всего были подвержены беднейшие крестьяне. Нужда вытесняла их из деревни, толкала в наемные армии милитаристов, шайки бандитов (туфэи, хунхузы) и нищих.

Арендаторы и частичные арендаторы составляли 44% и арендуемая ими площадь — 31% всей земли.

Такое распределение земельной собственности между крестьянами и существовавшие условия сдачи земли арендаторам, когда половина урожая (а нередко и больше) поступала землевладельцу, приводили к обострению классовой борьбы в деревне. Кроме того, землевладельцы для арендаторов и мелких крестьян были ростовщиками, дававшими под проценты земледельческий инвентарь, семенной фонд и т. д. В китайской деревне существовали две крупные организации: миньтуань (народные дружины) и тайные крестьянские организации — «Красные пики», «Общество Большого меча» и др.

Тайные крестьянские общества имелись в разных провинциях и были исторически связаны с более древними организациями. Специфической особенностью старых тайных обществ, в частности «Ихэтуань», было обучение членов общества владению оружием: пиками, железными палками, секирами. В борьбе с бандитами этого было достаточно. Для тренировки члены общества «Ихэтуань» тузили друг друга кулаками в грудь и бока, вот почему их стали называть боксерами. Вооружение «Красных пик» не годилось для борьбы с огнестрельным оружием, и тогда вожди их стали прибегать к «заклинаниям», которые якобы могли служить надежной защитой от ружейных и револьверных пуль.

«Красные пики» делились на секты, например: секта «Учений о середине», секта «Красного учения». Члены «Красных пик» украшали пики красными кистями или полосками красной материи, головы членов одной секты обвязывали красной материей, а другой — желтой. Вступительный взнос членов секты — трехаршинная пика с железным наконечником. Члены секты «Красного учения» заучивали секретные молитвы и [63] каждую ночь молились на северо-запад, сжигали курительные свечи и молча сидели, поклоняясь духам, пока свечи не гасли. Проглатывая куски красной бумаги с написанными на ней таинственными знаками, они думали, что стали неуязвимыми. Считалось, что эта бумага действовала определенный отрезок времени.

Общество «Красные пики» — деревенская организация. Каждый, кто вступал в это общество, проходил под руководством «учителя» длительную школу. Учитель обучал вновь вступающего в общество владеть оружием, таинственному искусству противодействия пулям и т. д. Вступление в общество сопровождалось ритуалом и церемониями с произнесением клятв — карять разбойников, помогать бедным, не зариться на чужое богатство и т. д. Например: «Я, ученик, вступаю на великий путь, клянусь исполнять все, не делать зла, и если так поступлю, пусть меня поразит пуля в грудь» и т. д. Кроме учителя из бедных крестьян избирался «вождь», которому все подчинялись. Десять-двадцать деревенских организаций «Красных пик» обычно объединялись в Лянцуньхуй (союз деревень), которые группировались в еще более крупные. Дисциплина поддерживалась твердая. Устанавливалась связь сигналами и ходоками. Наибольшего развития общество «Красных пик» получило в Лояне. В школах «Красных пик» особое внимание уделялось физической тренировке и упражнениям с пиками. Кроме того, обучались разведке, связи и охранению, «Красные пики» в основном пополнялись беднейшими крестьянами, но попадали туда и середняки.

Миньтуани организовывались как будто бы для борьбы с бандитами и защиты крестьян. Но организаторами их являлись состоятельные слои крестьянства. Миньтуани отличались от «Красных пик» тем, что существовали легально и пользовались покровительством властей, строились они по принципу охранных армий. Крестьяне поставляли солдат в миньтуань в зависимости от их состояния. Крестьянин, имевший земельный участок в 50 му, выставлял одного солдата, а имевший участок в 100 му — одного кавалериста и т. д. Эти дружины объединялись в волостях волостными начальниками. Несколько волостей составляли полк. Обучение миньтуаней производили в лагерях специально нанятыми инструкторами. С помощью миньтуаней высшие слои крестьян и помещиков осуществляли свое экономическое и политическое господство в деревне, эксплуатировали беднейших крестьян. Взаимоотношения миньтуаней с «Красными пиками» были враждебными. В западной Хэнани (горной ее части) условия для земледелия были менее благоприятными, а основную массу крестьян составляли бедняки, поэтому там чаще встречались организации «Красных пик».

В Хэнани по примеру Гуандуна в конце 1925 г. возникла [64] новая форма крестьянского движения — крестьянские союзы. Большую часть крестьянских союзов составляли арендаторы. Основные задачи союза: защита экономических и политических интересов крестьян, борьба за снижение арендной платы, ликвидация дополнительных налогов, введение прогрессивного подоходного налога, местное самоуправление крестьян.

В каждом сельском крестьянском союзе выбирался исполком из пяти членов (три члена и два кандидата). Каждый крестьянский союз имел свой вооруженный отряд, в основном состоявший из «Красных пик», называвшийся отрядом самообороны.

Основная единица отряда самообороны «у» — пятерка, две пятерки составляли «ши»—десяток, два десятка — группу «цзун», три группы — отряд «дуй», более двух «дуй» составляли полк «туань». При некоторых крестьянских союзах имелись школы политической и военной подготовки. В Хэнани в 1926 г. насчитывалось около 100 союзов, охватывавших 100 тыс. крестьян.

Коммунистическая партия Китая всемерно поддерживала и укрепляла крестьянские союзы как наиболее жизненную форму массовой крестьянской организации в борьбе за экономическое и политическое раскрепощение.

Возвращение в Пекин

Наша поездка с П. П. Каратыгиным в 1-ю и 2-ю Национальные армии убедила нас, что обстановка для работы наших советников значительно сложнее и труднее, чем мы предполагали.

Ко времени нашего возвращения в Пекин военно-политическое положение на севере Китая обострилось до крайности, поэтому мы начали составлять оперативно-стратегический план Национальных армий на случай войны.

Некоторое время спустя у военного атташе состоялось совещание, на котором присутствовали Л. М. Карахан, начальник калганской группы В. К. Путна и другие советники. На совещании обсуждался вопрос об активизации действий 1-й Национальной армии на севере.

Между тем жизнь в Пекине текла своим чередом. Как-то вечером, прогуливаясь по летнему парку, я зашел отдохнуть в беседку. Там сидел пожилой, худощавый, высокого роста китаец в очках. Неожиданно он заговорил со мной на чистом русском языке, употребляя в своей речи обороты, свойственные людям, долго жившим в России. Как выяснилось, Ван Ху-тин, так он отрекомендовался, много лет жил в России во Владивостоке. Женат на русской, дочери инженера, с которой [65] позже он меня познакомил. Во Владивостоке он имел большой торговый дом, «немножко спекулировал» и на этом «торговом методе» нажил себе состояние в 7 млн. руб. С приходом Советской власти на Дальний Восток все это торговое предприятие Ван Ху-тина кануло в Лету. «Я не жалею об этой потере, это предприятие мне досталось путем спекуляций, все же я хотел бы знать, можно ли рассчитывать на какую-либо компенсацию».

Он оказался очень осведомленным человеком, знал о посетителях посольства, а также некоторых его работниках. Между прочим, в беседе он мне доверительно сообщил, что в наше посольство ходят китайцы, которые являются осведомителями китайской полиции, они даже присутствуют у Карахана на приемах. «Это плохие люди, они вам причиняют вред». Дальнейшей нашей беседе помешала подошедшая супруга Ван Ху-тина, одетая в какое-то европейско-китайское одеяние и почти забывшая русскую речь, и жена какого-то китайского министра. Я предложил ему встретиться здесь же на следующий день, чтобы поговорить подробно об интересующем меня деле.

Но назавтра он не пришел, и я больше с ним не встречался. В 1927 г., при налете банд Чжан Цзо-линя и китайской полиции на Советское посольство в Пекине, некие сотрудники, по совместительству служившие шпионами, сыграли гнусную и грязную роль в аресте коммуниста Ли Да-чжао и некоторых советских граждан.

Я, как и все вновь приезжающие в Пекин, отдавал должное памятникам его богатого исторического прошлого. Достопримечательностям столицы Китая посвящено немало красочных воспоминаний как советских людей, так и иностранных писателей и журналистов. Поэтому я не буду утомлять читателя еще одним потускневшим от времени впечатлением о посещении «священных могил» и музеев. Скажу только, что неизгладимое впечатление на меня произвел китайский классический театр.

Наша советская колония жила изолированно от обитателей посольств иностранных государств, а мы, военные представители, по совету бывшего военного атташе А. И. Геккера не сливались со всей советской колонией. Естественно, по вечерам свой досуг мы проводили в кино.

В свободное время в Пекине я часто прогуливался по его стене, ограждавшей Внутренний город. Эта стена примыкала к казармам американского пехотного батальона охраны посольства, что давало возможность наблюдать за жизнью иностранных солдат в Китае. Мне ни разу не довелось видеть выполнение какого-либо вида боевой подготовки. Лишь изредка устраивались военные прогулки с оркестром по улицам Пекина. При этом американские солдаты не [66] маршировали, а прогуливались, будто по Бродвею, шаркая ногами и не утруждая себя соблюдением равнения ни в рядах, ни в затылок.

После прогулки они выстраивались в длинную очередь перед чистильщиком сапог, который смахивал пыль щеткой, хотя эту операцию каждый из них мог проделать гораздо скорее сам.