Я Национальная армия и деятельность калганской группы советников

Основные силы армии Фэн Юй-сяна заняли столичный округ с Пекином и Внутреннюю Монголию и стали именоваться 1-й Национальной армией. Другая группа войск Национальной армии, по преимуществу выходцы из провинции Шэньси, под командованием генерала Ху Цзин-и продолжала наступление на юг, изгнала остатки войск У Пэй-фу из провинции Хэнань и осела там, приняв название 2-й Национальной армии. Генерал Ху Цзин-и стал дубанем этой провинции. Часть войск этой армии под командованием генерала Сунь Юэ повернула на запад, окончательно вытеснила войска У Пэй-фу из провинции Шэньси и стала 3-й Национальной армией. Сунь Юэ сделался дубанем провинции Шэньси.

Знакомство с 1-й Национальной армией начнем с ее командующего, маршала Фэн Юй-сяна. Он родился в 1882 г. в семье кустаря-ремесленника. Военную службу начал солдатом императорской китайской армии. По словам его сослуживца, командира бригады Сюй Чан-линя, Фэн все свободное время отдавал самообразованию, на свои солдатские гроши покупал книги и читал по ночам. Грамотность, усидчивость и знания выдвинули его вскоре в ряды офицеров.

В христианство вовлек Фэна известный миссионер Лю Фэн, который и стал его крестным отцом. Не последнюю роль в этом сыграла и красавица христианка Ли Дэ-цюань, приглянувшаяся Фэну. Вскоре состоялась свадьба. Христианство очень пригодилось Фэн Юй-сяну для укрепления дисциплины в войсках. Войска поднимались рано утром с пением молитв, [46] а отходили ко сну с пением псалмов. При посредничестве миссионеров солдатам внушали принципы простой жизни и христианской морали, а уклонение от исполнения служебных обязанностей наказывалось палкой. При этом от наказания при серьезных проступках не освобождались даже офицеры. Случалось, что палка прогуливалась и по спинам генералов.

Сам Фэн и его генералы одевались просто, как солдаты, знаков различия не носили. Фэн любил показать свой демократизм: посещал базары, обедал в простых харчевнях. Он хорошо знал быт солдат. Его окружение состояло в основном из солдат 16-й смешанной бригады, которой он некогда лично командовал.

Войсками и всем своим обширным, но небогатым хозяйством Фэн руководил самолично. В этом, по-видимому, сказались свойственные китайской армии феодальные порядки, боязнь генералов-милитаристов потерять власть.

Хотя Фэн Юй-сян обладал незаурядными способностями, он не мог один разобраться во всех противоречиях китайской обстановки. Не удивительно, что принятые им решения нередко оказывались запоздалыми (например, так случилось с оказанием помощи восставшему против Чжан Цзо-линя генералу Го Сун-лину) или опрометчивыми (например, его отъезд в СССР вопреки советам военного атташе А. И. Егорова и начальника калганской группы В. М. Примакова). Фэн постоянно разменивался по мелочам. Солдаты иронически называли проводимые им незначительные реформы игрушечными. В частности, он запретил проституткам носить богатые платья и построил дома-богадельни для старых солдат. О нем солдаты сочинили песенку:

Дубань наш хорош, дубань наш хорош,
В богадельнях питают стариков.

Фэн не только крайне противоречив, но и, подобно римскому богу Янусу, двулик. О нем можно составить два совершенно противоположных мнения, и оба будут обоснованны. Фэн слыл демократом и любил щеголять такими словами, как «общественный слуга», «народное благоденствие». Он написал брошюру, где, между прочим, восхвалял правление народа и утверждал, что народ — хозяин государства и военные не должны вмешиваться в гражданские дела. Однако за время своего пребывания у власти он никаких мероприятий по улучшению положения крестьян и рабочих не провел и ничем не способствовал подъему производительных сил своих провинций: росту промышленных предприятий, улучшению путей сообщений.

Фэн неоднократно провозглашал себя сторонником гоминьдана и «трех принципов» Сунь Ят-сена, однако он не признавал себя связанным с гоминьданом. В своей армии он не допускал [47] деятельности гоминьдановских организаций. В подвластном ему районе он не разрешал демократические выступления. Так, 7 сентября 1925 г. он запретил демонстрацию рабочих с лозунгом «Долой Чжан Цзо-линя!» и поощрял подрывную работу продажных штрейкбрехеров.

Для полноты оценки личности Фэн Юй-сяна приведу выдержку из разговора военного атташе Н. М. Воронина с У Пэй-фу, состоявшегося осенью 1925 г. в Ханькоу. У Пэй-фу, в частности, говорил: «Чжан Цзо-линь — враг китайского народа. Если Чжан Цзо-линь захватит власть в Китае в свои руки, он распродаст Китай по частям империалистам. Уже сейчас он продал почти всю Маньчжурию Японии. Фэн Юй-сян хотя и вредный человек, но продавать Китай империалистам не станет. Я мог бы сейчас занять Хэнань, для этого не потребуется много войск, достаточно и двух дивизий, так как в Хэнани войск нет. Но я не делаю этого теперь, чтобы Национальным армиям дать возможность разбить Чжан Цзо-линя». На вопрос Н. М. Воронина, чем вреден Фэн, У Пэй-фу ответил: «Через Фэна проникает в Китай красная опасность: забастовки, волнения». Надо сказать, что У Пэй-фу польстил Фэну в отношении его революционности.

Есть поговорка: «Каков поп, таков и приход». Несколько слов о «приходе» — окружении Фэн Юй-сяна.

Ближайшим его помощником и заместителем считался генерал Чжан Чжи-цзян, или, как его называли, Чжан-дутун. Он организовал миссионерские группы в частях 1-й Национальной армии и добивался, чтобы в каждом полку состоял миссионер. Начальниками от фельдфебеля и выше он назначал христиан. Чжан-дутун молился три раза в день, а во время сражения под Тяньцзинем только и делал, что просил у бога небесной помощи молитвой и постом, не надеясь на разум и на силу своего характера. Когда армия взяла Тяньцзинь, в Калгане отслужили благодарственный молебен. Он яростно противился работе гоминьдана в войсках и не соглашался на приезд советников. Только под давлением Фэна, скрепя сердце Чжан разрешил беседы в войсках на политические темы. Он был душой и телом предан Фэну, так как понимал, что никакой другой военачальник не потерпел бы его на таком высоком посту.

Генерал Ли Мин-чжун, как и Чжан-дутун, не мог похвастаться талантами. К тому же он был боязлив и нерешителен. От Чжан-дутуна, в сущности, он отличался лишь меньшей преданностью христианству.

Другой помощник Фэн Юй-сяна, генерал Тун Мин-цэ, напротив, глубоко верил в христианство, что не мешало ему быть заносчивым.

Командир 5-й пехотной дивизии и начальник студенческой военной школы в Калгане генерал-лейтенант Ши Сяо-шань [48] выслужился из солдат; в военном деле был малограмотным; к Советскому Союзу и нашим советникам относился отрицательно, мешал их работе. На фронт всегда стремился уехать тайно, чтобы, не дай бог, советники не увязались за ним.

В 5-й бригаде 5-й пехотной дивизии командиром был генерал Чэн Ю-яо — лентяй и кутила, к компартии Китая был настроен враждебно, к Советскому Союзу был безразличен.

Командир кавалерийского корпуса Сун Чжэн-юань (бывший дубань пров. Жэхэ) — честолюбивый и энергичный человек. Советников признавал только в мирное время, во время войны их игнорировал. К Советскому Союзу относился дружелюбно.

Командир 2-й кавалерийской дивизии генерал Сун, человек решительный, считался с предложениями советников, к Советскому Союзу питал дружеские чувства.

Командир 1-й кавалерийской дивизии Чжан Шу-шан фактически состоял у Фэна на дипломатической работе; некогда был в хороших отношениях с Чжан Цзо-линем.

Командир 3-й кавалерийской бригады 1-й кавалерийской дивизии генерал Ван Чжэн-хуай, человек нерешительный и тщеславный, был сторонником У Пэй-фу.

В общем, можно сказать, что все они были преданы Фэн Юй-сяну, беспрекословно подчинялись его приказам. В 1-й Национальной армии не было генералов и офицеров, получивших образование за границей. Военную офицерскую школу в Баодинфу окончили лишь немногие. Среди них выделялись своими военными знаниями генералы Лу Чжун-линь и Тан Чжи-да.

Для офицерского состава армии Фэна в целом был характерен низкий общеобразовательный уровень, военные знания офицеры черпали лишь из своего личного опыта. Они не умели самостоятельно выработать оперативного плана или составить боевые расчеты, а поэтому всегда соглашались с мнением штабных офицеров, окончивших военные школы.

Если отбросить революционную фразеологию и демократические, точнее, демагогические жесты Фэн Юй-сяна, то его армия мало чем отличалась от армии милитаристов.

Обращение Фэн Юй-сяна к нам за материальной помощью объяснялось его безвыходным положением. Приглашение в войска советских советников, по-видимому, также было вынужденным.

Иногда Фэн устраивал обмен мнениями с некоторыми гоминьдановцами по поводу назревавших событий, но и только. В военных делах Фэн обычно с ними не советовался, а принимал решение самостоятельно и претворял его в жизнь по своему разумению и в своих интересах. Чаще всего в отношениях с гоминьданом и союзниками он стремился набить себе цену. Поведение Фэна нередко было полно загадок (уход [49] в отставку, отъезд в СССР и пр.). Никогда нельзя было сказать, каковы будут его поступки завтра. Неясно, почему, например, он скрыл заключение договора с Сунь Чуань-фаном о взаимных действиях против мукденской группировки.

Во время войны Чжан Цзо-линя с У Пэй-фу в 1924 г. Фэн выступил союзником Чжан Цзо-линя. Однако этот союз продержался недолго, и вскоре по окончании войны они чуть не подрались при дележе добычи. Для всех было ясно с самого начала, что союз Чжан Цзо-линя с Фэном недолговечен. Наше руководство в Пекине, предвидя осложнения во взаимоотношениях между ними, дало указания нашим военным советникам 1-й Национальной армии в кратчайший срок подготовить эту армию так, чтобы она могла противостоять нападению мукденской группировки и ее союзников. Задача, конечно, правильная, но нелегкая. Дело в том, что общая военно-стратегическая обстановка и соотношение военных сил были не в пользу Национальных армий.

Приходилось учитывать возможность ведения войны на три и даже на четыре фронта: во-первых, против Чжан Цзо-линя, во-вторых, против Чжан Цзун-чана, дубаня провинции Шаньдун, в-третьих, против У Пэй-фу и, в-четвертых, возможно, против Янь Си-шаня, дубаня провинции Шаньси.

Мукденская группировка имела основные базы в Маньчжурии и Шаньдуне (общая территория — 1200 тыс. кв. км, население — около 60 млн. человек). Вооруженные силы ее составляли около 180 тыс. солдат и офицеров (из них 110 тыс. мукденцев и около 70 тыс. шаньдунцев). Эти войска имели около 420 пулеметов, 260 орудий, 5 бронепоездов, 6 танков, 40 самолетов.

Чжилийская группировка У Пэй-фу опиралась на Хунань, Хубэй и часть Хэнани (общая площадь — 400 тыс. кв. км, население — 55 млн.). Она располагала армией в 135 тыс. человек, 120 пулеметами, 180 орудиями. К этой группировке примыкал Сунь Чуань-фан, обосновавшийся в провинциях Аньхуй, Чжэцзян, Фуцзянь, Цзянси и Цзянсу (общая площадь — 687 тыс. кв. км, население — 110 млн.). Вооруженные силы Сунь Чуань-фана насчитывали 225 тыс. солдат и офицеров, 406 пулеметов, 460 орудий. Этим силам милитаристов Национальные армии, базирующиеся на обширной территории в 1375 тыс. кв. км с населением около 52 млн., могли противопоставить 275 тыс. человек, 620 пулеметов и около 400 орудий.

На первый взгляд превосходство войск генералов-милитаристов было настолько подавляющим, что заранее можно было предрешить неблагоприятный для Национальных армий исход борьбы. Однако противоречия между милитаристами (Чжан Цзо-линем и У Пэй-фу, Сунь Чуань-фаном и Чжан Цзо-линем, Сунь Чуань-фаном и У Пэй-фу) были чрезвычайно [50] острыми, и сговор между ними в это время, а следовательно, и их военная коалиция против Национальных армий были маловероятными. Кроме того, внутри каждой милитаристской группировки существовали дополнительные центробежные силы, питавшиеся противоречиями между дубанями различных провинций и подчиненными им генералами. Трения между ними приводили к тому, что в ходе военных действий нередко на сторону противника переходили отдельные генералы и даже группы генералов с войсками. Например, так поступил Фэн Юй-сян в сентябре 1924 г. во время войны У Пэй-фу с Чжан Цзо-линем. В мукденской группировке Чжан Цзо-линь скомпрометировал себя явным прислужничеством перед империалистами и выступлениями против национального движения и тем самым вызвал недовольство своих генералов, которые стремились освободиться от его опеки. На совещании генералов летом 1925 г. в Тяньцзине большинство их высказались против войны с Национальными армиями, но Чжан Цзо-линь настаивал на немедленных военных действиях. Аналогичное положение наблюдалось и в чжилийской группировке, возглавляемой У Пэй-фу. Сунь Чуань-фан полностью освободился от опеки У Пэй-фу и стал вести самостоятельную политику. У Пэй-фу даже в своей основной провинции Хубэй не был хозяином положения, пока был жив дубань этой провинции Сяо-нань. Только после его смерти вся провинция попала под власть У Пэй-фу. Однако основное противоречие у милитаристов было с народом. Широкие массы народа ненавидели милитаристов как насильников и грабителей.

В междоусобной войне генералы растрачивали энергию народа и национальные ресурсы, отвлекая силы и средства Китая от борьбы за национальные интересы — освобождение страны от колониальной зависимости. Надо сказать, что Национальные армии в своей политике по отношению к народу недалеко ушли от генералов-милитаристов. Фэн и его генералы, величавшие себя последователями Сунь Ят-сена, облагали население подвластных областей непомерными налогами, заставляли выполнять принудительные работы, урезывали заработную плату и т. д.

Чтобы разобраться во всей этой противоречивой обстановке и наметить конкретный план по повышению боеспособности 1-й Национальной армии, советникам необходима была детальная информация. Однако по прибытии в Калган в мае 1925 г. в ставку 1-й Национальной армии наши инструкторы не получили необходимых сведений ни от Фэна, ни от его штаба. Все соглашались с проектом нашего плана по повышению боевой подготовки армии, но к практической работе никого не допускали. Только после того как начальник группы В. К. Путна выразил Фэну резкий протест, сообщил в докладе в Пекин о создавшемся ненормальном положении в [51] 1-й Национальной армии и подал просьбу об отставке, Фэн наконец соблаговолил допустить нас к некоторым видам инструкторской работы.

Приехав в конце июля 1925 г. в Калган, мы с Каратыгиным стали знакомиться с работой советников в 1-й Национальной армии. Бытовые условия советников были неблестящие. В обстановке того времени трудно было создать необходимые санитарно-гигиенические условия, в результате более 75% советников переболели дизентерией. Дома, в которых жили советники, оказались не приспособленными к местному климату.

К моменту нашего приезда калганская группа уже проделала большую работу. Была организована артиллерийская школа на 114 человек (для командиров артиллерийских взводов и командиров батарей). В ней обучением стрельбе с закрытых позиций руководили Н. Ю. Петкевич (Дюфрен) и А. А. Аргентов (Марино). Это были опытные, знающие артиллеристы и умелые педагоги. Петкевич участвовал в первой мировой и гражданской войнах, был награжден двумя орденами Красного Знамени. Была открыта высшая пехотная школа. Выпускники этой школы прошли добротную подготовку и были на хорошем счету в дивизиях. В созданной кавалерийской школе обучались 240 человек (в том числе 80 офицеров, 160 унтер-офицеров), в пулеметной — 180 человек, в инженерной — 40 человек. Кроме того, открылась студенческая военная школа, но Фэн испугался, что студенты начнут агитацию против него, и под предлогом опасной военной обстановки распределил курсантов по разным школам.

Одновременно велось изготовление трех бронепоездов, а их личный состав обучался стрельбе и боевым действиям на рельсах. Постройкой бронепоездов руководили К. Б. Калиновский и инженер С. С. Чекин. Бронепоезда имели пушечное и пулеметное вооружение на вращающихся башнях. Паровозы тоже были бронированными. Непосредственное знакомство с деятельностью наших инструкторов-советников в войсках 1-й Национальной армии свидетельствовало о том, что они всеми силами стремились выполнить поставленную перед ними задачу по повышению боеспособности войск.

Маршал Фэн, убедившись в том, что советские советники действительно знают военное дело, разрешил им работу в армии. При этом командование Национальной армии ударилось в другую крайность — стало требовать чрезмерного увеличения количества новых формирований, не учитывая свои возможности в вооружении, комплектовании квалифицированным командным составом и финансировании войск. Так, например, кавалерии в 1-й Национальной армии по существу не было. Задумали создать шесть кавалерийских дивизий. Но вряд ли это было реальным. Если для этих формирований [52] и можно было в Монголии закупить необходимое число лошадей, то из-за отсутствия должного количества опытных инструкторов потребовались бы годы, чтобы выездить табунных лошадей, обучить солдат верховой езде и владению оружием в конном строю. Тем более что некоторые наши кавалеристы-инструкторы не проходили специальной кавалерийской школы и обучались верховой езде лишь на практике. В результате недостаточной подготовки и плохого материального обеспечения организационных мероприятий эта кавалерийская армада, как выяснилось позже, не выдержала боевого испытания.

Артиллерия, ведущая обстрел с закрытых позиций, как известно, имеет большие преимущества. Опыт русско-японской и первой мировой войн показал, что одна батарея, ведущая обстрел с закрытых позиций, могла бороться с пятью-шестью батареями, расположенными на открытых позициях. Батарея полковника Слюсаренко в сражении под Лояном в русско-японскую войну подавила шесть японских батарей. Однако для этого недостаточно одного умения командира вести такую стрельбу, надо, чтобы батарея была вооружена артиллерийскими приборами — буссолью, телефонными аппаратами и проводом. К сожалению, у артиллеристов 1-й Национальной армии не было ни того, ни другого. Поэтому в боевой обстановке стрельба с закрытых позиций была невозможна.

Весьма серьезной помехой в развертывании всей многообразной работы инструкторов по обучению войск было недостаточное обеспечение переводчиками и слабая их квалификация на первых порах. Позднее они стали успешнее справляться со своей работой. Да к тому же и советники преуспели в разговорном языке и обходились своими знаниями, особенно когда обучение сопровождалось показом приборов или других предметов. Так, советники А. А. Аргентов и П. Зюк объяснялись без переводчиков.

Надо сказать, в высшем командном составе 1-й Национальной армии имелись весьма способные и даже талантливые генералы и офицеры, например начальник штаба Чжан-дутуна генерал Ли Цзинь-линь. Начальник группы Примаков отзывался о нем с большой похвалой. Он говорил, что хотя этот генерал и не получил специального образования, но его стремление повысить свою военную подготовку не прошло даром.

Однажды мы с Каратыгиным присутствовали на занятиях по тактике в пехотной школе. Лектор, китайский майор, так мастерски иллюстрировал свою беседу схемами, вычерчиваемыми разноцветными мелками на доске, что его мысли были понятны даже не знавшим китайского языка.

После поездки в район расположения 1-й Национальной [53] армии у нас сложилось определенное представление о ее организации и состоянии боевой подготовки.

Основные силы армии состояли из шести пехотных дивизий (1, 2, 3, 5, 6 и 11-я), гвардейской пехотной бригады и двух кавалерийских бригад. Две пехотные дивизии и гвардейская пехотная бригада располагались в Пекине, а остальные — во Внутренней Монголии.

Каждая пехотная дивизия, подобно другим китайским армиям, включала две пехотные бригады двухполкового состава. Каждый полк состоял из четырех батальонов четырехротного состава. В каждой роте — 100—120 солдат.

Дивизия имела специальные части: артиллерийский дивизион (вместо артиллерийского полка, из-за недостатка материальной части) и смешанный полк, состоящий из пулеметного, кавалерийского, саперного и технического (связь, комендантский и т. п.) батальонов.

Что же касается военно-технического оснащения этой армии, то оно было незавидным: сильно изношенная материальная часть артиллерии, пулеметы и винтовки самых различных систем требовали основательного ремонта.

Строевая выучка и физическая подготовка солдат в 1-й Национальной армии велись на очень высоком уровне. В этом отношении армия Фэна, пожалуй, превосходила армии всех китайских милитаристов.

Стрелковая же подготовка войск была поставлена слабо. Артиллеристы стреляли только прямой наводкой, а пулеметчики и стрелки вели огонь с постоянным прицелом по целям на все дистанции, без всякого учета погодных и других условий. По тактической выучке 1-я Национальная армия стояла ниже уровня времен русско-японской войны.

Кавалерия этой армии состояла из Чахарской бригады, укомплектованной монгольскими наездниками, и другой кавалерийской бригады, укомплектованной китайцами; последняя скорее напоминала пехоту, но умевшую ездить верхом.

Моральное состояние войск 1-й Национальной армии, можно сказать, было удовлетворительным (в армии строго взыскивали за курение опиума, пьянство, грабежи местного населения). Однако постоянная невыплата солдатам и офицерам жалованья и плохое питание ставили под сомнение, сохранится ли этот уровень моральной устойчивости при тяжелых боевых испытаниях.

Что касается революционной сознательности, то она не ощущалась в армии. Политработа в войсках отсутствовала, гоминьдану, как уже говорилось, не разрешалось вести агитацию. Лозунг «Кто не работает — тот не ест» вывешивался кое-где на зданиях казарм, но служил скорее украшением, чем призывом к действию.

Командный состав 1-й Национальной армии включал выходцев [54] из солдат, которые не проходили военной подготовки в специальной школе; они руководили войсками на основе собственного боевого опыта или по преданиям «старины глубокой», вплоть до копирования военных хитростей легендарного китайского полководца эпохи «Троецарствия» Чжугэ Ляна.

В целом 1-я Национальная армия не представляла собой силы, могущей решать крупные политические задачи, противостоять такому противнику, как мукденская группировка.

В Хэнани

Начальный период пребывания наших советников в Хэнани представлен мною в виде отдельных эпизодов по воспоминаниям некоторых советников этой группы и своим впечатлениям от совместной поездки с П. П. Каратыгиным по этой провинции в конце августа 1925 г., целью которой было ознакомление с условиями работы наших инструкторов-советников во 2-й Национальной армии.

Базой 2-й Национальной армии была провинция Хэнань, расположенная по нижнему течению Хуанхэ (площадь — 179 тыс. кв. км, население — 31 млн. человек). В Кайфыне, главном городе провинции, находились административное управление во главе с дубанем (генерал-губернатором) Юэ Вэй-цзюнем и резиденция кайфынской группы советников.

Несколько слов о некоторых военно-географических и экономических особенностях этой провинции. Нам пришлось в ней не только работать и воевать во 2-й Национальной армии, но и участвовать в военных операциях Национально-революционной армии, созданной Уханьским правительством в 1927 г., против мукденских милитаристов под командованием Чжан Сюэ-ляна (сына Чжан Цзо-линя).

Восточная, низменная часть провинции Хэнань составляет западную часть Северо-Китайской равнины. Это ее житница. Западная часть провинции заполнена отрогами горного хребта Циньлин.

Климат в Хэнани муссонный, с относительно холодной зимой. Средняя температура зимой на севере — 4°, на юге +1°C, На севере морозы доходили до 20°С. Лето здесь жаркое, в июле температура 26—29°С. Осадки выпадали главным образом летом (в мае — октябре 500—1000 мм). Зима малоснежная с сильными северными ветрами, приносящими тучи пыли. Самая крупная река в Хэнани — Хуанхэ — протекает по территории провинции с запада на восток. На бассейн Хуанхэ приходилось: всей пахотной земли страны — 40%, посевов пшеницы — 62, хлопка — 57 и табака — 67%. Оросительная: система бассейна снабжала водой до 1 млн. га. [55]

Провинцию Хэнань пересекали две важные железнодорожные линии: с севера на юг — Пекин-Ханькоуская и с запада на восток — Лунхайская — от станции Шаньчжоу до железнодорожного узла Сюйчжоу (пров. Шаньдун).

Минеральные богатства провинции были разведаны мало. Залежи каменного угля имелись в районе Чжэнчжоу и Лояна.

Расположение враждебных 2-й Национальной армии милитаристских группировок — мукденской, шаньдунской и чжилийской (У Пэй-фу из Хубэя) — было таково, что направление железнодорожных линий облегчало им концентрическое наступление на провинцию Хэнань и ставило в тяжелое положение оборону 2-й Национальной армии.

Судьба командующего этой армией Ху Цзин-и полна превратностей: он активно участвовал в революции 1911 г. и восстании крестьян под руководством союза «Белого волка», затем вступил в банду хунхузов, был пойман и посажен в тюрьму. В 1921 г. Фэн Юй-сян, будучи дубанем Шэньси, освободил Ху Цзин-и из тюрьмы и принял к себе на службу в армию.

Ху Цзин-и благодаря своей личной храбрости, энергии, незаурядным качествам военачальника быстро пошел в гору и стал, как его именовали завистники, генералом из хунхузов. Сделавшись дубанем Хэнани, Ху Цзин-и остался демократом и революционно настроенным генералом. Он предоставил свободу проведения собраний и организации союзов. При нем гоминьдановские и коммунистические организации получили возможность развернуть легальную деятельность. Его ближайшим помощником по политической части был член ЦИК и Северного бюро гоминьдана в Пекине левый гоминьдановец Юй Ю-жэнь. Чтобы укрепить свое влияние в Хэнани, Ху Цзин-и просил военного атташе Геккера прислать туда советских инструкторов.

Однако Ху Цзин-и недолго довелось править своей провинцией. Из-за его беспечности случайное загрязнение небольшой раны, полученной во время игры в мачжан, вызвало заражение крови, и он скончался в апреле 1925 г.

После смерти Ху Цзин-и в Хэнани завязалась ожесточенная борьба между различными группировками генералитета за должность дубаня провинции. Борьба, первоначально не выходившая за дипломатические рамки, грозила завершиться вооруженным столкновением.

Только быстрое продвижение войск Чжан Цзо-линя вдоль Пекин-Ханькоуской железной дороги на юг побудило хэнаньских генералов пойти на компромиссное решение и согласиться с кандидатурой командира 2-й пехотной дивизии генерала Юэ Вэй-цзюня.

Генерал Юэ Вэй-цзюнь в 1923—1924 гг. командовал бригадой 1-й Шэньсийской дивизии. После поражения У Пэй-фу перешел на сторону Национальных армий и был назначен [56] командиром 2-й пехотной дивизии. Человек аполитичный, неволевой, он не блистал умом, но был храбрым солдатом. Он имел импозантную внешность: высокий рост, атлетическое сложение и низкий повелительный голос.

Каждая из враждующих генеральских группировок рассчитывала подчинить новоиспеченного дубаня своему влиянию. Борьба за влияние на Юэ Вэй-цзюня разгорелась с первых же дней его правления. Вначале должности главных советников при дубане были распределены среди всех группировок. Место главного советника оставалось за гоминьдановцем Юй Ю-жэнем. Но затем бывшие упэйфуисты, перешедшие на сторону Национальной армии по конъюнктурным соображениям, стали брать верх над гоминьдановцами. У Пэй-фу направил к дубаню в качестве советника своего ставленника Ма Сяна.

2-я Национальная армия включала: 11 пехотных дивизий четырехполкового состава, 21 смешанную бригаду, несколько охранных бригад, три артиллерийских полка, одну кавалерийскую бригаду (не имевшую коней). 2-я Национальная армия по количеству составляющих ее частей и соединений была одной из крупнейших провинциальных армий.

Однако из-за расчленения на антагонистические группировки, плохой выучки войск и враждебности широких масс местного населения ее реальная сила была незначительна. Сам дубань Юэ Вэй-цзюнь в беседе с представителем высшего военного командования Красной Армии СССР Трифоновым сказал, что его приказы выполняют безусловно лишь два-три командира дивизии. Начальник объединенной военной школы генерал Сюй в минуту откровенности заявил, что армия небоеспособна и воевать может только против туфэев.

Таким образом, дубань Юэ Вэй-цзюнь, по собственному признанию, не имел авторитета, чтобы сплотить эту разношерстную клику генералов и их войска в единое целое. Поэтому под наименованием 2-я Национальная армия следует подразумевать разные внутренне разрозненные, а скорее антагонистические группировки. Основных было четыре: шэньсийская, упэйфуистская (часть хэнаньских войск), независимая Фан Ши-миня, неопределенной ориентации (часть хэнаньских войск). Шэньсийскую группировку 2-й Национальной армии составляли: 1, 2, 3, 7, 8, 9 и 11-я пехотные дивизии; 6-я и 10-я смешанные бригады; 1-я резервная бригада и 1-я кавалерийская бригада.

Упэйфуистская группа включала: 4, 5 и 15-ю пехотные дивизии, 17-ю и 18-ю смешанные бригады.

Отдельная группа Фан Ши-миня во 2-й Национальной армии носила наименование 6-й дивизии и состояла из четырех колонн. В каждую колонну, или, как ее называли, направление, входили одна-две бригады. Фан Ши-минь держался независимо [57] от дубаня, стоял в стороне от политиканства. В прошлом он сотрудничал с Сунь Ят-сеном. В тот момент он не выступал против У Пэй-фу и не был сторонником 2-й Национальной армии.

Неопределенной ориентации придерживались 8, 13, 15 и 16-я смешанные бригады, 2-я резервная бригада, 3-я кавалерийская бригада (безлошадная), 4-я бригада «И-цзюнь» (Старые войска), 2-я бригада, отколовшаяся от Фан Ши-миня, которая находилась на юге Хэнани. Из этих частей 13-я и 16-я бригады относились лояльно к дубаню, другие, бывшие упэйфуистские, части зависели от дубаня в финансовом отношении и к самостоятельности особого желания не проявляли.

Кроме того, во 2-й Национальной армии формально числились 10-я пехотная дивизия, 2, 7, 11, 12, 19 и 20-я смешанные бригады. Они были расквартированы в провинции Шэньси, после смерти дубаня Сунь Юэ ими командовал генерал Ли Ху-чэн, командир 10-и пехотной дивизии. Эти войска хотя и считались союзниками 2-й Национальной армии, но сохраняли свою организационную и оперативную самостоятельность. Дубаню Ху Цзин-и некоторое время благодаря волевому характеру и авторитету удавалось сохранять единство генералов шэньсийской группировки; опираясь на нее, он принуждал к повиновению и других генералов.

Остановлюсь подробнее на внутренних противоречиях 2-й Национальной армии, чтобы выявить причины ее развала, а также показать трудности работы советников в этой армии.

Внутри шэньсийской группировки борьба происходила главным образом между дубанем Юэ Вэй-цзюнем и его политическим советником (доверенным покойного дубаня Ху Цзин-и) Юй Ю-жэнем. Юэ Вэй-цзюнь стремился освободиться от его опеки. Эта склока нанесла большой вред 2-й Национальной армии. На стороне Юй Ю-жэня были 3-я и 6-я бригады. Командир 7-й дивизии, революционно настроенный генерал, гоминьдановец Дэн Бао-шань и командир 9-й дивизии Ли Ци-цай также ратовали за сохранение на посту дубаня Юэ Вэй-цзюня, так как генерал Дэн Бао-шань имел влияние на него и мог, в свою очередь, проводить влияние гоминьдана.

Командир 9-й пехотной дивизии Ли Ци-цай, хубэец, в военном отношении наиболее заметная фигура во 2-й Национальной армии, входил в шэньсийскую группировку. Он был близок к Дэн Бао-шаню и сочувствовал Национально-революционной армии. Политический режим Хэнани при 2-й Национальной армии определялся политическими настроениями основного шзньсийского ее ядра. Ряд генералов входили в гоминьдан или близко к нему примыкали, например член ЦИК гоминьдана Юй Ю-жэнь, Бо Ли-вэй, Дэн Бао-шань, Ли Ци-цай и др. Они занимали резко враждебную позицию по отношению [58] к милитаристам типа Чжан Цзо-линя, У Пэй-фу и империалистам.

К Советскому Союзу они относились, в общем, благожелательно, как к союзнику в борьбе против империалистов. Правда, это не означало, что они симпатизировали политическому строю СССР. Все эти обстоятельства создавали относительно свободный политический режим в Хэнани, что обеспечивало легальное существование гоминьдана, рабочих профсоюзов, полулегальное существование компартии.

В это время в Хэнани укреплялось рабочее движение, возросло число членов профсоюзов и успешно проводились забастовки. Оживилось и движение крестьян, главным образом средневековых их организаций («Красные пики» и др.), направленных против милитаристов, и стали образовываться крестьянские союзы, находившиеся под влиянием и руководством коммунистической партии.

В ряды коммунистической партии и комсомола вступали новые люди, например с июня 1925 по ноябрь 1926 г. число членов в этих организациях возросло в пять раз. Кстати говоря, это дало повод У Пэй-фу обвинять Юэ Вэй-цзюня в том что его политика способствовала увеличению «красной опасности» во 2-й Национальной армии.

Что касается взаимоотношений 2-й Национальной армии с местным населением, то ее генералы больше интересовались конфликтами с дубанем и его окружением, чем серьезными политическими вопросами — работой среди масс населения и солдат. 2-я Национальная армия не имела прочной связи с какими-либо прослойками населения.

Покойному дубаню Ху Цзин-и нельзя было отказать в дальновидности. Он пригласил советских военных советников, рассчитывая повысить боеспособность своей армии, а при посредничестве гоминьдана привлечь широкие массы народа на свою сторону.

Начальником группы советников, назначенных во 2-ю Национальную армию, был Георгий Борисович Скалов (Синани). В Советском Союзе он был ректором Института востоковедения, специального военного образования не имел. Участник гражданской войны, он одно время был членом Реввоенсовета Туркестанского фронта. За участие в подавлении Кронштадтского мятежа его наградили орденом Красного Знамени. Начальником штаба группы назначили А. Я. Лапина, моего однокурсника, с биографией которого я уже знакомил читателей. Группа состояла из 43 человек, из них десять человек имели высшее военное образование, шесть окончили школу «Выстрел». В группе имелись врач, два инженера (специалисты по боеприпасам), семь политработников. Переводчиков было только пять человек. Подавляющее большинство членов группы были коммунистами. Группа приехала в Кайфын [59] 21 июня 1925 г., дубань устроил им торжественную встречу с почетным караулом и оркестром.

О неосведомленности дубаня и его помощников о событиях в Советской России свидетельствовал один «курьез». При выходе советников из вагона оркестр заиграл старый царский гимн. После такой торжественной встречи дубань устроил банкет, который прошел, как говорится, в дружеской, непринужденной обстановке.

Советники в Кайфыне разместились вполне сносно: Скалов и управленческая группа (помощник по политчасти и переводчики) — в единственном в Кайфыне европейского типа доме, называемом «Сингунцзяо», а остальные советники — в подсобных деревянных домах у арсенала в военном городке «Бингуань».

После предварительного знакомства советники по просьбе дубаня приступили к составлению плана работы. Было намечено сосредоточить усилия советников на решении важнейших вопросов: организации краткосрочных курсов для высшего и старшего командного состава, создании управленческого аппарата дубаня (штаб 2-й Национальной армии), организации школы младших командиров. Далее запланировали инспектирование боевой подготовки и боеспособности частей 2-й Национальной армии.

Размах у нас был широк, но возможности ограниченны. При составлении реальных программ и планов обучения армии мы не имели даже представления о том, что знали и умели делать курсанты.

Дубань Юэ Вэй-цзюнь наши планы и программы принял, согласился с ними, но на этом все и кончилось.