Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Глава 9. Признание мадемуазель де Бовертю

Поиск

 

Было ровно десять часов, когда король вошел к его преосвященству, которого он нашел в одиночестве перед столом, заваленном пергаментами, печатями и указами. При виде короля сумрачное лицо кардинала разгладилось и приняло то же приветливое выражение, что и утром. Он поцеловал руку короля, как поцеловал бы руку женщины, и сказал:

— Сир, история наречет вас Людовиком Справедливым, потому что вы покинули развлечения и лишили себя отдыха с единственной целью восстановить справедливость.

— Господин кардинал, — ответил король, усевшись в глубокое кресло и закинув ногу на ногу, — не надо меня хвалить…

— Почему же, сир?

— Потому что спор между сиром и мадемуазель де Бовертю, который я должен разобрать, не единственная причина, приведшая меня к вам сегодня вечером.

— Ваше величество желало бы побеседовать со мной о государственных делах?

— О, сохрани меня от этого Бог! — пробормотал король.

Ришелье взглянул на стенные часы своего кабинета.

— Возможно, сир де Бовертю несколько задержится, — сказал он. — Его поместье неблизко от Блуа, и потом этот сеньор — страстный охотник: может быть, когда посланный прибыл, он был в лесу.

— Весьма возможно, — ответил король.

— Ваше величество, — продолжал Ришелье, — любит шахматы и благоволит считать меня неплохим игроком: возможно, вы подумали, сир, что в ожидании господина де Бовертю…

— Нет, не в этом дело, господин кардинал.

— Ах так!

И Ришелье, казалось, стал ждать, чтоб король объяснился.

— Меня заставило прийти к вам раньше времени любопытство.

— Любопытство, сир? — спросил кардинал; его прозрачные глаза, казалось, пытались прочесть мысли короля.

— Ну да, Господи Боже ты мой! Представьте себе, что во время ужина прибыл Лоредан, мой ювелир.

— Ах, это, — сказал, улыбаясь, кардинал. — Наверное, ваше величество заказал ему какую-нибудь дорогую безделушку, например, перстень-печатку.

— Нет, господин кардинал. Лоредан мне привез не это.

— Так что же, сир?

— Серьги.

— А! — произнес с улыбкой кардинал.

— И поверите ли, — продолжал король, — что я их не заказывал?

— В самом деле?

— Он мне сказал, что заказывали их вы, господин кардинал.

— Сир, — ответил Ришелье, — это правда, и я не стану лгать. Эти серьги Лоредану заказал действительно я. Они, должно быть, прекрасной работы.

— Восхитительной, господин кардинал.

— Впрочем, заказывая их Лоредану, я велел ничего не жалеть.

— Мне кажется, господин кардинал, у вас есть воспитанница?

— Да, сир, внучатая племянница, мадемуазель де Плесси, которую я только что выдал замуж за одного бретонского дворянина, господина Плело.

— Это прекрасно; тогда, может быть, этот болван Лоредан ошибся?

— В чем, сир?

— Он принес мне серьги, предназначавшиеся для вас?

— Нет, сир, — ответил Ришелье, — я не настолько богат, чтобы делать моей племяннице подобные подарки. Я заказал эти серьги от имени вашего величества и надеялся, что ваше величество…

— Их подарит вашей племяннице?

— О, что вы, сир, вовсе нет, но…

— А тогда кому же?

Улыбка сошла с лица Ришелье. Кардинал снова стал тем жестким государственным человеком, перед которым трепетали все, даже его августейший хозяин.

— Сир, да простит меня ваше величество, но для того, чтобы объяснить вам, для чего я заказал эти серьги, я вынужден буду побеседовать с вами о важных вещах.

Король в свою очередь посмотрел на часы.

— Ну а вы уверены, господин кардинал, — спросил он, что сир и мадемуазель де Бовертю приедут?

— Я могу поручиться за это вашему величеству.

Король вздохнул.

— Ну что же, я слушаю вас. Все равно, — что о политике говорить, что о чем-нибудь другом.

— Сир, — продолжал Ришелье, — ваше величество все последнее время жили несколько в отдалении от семьи…

— Да нет, господин кардинал, я как-то этого не заметил.

— Вашему величеству пошел тридцать восьмой год.

— Да, верно. Как время-то идет, господин кардинал!

— А трон не имеет наследника…

Король нахмурился.

— Ах, господин кардинал, — сказал он сердито, — вы опять будете со мной говорить о королеве?

— Но, сир…

— И вы неправы, господин кардинал. Королева покинула двор без моего разрешения и отправилась жить в Амбуаз… Ну что же, пусть там и остается!

— Простите меня, сир, но я подумал…

— Что подумал?

— О том, что от Амбуаза недалеко до Блуа.

— И вы рассчитываете, что я поеду повидать ее?

— В этой надежде, сир, — смиренно ответил кардинал, — я и заказал эти серьги…

Король расхохотался во все горло, что вообще-то было Для него непривычно.

— Господин кардинал, вы плохо все продумали.

— Как так, сир?

— И ваши серьги попали по другому назначению. Я их сегодня же вечером подарил…

Ришелье принял наивный вид.

— Ваше величество решили помириться с мадемуазель де Отфор?

— И вовсе нет, — ответил король. — Я подарил серьги донье Манче.

— А кто такая донья Манча, сир?

— Прекрасная и в высшей степени любезная женщина, которая охотится на оленя, как сама богиня Диана.

— Ах, вот как! — совершенно равнодушно произнес Ришелье.

Король второй раз взглянул на часы. Было половина одиннадцатого.

— Не находите ли вы, господин кардинал, — произнес король, что сир де Бовертю несколько злоупотребляет моим терпением?

— Он приедет, сир, не сомневайтесь. Может быть, все-таки партию в шахматы?

— Хорошо, — безрадостно согласился король.

Ришелье позвал слуг. Двое пажей установили шахматную доску.

Людовик страстно любил играть в шахматы, особенно с кардиналом, который был очень сильным противником. Садясь за шахматную доску, Людовик подумал, что свидание он назначил на полночь, а сейчас только половина одиннадцатого. Партия же в шахматы с кардиналом никогда не продолжалась более трех четвертей часа.

Расставляя на доске фигуры, Ришелье обменялся быстрым взглядом с одним из своих офицеров, в эту минуту как раз появившимся на мгновение на пороге двери, к которой Людовик сидел спиной.

Партия началась; кардинал, несомненно преднамеренно, сделал одну за другой две ошибки, вследствие чего король сразу же получил значительное преимущество.

Когда Людовик проигрывал, то испытывал такое разочарование, что отталкивал доску и говорил:

— Господин кардинал, вам несомненно помогает сам дьявол; это нечестная игра.

И никогда в этом случае не хотел отыграться. Когда же он выигрывал, то напротив, настроение у него поднималось, в он предлагал кардиналу взять реванш. На этот раз кардиналу был поставлен мат за двадцать минут.

— Ах, господин кардинал, — сказал Людовик, — вас уж слишком одолевают политические заботы. Ну как, может еще одну партию?

— Охотно, сир, — ответил кардинал.

И они начали новую партию. Но, несколько минут спустя, один из гвардейцев доложил о сире и мадемуазель де Бовертю.

— Ах, честное слово, — воскликнул король, увлеченный игрой, — они прекрасно подождут, пока я закончу партию.

На этот раз кардинал затянул игру; он не дал так легко себя победить, и партия продолжалась целый час. Когда король объявил мат, пробило без четверти двенадцать.

«Ах, черт, — подумал Людовик, — а мне еще скакать два лье. Ба! У моего братца герцога Орлеанского кони добрые, а донья Манча меня подождет несколько минут.»

И в покои ввели сира и мадемуазель де Бовертю. Эти двое, почтительнейше склонившиеся перед его величеством, являли собой два ярчайших образца провинциального дворянства того времени.

Брат был крупным и крепким мужчиной лет сорока восьми, широкоплечим, с сединой на висках, загорелым; шел он прямо, голову нес высоко и был несгибаем, как швейцарский гвардеец.

Мадемуазель де Бовертю было около сорока лет; лицо ее хранило следы замечательной красоты; во всем ее облике было что-то бесконечно печальное и поникшее; одета она была в траур.

— Насколько мне известно, — сказал им король, — вы хотели бы, чтобы я рассудил ваш спор. Говорите, господин де Бовертю. Позже мы выслушаем вашу сестру.

— Сир, — сказал дворянин, — мы с сестрой всю жизнь прожили в добром согласии в родительском имении. Но однажды мне пришло в голову, что я должен жениться, и с тех пор у нас пошли раздоры и ссоры.

— Так вы женаты? — спросил король.

— Нет, еще нет, но я жду только решения вашего величества. Королю, конечно, известно, что закон требует, чтобы мужские потомки были нераздельными владельцами земель, поместий и прочего имения, составляющих достояние знатной семьи. Но с тех пор, как я решил жениться с единственной целью не дать угаснуть моему роду, моя сестра, вместо того, чтобы остаться жить с нами, хочет разделить в равных долях все имущество, которое нам оставил наш покойный отец.

— Как, как? — переспросил король. — Но мне кажется, что мадемуазель де Бовертю не совсем в своем праве.

— Сир, — ответила она, — если ваше величество окажет мне милость выслушать меня, то может быть, ему будет угодно изменить свое мнение.

— Ну что же, говорите, сударыня, я вас слушаю.

— Ах, — ответила она, — есть вещи, которые я могу сказать только королю, потому что их может знать только король.

— И ваш брат о них не знает?

— Да, сир, и не должен никогда узнать.

Сир де Бовертю был человеком очень порядочным. Он сказал сестре:

— Ну что же, поведайте королю то, что вы хотите ему поведать, и если его величество сочтет, что половина отцовского достояния принадлежит вам, я вам его отдам.

Бледность, таинственная печаль и траурные одежды мадемуазель де Бовертю возбудили в короле некоторое любопытство. Он дружеским жестом попросил кардинала оставить его одного, и его преосвященство вышел вместе с сиром де Бовертю, но перед тем успел бросить взгляд на часы. На часах была почти полночь.

 



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2016-04-08; просмотров: 310; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.142.212.119 (0.008 с.)