Глава 427. Сисястая мамочка-шлюха и её похотливая дочь

Кэтрин быстро положила свой дневник в обычное его обычное укромное место, прежде чем тихо выйти в коридор. Дверь в комнату Алана все еще была открыта, как она и ожидала, так как никто не встал, чтобы закрыть ее, что позволило ей снова заглянуть внутрь.

На Алане почему-то все еще была футболка, но Сьюзан была в очках - она даже сбросила туфли на высоких каблуках, с тех пор как лежала на кровати. Кэтрин не могла видеть большую часть действия, потому что Алан сидел спиной к стене за кроватью, и одна нога свисала с края, в то время как Сьюзан лежала лицом вниз на кровати между его ногами, а ее голова подпрыгивала на его толстой палке.

Кэтрин была не в том положении, чтобы видеть лицо Сьюзан, и наоборот, но Алан случайно поднял глаза, когда услышал, как скрипнула дверь. Он широко улыбнулся, когда увидел, что Кэтрин пытается заглянуть внутрь. Подумав об этом, он жестом пригласил ее войти в комнату.

Затем он рявкнул:

- Мам! ПРЕКРАТИ! Сейчас же!

Сьюзан резко оторвала голову от его члена. Но она пошевелила руками, чтобы ухватиться за его стояк обеими руками, скуля:

- Ой, сынок. Пожалуйста! Я была так близко! Ты как раз собирался выстрелить. Я действительно чувствовала трепетное желание в твоем члене! Я была на нем ооочень долго, и мне нужнааа твоя сперма. Поожааааалуйста! Ты не думаешь, что я заслуживаю хорошую ванну из спермы по всему лицу, после всей этой тяжелой работы? Не будь таким подлым!

Она была права, он был на грани того, чтобы дать ей свой груз. Когда она услышала, что Сюзанна отсасывала у него сорок пять минут подряд, то ей захотелось побить или хотя бы сравнять это время. Но, в конце концов, ее желание его спермы стало слишком сильным, поэтому она начала сосать быстрее и с большей интенсивностью. У Алана не было силы воли, чтобы продолжать сопротивляться повышенной стимуляции, особенно после всего, что Сюзанна сделала с ним совсем недавно.

В результате они быстро приближались к кульминации, и Сьюзан знала это. Он бы продолжал идти и выстрелил свой груз ей в горло менее чем через минуту, но когда он увидел, что Кэтрин заглянула, то решил продержаться немного дольше и посмотреть, куда это может привести.

Он ничего не говорил в течение минуты или двух, потому что ему нужно было восстановить дыхание. Но в конце концов он сказал:

- Мам, я очень, очень ценю все твои старания. Но помни, что сказала медсестра: важно не только количество оргазмов в день, а также их интенсивность и продолжительность.

- Ох, фух! - она надулась. Она все еще нежно поглаживала его ствол, надеясь, что он не заметит, потому что уж очень хотела его сливочную сперму.

- Сынок, я знаю все это, и я старалась изо всех сил, кажется, очень долго, но ты не понимаешь. Как только твой член оказывается у меня во рту, потребность почувствовать, как твое горячее семя прорастает по мне и льется мне в горло, становится настолько сильным, что я не могу этого вынести! И поэтому я стараюсь все больше и больше, чтобы заставить тебя кончить. Я испробовала все трюки, которым научила меня Сюзанна, но этого было недостаточно. Я даже делала тебе пайзури долгое время, пока сосала. Разве ты этого не заметил?

Он усмехнулся.

- Хм, черт возьми, да! Как я мог этого не заметить? Мне было так хорошо, что я думал, что упаду в обморок!

- Тогда почему ты еще не кончил? - Сьюзан заскулила, - К чему все эти мучительные стратегические прорывы?! Разве ты не знаешь, что твоей сиськастой мамочке нужна твоя сперма? Я не просто хочу этого, мне это нужно. Мне нужна свежая нагрузка на лицо!

Она смотрела на его лицо, даже когда хватилась за его эрекцию (и нежно гладила) обеими руками, как будто держала бейсбольную биту, которая была крайне важна для нее. Он чувствовал, что Кэтрин прошла дальше в комнату, но боялся посмотреть на свою сестру из страха, что Сьюзан будет задаваться вопросом, куда он смотрит и повернет голову, чтобы посмотреть туда тоже.

Поэтому он сказал:

- Вот, мам. Оближи, но только немного, ладно? Помни, что медсестра сказала о длительной стимуляции, что означает, Пожалуйста, не заставляй меня кончить.

Это очень обрадовало Сьюзан. Она ласково облизывала его сладкое пятно, в то время как две ее руки были заняты поглаживанием нижней половины, а также ласкали его яйца. “В этот раз он заставил меня работать больше, чем обычно. Так расстраивает, но это просто заставляет меня любить его еще больше!”

Однако она все еще смотрела на него с обожанием и любовью. Он хотел, чтобы она закрыла глаза, чтобы не видела, куда он смотрит. Для этого он попытался смутить ее еще больше.

- Эй, Мам.

- Мммм? - она была так увлечена лизанием, что не хотела много говорить.

- Теперь ты моя членососка? Одна из моих личных членососек, то есть?

- Мммм. Мммм-хммм! - она думала: “Это правда! Я рада, что он принимает этот факт. Мне нравится, как это звучит: "одна из его личных членососок” - не единственная. Нет! Этого недостаточно. Я должна разделить этот долг со многими другими. Я даже не знаю, сколькими; это то, чего хочет мой сын - полный жеребец!”

Она глубоко вдохнула его запах спермы. “Боже, помоги мне, но я люблю этот член!” Думая обо всех своих конкурентках, она лизала его яйца и член, пытаясь показать, что она лучшая.

- Ты моя сисястая мамочка членососка?

Ее голос звучал сексуально и оргазмично, потому что она сама была близка к краю. Просто услышав, как он зовет ее, она чуть не упала.

- О, да! Да, это я!

- Ты думаешь о том, как сосать и гладить мой член много и долго?

- Мммм-мммм. Так много! - она возобновила слюнявить его сладкое пятно, так как это дало лучшие результаты. “Мне нравится, когда он зовет меня "мамочка”! Он уже почти никогда так не делает. Я должна вознаградить его за то, что он сказал это, еще больше ублажив его. Но я уже делаю все, что могу. А потом, как он назвал меня "сисястая мамочка членососка?" Оооох! Мурашки по коже и покалывание повсюду!”

Он спросил:

- Ты думаешь об этом даже в церкви? Когда ты сидишь там, в церкви, одетая в свою модную одежду, твоя киска становится горячей и влажной, когда ты думаешь о том, чтобы сосать мой член? Когда проповедник говорит о грехе, твой ротик начинает пускать слюнки в то время как ты мечтаешь о мощном фонтане сливочной спермы, которая забрызгает твое лицо и груди? Ты чувствуешь большой стыд, думая о том, что это член твоего сына, которого ты так хочешь?

Она закрыла глаза и покраснела, даже когда продолжала лизать.

- Тигренок, ты меня смущаешь! Откуда ты все это знаешь?!

Но даже при том, что она была оскорблена его упоминанием о церкви, те же самые слова сводили ее с ума. Несмотря на то, что он сказал ей успокоиться, она не могла не поглотить весь его член и быстро возобновила подпрыгивать над его сладким местом. “Боже, какая же это правда! Господи, помоги мне! Я не могу остановиться! Я не могу остановиться! Мне это слишком нравится! Хуже всего то, стыд-то заставляет меня любить его еще больше! О, Тигренок! Он такой большой и толстый и заполняет весь мой рот! Мммм!”

Он схватился за простыни и стиснул зубы. “О Боже мой! Она думает об этом даже в церкви?! Серьезно?! Черт, я не должен был спрашивать об этом. Собираюсь кончить... в любую секунду!”

Этот уровень стимуляции заставил бы большинство подростков взорвать свою нагрузку не более чем через минуту или две, тем более, что Алан уже был близок к краю благодаря тому, что она так чудесно делала с ним в течение предыдущих получаса. Но он был полон решимости продержаться, особенно с тех пор, как знал, что Кэтрин тоже была в комнате, поэтому он ритмично сжимал свои мышцы так сильно, как только мог.

Зная, что его мать будет полностью занята, и ожидая, что ее глаза останутся закрытыми на некоторое время, он, наконец, смог оглянуться на сестру.

К его удивлению, Кэтрин стояла всего в нескольких футах позади матери, под углом, который давал ей хороший обзор на рот и руки Сьюзен. Но это работало в обе стороны, потому что Сьюзен не нужно было сильно поворачивать голову, чтобы увидеть Кэтрин.

Кэтрин слушала каждое слово, и признания ее матери о фантазиях в церкви о минете Алану сделали ее еще более горячей, чем когда-либо. Даже когда Алан смотрел на нее, она не пыталась скрыть тот факт, что дрочила свою киску.

Алан улыбнулся ей, но он также чувствовал разочарование, потому что он хотел поговорить с ней и не видел способа как сделать это. Он попытался дать знак своим лицом, что ей нужно отступить, но она, очевидно, не поняла. Он хотел сделать несколько жестов рукой, но был риск, что их мама каким-то образом почувствует это даже с закрытыми глазами.

Прежде чем он успел определиться с жестами рук, Сьюзен внезапно прекратила лизать и повернула голову к Кэтрин. Каким-то образом она почувствовала, что кто-то был там, возможно, из-за все более тяжелого дыхания Кэтрин.

- А-ха! Ангелочек! Что ты здесь делаешь?! Или мне называть тебя “Дьяволенком”? Как ты смеешь?! Это очень личный, личный момент!

Она резко повернулась к Алану, прежде чем Кэтрин успела среагировать.

- А ты! Ты, очевидно, видел там свою сестру и ничего мне не сказал. Я должна злиться на тебя. Думаю, мне нужно закончить свой минет! - она нахмурилась, глядя на свои руки, которые держали его жесткий стояк. Она выглядела так, как будто действительно была на грани того, чтобы отпустить его. Однако она этого не сделала.

Он вдруг пожалел, что пригласил Кэтрин в комнату. В этом действительно не было никакого смысла; это просто казалось непослушным, немного забавным. На этот раз его инстинкт "плыть по течению" сбил его с толку, потому что его мать выглядела серьезно расстроенной.

Однако у него все еще было красноречие, поэтому он говорил спокойно.

- Мам, прости меня за это. Дело в том, что сестра действительно завидует твоим навыкам минета и она хочет поучиться у тебя, но ты никогда не делишься своими секретами!

Сьюзан прорычала:

- Черт возьми! Это неправильно, когда мать учит свою дочь...

Но он прервал ее.

- Подожди, мам. Разве мы не выбросили традиционные идеи о том, что правильно из окна? И где бы ты была со своими все более впечатляющими членососными талантами, если бы не все то, чему тебя научила тетя Сьюзи? И давай будем честными: она тоже наша семья. Ты эгоистично собиралась узнать все, что можно от нее и потом ничему не научить свою дочь? Это не та заботливая мама, которую я так хорошо знаю и люблю.

Услышав это, Сьюзан чуть не упала духом; было видно, как гнев покинул ее глаза. Но она сохранила, по крайней мере, часть своей решимости (даже когда держала обе руки, обернутые вокруг стояка ее сына).

- Сынок... Ангелочек... это... другое. Я знаю, это прозвучит лицемерно, но это ужасно неприлично. Ангелочек, я просто вижу тебя как, ну, моего милого маленького ангела. Такая милая, целомудренная и чистая...

Кэтрин все еще не сказала ни слова, так как полагала, что Алан будет лучше сглаживать подобные ситуации. Но, несмотря на то, что она была голая, в попытке уменьшить шок Сьюзан она положила руку на ее соски, в то время как другая рука прикрыла ее киску.

Конечно, Алан придумывал план на лету. Он сказал:

- Мам, может быть, но ты должна посмотреть на картину в целом. Ты качалась и чавкала на моем члене добрых полчаса, и ты использовала каждый последний трюк, который ты знаешь, и ты до сих пор не заставила меня кончить. Это прямо показывает, что это непростая задача. Какой шанс у сестренки заставить меня кончить, когда придет ее очередь в следующий раз, если она не знает и половины того, что ты делаешь?

Сьюзан закрыла глаза, как будто это избавит ее от необходимости отвечать. Она явно чувствовала себя очень противоречиво. “Черт возьми, в его словах есть смысл! Она является одной из его личных членососок тоже сейчас, что означает, что она должна быть лучшей из лучших. Элитный минет! Но мне становится очень стыдно! Она должна уйти и позволить мне учить ее наедине на банане.”

Теперь пришло время раскрыть свой план.

- У меня есть идея: так как ты стесняешься того, что она стоит там, просто закрой глаза, и будет похоже на то, что ее там нет.

Сьюзан открыла глаза и посмотрела на свои пальцы там, где они обвились вокруг его стояка.

- Сынок, я понимаю, о чем ты говоришь, но это неправильно. Должны быть границы. Когда я отсасываю тебе, это очень личное, интимное, любящее дело. Я не могу позволить другим наблюдать. Кроме того, если я позволю, чем это закончится? Это путь безумия, и, и..... оргии!

Но даже когда она сказала это, ей было трудно сопротивляться желанию, по крайней мере, погладить его член, так как обе ее руки все еще были обернуты вокруг него. Ее положение оставляло ее рот прямо над кончиком его слюнявого члена, так что каждый раз, когда она выдыхала, то дула на него, что сильно возбуждало его.

Алан понял, что ее потребность в члене растет, поэтому она специально дула на него. Казалось, она не могла заставить себя перестать его возбуждаться, как бы расстроена или противоречива она ни была. Поэтому он сказал:

- Мам, доверься мне, - затем он просто положил руки ей на голову и направил ее рот к своему члену.

Сьюзен действительно беспокоило присутствие Кэтрин, но ее потребность сосать член сына была слишком велика, чтобы она могла ей противостоять, особенно когда он показывал ей свою потребность. Она закрыла глаза, широко раскрыла рот и поглотила весь его член. “Господи, помоги мне! Какой позор! Ангелочек, пожалуйста, не смотри!”

В течение нескольких секунд она двигала губами взад и вперед по его сладкому пятну, облизывая его языком, хотя Алан убрал руку. Но, на этот раз, она не была полностью счастлива тем, что делала, потому что не могла забыть того, что Кэтрин стояла рядом с ней, наблюдая за каждым ее движением.

Наконец она вспомнила, что нужно закрыть глаза, и это немного помогло ей справиться со смущением, но не сильно.

Возбужденная мать думала, пока она качалась: “Позор! Страшный, греховный, аморальный стыд и унижение! Я не считаю себя злым человеком, но я поддаюсь своим плотским желаниям! Все, что имеет значение для меня, это то, что большой член моего сына удовлетворен... мной! Я не хочу видеть ангелочка, делающую это. Я даже не хочу видеть, как Сюзанна это делает. Я хочу быть той, кто заботится о своем славном мужчине, каждый раз!”

Она глубоко вдохнула, чтобы насладиться ароматом члена, который она сосала. “Мммм! Но я должна быть хорошей мамой. И это не просто быть хорошей членосоской для моего сына; я должна быть такой же хорошей матерью для моей дочери. Прямо сейчас, это означает отпустить мой эгоизм и помочь ей научиться правильно служить его члену. Я имею в виду, обслуживать его член. Э-э, его пенис. Я имею в виду... Черт возьми, я больше не понимаю, что я имею в виду. Но дело в том, что Тигренок прав: на самом деле не так уж страшно, если она увидит, что я делаю, и узнает пару вещей.”

Конечно, Сьюзен постоянно сосала и прихлебывала, пока у нее были эти мысли, но ее лицо было красным от смущения, и ее движения были простыми и неестественными. Ей все еще было слишком стыдно открывать глаза, поэтому она решила держать их закрытыми до тех пор, пока Кэтрин была там.

Прошла минута, давая ей возможность успокоиться. “Черт возьми! Ангелочек просто не собирается уходить, не так ли? Правда в том, что в последнее время я слишком люблю Тигренка. Мне тоже нужно больше отдавать моему милому Ангелу. Если это означает помочь ей стать одной из его высококвалифицированных личных членососок, тогда это то, что я должна сделать. Это все равно должно произойти, не так ли? Я имею в виду, просто посмотрите на меня: голую и униженную, с моим ртом, набитым членом, как всегда в эти дни! Он слишком умен и слишком хорошо одарен, чтобы сопротивляться!”

С этой новой решимостью она, наконец, начала использовать некоторые из своих лучших движений в попытке показать Кэтрин что-то новое. В частности, ее специальностью было движение штопором: она редко просто подпрыгивала вверх и вниз, но вместо этого ей нравилось немного извиваться в своих движениях. Так вот что она сделала, только на этот раз преувеличив движение, чтобы убедиться, что Кэтрин видит, что она делает.

Минет-это не совсем ракетостроение, и Кэтрин уже хорошо знала это скручивающее движение. Но ей все равно было интересно и даже более чем возбуждающе наблюдать за тем, что делала ее мать, с такой близкой точки зрения, не говоря уже о том, что она слышала ее тихие (и не очень тихие) бормотания, потому что Сьюзан вскоре начала мычать и тяжело дышать.

Хотя Сьюзан и было очень неловко, что Кэтрин там, это смущение также служило для отправки ее возбуждения в овердрайв. На самом деле ей было трудно просто подпрыгивать и крутиться на жестком шесте своего сына, потому что она постоянно задыхалась от нехватки кислорода.

Алан знал, что унижение сводит его мать с ума, поэтому он попытался еще больше надавить на нее. Он провел руками по ее спине. Одной рукой он пробрался к ней сбоку, где сжал часть сисек. Он наклонился вперед и сумел дотянуться до ее задницы другой рукой.

Он также сжал ее ягодицу и небрежно сказал:

- Так... Сестренка. Мама довольно хороший членосос, тебе не кажется? У нее есть тело, которое построено для сосания члена; вот что я думаю. Посмотри на эту задницу, например. Это задница, которую нужно опрыскивать горячей спермой.

Он просунул руку под ее торс, чтобы нащупать болтающуюся грудь.

- Ох, и эти большие сиськи тоже. И ее лицо! Все они должны быть покрыты перламутровым кремом. Что, если кто-нибудь из соседей зайдет? Как она ответит на звонок в дверь, когда единственные вещи, которые она носит, это ее очки, высокие каблуки и моя сперма?

Единственная проблема со словами Алана заключалась в том, что они работали слишком хорошо. Сьюзан подумала: “Это правда! Я такая бесстыдная шлюха для члена моего сына! Это действительно так! Он мог бы трахнуть меня прямо сейчас, если бы захотел, и мне бы это понравилось, даже если бы мы оба отправились в ад!”

Несмотря на то, что Сьюзан уже подпрыгивала на его члене так сильно, что едва могла дышать, она впала в какое-то в какое-то безумие. Ее длинные темно-каштановые волосы даже начали развиваться, несмотря на то, что она все еще лежала, уткнувшись лицом в промежность сына. То, как Алан продолжал водить руками по ее обнаженному телу, как будто оно принадлежало ему, подтолкнуло ее к краю; она начала кончать еще сильнее, чем во время любого из ее предыдущих оргазмов.

Это было слишком для Алана. Он просто разогревался, дразня ее, когда Кэтрин смотрела, и у него были планы выжать из этой ситуации все, что только можно. Хотя это был длинный выстрел, он хотел, по крайней мере, попытаться довести ее до того, чтобы у него были мать и дочь, сосущие его вместе. Но он уже держался очень долго, и то, как все тело Сьюзен начало биться в конвульсиях и подергиваться почти яростно, просто слишком возбуждало его. Он начал стрелять своим семенем и его сперма полилась в задней части рта его матери.

Кэтрин до сих пор не сказала ни слова и даже не сделала ничего, кроме того, что просто стояла там, прикрывая свои интимные места. Но, увидев, как двое других тяжело кончают - подняли ее на такой пик возбуждения, что она забыла о своем плане держаться в тени, чтобы не расстраивать Сьюзан. Она опустилась на колени рядом с кроватью и положила одну руку на задницу Сьюзан, а другую на верхнюю часть ее спины. Она ворковала, лаская кожу матери:

- Вот так, мама! Возьми! Возьми всю его вкусную сперму!

Было трудно сказать, произвели ли слова Кэтрин какой-либо эффект, потому что Сьюзан уже жадно глотала струи Алана, как будто от этого зависела ее жизнь.

Кэтрин чувствовала себя ободренной тем фактом, что Сьюзен привыкла к ее присутствию и даже не реагировала отрицательно на ее словесное поощрение. Она вспомнила разговор между Сьюзан и Сюзанной, который она подслушала вчера, в котором Сьюзан призналась, что имела сильную похотливую реакцию, когда Алан доминировал и/или смущал ее. Кэтрин хотела получить больше сексуального удовольствия от самой Сьюзен, и она увидела в этом хорошую возможность попробовать.

Таким образом, Кэтрин продолжала:

- Дои его своими губами! Не дай ему кончить, как будто он мастурбирует сам. Подои его! Люби его своими скользящими губами! Высоси каждого ребеночка в сперматозоиде из него! Мам, я хочу, чтобы ты полностью опустошила его яйца, и это приказ!

Лицо Сьюзан было таким размытым, что до сих пор было неясно, слышала ли она, что говорит ее дочь. Тем не менее, она слышала, и слова Кэтрин, а также то, как ее дочь касалась и ласкала ее голый зад - имели огромный эффект. Сьюзан знала, что в Алане бесчисленные миллиарды сперматозоидов, но она была полна решимости буквально высосать все до последнего, немедленно.

Когда он, наконец, перестал стрелять, это почти не повлияло на ее действия. Его пенис медленно стал совершенно вялым, но даже это не смутило ее. Она продолжала сосать и лизать, но перешла в режим "очистки". На самом деле, она была полна решимости "очистить" его, как никогда раньше.

Если не было какой-то другой причины, то это позволило ей держать глаза закрытыми и продолжать вести себя так, как будто Кэтрин не было в комнате. Она смирилась с тем, что ее дочь была там, но ей все равно это не нравилось, и это помогло сохранить ее щеки вишнево-красными.

В конце концов Алан жестом попросил Кэтрин уйти. Он мог сказать, что Сьюзан все еще была на большом эротическом кайфе, но она должна была спуститься с него в конце концов, тем более, что она не могла просто "чистить" его член вечно.

Кэтрин спускалась со своего пика, так что не возражала уйти. Она вернулась в свою комнату, чтобы написать еще одну запись в дневнике о том, что она только что видела и слышала. Ей нравился весь этот опыт, но она была особенно счастлива, что ее попытка сказать Сьюзен что-то властное была принята без комментариев и Сьюзан, и Аланом.