Мастер и Маргарита» М. Булгакова как роман-завещание: философская, историософская и социально-политическая проблематика. Своеобразие композиции

«Мастер и Маргарита» М.А.Булгакова

1. Жанровая специфика: «фантастический реализм», роман в романе.

2. Судьба гуманиста как связующая тема двух романов.

Смертельно больной, Булгаков продолжал до последнего дня работать над романом, вносить исправления. Писал он её 12 лет. Работу над романом Булгаков начал в 1928 году.12 октября 1933 года он сжёг одну из глав третьей редакции. Это только известные нам потери. Не сразу сложилась композиция романа в романе, собственно в первых редакциях вообще нет романа об античной эпохе, нет ещё и самих Мастера и Маргариты, которые появятся в редакции 1931 года, а само название возникнет только в 1937 году. Практически вся советская Россия нашла своё отражение в этом “закатном”, по выражению его автора, романе.

Перед читателем предстают впечатляюще достоверные приметы московского быта 30-х годов XX века: переполненные трамваи и люди, вынужденные ехать, прицепившись к вагонам, московские коммуналки с их обитателями, скудным бытом и склоками, жизнь и времяпрепровождение московской театральной и литературной богемы, театральные представления и писательская организация МАССОЛИТ, за которой явно угадывается РАПП, но в то же время он может быть и образом созданного в 1934 году Союза советских писателей (ССП). В ряду подобных картин важное место занимает описание квартиры, в которую попадает Иван Бездомный в погоне за Воландом и его свитой – он легко в ней ориентируется, в ее грязи и бедности.

Житейская достоверность картины, её предельно бытовой характер обогащается каким-то отчётливо ощущаемым “инфернальным” подтекстом этого описания, создаваемым при помощи ряда деталей, которые, с одной стороны, безусловно вписываются в житейский план, а с другой — приобретают благодаря многочисленным ассоциациям значение символическое.

Следует отметить к тому же, что вообще этот фрагмент романа, казалось бы, выполняющий чисто сюжетную функцию, проходит под своеобразный “аккомпанемент” произведений классической русской литературы: кроме уже указанной ассоциации с «Мёртвыми душами», здесь присутствует имя Грибоедова, в дом которого в дальнейших поисках Воланда намерен отправиться Иван, а также сообщается, что путешествие его проходит под “хриплый рёв полонеза из оперы «Евгений Онегин»” (с. 54). Кроме того, просматривается здесь и скрытая реминисценция из лермонтовской «Тамани».Такая “прикреплённость” текста «Мастера и Маргариты» к русской классике как будто понуждает читателя постоянно соотносить описанное в романе с многочисленными и разнообразными классическими текстами, и тем самым происходящее в современной России — с дореволюционной действительностью.

Таким образом, этот небольшой фрагмент наглядно обнаруживает некоторые важнейшие черты образной системы романа, демонстрирующие характер художественного мышления Булгакова: картины повседневного быта, за которыми угадывается иная реальность, сквозит второй план, составляющий истинный смысл происходящего, и этот второй план, не отменяя житейского содержания описываемых событий, как бы выводит их за пределы житейской конкретности и единичности. Это связано с жанром произведения, которое Б.М. Гаспаров относит к жанру романа-мифа. В этом своём качестве он вызывает сильнейшие ассоциации с другим произведением, создававшимся в то же время — в течение 30-х годов: романом Томаса Манна «Иосиф и его братья». Дело не только в самом факте обращения в обоих романах к сюжетам из Священного Писания. Глубоко сходным является принцип, по которому строится отношение между повествованием в романе и каноническим источником. Это отношение прежде всего полемическое: в романе всё происходит не совсем так, а иногда и совсем не так, как в Священном Писании, причём это отклонение фиксируется, становится предметом полемики повествователя с библейским или евангельским текстом. В отличие от традиционного исторического романа, находящегося в рамках традиционного исторического мышления, где существуют различные дискретные планы, в лучшем случае обнаруживающие сходство между собой (в виде «злободневных» исторических сюжетов), здесь прошлое и настоящее, бытовая реальность и сверхреальность — это просто одно и то же, единая субстанция, переливающаяся из одного состояния в другое по тысячам каналов, так что каждый такой переход оказывается подобен повороту калейдоскопа, с бесконечным разнообразием меняя расстановку, сочетаемость, членение и распределение всё тех же элементов”

Той же задаче соединения “разных дискретных планов” в “единую субстанцию” служит и представленная в романе точная московская топография, которая создаёт иллюзию полнейшей достоверности происходящего, но в то же время, соединённая с откровенной фантастикой, в результате рождает картину гротескную и даже фантасмагорическую, напоминающую по своему тревожному отсвету образы гоголевского Петербурга в «Невском проспекте» или «Носе». Иными словами, булгаковское “пятое измерение”, которое помогает тем, кто хорошо знаком с ним. Этот приём “мистификации” физического пространства Булгаков применил уже в первом своём романе, описывая бегство братьев Турбиных от преследующих их петлюровцев.

Булгаков раздвигает “помещение” своего романа до пределов мистерии, становясь одним из основоположников этого жанра в литературе XX века.

Этому же способствует и некоторая намеренная неопределённость времени действия романа, невозможность приурочить описанные события ни к какому конкретному году.

Идеологическая основа этого общества определена в первой же главе: это общество не просто атеистическое, но агрессивно антирелигиозное и антицерковное. Таким образом, христианским культурным и духовным ценностям противопоставляются ценности иного порядка, заключающиеся в представлении о том, что “жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле” сам человек и управляет, то есть отвергаются не просто религиозные представления, но и система нравственных ценностей, которую выработало христианское общество за двухтысячелетнюю историю своего существования.

Можно сказать, что преобладающий тон московских глав романа — это едкая сатира. Можно сказать, что длинная галерея, представленная образами Лиходеева, Варенухи, председателя жилтоварищества Никанора Ивановича Босого, председателя зрелищной комиссии Прохора Петровича и его секретарши Анны Ричардовны, соседа Маргариты Николая Ивановича, чумы Аннушки, эпизодических сотрудников филиала зрелищной комиссии, ставших жертвами Коровьева, создавшего в этом учреждении хоровой кружок, веселящихся у Грибоедова литераторов, поэта Рюхина, гастронома и гедониста Амвросия и его собеседника Фоки и многих-многих других имеющих имена и безымянных персонажей романа, создаёт выразительный портрет современной Булгакову Москвы, современного советского общества.

Но появились и новые типы, связанные прежде всего со сферой идеологии. Это прежде всего М.А. Берлиоз, в сущности, выполняющий роль главного идеолога торжествующей политической системы, растлевающей сознание людей. В этом же ряду редактор, “без нужды мнущий манускрипт” и задающий “совсем идиотский вопрос” о том, кто надоумил героя “сочинить роман на такую странную тему”; здесь же секретарь редакции Лапшённикова, “девица со скошенными к носу от постоянного вранья глазами”, и “внесценические” критики Ариман, Мстислав Лаврович, Латунский и безымянный М.З., обрушившиеся на роман мастера и создавшие это “неслыханное”, по выражению мастера, слово “пилатчина”. Все эти персонажи олицетворяли чванство, бюрократизм, очковтирательство, пошлость, сановное безделье и прочие официально высмеиваемые недостатки, которым присваивался статус “пережитков прошлого”. Не случайно И.Ильф и Е.Петров, слушавшие авторское чтение романа, заявили, что они берутся напечатать «Мастера и Маргариту», если будут убраны “древние главы” (17. С. 629). Но “древние главы” убраны быть не могли, так как задача Булгакова в изображении советского общества не сводилась к сатирическому изображению его недостатков. Жанр романа-мифа предполагал совершенно иную художественную концепцию.

К тому же есть и в московских главах романа один мотив, который едва ли можно было сохранить даже при условии исключения “древних глав”. Мотив этот — всеобщее доносительство и тотальное присутствие “известного учреждения” в жизни Москвы и москвичей.

Но не критика общественно-политической организации жизни советского государства были его целью, и сатира далеко не исчерпывала замысел даже в московских главах, насыщенных лирическим содержанием. Булгаков создавал роман-миф, в котором всё происходящее в современности было лишь исторической формой проявления вечных событий, осуществляющихся везде и всегда.

Итак, перед нами не роман, а роман-мистерия, в которой всё мыслится как событие священной, а не эмпирической истории, и, следовательно, разновременные отрезки — это только разные воплощения этого мистериального события, события эсхатологического, то есть знаменующего о конце мира. Художественным знаком конца мира становится в романе образ грозы, фигурирующий как в ершалаимских главах, так и в московских. Параллелизм описаний грозы не оставляет сомнений в его художественной функции: это одна и та же гроза, разражающаяся над гибнущим миром. И ещё одна важная деталь сопровождает образ гибнущего мира: образ расколотого или ущербного солнца

Противоположным по своему символическому значению образу солнца является в романе образ луны и лунного света, приносящего покой и умиротворение или служащего знаком ирреального мира, “фантастической реальности”.

Аналогичны по своим композиционным и содержательным функциям некоторые образы и персонажи обеих частей романа. Соотнесённость образов Иешуа и Мастера, Каифы и Берлиоза, Иуды из Кириафа и Алоизия Могарыча, Левия Матвея и Ивана Николаевича Понырёва, а также на аналогию образов толпы “в мире античном, современном и трансцедентном”. Эти аналогии и создают художественную нерасторжимость двух повествовательных пластов романа «Мастер и Маргарита».

Две эпохи осмысляются писателем как эпохи катастрофические, отмеченные гибелью целых культур. Если в античной части романа такой эпохой становится языческий и ветхозаветный мир, то в московских главах гибнущим становится мир христианский. Таков апокалиптический смысл современных событий в осмыслении Булгакова. Но «Мастер и Маргарита» не примитивная аллегория, роману чужды аллюзии, за которыми скрывается политический или какой-либо иной намёк на злободневные обстоятельства. Булгаков не проводит непосредственной аналогии между Римской империей эпохи Тиберия и советской империей сталинской поры. Речь идёт не об исторических повторениях одной эпохи в другой, а о бесконечном и беспрерывном историческом воплощении сакральных сюжетов, принадлежащих не времени, но вечности. В данном случае речь о гибели целой многовековой культуры.

Конец света, изображённый в виде гибели Города и символизирующий культурную катастрофу, одновременную гибели мастера этой культуры под ударами мирской власти, — кажется, единственная и, во всяком случае, главная тема всего творчества Булгакова.