Глава 3. Камень преткновения

 

В это время король и весь двор пребывали в замке Блуа; среди принцев крови там находились принц Конде и Месье, герцог Орлеанский.

Королева отсутствовала. Уже год, как она, разгневавшись на кардинала, который был истинным королем, пребывала в замке Амбуаз, где у нее был свой небольшой двор, состоявший из недовольных и честолюбцев; но никогда за весь этот год Людовик XIII не справлялся о ней так часто, как в последние дни.

То, что мы собираемся рассказать, произошло за несколько дней до событий, развернувшихся в гостинице «У Единорога», владельцем которой был мэтр Сидуан.

Замок Блуа, хотя и принадлежал короне, редко посещался королем. Людовик XIII сюда приезжал редко, еще реже здесь ночевал и долгое время выказывал отвращение при виде следов крови, оставшихся на плитах пола большого зала со времен смерти герцога Гиза, и так и не стертых временем.

Месье, брат короля, то есть Гастон Орлеанский, напротив, очень любил этот замок и проводил в нем весь охотничий сезон, охотясь то в Шамбонском, то в Шамборском лесу, а иногда в лесу Блуа.

Кроме того, этот принц, которого кардинал держал как можно дальше от политики, нашел себе прекрасное времяпровождение: он понемногу разрушал и перестраивал замок Блуа. Никогда еще, даже во времена короля Людовика XII, который в этом замке родился, здесь не видели такого количества каменщиков. Принц расхаживал по стройке, отдавал распоряжения, и так увлекся этим строительством, что, по утверждению добрых буржуа города Блуа, ужинал с архитектором и мастером-каменщиком.

Мастер-каменщик и архитектор были иностранцами, — по словам одних, итальянцами, по словам других — испанцами. Архитектора звали дон Фелипе д'Абадиос.

Говорили, что искусству своему он учился в Италии и Греции; сам он даже утверждал, что проделал путешествие на Восток, чтобы изучить секреты арабских и индийских мастеров.

Через день Месье охотился. А если он не охотился, то был целиком поглощен делами восстановления замка Блуа. Туда и сюда сновали гонцы. Они постоянно приезжали в замок, с ног до головы покрытые пылью, и уезжали во весь опор. Откуда они прибывали и куда направлялись, оставалось совершенною тайною.

Дон Фелипе д'Абадиос иногда рассказывал не в меру любопытным буржуа, что у него есть в Испании брат, не менее искусный, чем он сам, и что они обмениваются планами и чертежами.

И вот однажды утром, когда Месье собирался на охоту, во дворе замка появился всадник. Это был гвардеец кардинала, привезший послание герцогу Орлеанскому. Послание было совсем коротким.

«Монсеньор, — писал кардинал, — король оказывает вашему высочеству честь посетить вас. Благоволите в виду этого визита приготовить его покои.»

Этот нежданный визит короля очень раздосадовал Месье, а еще больше дона Фелипе д'Абадиоса. Однако оба они поспешили все подготовить к приезду короля, который и прибыл в замок на следующий день к вечеру, при свете факелов, в одних носилках с кардиналом, в окружении своих мушкетеров.

Уже много позднее того времени, как король отошел ко сну, Месье все еще был в своем рабочем кабинете. При нем был еще один человек — это был дон Фелипе д'Абадиос.

— Святая пятница! Как говаривал покойный король, мой отец, пусть я буду незаконнорожденным, если я понимаю, что за фантазия привела короля в Блуа.

— Да, действительно, — сказал, улыбаясь, дон Фелипе, — приезд его величества, и в особенности его преосвященства, несколько замедлят наши работы.

— Давай не будем шутить, Пепе, и немножко подумаем.

— О чем, монсеньор?

— О причинах, приведших кардинала в Блуа, и заставивших его привезти сюда моего брата короля.

— Мне и думать незачем, монсеньор, я давно уже это понял. Если вашему высочеству угодно выслушать меня…

— Говори, Пепе, говори, — с живостью ответил принц.

— Как вы знаете, король и королева постоянно в ссоре. Король то в Рамбуйе, то в Фонтенбло, то в Лувре, словом везде, где королевы нет, потому что королева вот уже больше года не выезжала из Амбуаза.

— Это так, — ответил Гастон. — И поскольку у короля до сих пор нет детей, я часто спрашиваю себя, не лучше ли мне предоставить событиям течь своим чередом, чем вмешиваться в дела моего кузена, короля Испании.

— О, — холодно ответил дон Фелипе, — ваше высочество сильно ошибается. Вы забываете, что принц Конде ничего не имеет против того, чтобы получить французскую корону.

Гастон сделал гневное движение.

— Принц Конде — французский король! — воскликнул он. — Ну, этого не будет! Никогда не будет!

— Нет, если у короля будет наследник!

— Наследник! — воскликнул Месье.

— Но его не будет, если ваше высочество поможет Испании скинуть кардинала.

— Хорошо, — сказал принц, — будем организовывать заговоры. А впрочем, что же еще делать принцу, родившемуся столь близко к трону, как не составлять заговоры?.. Но, — продолжал, помолчав, Гастон, — все это не объясняет мне, почему король здесь.

— Король здесь потому, что Блуа лежит на дороге в Амбуаз.

— То есть кардинал старается помирить его величество и королеву Анну Австрийскую?

— Именно так, монсеньор.

Гастон озабоченно нахмурился.

— Этому и в самом деле следовало бы во что бы то ни стало помешать.

— Это нелегко, монсеньор. Король скучает.

— Но о чем думает мадемуазель де Отфор? — пробормотал принц, намекая на любовницу короля.

— Мадемуазель де Отфор ныне в немилости.

— Да неужто? — рассеянно спросил принц.

— Кардинал устранил ее, как он устраняет всех, кто ему так или иначе мешает.

— Но, значит, — продолжал Гастон Орлеанский, — дорога в Амбуаз королю совершенна открыта?

— Конечно, в том случае, — тихо сказал, загадочно улыбаясь, дон Фелипе, — если на этой дороге королю не попадется камень преткновения.

— Что вы хотите сказать?

— Я знаю одну женщину, — продолжал дон Фелипе, — которая вполне могла бы стать камнем преткновения, о котором я имел честь упомянуть вашему высочеству.

— Ба! Король уже давно не обращает никакого внимания ни на одну из придворных дам, мой бедный Пепе.

— Это не придворная дама, и король никогда ее не видел.

— Где же она?

— Здесь, — ответил дон Фелипе.

— Как, здесь, в Блуа?

— Да, монсеньор.

— Но, значит, это какая-нибудь горожанка или, как принято говорить, простолюдинка?

— Нет, монсеньор, это знатная дама.

— Каким же образом я никогда ее не видел?

— Она приехала только вчера вечером, и если ваше высочество не боится прогуляться ночью по узким улочкам и сомнительным закоулкам доброго города Блуа…

— Ты мне ее покажешь, Пепе?

— Да, монсеньор.

— Когда?

— Нынче же вечером, ежели ваше высочество соблаговолит за мной последовать.

Гастон поднялся, взял плащ, шляпу, шпагу и сказал дону Фелипе: — Идем! Мне не терпится увидеть это чудо.

Замок Блуа сообщался с нижним городом потайным ходом.

По маленькой винтовой лестнице нужно было спуститься до потайной двери, которую впоследствии заложили камнем, я через нее можно было попасть в узенький переулок, спускавшийся к Луаре.

Этой дорогой и повел принца дон Фелипе д'Абадиос.

На самом берегу реки стоял уединенный дом, с севера, востока и запада окруженный садом.

— Здесь, — сказал испанец.

И он показал на живую изгородь сада. Из дома не доносилось ни звука, но сквозь цветные стекла одного из окон первого этажа поблескивал свет.

— Монсеньор, — сказал дон Фелипе, — я хотел бы показать вам женщину, о которой я вам рассказал, но так, чтобы она вас не видела.

— Так как это сделать? — спросил принц.

— Идемте со мной.

В просвете изгороди была сделана калитка; дон Фелипе бесшумно открыл ее и, взяв принца за руку, сказал:

— Идем, только тихо.

Они подошли к самому дому и остановились под освещенным окном. Но окно было высоковато; Гастону пришлось взобраться на кучу хвороста, сваленного у стены, и он достал до подоконника.

— Смотрите, — сказал ему дон Фелипе.

Принц приник к стеклу и стал с любопытством вглядываться. Он увидел небольшую прекрасно обставленную молельню.

— Сразу видно, что ты архитектор, — сказал он с улыбкой дону Фелипе. — Но где же женщина?

Но не успел он задать этот вопрос своему фавориту, как оборвал себя на полуслове и остался стоять с открытым ртом. В комнату вошла женщина, и лампа, стоявшая на столе, ярко осветила ее лицо.

— Как она хороша! — восхищенно прошептал принц.

— Если король не потеряет от нее голову, — шепнул ему на ухо дон Фелипе, — значит, дьявол нас покинул… Идемте отсюда, монсеньор.

И, увлекая за собой Гастона, он вышел из сада, тщательно затворив калитку.