Персонажи вертепного действа

 

В 1910 году Гете написал своему другу Буассере,[68] который выпустил альбом эстампов, посвященных собору в Кельне. Запомним это обстоятельство, поскольку останки трех волхвов, как говорит предание, обрели покой как раз в Кельнском соборе.

Вот что пишет Гете.

«Теперь же как мимо меня протекает ручей, который я охотно отвел бы на вашу мельницу, ко мне в руки случайно попал старинный манускрипт, форматом в малый кварт, 84 листа, с аббревиатурами, аккуратно, то есть вполне разборчиво написанный, хотя местами чтение представляет для меня известную трудность. В нем содержится легенда о трех святых царях и об их звезде — от исхода сынов Израилевых из Египта до установления в Кёльне почитания их останков <…> Возможно, сама неожиданность находки расположила меня к ней <…>; история и предание, возможное и невероятное, баснословное и естественное, вероятное и истинное сплавлено здесь воедино и, подобно сказке, обезоруживает любую критику»[69].

Кто такой Иоанн Хильдесхаймский?

Иоанн Хильдесхаймский жил в XIV веке.

Его называют немцем, вестфальцем или саксонцем.

Учился в Авиньоне, слушая там лекции св. Петра Фомы.

Получил степень доктора теологии.

Преподавал теологию в Парижском университете, куда был назначен библикусом, т.е. имел право не только преподавать, но и толковать Писание.

Вернулся в Германию и умер в 1375 году.

Мне представляется существенным, что он имел право толковать Писание. То есть не просто буквально излагать строки Евангелия (кстати, они весьма скупы), но и прозревать или предполагать вещи, в Писание не вошедшие. За пределами же канонического текста открывалась поразительная историческая панорама, в которой обозначены земли и народы, царства и битвы, и где — по слову Гете — возможное и невероятное сплавлены воедино.

Сведения о том, как портился прах трех святых царей, если нравы народа ожесточались. И о том, как именно и из чего делались ясли для корма скота в Вифлееме. Как по законам чудесных явлений вела себя Звезда под Рождество. И как по сию пору в Вифлееме в праздник Богоявления позолоченную звезду на веревочках водят по храму. Короче говоря, тут имеет место истинное чудо и его воплощение, переведенное на язык театральной бутафории. Наивность и прелесть изложения здесь безмерны. Так что к тексту этой книги необходимо еще вернуться.

 

А сейчас: ТРИ ВОЛХВА.

«Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском

во дни Ирода царя, вот волхвы с востока прибыли

в Иерусалим и сказали: где родившийся царь Иудейский?

Ибо мы видели восход Его звезды и пришли поклониться Ему»

Евангелие от Матфея. Гл.2; 1-2.

Две тысячи лет однажды в году христианский мир посещают эти трое.

Время их явления — Рождество. Место их пребывания вне Рождества неизвестно.

Может быть, в ящике с куклами, в картинной галерее Дрездена или во Вселенной.

Три куклы с узелками в деревянных ладонях плывут к пристанищу Святого Семейства на втором этаже вертепа.

Трое вельмож в завитых париках, при дворянских шпагах преподносят Младенцу в дар драгоценный ларец.

Три мужика с малиновыми лентами на шапке, красные от мороза и водки, тащат на полке деревянную Звезду и поют на всю деревню.

Три тени трех восточных царей опускают перед младенцем свои вещие подарки и, свершив поклонение, исчезают до другого года.

Сегодня о них знают решительно все. Но, как ни странно, древний мир их не знает. О них не сказано ни слова в текстах трех апостолов, Луки, Иоанна и Марка, о них умолчал Иосиф Флавий. Так что некоторые экзегеты — толкователи Священного Писания — пришли к заключению: не было их вообще. А единственное упоминание о них у апостола Матфея иносказательно. Это всего лишь аллегория, представляющая участие язычников в событиях Рождества, и только!

С какой стати все мы веровали в трех волхвов? Матфей ведь не сказал, сколько их было.

Но допустим, все это именно так — что же от того изменилось? Ничего!

И если три волхва — миф, то миф убедительнее реальности или, во всяком случае, реальности ни в чем не уступает.

Эпизод с волхвами отправился в самостоятельное странствие на пространствах истории, утвердился в космосе искусства, зажил в народном сознании. Волхвы, надо полагать, являлись монахам в откровении.

Во всяком случае, множество ярких подробностей в биографии трех царственных волхвов оказались известны во Франции. Легенда о трех святых царях Иоанна Хильдесхаймского, монаха-кармелита, пребывавшего в Сорбонне, была рекомендована самим Гете: «Тем, кто изучает взаимосвязь народных традиций, книга будет полезна». Полезна она и нам, особенно комментарии Д.Харитоновича к этой книге в русском издании.[70] Три куклы, обязательные обитатели наших вертепов, могут узнать о себе кое-что новое.

Вот его маршрут:

Звезда.

Поклон и преклонение.

Смысл даров.

Почему они волхвы.

Откуда шли.

И — куда.

Прежде чем волхвы появились в Иудее, взошла звезда.

Нам ли не знать ее! Для нас, причастных к Рождественским делам, просто необходимо конструировать ее, изобретая всякий раз: контур, декор, фактура.

О ней написал Пастернак:

Застенчивей плошки

В оконце сторожки

Сияла звезда на пути в Вифлеем.

 

«Ибо мы видели восход Его звезды и пришли поклониться Ему», — сообщают Волхвы Ироду по слову Матфея. Как же реагировал Ирод на эту информацию, крайне для него неприятную? Во-первых, он уточнил сведения у своих первосвященников и «книжников народных», во-вторых, узнал от волхвов время, в продолжение которого явилась звезда.

Книжники сообщили Ироду то, что знали образованные волхвы. Валаам, тот самый хозяин говорящей ослицы, мадиамский жрец, получил задание нанести ущерб Израилю с помощью магического ремесла. Он же, начав волхвовать, очевидно, впал в самый настоящий транс и сообщил много того, о чем его не просили:

«Восходит звезда Иакова,

Муж рождается от Израиля.

Он же восцарствует над всеми язычниками».

(Звезда эта и возвещает о рождении царя.)

«И ты, Вифлеем, земля Иудина,

Ничем не меньше правителей Иудиных;

Ибо из тебя выйдет вождь,

Который будет пасти народ Мой, Израиль».

Но пишет далее Евангелист:

«И вот звезда, восход которой они видели, шла перед ними, доколе не пришла и не стала над местом, где был Младенец».

Что ж, судя по многим указаниям, звезда аллегорией отнюдь не была. Ее ждали. Она появилась. Она была в движении. И называлась «Звездой волхвов». Индусы и халдеи говорили, что в небе над Израилем появляются звезды, которых нигде более нет.

Но эту Звезду увидели примерно в то же время китайские астрономы, отметив ее появление.

О ней из тьмы веков доходят смутные слухи, она продвигалась с юга на север, скачками и с остановками.

О ней говорили астрологи древности, ее обсуждают и нынешние астрономы.

Во-первых, не исключается, что это был сверхъестественный феномен.

Во-вторых, то могла быть комета, видом своим напоминавшая человеческую голову с длинными золотыми волосами, как описал ее Мишель Турнье, видимо, основываясь на давних источниках. По иным сказаниям звезда имела очень длинные лучи, при ней был образ младенца и знак креста, и раздался голос: ныне родился царь Иудейский.

В-третьих, то могла быть так называемая «сверхновая» звезда, как ее называли китайцы.

Наконец, в-четвертых: за семь лет до нашей эры произошло сближение «царских» планет — Юпитера и Сатурна, и волхвы, понимавшие в астрологии, видели в том вещий знак. Такова гипотеза И.Кеплера, и до сих пор от XVII века она останется наиболее приемлемой.

И тогда были приняты меры, чтобы Звезду не упустить. Согласно поздним легендам в тех краях была самая высокая гора Фаус. На ее вершине находились стражи, им полагалось подать дымовой сигнал в случае недружественного по отношению к соседям жеста со стороны Израиля. Этим стражам старейшины Индии (впрочем, какую только страну тогда не называли Индией?) поручили не пропустить ожидаемую звезду. И дождались: столб дыма, поднявшийся над вершиной горы, был земным знаком ее небесного сияния.

Однако почему, по словам Евангелиста, эта Звезда, за которой тотчас двинулись волхвы, сначала привела их в Иерусалим, к Ироду, и лишь потом, когда они уже узнали от Ирода, а точнее — от его книжников и предсказателей, что нужно следовать в Вифлеем, повела их туда? Очевидно, в том был какой-то скрытый смысл. Об этом мне ничего не удалось узнать.

«Где родившийся царь Иудейский? Ибо мы видели восход Его Звезды и пришли поклониться Ему». Медленно продвигаясь по нашей вертепной маленькой сцене, куклы-волхвы наклоняют корпус в направлении яслей с Младенцем, обозначая поклон в нашем понимании.

Куклы, более технически оснащенные, могут перегнуться (сложиться) так, что получается коленопреклоненная фигура, как и поется при кукольной Рождественской драме:

На колена упадали.

Христа прославляли.

 

На самом деле волхвы, идущие с Востока, имеют целью совершить обряд проскинезы.

Поклон и даже коленопреклонение возможны при различных поводах, но проскинезу совершают только лишь перед монархом.

Перед восточным монархом (при персидском дворе) необходимо было оказаться в позе человека, распростершегося ниц.

Кроме того, церемония свершения проскинезы включала в себя и так называемую «позу павиана». «На колена упадали» — это: встав на колена и на локти и приподняв зад при прогнутой пояснице.

Вряд ли от куклы-волхва, да и от человека, обряженного волхвом в средневековой мистерии, требовалось буквальное следование придворному этикету Востока: знаки этикета подвергались «переводу» на западный манер.

Однако вот тонкость: кажется, волхвы не совершали проскинезу перед Иродом, придя в Иерусалим, они не признали в нем монарха и, надо полагать, уязвили Ирода, попав в открытую рану, наносимую его самолюбию. Идумеец, чужак, бесцеремонно назначенный Римом царем над евреями, не мог претендовать на всеобщее признание и, в сущности, царем не был признан во всей Иудее.

Итак, волхвы достигли Вифлеема, следуя за Звездой — и вот она стала над местом, где был Младенец с матерью Его Марией.

И так они, «павши, поклонились Ему» — вот прямое указание на характер поклона.

«И открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну».

Сегодня мы толкуем смысл даров таким образом.

Золото знаменует царскую власть.

Ладан означает почесть, оказываемую Богу.

Смирна же полагается покойнику и знаменует смертный удел человека.

Древний мир свободно управляется с символами, а сами символы еще не истерлись, не износились до формальных оболочек, они полны живого смысла и значения, не утратившего важности.

Впрочем, в средние века толковали смысл даров иначе:

Золото — девственное достоинство,

Ладан — девственная молитва,

Смирна — умерщвление плоти.

Нам же существеннее толкование иное.

Поднеся золото, волхвы подтвердили верно понятое пророчество Валаама. Они шли приветствовать царя. Но как дано было им постичь и то, что рожден сын Божий и то, что он — смертен?

Знание, сконцентрированное в этих двух символических дарах, собирает в себе вести, посылаемые мифами Востока, аравийские мифы сообщают о рождении Бога от девы-камня.

Мифы Востока пронизаны вегетативной темой умирающих и воскресающих божеств. Во славу им сажают зерна, чтобы прорастали садики Адониса — подобно тому прорастающему овсу, что мы ставим на пасхальную скатерть.

В Англии Рождественским подарком было яблоко, украшенное тремя деревянными палочками, овсом и прочей зеленью.

Зелень — символ рождения и умирания, сезонного ритма, определяющего вечность жизни.

С берегов Мертвого моря к берегам греческих морей устремлялись множественные сведения о божествах, обреченных людскому смертному уделу и одаренных бессмертием богов. В конце концов они преображаются, концентрируясь в культе Диониса. А без малого две тысячи лет спустя Вячеслав Иванов оформил в четкую мысль смутные сопоставления Диониса с Христом.

«Волхвы, — пишет протоиерей Александр Мень, — не слышали ангельских гимнов, не видели сияния Славы — только загадочная звезда указывала им цель. Путь волхвов — это тернистый путь человеческого разума, путь “умножающих знание”. Но и он может приводить к обретению Бога»[71].

Итак, мудрость и знания, многократно умноженные, могли открыть волхвам, что рожден Бог, обреченный смерти подобно людям, и потому в дарах есть смирна.

Остается понять, что для них третий дар — ладан, подносимый Богу. Ведь мало знать о божествах, хотя бы и многих.

Но сначала — почему традиция определила их числом 3 и почему три куклы слагают у порога священной обители узелки с тремя дарами.

Во втором веке н.э. Ориген, кажется, первый определил: три волхва — от числа даров.

Нумерологическй мистицизм видит в числе 3 образ абсолютного совершенства. 3 — человек, 1 — небо, 2 — земля. Отметим также три возраста человека и тройственное деление человеческого рода, а также три сферы вселенной.[72]

Однако в лоне христианской традиции три волхва, безусловно, в первую очередь соотносимы с Троицей, они первые среди язычников уверовали в нее.

Впрочем, апокрифы упоминают о четвертом волхве: он опоздал в Вифлеем к Рождению Христа и скитался до самой страстной пятницы, о чем написал прекрасные главы Мишель Турнье в своей книге о трех волхвах.[73] Этот четвертый, опоздавший, задержался в Вифлееме вместе с остатками своей челяди и, видя бедных детей этого чуждого города, устроил им сладкий пир в ближайшей роще — тем, которые могли явиться на праздник сами. Младшие же остались в городе и были убиты солдатами Ирода; так в древнее таинство Рождества на страницах романа вторгается поздняя европейская традиция — одаривать детей сладостями на Рождество. А от древних времен сквозь христианские обычаи проступает иудейская традиция дарить мед на Новый год. Или же редьку, приготовленную в меду — это горькие слезы народа и сладость обновления жизни на Новый год.

Впрочем, о четвертом волхве речь пойдет далее — и подробно.

Кстати, нигде более, кроме Евангелия от Матфея, не сказано об избиении младенцев. Это может быть контаминированный исторический факт — Ирод убил своих сыновей, — соединенный с плачем Рахили.

Три волхва идут с Востока и на Восток возвращаются.

Они восточные владыки трех неназванных в Евангелии стран. И, конечно, каждый отправился со своей свитой и своим караваном в направлении к местности, где был создан Адам; далее их караваны должны были соединиться, и так они достигли Иерусалима зимой 750 года от основания Рима, как пишет А. Мень в книге «Сын человеческий»[74].

Любопытно, что память о караване сохраняет фигуры кукол в церквях Чехии: подле яслей со Спасителем стоят верблюды, волы, ослы и прочие животные, на которых приехали волхвы. И все же — откуда?

Есть версия, допускающая их приход из Индии. Но в ту пору Индий было три: так называли Аравийский полуостров, затем — Восточное побережье Африки и собственно Индия. В пользу этой версии говорит пророк Ветхого завета:

«Цари Аравии и Сабы принесут дары».

По другой версии они вышли из персидско-месопотамского ареала. Тут оснований несколько больше: волхвы — это жрецы-персиды. В Польше в псалмах Выгорецкой школы сказано: «Персии цари приходят с дары, главу преклоняют». Валаам проповедовал месопотамским язычникам. А Ниппур, из которого шел Бальтазар, — осколок Вавилонского царства. Наконец, в средние века говорили — они правили в землях Индии, Персии и Халдеи.

Три волхва — восточные маги, как уже было сказано. Магами их называет греческое Евангелие. Так называли жрецов иранского культа. Между Иудеей и Парфией, которая при Ироде владела Ираном, существовали контакты, о чем пишет И. Флавий (Арх. XVIII, 2.1).

Один из них, согласно географическому распределению царств, принадлежал черной расе. Правители восточных царств совмещали свою государственную деятельность с профессией магов, отсюда их знания в астрономии или астрологии.

Присутствие в триаде черного царя свидетельствует о том, что они посланцы всего человечества, всех его рас. Их миссия означает готовность древнего языческого мира приблизиться к новорожденному христианству. Очевидно, в средние века они обрели имена — Каспар, Мельхиор, Бальтазар; по разным версиям им приписаны страны: Нубия, Годолия, Амирна; или Ниппур, Мероэ и Нубия. Нубия в обоих случаях закреплена за Мельхиором.

В традиции народных воплощений, в куклах и одеяниях ряженых волхвами отмечено их царское достоинство, но признаки магов не нашли своего пластического знака.

Народная версия вертепной драмы дает некоторые указания на облик кукол.

Иоанн Хильдесхаймский в стихотворной форме определяет цвета их одежд:

Лишь туман свои ослабит длани,

Три фигуры, призрачны в тумане,

Явятся в одеждах трех тонов:

Красной, синей и зеленой тенью.

Соткан светом нимб корон над ними —

Так заря сияет в небе вновь.[75]

Однако замечательно трактует их немецкая рождественская песня:

«Святые три короля — люди знатные». «Они идут в сапогах со шпорами», «Вот они и у дома Ирода», «Выглянул Ирод в окно». «Заезжайте, господа, заезжайте ко мне». «Я дам вам вина и пива, я вам дам сена и соломы; всего будет вдоволь, останетесь довольны — и все вдобавок даром».[76]

Так славят немцы появление волхвов на бюргерский лад.

К этому можно добавить, что существуют легенды о том, что было с волхвами далее: вернувшись, они объединились в г. Скуле, где их крестил Фома, они были погребены вместе, в одном гробу, после же их тела растащили по различным восточным странам. Потом их останки собрала царица Елена, перевезла в Константинополь. Позже их увезли в Милан и, наконец, их прах обрел покой в соборе города Кельн.

Так может открываться смысл ладана — одного из даров, поднесенных волхвами Младенцу. В конечном счете он стал Богом, в которого они уверовали.

Мы видим, что культура человечества хранит память о Рождестве различными способами. В частности, память культуры может рассчитывать на помощь театра в поддержку легенд и мифов.

Однако, если три волхва — зрелый плод мифологии, то мифы еще раз доказывают свою способность реализоваться и вступать в странные и необъяснимые отношения с реальностью. Потому в Кельнском соборе хранятся мощи трех мучеников — они же цари, они же волхвы.

В завершение нарисую устно картину: каким был вертеп — убежище Святого Семейства, к которому шли волхвы. Они продвигались по длинной улице, называемой Крытая, поскольку в зной ее закрывали верху тряпьем.

В конце улицы находился дом Иесея, рядом с ним вырубили пещеру, в которой, как в погребе, прятали в жару пищу и прятались от жары обитатели дома.

Перед пещерой была выстроена хижина, а в пещере в стене у входа были вырублены каменные ясли. В тех краях выстраивали помещение для верблюдов, лошадей, ослов, называемое алахан. Алахан был и на месте вертепа, но рассыпался.

Вот они, ослы и волы, а также лошади, согревающие своим дыханием Младенца, уложенного в каменную кормушку, которые прочно вошли в изобразительный ряд при театре и живых картинах Рождества.

Но вот что говорит Иоанн Хильдесхаймский, так подробно описавший улицу и вертеп: это дом Иесея, отца Давида, который станет царем иудейским. Давид, согласно этой, столь подробно разработанной легенде, обитая в отцовском доме, вместе со всеми домочадцами пересиживал раскаленный летний день в той же пещере. В той же, куда привел Иосиф свою беременную жену перед самыми родами, и где родился Христос. А Иосиф, как мы помним, шел в Вифлеем, чтобы отметиться в переписи именно там, откуда шел его род.[77]

Род его шел от царя Давида, что сиживал в той самой пещере.

Так легенды и апокрифы, разрастающиеся вокруг Нового Завета, рифмуют подробности событий с Заветом Ветхим.

Монах-кармелит Иоанн Хильдесхаймский, сидя у себя в Сорбонне, описал все это с поразительным «эффектом присутствия».

Это место — торговая улица Крытая, по которой пробирались волхвы со своим караваном и каменный порог, на котором они пали ниц перед Младенцем.

С тем же «эффектом присутствия» городской человек Борис Зубакин описал деревенское украинское Рождество.

А в дальних зимах января

Идут от хат до хаты

Три белых мальчика-царя

С бородкою из ваты.

 

И носят золотой вертеп

Из тонкого картона,

Но видит каждый, кто не слеп,

Звезду над их короной.

 

PS.

Жаль расставаться с книгой Иоанна Хильдесхаймского. В ней дивным образом вступают в бесконфликтный союз высокие символы и простодушные простонародные основания. Мы уже упоминали о том, что во времена Иоанна Хильдесхаймского дары волхвов символизировали девственное достоинство (золото), девственную молитву (ладан) и умерщвление плоти (смирну). Но тут же про дары сообщается иначе, оказывается, подношения имели практический смысл: золото подано Семейству, поскольку оно оказалось в нищенской ситуации, и милостыня была уместна. Ладан разгонял зловоние хлева, а смирна подана, чтоб охранять младенца от червей.

Да и Мария предстала перед ними не в сиянии и без нимба. Войдя, цари увидели женщину в полном расцвете, чуть смуглую лицом, в простом голубом плаще и с льняным платком на голове.

Еще подробность, нигде более она не упомянута: оказывается, волхвы встретились с пастухами прежде, чем приблизится к вертепу, и даже щедро их одарили.

Что же касается самих трех царей, сообщается, что сохраняли они девственность, потому у них не было потомства; после того, как их крестил апостол Фома, они поставили править пресвитера Иоанна. Их же землями названы Аравия, Нубия, Савва, Годолия, Фарсис и остров Этрискулла.

Умерли они в преклонных годах один за другим, а Звезда все стояла над городом Скула — и стояла до тех самых пор, пока их прах не нашел упокоение в Кёльнском соборе.

Но до того по смерти их останки были причиной многих чудес.

Мы узнаем, как Честная Елена отправилась в долгое путешествие и обрела тела трех царей. Нужно сказать, что после смерти их похоронили было отдельно, но был от них знак, чтобы они оказались вместе. Хотя потом их останки опять растащили по разным землям и царствам. Елена же перенесла их прах в Константинопольский храм. Потом они оказались в Милане, и только после того в соборе Кёльна.

Вот тут та самая Звезда, которая и повела их в путь, и которая все это время как-то теплилась на небосводе, загорелась ярко над Кёльном, что означало — путь их окончен: «А звезда воссияла ярче».

Весь этот Великий Путь прочерчен на фоне своеобразного «задника», составленного из множества народов и их верований. Среди них отмечаем «знакомых» — это армяне, грузины, абхазы. А также «люди с песьими головами». И, наконец, Татарский царь, которому во сне являлись три волхва.

Но на нерастолкованный другими экзегетами вопрос, зачем и почему три волхва-царя предварительно явились в Иерусалим, к Ироду, а не пошли прямым ходом в Вифлеем, раз уж при их маршруте оказалась путеводная звезда, наш автор находит простой ответ-гипотезу.

Оказывается, они к Ироду завернули, заплутав. Поскольку тут звезду из вида временно потеряли.

PPS.

Очевидно, есть смысл коснуться «расовой проблемы». Общеизвестно, что один из трех царей чернокожий, хотя у Евангелиста об этом нет ни слова; так почему же все, а особенно те, кто снаряжает вертеп, — я имею в виду кукольников, — видят среди царей негра?

Может быть, дело в том, что земли, из которых выходили цари (в разных источниках эти территории названы по-разному), включали и те, где население составляли чернокожие.

Иная гипотеза отводит нас в глубины библейской истории, где обозначены другие представители «Тройственного единения»: это сыновья Ноя — Сим, Хам, Яфет. Но ведь опять же — откуда известно, что один из них черен? И, кстати, почему, если они дети одного рода?

Впрочем, во времена Ноя углубляться не будем. Или же — углубимся еще далее, к началам начал; в пещеры Табун и Схул, о чем написал Н.Эйдельман, ответственный историк. Черепа людей Табун и Схул свидетельствуют, что «…где-то поблизости от пещеры, именно в передней Азии, шло формирование человека современного типа».[78]

Что ж, наука в этой географической точке оказалась весьма близко от «человека современного типа», сотворенного изначально из той же земли, и уж во всяком случае, поблизости.

Однако вот что не может не привлечь внимания, если речь шла о черном царе.

В пещере Схул непостижимым образом оказались черепа разных форм: люди Схул отличаются друг от друга, и притом разительно — это черепа представителей известных нам рас: негроиды, монголоиды. Но также черепа совершенно неизвестного человечества. (Теософы, наверное, увидели бы тут признаки лемуров и атлантов.)

«Видимо, — пишет Н.Эйдельман, — в это время природа, лепившая нового человека, здесь не разделила его на разные расы, и в пещере Схул нам удается подсмотреть ее модели, пробы».[79]

Впрочем, есть и другое мнение исследователей — в пещере Схул найдены кости десяти скелетов. 40 тысяч лет назад там обитали неандертальцы и люди современного типа, однако, и это положение многими учеными принимается с большим сомнением.

Можно ли вести путь от пещеры Схул через Библию — к сыновьям Ноя — в направлении к одному из царей Евангельского текста?

Разумеется, ответа на риторический вопрос нет, да и не должно быть.

И все же! И все же образ черного царя-волхва привлек внимание современного французского писателя. В романе расовая проблема, поставленная Новым временем, дана в необычном ракурсе.

Речь пойдет о книге Мишеля Турнье.

Тут берет начало другая тема: Волхвы и наша современность.