Продажность как возможное условие «успешной» карьеры

1. Традиционные представления о путях к «успеху»

В представлениях о путях построения успешной карье­ры существует парадоксальная ситуация. С одной сторо­ны, людям с детства внушают, что жизненный успех достигается усердием в учебе, честностью, уважением к другим людям и т.п. Но, с другой стороны, молодой •человек быстро обнаруживает, что для «успеха» часто бывают полезнее прямо противоположные качества. Одно из возможных объяснений такого противоречия заключа­ется в том, что родители и воспитатели, когда они непо­средственно взаимодействуют со своим ребенком, часто сами бывают заинтересованы в том, чтобы он обладал ^набором «хороших» качеств, «чтобы хлопот с ним было меньше»... Но когда ребенок взрослеет и все больше пре­бывает в других местах, с другими людьми (с преподава­телями, с коллегами, с начальством), родители часто «переориентируют» свое подросшее чадо на прямо проти­воположные качества и в подтверждение даже приводят соответствующие примеры достижения «успеха». Слава Богу, такое происходит не во всех семьях...

Реально многие люди, зная о разных путях построения жизненного успеха (о «честном» и «нечестном» путях), все-таки надеются втайне, что именно их пути окажутся более честными. Но часто самоопределяющийся человек

■понимает также, что вообще без каких-либо компромис­
сов и моральных уступок ничего в жизни не добьешься.
;И тогда проблема сводится к тому, как свести эти ком-

■промиссы и уступки к минимуму.

Само понимание «успешной карьеры» предполагает постоянное жестокое соревнование со своими конкурен­тами и соперниками. В. Берг, обращаясь к этимологии слова «карьера», пишет, что у древних римлян это слово означало «построенные в боевом порядке колесницы, а у французов «карьера» и сейчас означает «поводья, которы­ми лошадь пристегивается к повозке, для того, чтобы она могла бежать в нужном направлении», т.е. явная аналогия

²- Пряжников Н.С.

с соревнованием, с соперничеством. При этом сама уп­ряжка рассматривается как «ваше профессиональное же­лание стать на ступеньку выше в служебной лестнице», — отмечает далее В. Берг (Берг, 1998, с. 63).

2. Неизбежность внутренних компромиссов на разных этапах профессионализации

Попробуем показать на типичных примерах, на какие внутренние компромиссы приходится идти многим людям при построении своей профессиональной карьеры.

На этапе обучения в школе молодой человек может вдруг обнаружить, что его не столько приобщают к миру науки и культуры, сколько всего лишь «натаскивают» дл» поступления в вуз (нередко процент поступивших в вузы рассматривается как один из важных показателей эффек­тивности школы). К этому можно добавить и ситуации, когда молодой человек вдруг осознает, что все его собст­венные старания в школе ничего не значат по сравнению с репетитором, который часто и обеспечивает поступле­ние в престижное учебное заведение. И если молодой человек, действительно, собирается получить солидное профессиональное образование, то он вынужден сми­риться с такой ситуацией и внутренне преодолевать себя. Можно, конечно, «стать в позу» и заявить, что «я в этих играх участвовать не собираюсь», но тогда вообще можно остаться без образования. Но можно поступить и иначе: заставить себя дополнительно заниматься по собственной программе, обращаться за помощью не к репетиторам, а к своим любимым учителям и т.п. И если молодой человек успешно сдаст потом вступительные экзамены, то это станет отличной основой для его подлинного самоуваже­ния. Но все ли молодые люди готовы к этому?..

На этапе подготовки поступления в желанный вуз аби­туриент может вдруг обнаружить, что некоторые «профи­лирующие» вступительные экзамены не имеют прямого отношения к той науке, которую он собрался изучать. Например, известно, что на факультете психологии МГУ им. М.В. Ломоносова таким экзаменом является матема­тика, после которой отсеиваются около 40—50% поступа­ющих... Или сочинение, при написании которого жела-_:: тельно не демонстрировать свою эрудицию и творческий? подход, а надо лишь поменьше делать орфографических

ошибок и поближе придерживаться официального учеб­ника... И вновь молодой человек вынужден преодолевать себя. т.е. делать то, что ему чуждо (но ради высокой цели такой компромисс вполне оправдан...).

На этапе обучения в вузе студенты часто обнаружива­ют что их представления о вузе были слишком далеки от реальности. Вот как описывает подобные ситуации из­вестный ученый Г. Селье: «Некоторые студенты отказыва­ются мириться с тем, что вызывает их презрение. Из вузов часто уходят весьма талантливые и оригинальные мысли­тели, не желающие или не умеющие приспособиться к устоявшейся рутине учебного заведения. Даже в лучших вузах толковый студент не может не заметить, что некото­рые курсы разработаны из рук вон плохо, ряд лаборатор­ных работ просто не нужен, а экзаменационные вопросы глупы, но в любом случае, если студент достаточно силь­ная личность, он может приспособиться к своим препода­вателям в той мере, в какой это необходимо, и не тратить время на роптания по поводу неизбежного, типичный «кандидат на отсев» не ленив, он просто не гибок, чужд чувства коллективизма или избегает принимать на себя полную ответственность за сложную работу» (Селье, 1987, с. 53—54). Получается, что и здесь неизбежны определен­ные компромиссы и даже не все «талантливые» и «ориги­нальные мыслители» способны на эти компромиссы.

На этапе адаптации к новому месту работы молодой специалист может вдруг осознать, что более важны не его профессиональные знания и умения, а способность ла­дить с коллегами и начальством. Часто важную роль в успехе на этапе адаптации играет умение включиться в местную престижную социально-профессиональную группу — «тусовку», которая во многом подстраховывает своих постоянных членов и даже оберегает их от гнева начальства. Известно, что такие «тусовки» во многом формируют общественное мнение и с ними вынуждены считаться даже самые строгие руководители. «Работник в тусовке» имеет гораздо больше шансов на успех в данной организации. Но чтобы быть принятым в такую «тусов­ку», человеку также приходится идти на определенные внутренние (и не только внутренние) компромиссы, ведь в каждой «тусовке» строго расписаны ролевые позиции, и если молодой работник отказывается принять на себя какую-то роль, то в «тусовку» он, скорее всего, не впи-

 

шется... Но принятие роли, т.е. соответствие ожиданияц окружающих, уже само по себе во многом ограничивае творческое самовыражение личности. И далеко не во готовы на такую жертву. Но если даже человек, принять^ в социально- профессиональную «тусовку», в дальнейшеи захочет занять боле творческую позицию, то это такж(потребует от него определенной платы (как известно войти в «тусовку» стоит дорого, но самовольно выйти и; нее — еще дороже), т.к. «тусовка» обычно не прощает самостоятельности и независимости...

В ходе самой работы человек неизбежно сталкивается < проявлениями склоки, травли, лени, непорядочности i т.п. И если на все это реагировать должным образом, т< самой работы просто не получится: человек сам быстрс втянется в подобные отношения, и это станет основныл смыслом его деятельности (а может, и всей жизнедеятель ности). Вот как В. Берг с некоторой иронией рассуждав' о том, что означает сделать успешную карьеру: «... — эт< не счастливая случайность. Постарайтесь не попадатьо на «зуб» сумевшим сделать блестящую карьеру «волкам* экономики и политики, а научитесь выть и охотитьа вместе с ними. Почему бы вам самому не начать травит! окружающих вас коллег? Станьте убийцей, пока не стал* жертвой. Но при этом всегда следует помнить, что это вал слегка подпортит совесть» (Берг, 1998, с. 8). Получается что, с одной стороны, лучше не позволять себя втягивать в подобные отношения, но, с другой стороны, оставаться в стороне от этой мерзости — это тоже уступка совести.. Но есть еще и третья сторона — самому начать травит! коллег, а потом, опираясь на свой гибкий интеллект, быстро и весело оправдать любые свои неблаговидньк поступки. И опять мы вынуждены признать, что за самим человеком сохраняется право выбора, иначе, если бы все было предопределено, т.е. не было бы соблазна «мерзо­сти» и «подлости», то не было бы и возможности личност ного роста.

На этапе выхода на пенсию человек вновь сталкивается с необходимостью жестокого внутреннего компромисса Вся общественная система буквально вынуждает пожило­го человека смириться с тем, что от него уже нет «ника­кой пользы» и что он «никому не нужен», даже несмотря на богатейший жизненный и профессиональный опыт Я еще сохранившееся здоровье, что характерно для многих

пожилых людей. К сожалению, нынешняя мораль гласит, что «старики должны уступать место молодым», даже если эти старики еще полны сил и замыслов... Хотя в более разумном обществе надо было бы для всех найти возмож­ность приложения их сил и талантов. В этой ситуации далеко не все старики способны противостоять такой морали и вынуждены идти, быть может, на самый страш­ный внутренний компромисс — хоронить себя заживо...

3. Различные основания для понимания профессионального успеха

Осознать такие основания важно не только для оценки жизни какого-то уже зрелого человека, но и в работе с молодыми людьми, еще только планирующими свою жизнь и мучительно ищущими «критерии» жизненного и профессионального успеха. Можно выделить примерно следующие варианты таких оснований.

Успех оценивается по конкретным результатам (зара­ботанным деньгам, купленным и построенным благам, созданным шедеврам или сделанным открытиям, по по­лученным званиям, премиям и т.п.). Этот вариант прост и понятен для большинства людей. Он хорош тем, что если какой-то требовательный человек заявит, что это лишь внешняя сторона успеха, то на это можно ответить: «А Вы спросите, другие люди уважают меня за эти достижения-результаты?». И, конечно же, большинство других людей скажут: «Уважаем, потому что такой успех нам понятен!».

Другой вариант предполагает оценку успеха не столько по внешним результатам-достижениям, а по затраченным усилиям, ведь известно, что одни и те же результаты у разных людей имеют разную ценность. Например, если парень из глухой деревни, без связей и посторонней по­мощи сумел стать кандидатом наук, то это стоит больше­го, чем стать доктором наук, имея высокообразованных родителей, да еще с престижными связями, со знакомст­вами и с определенным влиянием в обществе. Хотя и у таких влиятельных родителей дети далеко не всегда стано­вятся докторами.

Часто при оценке жизненного успеха важно бывает понять, что пришлось заплатить данному человеку за свои достижения, ведь кому-то такие достижения достались слишком легко, а кому-то пришлось за них много запла-

. г

тить. Но самое главное, что именно пришлось заплатить за свой успех. Может так оказаться, что за успех при­шлось платить совестью, достоинством, интересами и благополучием своих близких людей... С одной стороны, можно сказать, что человек ради своих целей не пожалел самое дорогое, что у него есть, но, с другой стороны, что может быть дороже собственного достоинства?..

Быть может, главное искусство жизни и построения успеха заключается не в том, чтобы как в супермаркете покупать этот успех, платя за него своим достоинством, превращенным в «валюту», а в том, чтобы, достигая наме­ченных целей, еще и приумножать свое достоинство.

Даже в тех случаях, когда приходится идти на опреде­ленные внутренние компромиссы, человек должен сохра­нять свое достоинство. Более того, подлинная «жертвен­ность», когда человек отказывается от многих радостей жизни (но не от своего достоинства), неизбежна и пред­полагает настоящий личностный рост, т.к., жертвуя вто­ростепенным, человек фактически обогащается. Также такое обогащение возможно, когда человек не просто жертвует (отрывает от себя) какие-то свои блага, но имен­но добровольно делится ими с окружающими людьми, т.е. опять же, не продает, не меняет свою совесть в обмен на блага. Только вот как всего этого добиться не на словах, а в условиях реальной жизни?..

Контрольные вопросы к главе 5:

1. В чем проявляется парадоксальность представлений
о путях к успеху у подрастающего человека?

2. Приведите примеры неизбежных внутренних ком­
промиссов на пути к профессиональному успеху на раз­
ных этапах развития профессионала.

3. Приведите примеры разных оснований при оценке
жизненного успеха.

Глава 6.

ЛИЧНОСТЬ И ЭПОХА.

О «НЕИЗБЕЖНОСТИ» ЛИЧНОСТНОЙ

ПРОДАЖНОСТИ И «РЫНОЧНОГО

ФАШИЗМА» (РФ)

1. Продажность как «вечная» проблема

Как уже отмечалось ранее, идея продажности возник­ла как только стали развиваться обменные отношения. У людей всегда возникал соблазн выменять какое-то благо не на эквивалентное благо, а на то, что считается многими людьми чем-то «даровым», в частности, — обме­нять на собственное достоинство.

Даже если представить себе совершенное общество, где все будут честными и благородными, то и там идея продажности получит свое воплощение. Ведь если у людей не будет возникать соблазна променять свое досто­инство на какое-то благо, то невозможно представить себе и личностный рост человека. Лишь только пройдя это испытание соблазном, человек по-настоящему стано­вится Личностью.

В свое время Л.С. Выготский отмечал, что «если бы возрастные кризисы не были открыты эмпирически, то их следовало бы выдумать теоретически», иначе никак нель­зя объяснить внутреннюю динамику развития ребенка. По аналогии можно было бы сказать, что соблазн прода­жи своего достоинства — это также разновидность внут­реннего кризиса и только в ходе разрешения (преодоле­ния) этого соблазна возможно личностное развитие. Дру­гая аналогия — существование «добра» и «зла» — как раз и позволяет закалять и возвышать свой дух, а если бы в мире было бы только «добро», то человек просто не смог бы проверить себя на «личностную вшивость», — эта, ситуация пригодна разве что для полных идиотов, веду­щих животный образ жизни и не заботящихся о своей Душе.

Именно поэтому идея «продажности» приобретает «вечный» смысл.

2. Специфика личностной продажности в различные культурно-исторические эпохи

Как известно, исторический процесс характеризуется не только сменой различных эпох и представлений об общественном идеале, но и цикличностью этих эпох и представлений. Периоды демократии сменяются на более тоталитарные системы, затем опять наблюдается некото­рое возвращение демократических идеалов и т.п. Совре­менная жизнь интересна тем, что все эти процессы ин­тенсифицируются и тогда на протяжении жизни одного поколения общество, не успев выйти из одной эпохи, погружается в другую... Недаром один очень умный чело­век (Ст.Е. Лец) сказал, что «каждый век имеет свое сред­невековье». Особенно все это интересно для современной России.

Важной особенностью современной эпохи является и то, что понятия «добра» и «зла», «достоинства» и «продаж­ности» сильно перепутались. Они уже не существуют в «чистом» виде, как более «простые» в нравственном эпохи обострения социальных конфликтов и открытых войн, когда четко видно, где «враг», а где «друг»... Чтобы сохра­нить свою совесть во внешне «благополучную» эпоху, важно иметь мощный морально-волевой стержень, а также опираться на него в повседневной жизни. Именно в периоды такой нравственной «путаницы» и духовного^ «смятения», которые в истории также подчинены закону]] цикличности, особая ответственность ложится на тех, кто считает себя «гуманитариями»...

Анализируя исторический процесс с позиций социо-J культурного анализа, современные авторы часто выделя­ют два основных типа культуры: моностилистическую и полистилистическую культуры (см. Ионин, 1995). В мо­ностилистической культуре преобладает строго нормиро­ванное, канонизированное представление о стиле и обра­зе жизни. При этом моностилистическая культура неиз­бежно предполагает единую «шкалу», «линейку» для оценки жизненного успеха, что позволяет не только оце­нивать «правильность» жизни того или иного человека, но и оформлять понятные для большинства требования к тому, какими должны быть люди. Все это значительно упрощает для них решение карьерных проблем и, главное, упрощает процедуру предложения своих услуг на «рынке

труда» или на «рынке личностей», т.к. всем понятно, что требуется на этих рынках.

В полистилистических культурах, наоборот, пропове­дуется ценность индивидуальности и неповторимости, допускается разновариантное отношение к жизненному и профессиональному успеху и личному счастью. В такой ситуации человеку сложнее подстраиваться под конъюнк­туру единообразного рынка, хотя сами «рынки» со своими специфическими требованиями к людям все-таки про­должают существовать. Но таких «рынков» достаточно много (в этом один из смыслов ло/гистилистической куль­туры), что и позволяет человеку не столько самому под­страиваться к одному-единственному «рынку», сколько выбирать для себя наиболее подходящий, т.е. реализовать свое право на свободу выбора.

Кроме того, в разные эпохи меняется само отношение к продажности. Например, в какие-то эпохи это осужда­ется (хотя люди все равно продают свои таланты, свои знания и т.п., только называют это другими словами), а в другие эпохи идея продажности легализуется, и тогда все называется почти своим именем... Таким образом, сама идея продажности сохраняется в разные культурно-исто­рические эпохи, но в обществе меняется само отношение к этой идее.

Но тогда возникает вопрос: а правомерно ли вообще говорить о какой-то особой «эпохе продажности»? Да, правомерно, и вот почему. С точки зрения исторической, экономической, этической и т.д., продажность объектив­но существовала всегда и всегда будет существовать. Но, с точки зрения психологической, важно прежде всего субъ­ективное отношение к идее продажности, а это отношение меняется. Именно сейчас идея продажности в России не только легализована (РФ до сих пор еще «вступает в рыночные отношения»), но и получила в обществе «одоб­рение» и «признание» значительной части населения. «Эпоха продажности» — это прежде всего психологическая реальность, и можно предположить, что согласно принци­пу цикличности, отношение к этой идее может и изме­ниться, когда большинство людей «перебесятся», когда многие просто наиграются в «рынок» и начнут подводить итоги того, что они сотворили или...натворили за время этой эпохи. Наверное, таким людям будет о чем погово­рить с психологом-консультантом...

 

Но коль скоро мы говорим об «эпохе продажности» как о субъективной реальности, то мы вынуждены при­знать, что для каких-то субъектов (на уровне их субъек­тивного отношения к нашей жизни) никакой продажно­сти и в помине нет, все не только хорошо, но и прекрас­но. Или же такие люди назовут продажность другим, более благородным словом, например, скажут, что это «эпоха свободного предпринимательства», «эпоха расцве­та частной собственности», «эпоха инициативных и твор­ческих людей», «переходный период» и т.п. Никто не вправе осуждать таких людей за то, что они имеют свою собственную точку зрения. Проблема лишь в том, что если через некоторое время они изменят свой взгляд на противоположный, то не окажется ли это слишком запо­здалым (личностным) раскаянием?..

При этом неизбежно возникает сложнейший вопрос: кто виноват в том, что человеку (личности) приходится идти на сделки со своей совестью, сам человек или «прокля­тое» время, эпоха, которая не обеспечила человека до­стойными условиями жизни и всем необходимым для того, чтобы постоянно ощущать свое достоинство? На наш взгляд, сам вопрос не совсем корректен, ведь его можно было бы и переформулировать: кто виноват в том, что человеку приходится постоянно укреплять свой дух в различных испытаниях? Во-первых, надо, наоборот, бла­годарить судьбу за саму возможность таких испытаний, ведь только в них и происходит настоящее развитие Лич­ности и возвышение человеческого духа. Во-вторых, каж­дая эпоха предлагает свои испытания на «личностную вшивость», только одни люди смело откликаются на эти испытания, а другие быстро находят возможность адапти­роваться с самым «страшным» условием: предприимчи­вый негодяй быстро найдет свою выгоду и в период войны, и в период голода, и в тюрьме, и в фашистском концлагере. Ведь недаром В. Франкл писал о «лагерной элите», т.е. о «старостах», «поварах, кладовщиках» и «ла­герных полицейских» и всех тех, кто быстро сориентиро­вался и выгодно пристроился, «успешно компенсировал чувство неполноценности» и «наконец-то добился успеха» (Франкл, 1990, с. 139).

В патриархальные, стабильные времена перед каждым человеком стоит выбор: либо спокойно жить по существу­ющим законам (часто расплачиваясь за это нереализован-

ным творчеством), либо стараться вырваться из оков и стереотипов «правильной», размеренной жизни (но рас­плачиваясь за это уже своим спокойствием и внешним благополучием)... Особым испытанием для личности яв­ляются эпохи внешнего благополучия, когда слишком много соблазнов отказаться от утверждения собственной личностной позиции. Известный философ Х.Ортега-и-Гассет писал по этому поводу: «Чрезмерное изобилие жизненных благ и возможностей автоматически ведет к созданию уродливых порочных форм жизни, к появлению особых людей-выродков, один из частных случаев такого типа — «аристократ», другой — избалованный ребенок, третий, самый законченный и радикальный, — современ­ный человек массы» (Ортега-и-Гассет, 1998, с. 252).

Но если мы рассматриваем самоопределяющегося че­ловека как субъекта построения своего счастья, то это предполагает, что он готов взять на себя ответственность и риск. Если же он всю ответственность перекладывает на «время», на «эпоху», в которую ему посчастливилось жить (пусть это даже «эпоха продажности»), то он перестает быть «субъектом культуры» и превращается в обычный «культурный материал», т.е. в объект воздействий и мани­пуляций, когда его просто «используют» другие люди, может, даже и для того, чтобы самим оставить свой след в культуре. Но в этом случае такой человек-объект («куль­турный материал») уже не может выступать и в качестве полноценного субъекта построения собственного счастья.

Творческий человек в любую эпоху сталкивается с необходимостью специально утверждать свое право на самобытность. «Обычно для новых идей не бывает рынка, — замечает Б. Жувенель. — Они разрабатываются и осу­ществляются за счет самого новатора или небольшого числа энтузиастов.... Такие идеи должны предлагаться теми, кто убежден в их ценности и готов рисковать» (Жувенель, 1994, с. 112). Рассуждая о ценностях и пре­имуществах рыночной экономики, Людвиг фон Мизес откровенно поясняет: «Если вы предпочитаете богатству, которого могли бы добиться, торгуя одеждой или занима­ясь профессиональным боксом, удовлетворение от заня­тий поэзией или философией, — ваше право. Но тогда, естественно, вы не заработаете столько, сколько заработа-^ет тот, кто будет служить большинству. Ибо таков закон экономической демократии рынка» (Людвиг фон Мизес,

 

1993, с. 174). Правда, один умный человек сказал по этом поводу: «Мерилом справедливости не может быть боль­шинство голосов», а потом еще и добавил: «Что большин­ство? Большинство — безумие. Ум ведь у меньшинства!» (Ф. Шиллер). А другой умный человек высказался еще более резко: «Самый опасный враг для истины и для свободы — это сплоченное большинство» (Г. Ибсен). Вот такими получаются «демократия» и «справедливость», если в основе лежит идея продажности...

И все-таки в любую эпоху можно стать личностью. Более того, в так называемые «трудные» эпохи проявить себя как личность даже проще, чем в эпохи благополуч­ные (больше возможностей «испытать» и «закалить» свой дух, потому-то больше героев и появляется в тяжелые исторические периоды). Но, с другой стороны, благопо­лучное время создает для творческой личности еще боль­шие преграды, т.к. слишком много «соблазнов» и удо­вольствий, поэтому человек, сумевший преодолеть эти «соблазны» в благополучную эпоху, — еше больший герой...

Таким образом, риск быть непонятым, а также добро­вольное ущемление себя в определенных благах и выгодах более спокойного существования — это и есть плата за свою самостоятельность и творчество. И уже сам человек вправе решать, готов ли он на такую «жертву», чтобы стать подлинной личностью, и нет ли для него чего-то более важного и ценного, например, дорогая машинка «иномарочка», или «бриллиантик», или престижное и вы­годное знакомство, за которое надо расплатиться собст­венным телом или душой..., а может для него важно, чтобы его «просто никто не трогал» и он спокойненько «посасывал» свое «пивко» или наслаждался «телесериала­ми», как бы подсматривая в замочную скважину за жиз­нью «настоящих господ», сам при этом никого не трогая и ни во что не вмешиваясь...

Возражая против того, чтобы перекладывать всю от­ветственность за несостоявшуюся жизнь на «время», Е.А-Климов пишет: «...на время я бы не пенял. Это просто уловка сознания: проекция нашего внутреннего беспо­рядка на что-то внешнее. Раньше пеняли на злых духов, на нечистую силу, теперь вот вишь — «время такое». Мир развивается через противоречия, и он в принципе был, есть и будет не стабилен. Психика для того и возникла У

живых организмов Земли, чтобы они могли более или менее успешно барахтаться в своем уголке Вселенной. Сами разваливаем то, что строили, или позволяем разва­ливать; сами обесцениваем то, что ценили, или позволяем обесценивать» (Климов, 1997, с. 109). И все-таки, в какие-то эпохи появляется больше порядочных, самоот­верженных людей, а о каких-то эпохах говорят, что «при­шло время негодяев»... Но в том-то и великий смысл «негодяйства», чтобы каждый смог проверить себя на «личностную вшивость».

3. Специфика личностной продажности в современной России

Как уже отмечалось, для психолога ситуация совре­менной России — это настоящий рай. Такого экспери­мента над огромной страной и ее разнообразным населе­нием никогда еще не было, а может, и никогда не будет — только «открой глаза», ходи и наблюдай (подробнее о методе «открытых глаз» — см. главу 11). И что же мы наблюдаем?

Во-первых, большинство людей, несмотря на издержки «демократических преобразований», просто счастливы. Одно из объяснений этому явлению заключается в том, что люди до сих пор не могут насладиться открывшейся возможности использовать в обменных отношениях про­дажу своей совести и достоинства, а также продажу вели­чия своей страны (Родины, как раньше говорили). Осмея­нию подвергается почти все, что раньше составляло гор­дость России. И все это при почти полном одобрении основной массы населения. Получается почти в лучших традициях психоанализа: то, что раньше активно подавля­лось старой идеологической системой (Супер-эго), сейчас выплеснулось наружу (Оно) и овладело сознанием боль­шинства людей (Это). Важной особенностью нынешней ситуации в России является и возможность оперировать «долларами», что также считалось раньше «антипатрио­тичным» и даже осуждалось.

Во-вторых, после первой эйфории «рыночных преоб­разований» многие люди вдруг обнаружили, что не смог­ли реализовать идею личностной продажности в полной мере. Даже, несмотря на искренние усилия открыть свое Дело, многие увидели, что гораздо более беспринципные

и предприимчивые прохиндеи сумели нажить себе за ко­роткое время огромные состояния. И очень часто их «успех» определялся не столько выдающимися способ­ностями, а как раз отсутствием чувства собственного до­стоинства, когда на продажу выставлялось самое главное — совесть. Специалисты называют такой тип людей «аван­тюристами». Все помнят тип такого авантюриста, описан­ный еще в 20-е годы И. Ильфом и Е. Петровым в «Золо­том теленке», — «подпольного миллионера Корейко», на­жившем свое состояние на страданиях голодающих Поволжья. В наше замечательное время, в эпоху легализа­ции продажности такие миллионеры не прячутся, они являются реальными героями телеэкранов и веселеньких газет. Известный журналист Ю. Щекочихин, рассуждая о катастрофическом развитии преступности в России, в передаче «Ситуации. Ждем-с» (от 17 апреля 1995 года) отмечал, что «скоро у них (у воров. — Н.П.) появятся визитные карточки: вор-домушник, вор-карманник.., они скоро будут приходить в школу, как раньше приходили космонавты и писатели...».

Оценивая ситуацию, сложившуюся в постсоветской России, Л.Г. Ионин пишет: «...болезненнее всего гибель советской культуры сказалась на наиболее активной части общества... Наименее страдают в этой ситуации индивиды с низким уровнем притязаний, не ориентированные на успех, либо авантюристы, не обладающие устойчивой долговременной мотивацией... Для авантюриста жизнь состоит из отрезков, внутренне единых и плотных, но лишенных необходимой связи друг с другом... Авантю­ристы не имеют биографий. Их жизнь начинается заново с каждым новым приключением и вместе с ним заканчи­вается... Авантюрист как социальный тип — фигура, ха­рактерная и для России настоящего времени» (Ионин. 1995, с. 124-125).

Получается, что для современной России характерны следующие основные типы людей: 1) те, кто сумел полу­чить выгоды от ситуации «переходного периода» («аван­тюристы»); 2) те, кто никаких особых выгод не получил и постепенно начинает чувствовать себя обманутым (кому не удалось реализовать идею «личностной продажности», хотя они и мечтали об этом); 3) те люди, которые с самого начала отвергли идею продажи своей совести и которые, в большинстве случаев, были высмеяны своими близкими

и знакомыми как «белые вороны», как «лентяи», как «совки», как «лохи» и т.п. Применительно к последним можно сказать, что их главная проблема — осуждение, непонятость со стороны большинства окружающих, это своеобразная плата за их собственное понимание ситуа­ции. Еще К.Г. Юнг писал, что «тот, кто достиг осознания настоящего», кому удалось «вырваться из-под власти бес­сознательного толпы», «непременно одинок» (Юнг, 94, с. 294). А еще К.Г. Юнг написал, что «быть неисторичным — прометеев грех» и что наиболее высокая «сознатель­ность — есть вина» за происходящее... (там же, с. 295).

Пример попытки осознать сложившуюся в России си­туацию демонстрирует отечественный психолог Б.С. Бра-тусь, характеризуя современную ситуацию в стране слова­ми, над которыми стоит задуматься: «...вся наша пере­стройка куплена слишком дорогой ценой: сколько людей сидело в лагерях, тюрьмах, психиатрических больницах!.. И вот, наконец, диктатура пала! И что? Поле битвы досталось мародерам... Мы живем в каком-то бандитском государстве... Россия — страна, в которой человек всегда чувствует, что его не уважают. Человеческое «я» здесь никак не охраняется» (см. интервью с Б.С. Братусем, 1998, с. 18). В такой ситуации, когда ущемляется важней­шее право человека — право на чувство собственного достоинства, главной этической задачей становится, как минимум, постоянное обращение к этой проблеме, а в перспективе, по возможности, помощь человеку в восста­новлении этого самого важного чувства.

В-третьих, мы все-таки наблюдаем, что ситуация в России имеет тенденцию к изменению отношения к самой идее продажности. Даже те «выдающиеся» государ­ственные деятели, которые в начале 90-х годов призывали «смело вступать в рынок», сейчас высказываются более осторожно и все больше призывают «не ущемлять интере­сы наиболее обездоленной части общества»... Можно даже предположить, что в ближайшие годы (или десяти­летия) «эпоха продажности» может смениться «эпохой закрытого магазина» (или «эпохой прикрытого рынка личностей»). А потом, естественно, опять вспомнят о «рынке» и т.д.

Для самоопределяющегося человека важно научиться ориентироваться в конкретных ситуациях не столько для того, чтобы ловко подстраиваться под существующую (и

часто меняющуюся) конъюнктуру «рынка личностей»,] сколько для того, чтобы не растерять в этой круговерти свое человеческое достоинство.

4. Реальности и иллюзии «рыночного фашизма» (РФ)

«Моностилистическая культура» (по Л.Г. Ионину) или «культура полезности» (по А.Г. Асмолову) неизбежно вы­двигает единое мерило успешности человеческой жизни. В современном мире таким универсальным мерилом стали деньги (доллары). И тогда получается ситуация, что многие люди как бы смотрят в одном направлении —j ориентируются на зарабатывание этих денег, думают одни,' мысли, как лучше и быстрее это сделать, а потом еще и соображают, как лучше их потратить (здесь им успешно помогает реклама, ловко формирующая образ счастливого и правильного потребителя) и т.п.

В итоге общество как бы превращается в единый «пучок», «связку» с одинаковыми ценностями и стереоти­пами поведения. Как тут не вспомнить о фашизме (от итал. — fascio), который и переводится как «связка», «пучок», «объединение» людей, живущих одной идеей (или «фикс-идеей»?). Многих часто сбивает с толку внеш­няя атрибутика немецкого фашизма — свастика, черные или коричневые одежды, бритые затылки агрессивных дегенератов, специфические выкрики и приветствия и т.п. Но при этом упускается суть фашизма, которую можно выразить в принципах: «Мы вместе! Мы едины! Мы не допустим иной точки зрения! За утверждение своей правоты мы готовы на все!..».

Многие забывают о том, что фашизм, как и любое другое глобальное явление, также имеет тенденцию к развитию и даже адаптации к существующим условиям, меняя при этом свою внешнюю атрибутику и некоторые лозунги, но сохраняя свою суть — идею массовости, стан­дартности понимания счастья и смысла жизни, что в принципе не допускает никакого инакомыслия. Исследо­ватели фашизма отмечают, что «в современных условиях фашистские силы принимают новое обличье, стремясь отгородиться от скомпрометировавших себя фашистских движений прошлого», поэтому, «говоря о современном фашизме, чаще всего употребляют термин «неофашизм».

(см Философский энциклопедический словарь, 1983, с. 714). Если традиционный (или «классический») итальян­ский и немецкий фашизм исходил из идеи национально-расового превосходства (хотя на самом деле стремился лишь к переделу мира), то в основе нынешнего фашизма (неофашизма) лежит идея обогащения за счет тех, кто менее предприимчив, или за счет тех стран, которые не могут оказать должного сопротивления экономическим и моральным притязаниям.

При этом меняются также стратегия и тактика утверж­дения своего превосходства. Рассуждая об американском «мировом господстве», бывший госсекретарь США 3. Бжезинский пишет, что «Америка делает акцент на кооптацию с поверженными противниками — Германией, Японией, и затем даже — с Россией» и «широко полаг