Размышления в ночь накануне нового века

Перевод В. Бугаевского

 

 

I

 

Пустыня ссылки. Холод и покой.

Здесь некуда спешить. Из этой дали

Ясней и раньше различить смогу

Я очертанья нового столетья.

Передо мной раскинулась отчизна

Покровом белоснежным, окаймленным

Едва приметной глазу лентой моря.

Под свежим снегом свежие могилы,

От свежей крови пар встает над ними,

И впрямь для века прошлого она

Не в меру пламенною оказалась.

Теперь, быть может, будет по-иному.

 

 

И

 

Неслышными шагами новый век,

Таясь, подкрался, словно тать в ночи.

Дверь хлопает, и, молнии мгновенней,

Быстрей, чем взмах меча, он успевает

Порог переступить и вот уже

Горит, как Севера сполох багряный;

Он, тяжкою громадой навалясь,

Заполнил все, лишь слышен за дверьми

Свист времени, летящего стремглав.

Век новый веет стужей ледяной,

У ног его клубятся испаренья,

А за спиною мгла встает, — и только

Сверкает пламень глаз из-под личины.

 

 

III

 

И длань его железную на шее

Вы чувствуете, даже не успев

Достойно встретить нового владыку,

Что, появившись, прежнего поверг.

Вы, торжествуя, подняли бокалы,

В них, искрясь, пенился эксцельсиор.

Но выбил он из ваших рук хрусталь,

Напиток сладкий вытек, прилипая

К подошвам вашим. Был и у него

В одной руке фиал с багровой влагой,

Студеной, липкой, а другой рукою

Он сеял ветер, вам смеясь в лицо, —

Ведь бурю пожинать придется вам,

Вам, мирным людям…………………..

…………………………………………….

 

 

IV

 

Но по какому праву мертвой хваткой

Он душит нас? Как взял над нами власть?

Кто он таков? — Бродяга, вот и все.

Откуда он возник? — Из пустоты.

Куда идет? — Во тьму, в небытие.

Откуда он возник, туда и канет.

Пред вечностью, владыкой всемогущим,

Он только миг, число, смиренный раб.

Лишь захотеть — и покорим его,

Пусть тот, кто властвовал, согнется сам.

Согнуть его? Но мы в его руках…

Доколе же?………………………………….

 

 

V

 

Сын весь в отца; и даже не понять,

Когда пришел он старику на смену.

Кто говорит, что с год назад уже

Он тайно воцарился, и тогда

На двух девятках (словно вал девятый

Унес его) скончался старый век.

Иные спорят: сын отцу дозволил

Год протянуть и кончить жизнь нулем,

Тем доказав, что старое столетье,

Столь много обещавшее, ничем

Окончилось, что нуль дал нуль в итоге.

 

 

VI, VII

 

Кто ж матерью его был, кто отцом?

— Дух, Вечность, — говорят!.. Слова пустые.

Отец его — мещанский затхлый век,

А мать звалась Свободой. К ней стремился

Юнец, покуда жаркой кровь была.

Он Воли не добился, хоть подчас

Судачат — не осталась без последствий

Запретная любовь, но в жены все ж,

Как бюргеру почтенному пристало,

Взял Обыденность — тучную мещанку,

И сам стал постепенно торгашом,

Забыв порывы юности мятежной.

 

 

VIII, IX

 

Отец под старость вас стегал бичом,

Сын будет скорпионами язвить.

В крови по самый локоть, как мясник, —

Век входит к вам.

Витийствуя о мире, в то же время

Во имя просвещенья и культуры

Уничтожает целые народы,

А жертве, застонавшей под ножом,

Он зажимает рот: резня — ведь это

Обычные, домашние дела.

Так что ж кричать? А если кто кричит —

Тот бунтовщик…

 

 

X

 

Громами войн он путь свой начинает,

Вдали раскаты первые гремят,

И грубым басом «длинного Фомы»,

Как плетью, хлещет он. Снаряды воют,

И сыплются свинцовые бобы.

«Концерт Европы» этот гул зовется:

В нем пушек гром, в нем тонкий визг «дум-дум»,

Зубов железный скрежет, стон глухой

И лязг брони… Зато над этим всем,

То вкрадчиво, то словно издеваясь,

Небесный голос флейт поет, поет

О счастье, безмятежной тишине,

Добытых острым лезвием… Оно

Зовется дипломатией…

 

 

XI

 

Век хочет, чтоб царила тишь да гладь!

Чтоб не разила сталь, не били пушки

(Иль в крайнем случае пусть бьют беззвучно),

Чтоб смолкли крики, стихли стоны, — если ж

Кому невмоготу, — пусть за зубами

Язык свой держит. Сладу нет с болтливым,

Держи его под страхом, чтобы он

Не смел грешить… И крикуны тогда

Притихнут живо, изрыгать проклятья

На новый век не будут. Мир настанет —

Благоволение во человецех;

Тогда лишь при движенье резком могут

Оковы звякнуть, да и то чуть слышно,

Как бубенцы, обернутые в войлок;

Ведь так мягкосердечен судия,

Так сокрушается палач, рубя

Нам головы………………………

……………………………………..

 

 

XII

 

Так какова ж Лейпутрия — страна,

Где век минувший (в сновиденьях, что ли?)

Нам райское блаженство уготовил?

Мала она была… Не многим в ней

Попиршествовать вдосталь довелось.

Растаяла гора из каши быстро,

Исчезли чудом — озеро вина,

Заборы из колбас, мясные стены.

Пошло хозяйство прахом, и остались

От вожделенных издавна богатств

Лишь вытоптанные поля да кости

Обглоданные.

 

 

XIII, XIV

 

Попасть бы нам в Лейпутрию, в которой

Для всех нашлось бы место, а не только

Для избранных, для сотни объедал:

В страну, где все мечтанья стали б явью,

Где спину мог бы каждый распрямить,

Где б каждый мог на хлеб намазать масло

И мясо в супе что ни день найти,

Да к этому всему еще имел

Табак для трубки, сапоги, костюм

И по воскресным дням билет в театр;

Где досыта все пили бы и ели,

Как на толоке, поровну трудясь.

 

 

XV, XVI, XVII

 

Измучены тоской непреходящей,

Мы, люди, испокон веков томимся

По счастью, солнцу, воле и по хлебу,

Особенно по хлебу, да, по хлебу

Пшеничному — грош ломаный за фунт.

Ведь вместе с ним придет все остальное,

Что делает прекрасным Дух и Разум.

Пойми одно — нам имя Легион!

Мы поколенье молодости вечной,

И мы тебя, Владыка-Век, согнем,

Рабом ты будешь нашим. Nos vincemus! [1]

И дети Солнца будут жить тогда

На белоснежной праздничной земле,

Жить, неизбывным счастьем наслаждаться,

Тем счастьем, что для них в кровавых муках

Мы добыли по тюрьмам и по ссылкам.

Поры не выжидаем, — смело мы

Вцепились в космы Времени седые.

 

 

Слова

Перевод Г. Горского

 

 

Все печали и радости света,

Чувства, что рвутся из сердца поэта —

Вряд ли бег вечности сдержат намного.

Нет уже слов, которые могут

Время перемещать

Ближе к цели хотя бы на пядь.