Семен исидорович консторум. Краткий очерк жизни и творчества.

 

Предлагаемая вниманию читателя монография С. И. Консторума представляет собою итог многолетней работы одного из ведущих представителей советской психотерапии, страстного пропагандиста метода всестороннего активирования больного, имеющего целью тренировку нервных процессов, мобилизацию «всех психических ресурсов личности» (Консторум).

Автор монографий — широко образованный врач, мастер клинического исследования больных. Этим определяется вторая оригинальная особенность С.И. Консторума, как психотерапевта: его идеалом и жизненной задачей было создание клинической психотерапии. В его понимании психотерапевтическая практика должна вытекать из детального всестороннего клинического исследования больного и являться частью комплексного лечения.

В нем нашли счастливое сочетание энтузиаст-психотерапевт и клиницист-исследователь. Он неизменно стремился проверять и трезво оценивать эффективность психотерапевтических приемов, применяемых при различных клинических формах.

Монография и является результатом обобщения громадного практического опыта и многолетнего кропотливого исследования проблем клинической психотерапии. Свою жизненную задачу С. И. Консторум не считал выполненной. Но сделано было им много.

Свойственный автору строго клинический метод изложения, тщательная разработка особенностей психотерапевтической работы в зависимости от конкретной формы заболевания, убедительные клинические иллюстрации говорят сами за себя. Несомненно, что данная книга будет встречена с интересом не только специалистами психотерапевтами, но и большим количеством врачей самых различных специальностей.

Текст данной книги С. И. Консторум закончил в 1948 году. За истекшие 10 лет ряд вопросов, поставленных автором, как будущая задача исследования, продуктивно разрабатывались. Отсюда естественно возникла необходимость снабдить книгу краткими дополнениями, чтобы ориентировать читателя о том новом, что получено в этой области знания уже после смерти автора. Кроме того, личные беседы с С.И. Консторумом, близкое знакомство с особенностями его психотерапевтической работы, проведенное изучение оставленного им рукописного материала, предоставленного супругой покойного Анастасией Васильевной Нейман - Консторум, побудило нас привести здесь, наряду с необходимыми дополнениями к книге, краткие данные о жизни и деятельности С. И. Консторума и обобщить неопубликованные им работы с тем, чтобы дать возможность читателю получить полное представление о его оригинальных взглядах, имеющих большое научное и практическое значение.

Семен Исидорович Консторум родился 15 марта 1890 г., свое высшее образование он начал на естественном факультете Петербургского университета, затем перешел на медицинский факультет Лейпцигского, старшие курсы проходил в Иенском университете, который окончил в 1913 году.

Вскоре им была представлена диссертация на степень доктора медицины на тему: «О генетических соотношениях кататонических симптомов и галлюцинаций», в которой интересно ставился вопрос о взаимоотношении расстройств моторики и восприятий, в частности о зависимости галлюцинаций от патологии моторики.

В годы первой мировой войны С. И. Консторум работал как врач организатор в должности начальника санитарного поезда. В 1917 году принимал участие в революционных боях в Москве, возглавляя работу санитарных дружин. В 1919 году в течение года организовывал противоэпидемическую работу в Нижнем Новгороде, в рабочем районе Сормово. Затем до 1921 года работал инспектором чрезвычайной инспекции санитарных поездов Наркомздрава. С 1921 года Консторум работает в санаторной организации Московского Облздравотдела, свои силы и энергию отдает организации невропсихиатрических санаторий Стрешнево, имени Воровского и «Мцыри», которым руководил в период 1927—1930 гг. В эти годы С. И. Консторум выступает в печати убежденным сторонником трудового активирования больных. Оценивая принципы построения «санаторного метода» лечения, он резко противопоставляет понятию «санаторного» за рубежом как чего-то обеспечивающего «комфортабельно-медицинский» подход к больному, — советское понимание санаторного лечения как системы, направленной к широчайшему использованию всех внешних и воспитательных факторов, влияющих на психофизическое состояние организма в целом в условиях стационара» (3).

С 1931 года С. И. Консторум поступает в невро-психиатрический институт имени П. Б. Ганнушкина на должность старшего научного сотрудника, в руководимую профессором Т. А. Гейером клинику пограничной психиатрии и последние двадцать лет своей жизни работает в ней (с 1940 г. в составе Центрального института психиатрии Минздрава РСФСР). Он принес с собой высокую психиатрическую культуру, широкую эрудицию, громадный опыт психотерапевтической работы, глубокую любовь к больному, большие знания организации санаторного дела.

Вера в свое дело сочеталась в нем с трезвостью оценок и суждений. Он был врачевателем по призванию, непоколебимо убежденным в возможности помочь больному и, в частности, в силе психотерапии, примененной во время и в соответствии с медицинскими показаниями. Этим терапевтическим порывом он заражал своих товарищей по работе, многочисленных учеников и самих больных. В этой страстной убежденности надо искать причину того, что больные часто превращались в помощников и пропагандистов С. И. Консторума.

Общаясь с ним, нельзя было оставаться равнодушным. Всех покорял этот терапевтический энтузиазм большого человека, в котором соединялся скептический ум ученого-натуралиста и горячее сердце верного товарища и подлинного друга больных. Его чуткость и тонкая деликатность к товарищам в нужде и горе были поразительны. Его забота о больных никогда не ограничивалась стенами больницы или диспансера, а неизменно сопровождала больного в быту, во время отдыха и в труде.

Также щедро он делился и своими знаниями на лекциях и занятиях, которыми он много сделал для повышения общей психиатрической и психотерапевтической культуры молодых кадров.

Работая в клинике, постоянно консультируя в психоневрологических диспансерах, санаториях С. И. Консторум развил большую многогранную творческую деятельность, заняв одно из ведущих мест в советской психотерапии. В этот период времени им написан учебник по психиатрии для фельдшерских школ, выдержавший несколько изданий, выполнены основные оригинальные работы. Кроме того, им осуществлен реферативный перевод на русский язык IX тома руководства по психиатрии под редакцией Бумке и в 30-х годах систематически помещались в журнале невропатологии и психиатрии обзоры иностранной литературы по шизофрении.

В 1936 году С. И. Консторуму была присуждена без защиты диссертации ученая степень кандидата медицинских наук, в 1944 году—ученое звание старшего научного сотрудника. Скончался С. И. Консторум 5 августа 1950 года.

Оценивая научное мировоззрение С. И. Консторума, следует прежде всего указать на то, что ему всегда были свойственны материалистический взгляд на психику, строгий клиницизм, постоянное пристальное внимание к социальной стороне личности, внимание творческое, преобразующее, направление на мобилизацию потенциальных запасных сил человека, с тем чтобы использовать их для активирования, для преодоления болезни.

О материалистическом понимании психики наглядно свидетельствует не только предлагаемый читателю труд» но и более ранние работы. Так, например, в работе 1920г. «К вопросу о ритмическом воспитании» Консторум в полном соответствии с известными взглядами И. М. Сеченова писал: «Все, что мы знаем о человеке, о его сознании, его психической жизни, основывается исключительно на мышечных его проявлениях, речевых, письменных и прочих. Могла ли бы вообще существовать у нас воля, если бы у нас не было мышц: ведь невозможно себе представить, что воля, которая есть именно сознание большой или меньшей степени нашей актуальности, может создаться помимо этой актуальности... Явления сознания и соответствующее ему движение — суть две стороны одного и того же — живой материи, существующей объективно».

Строго последовательное использование клинического метода научного исследования привело к тому, что С. И. Консторум не только избежал, но и подверг критике чрезмерно психологизирующие, феноменологические тенденции в психиатрии, которые были свойственны немецким психиатрам 20—30 годов, в частности Е. Блейлеру, Бинсвангеру, у которых С. И. Консторум в студенческие годы учился. Будучи психиатром, хорошо знакомым с немецкой литературой того времени, С. И. Консторум, исходя из принципов клинического мышления, не мог целиком принять фаталистических взглядов сторонников генетического направления и настойчиво искал возможность коррегирования таковых. В этом отношении особенно интересна его работа 1935 года «О понятии провокации в психиатрии», в которой, не отрицая наследственного предрасположения к шизофрении, он утверждал, что только в случаях резкой выраженности такового болезнь может развиться без влияния внешних факторов, почти без провокаций. Но чем слабее предрасположение, тем менее фатально наступление болезни и тем больше требуется моментов провокации». Отсюда по Консторуму законно поставить вопрос о профилактике основных форм психозов: «Устраняя невротические механизмы, для человека предрасположенного может быть роковые, мы тем самым предотвратим возможную провокацию этими механизмами психоза» (9).

Такое искание профилактики психозов в 30 годах, в период безраздельного господства генетической точки зрения на шизофрению, мы должны считать, бесспорно, положительной чертой научного мировоззрения С. И. Консторума.

Широта клинических воззрений ярко сказалась также в работе С. И. Консторума «К уточнению понятия истерического». Отдавая большую часть своих интересов психотерапии, С.И. Консторум однако не пошел за большинством психотерапевтов, трактующих истерию в психологическом плане личностных реакций. Подробно анализируя противоречия между таким чисто психологическим пониманием истерического и взглядами чисто физиологической трактовки, игнорирующей социальные связи личности, он по-своему оригинально решает вопрос: «В структуре истерического обязательно наличествуют компоненты: 1) астении в широком смысле, 2) механизм соматопсихической иррадиации, 3) экспрессивность или экспонированность этих механизмов. Второй фактор является преимущественно нейрофизиологическим (лабильность вегетатики). Первый и третий могут быть поняты лучше в аспекте социального становления личности. Таким образом, в трактовке истерического психологическая (личностная) концепция неотделима от нейрофизиологической». Нетрудно видеть в этих строках одной из последних работ С. И. Консторума те же взгляды о единстве психического и физиологического, которые были и в ранней работе о физическом воспитании.

В данном обзоре деятельности С. И. Консторума излишне давать подробную характеристику его как психотерапевта, об этом полнее и глубже скажет предлагаемая читателю книга. Основное в творчестве С. И. Консторума в области психотерапии это — страстное, настойчивое обоснование теории и практики активирующей личность психотерапии.

Так уже в 1927 году в работах «О санаторном методе», «О трудовой терапии неврозов» — подчеркивается значение труда как активирующего лечебного фактора. В 1930 году публикуется статья «К постановке вопроса об активирующей психотерапии», где С. И Консторум писал - «Не влияем ли мы на психическое целое в смысле перестройки его на большую адекватность, воздействуя на моторную сферу, тренируя адекватность в моторно-установочном секторе психического. Эта формула является для нас основной предпосылкой активирующей психотерапии» (4).

На страницах данной книги читатель найдет много материала о том, как именно практически применял С. И. Консторум принцип активирования. Особенно интересно своеобразие психотерапевтического подхода в форме категорического требования выхода больного на работу, несмотря на наличие ипохондрических опасений. У С.И. Консторума такой подход в большинстве увенчивался полной победой: тяжелый невротик с установкой на инвалидность «решался» работать, а затем все последующие трудности обсуждались в повторных встречах. В результате — хорошее включение больного в трудовую, социальную жизнь, а в конечном итоге — благодарные письма С. И. Консторуму следующего содержания:

«Если бы Вы сосчитали, сколько раз в день я твержу..., как хорошо, что С.И. Консторум велел мне работать».

Конечно для того, чтобы иметь право на такое уверенное требование о выходе на работу, нужно иметь с больным большой и прочный психотерапевтический контакт. Секрет установления такового у С.И. Консторума, заключался в особом своеобразии психотерапевтической диалектики, прочно связывающей врача и больного, несмотря на все колебания состояния здоровья.

Своеобразно было и обращение Семена Исидоровича с больными, и его речь. Он никогда не употреблял стереотипных нарочито слащавых обращений. Покоряло больных в его словах глубокое содержание, отражающее большой жизненный и медицинский опыт. Слова эти чаще бывали резкие, прямые, порой бичующие, всегда эмоционально насыщенные, переливающиеся многообразиями интонациями, адекватной, подчас заостренной мимикой.

Беседа с больным походила на оживленный спор друзей, равных в споре. В процессе этого спора психотерапевт негодовал, обличал, гневался, возмущался, глубоко сочувствовал, дружески, без ложной стыдливости, делился своим интимным опытом, но никогда не снижал свою роль до уровня сентиментального утешителя. Психотерапевтическая процедура походила более на хирургическую операцию, а не наложение бальзамической повязки.

Вместе с тем С.И. Консторум, как никто другой, умел молчать и слушать больного, слушать упорно, долго, часами, иногда затаив дыхание. Он владел секретом вызывать беспредельное доверие даже самых требовательных больных. Он полностью владел методом психиатрической беседы, «эксплорации больного», как он любил говорить.

В тексте данной книги читатель найдет принципиальные указания С.И. Консторума об основных направлениях, в которых надлежит обеспечивать работу с больным, но понятно, что С. И. Консторум не мог отразить тех конкретных приемов, которыми он пользовался в каждом отдельном случае, постоянно завоевывая больного, преодолевая все его сомнения и т.д.

По воспоминаниям товарищей, которые имели возможность долго наблюдать работу С. И. Консторума с больными, в основе его метода обращения с больным лежала такая последовательность:

1. Завоевать полное доверие больного, получить в его глазах наивысшую оценку во всех отношениях, как разносторонне образованный человек, как внимательный врач, как справедливый судья и как старший товарищ и друг.

2. Убедить больного в том, что между врачом и больным нет никакой принципиальной разницы; развенчивая себя, открывая самые слабые места, физическое недомогание и даже тяжелые переживания, как в прошлом, так и в настоящем, тем самым как бы поднимая пациента, уравнивая его с собой.

3. Добившись у пациента некоторого улучшения, просветления, требовать от него дальнейшего продвижения вперед, безжалостно не прощая никаких слабостей и отступлений.

4. Настойчивое убеждение в том, что пациент «обязан» приподняться хоть на одну ступеньку над своими болезненными ощущениями, сочеталось с добродушным подтруниванием над этими ощущениями, чередуясь в зависимости от состояния больного, обстановки и т.д.

О неизменном требовании к больным — при первой возможности начинать работать и неутомимом стремлении к активированию больного было уже сказано раньше. Мы видим, что С. И. Консторуму была свойственна страстная активность в построении метода психотерапии, направленного на удержание больного в его трудовом пути, постоянное стремление к преодолению заболевания путем всемерной поддержки и укрепления социальных связей больного. Таковы основные черты, характеризующие С. И. Консторума как психотерапевта.

Последней завершающей научные искания С. И. Консторума была работа по обобщению большого опыта психотерапии агорафобий, которой сам автор придавал большое значение, считая, что в собранных им материалах с наибольшей полнотой может быть показана конкретная методика активирующей психотерапии. В личной беседе С.И. Консторум сообщал, что в этой работе во многом отразится его «труд жизни».

К большому сожалению, пошатнувшееся здоровье не позволило С. И. Консторуму закончить данную работу, сохранились лишь черновые наброски текста под заглавием «Агорафобии, их лечение и экспертиза», и хотя работа осталась не законченной, мы, учитывая значимость, которую придавал ей автор, все же попытаемся, хотя бы в некоторой части восстановить основные идеи автора.

С.И. Консторум подчеркивал, что «самый синдром агорафобии представляется неоднородным … и в психопатологическом и в этипатогенетическом плане обнаруживает крайнее разнообразие, до сих пор мало изученное». Поэтому правомерно поставить вопрос о специальном рассмотрении именно этой разновидности фобий, так как агорафобии принадлежат к наиболее распространенной и практически важной разновидности навязчивых страхов. Тщательное уточнение клинических вариантов агорафобии является основным условием для понимания патогенеза и для определения пути лечения.

С.И. Консторум предлагает различать: 1) агорафобии с преобладанием вестибулярных нарушений органического генеза, 2) группу псевдоагорафобий, где речь идет о более или менее адекватных реакциях (например после обморока, фрактуры, инсульта и т.д.). «Между этими полярными типами расположена основная масса агорафобий, в свою очередь, требующих тщательной дифференциации между формами, связанными- с психозами (шизофрении, циклотимии, периодические астении) с од­ной стороны, и чисто реактивными (депрессивными, астеническими, ипохондрическими)».

В первой группе по С. И. Консторуму «дело идет о протопатическом аффекте страха пространства как та­кового, вполне аналогичного страху бездны. По-види­мому здесь надо предполагать оптико-вестибулярные на­рушения. За это говорит: 1) чистая наследственность, 2) отсутствие каких-либо психопатических стигм, в част­ности психастенического склада личности, 3) изолированность симптома, т. е. отсутствие каких-либо иных обсессий, в частности клаустрофобии. Соматический анамнез и неврологическая микросимптоматика позволяют сделать вывод о чисто органической (обычно резидуально - органической) природе этих форм. Может быть, речь идет о заинтересованности стволового аппарата». С.И. Консторум подчеркивает также, что за эту трактовку говорит и тот факт, что симптом смягчается, но не исчезает при хождении вдвоем.

Вторая группа не требует особых разъяснений.

Что же касается основной массы промежуточных форм, то в ней для психотерапевта особенно интересна подгруппа реактивных агорафобий, ввиду их податливости психотерапии. С. И. Консторум подчеркивает, что здесь «речь идет не о страхе пространства как такового, а о страхе ситуации, поэтому понятна частая комбинация этих форм с клаустрофобией, поскольку и тут и там (и на улице и в комнате) — налицо ситуация одиночества и беспомощности. Это не аморфный протопатический страх, а реальное опасение потери сознания, разрыва сердца и т. п. В этой группе редко, но все же наблюдаются комбинации с иного рода фобиями и обсессиями, ярче выражены психопатические черты личности, как правило, отсутствуют неврологические знаки, но неизменно налицо крайняя вегетативная лабильность. Резко выражены колебания симптома».

В материалах С. И. Консторума не оказалось описания клинических особенностей синдрома агорафобии при больших психозах. Имеет большой интерес замечание о том, что нужно считать характерным для шизофрении наличие массивных, стойких обсессий, «но это не в какой мере не относится к агорафобии». Материал автора, охвативший больше 100 наблюдений, дал ему основание утверждать исключительную редкость агорафобий при шизофрении и даже в этих единичных случаях агорафобии комбинировались с другими абсессиями. Поэтому С. И. Консторум уверенно утверждает, что наличие одной лишь агорафобии меньше всего заставляет думать о шизофрении.

Интересно указание С. И. Консторума на то, что по его данным большинство агорафобий выделяются своими поздними дебютами. В этом автор видит их особое своеобразие, что подтверждает правомерность специального их рассмотрения. Необходимо особо выделить указание С. И. Консторума на то, что он может «полностью подтвердить то, что было высказано впервые И. П. Павловым о разграничении между навязчивостями и психастенией», так как в его наблюдениях почти нет типичных психастеников.

Разработанного текста по разделу лечения агорафобий С. И. Консторум не написал, однако в кратких предварительных заметках можно встретить, например, следующие указания: «Эффективность психотерапии нахо­дится в прямой зависимости от дифференциации различных типов болезни, оказываясь сравнительно успешной при реактивных формах... Здесь психотерапия показана, в частности, в виде комбинации суггестии с назначением маленьких доз фенамина с люминалом и кофеином... Что касается группы агорафобий органического происхождения, то они резистентны к психотерапии».

К этим, к сожалению слишком кратким, записям мы считаем необходимым добавить, что, как это известно, нам из личных бесед, в случаях агорафобий С. И. Консторум особенно интенсивно пользовался именно методом трудового активирования. Нам известна больная, страдающая агорафобией, которую Консторум начал лечить с того, что послал больную на работу. До болезни она была учительницей. Затем заболела и 10 лет жила на пенсии. По требованию Семена Исидоровича она устроилась секретарем, хотя на работу водили близкие... Работала хорошо, но приступы страха возникали почти ежедневно, она была убеждена, что умирает..., а вечером ее приводили на прием к Семену Исидоровичу. Больная вспоминает его слова во время таких посещений: «Болезнь ваша подобна мозоли, очень мучительна для вас и смешна для окружающих. Прекратите заниматься собой, идите в жизнь и работайте, работайте, в этом спасение ваше. Да, кстати, как вам не стыдно ничего не читать. Читайте у газет хоть заглавия, если боитесь углубляться в статьи». Пристыженная больная стала усиленно читать газеты. «Я пила бром, щупала свой пульс, мысли прыгали, — рассказывает она, — но я читала... и работу не бросала. Однажды, при ухудшении я не смогла ходить на работу и снова обратилась к нему... Его реакция: «мне стыдно до чего вы довели себя. Я вам повторяю: ничего ужасного нет, идите домой, спокойно обедайте. А завтра, если даже будет плохо, идите на работу, даже если вы потеряете сознание, я буду тогда вас уважать. Ведь все у вас самовнушение, ничего нет опасного, и придете вы на мою могилу, а не я на вашу». И. через 2 дня я была на работе»:

Мы позволили себе столь подробное цитирование этих высказываний больной, так как, в сущности, они оказались единственной иллюстрацией психотерапевтического подхода С. И. Консторума к агорафобиям; все же они дают яркое представление о той неутомимой борьбе за овладение больным, за мобилизацию у него активного противодействия имеющимся страхам, мобилизацию, тесно связанную с общим социальным трудовым его активированием.

В заключение данного обзора научной деятельности С. И. Консторума следует остановиться на некоторых общих замечаниях, касающихся публикуемой книги. Последние годы жизни С. И. Консторум много работал и неоднократно изменял текст составляемого им «опыта практической психотерапии». Публикуемый текст является последним вариантом, в котором он и сам видел известные недоработки. Скоропостижная смерть прекратила эту работу С. И. Консторума и поэтому при издании книги приходится принять известные недочеты таковой и попытаться компенсировать их некоторыми общими замечаниями.

Объем книги и ее назначение служить пособием для практического врача объясняет видимо тот факт, что в ней недостаточно дан критический обзор основных направлений современной зарубежной психотерапии, анализ философских воззрений зарубежных психотерапевтов. В книге отсутствует также обобщенное изложение основных принципов теории советской психотерапии.

Читатель легко убедится в том, что в книге нет развернутой критики рациональной психотерапии Дюбуа, эмоциональной терапии Дежерина, психоаналитических теорий; то, что изложено автором в соответствующих разделах, — то очень кратко и преследует узко практическую цель.

В частности С. И. Консторум не один раз с полной определенностью говорит в своей монографии о бесполезности, а нередко и прямом вреде практических психотерапевтических приемов, вытекающих из психоаналитических теорий. Однако он не уделил должного внимания раскрытию чуждого сознанию советского читателя пансексуализма Фрейда, который признавал неудовлетворенное половое влечение основной причиной в развитии психических заболеваний и даже основным фактором развития общества. Не раскрыта также и реакционная роль психоанализа, с помощью которого господствующие классы обосновывают непреодолимую и всеопределяющую силу агрессивных инстинктов в человеческой психике, неизбежность войн и, таким образом, стремятся оправдать империалистическую политику.

Отдавая большую часть своих научных интересов разработке системы активирующей психотерапии, достигнув действенных приемов применения таковой, С. И. Консторум не успел создать надлежащего ее теоретического обоснования. Личный контакт с С.И. Консторумом позволяет сказать здесь, что он хорошо понимал, что его высказывания по этому поводу слишком общи и пока еще недостаточно убедительны в плане более широкого физиологического обоснования.

Уже после смерти С. И. Консторума в клинических средах И. П. Павлова были опубликованы глубоко принципиальные указания физиолога, которые с исчерпывающей полнотой могли бы быть использованы С. И. Консторумом для физиологического обоснования его клинических наблюдений и терапевтических приемов, для построения теории активирующей психотерапии. Мы имеем в виду указание И. П. Павлова на значение труда как фактора, регулирующего взаимодействие сигнальных систем и его же указание на возможность тренировки основных нервных процессов. Интересно, что последнее указание было дано именно в применении психотерапии.

В этих ярких указаниях И. П. Павлова о значении тренировки основных нервных процессов и о значении труда для регулирования взаимодействия функциональных систем головного мозга С. И. Консторум несомненно нашел бы глубокое теоретическое обоснование правомерности активирующей психотерапии, как центрального направления советской психотерапии.

Недостаточно полно использованы автором и установленные создателем учения о высшей нервной деятельности механизмы развития отдельных форм неврозов, физиологическое понимание внушения и гипноза, в частности физиологическое обоснование дифференциации трех стадий гипноза и значения слова, как универсального раздражителя, заменяющего все другие раздражители и обладающего особой силой при развитии гипнотических фазовых состояний в коре головного мозга.

1 Павловские среды, т. I, стр. 268—270.

² См. клиническая среда 12/Х 1932 г.— ответ Б. Н. Бирману, сообщившему об изменении агорафобии у больного путем «приучения», подавления страха, тренировки». И. П. Павлов, Клинические среды, 11964. т. I, стр. 86.

Не ставил своей задачей С. И. Консторум и анализ путей развития советской психотерапии. Поэтому многие проблемы, успешно разрабатываемые советскими психотерапевтами, в данной монографии намечены лишь как задачи будущего. Так, например, С. И. Консторум не описывает детально различные варианты комбинированной терапии, в которой психотерапия сочетается с медикаментозной терапией или с использованием других условных или безусловных раздражителей, направленных в сторону благоприятного воздействия на состояние организма.

В годы, прошедшие после смерти С. И. Консторума, в изучении данной проблемы сделано столь много, что можно говорить о комбинированной психотерапии, как об одном из ведущих направлений советской психотерапии. Большое распространение получил условнорефлекторный метод лечения алкоголизма в сочетании с психотерапевтическим воздействием (И. Ф. Случевский, А. А. Фрикен, Н. В. Канторович, И. В. Стрельчук). Продуктивно разрабатывалась также комбинированная терапия на основе использования лечебных свойств сна как охранительного торможения. Таковы: условнорефлекторный сон, сочетание гипнотического сна и медикаментозного (В. А. Гиляровский, К. И. Платонов, Б. Н'. Бирман и др.).

С. И. Консторум в главе о гипнозе лишь кратко упоминал о том, что учение И. П. Павлова открыло пути к глубокому изучению сущности гипноза. После смерти С. И. Консторума опубликовано большое количество работ в направлении выяснения физиологических основ явлений гипноза (Б. Н. Бирман, К. И. Платонов, М. К. Петрова, Ф. П. Майоров, И. В. Стрельчук, В. Е. Рожнов и др.). Таким образом, формулировка С. И. Консторума выглядит неполной, ибо советские психотерапевты в последние годы широко развили исследования в данном направлении.

Глава о психотерапии шизофрении также успешно разрабатывалась в последние годы советскими психотерапевтами. Здесь, прежде всего, следует отметить материалы научно-практической конференции по психотера­пии в 1956 г. Проф. П. М. Зиновьев, сообщая на ней о своем опыте психотерапии при шизофрении, качестве особой задачи ставил обеспечение психотерапевтического воздействия на реактивные невротические компоненты, включавшиеся в структуру болезненных состояний как в начале активного развертывания процесса, так и при вялом его течении. Г. В. Зеневич обратил внимание на необходимость психотерапии в период шизофренических ремиссий, осуществляемой в комплексе с другими лечебными мероприятиями, причем таковая может быть как в форме трудовой терапии, так и в форме прямого речевого воздействия на больного. А. М. Молохов указывал, что эмоциональный контакт с врачом не является основным условием для психотерапии шизофрении; если создавать трудовые установки и правильное отношение к своей среде, то успех возможен и при неполном контакте. Особенно необходима психотерапия в период создания компенсации шизофренического дефекта. Здесь она должна быть направлена на устранение отчужденности, чувства неполноценности, подозрительности, столь свойственных больным шизофренией.

Таким образом, советские психотерапевты интенсивно продолжают разработку проблемы психотерапии шизофрении, о необходимости которой С. И. Консторум писал как о задаче дальнейших исследований.

Все перечисленные нами пробелы книги, обусловленные преждевременной смертью автора, не снижают большого практического значения и исключительного клинического интереса предлагаемого читателю опыта практической психотерапии. Несомненно, что данная книга станет настольным руководством многих врачей и явится пока единственным трудом, освещающим теорию и практику активирующей психотерапии.

Выход данной книги С. И. Консторума достойно увековечит память видного советского психотерапевта, страстного пропагандиста активирующей психотерапии, как одного из ведущих направлений советской психотерапии.

 

СПИСОК НАУЧНЫХ РАБОТ С. И. КОНСТОРУМА

 

1. О генетических соотношениях кататонических симптомов и галлюцинаций. Докторская диссертация. Иена, 1914.

2. О трудовой терапии неврозов. Москва. Мед. журнал, 1927.

3. О санаторном методе..Москва. Мед. журн. 1927.

4. Несколько принципиальных и практических замечаний о трудовой терапии неврозов. К постановке вопроса об активирующей тера­пии психоневрозов. Невропат, и психиатрия. 1930.

5. Материалы к психиатрической переписи в Сев. Осетии и Ин­гушетии (совместно с другими). Ростов. 1933.

6. Неврозы у осетин (совм. с М. Я. Серейским). Ростов. 1933.

7. То же «Archiv f. Psychiatric». 1934.

8. Психотерапия при шизофрении. Сборн. Проблемы погран. психиатрии. Москва. 1935.

9. О понятии провокации в психиатрии. Сборн. Пробл. погран. психиатрии. Москва. 1935.

10. Ипохондрическая форма шизофрении (совм. с С. Ю. Барзак и Э. Г. Окуневой). Там же.

11. Ипохондрическая форма шизофрении. II сообщ. (совместно с С. Ю. Барзак и Э. Г. Окуневой). Сборн. Ин-та им. Ганнушкина, 1938 г., вып. III.

12. К казуистике инволюционных психозов (совм. с С. И. Коган). Сб. Пробл. погр. психиатрии. С. 1935.

13. Органическое и функциональное в психических механизмах. (совм. с С. И. Коган). Там же.

14. Шизофрения с навязчивостями (совм. с Э. Г. Окуневой и С. Ю. Барзак). Сб. труд Ин-та им. Ганнушкина, вып. II. М. 1937.

15. Случай подкорковой недостаточности, близкой к паркинсонизму с шизофреническим отягощением. Сб. труд. Ин-та им. Ганнушкина, вып. III, М., 1937.

16. Aura epileptica continua. Сб., посвящ. Р. Я. Голаят. Ленин­град, 1940.

17. 40 лет психиатрической деятельности проф. Т. А. Гейера (совм. с Д. Е. Мелеховым). Сб. труд. Центрального института психиатрии, том II, посвящ. Т. А. Гейеру. М., 1941.

18. Некоторые особенности постпроцессуальных шизофрении в свете активирующей психотерапии. Невропат, и психиатрия № 1, 1951 г.

19. К дифференциации судорожных припадков и их военной экспертизе (совм. с Гейером). Труды Центр. Инст. психиатрии, том III. Москва, 1947.

20. Руководство по военной и трудовой экспертизе (совм. с Дру­гими). Отд. изд. Москва, 1946.

21. Реферативный перевод IX тома Руководства под ред. Бумке. Москва, 1933.

22. Учебник психиатрии для фельдшеров. 3 изд. Медгиз—1935, 1936, 1937гг.

23. Душевнобольной в семье (совм. с М. Я. Серейским). Брошюра, Москва, Ин-т сан. проев.

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Едва ли есть область врачевания, в которой вопрос критического освоения и преодоления сложившихся тра­диций и теорий стоял так остро, как в психотерапии.

Одной из самых важных задач психиатрии нашего времени следует считать необходимость разработки основных принципов теории советской психотерапии. Ясны и бесспорны теоретические основы той психотера­пии, которую мы разрабатываем. Это — достижения со­ветской психиатрии, психологии и нейрофизиологии, раз­рабатываемые с позиций диалектического материализма и на основе физиологического учения И. П. Павлова.

Но следует сказать, что мы в области психотерапии только приступаем к разработке встающих перед нами больших вопросов.

А, между тем, к нам приходят больные люди за по­мощью, и мы обязаны им так или иначе помочь, мобили­зовав все то, что мы знаем и понимаем уже сегодня.

Именно последнее соображение, думается мне, оправдывает появление в свет предлагаемой читателю книги. Она написана практическим врачом для практического врача. Она стремится дать основы практической психотерапии, прежде всего. Я буду более чем удовлетворен, если эта книга окажёт хотя бы небольшую пользу врачу амбулатории, диспансера, больницы, санатория и если, она хотя в какой-либо мере окажется стимулом для более интенсивной разработки проблем психотерапии оте­чественными авторами.

Книга эта посвящена психотерапии в клинике пси­хозы и пограничных расстройств. Чрезвычайно важных вопросов психотерапии в соматической медицине я здесь совершенно не касаюсь, ибо не располагаю соответствую­щим опытом. Думаю, что для такого, очень нужного по­собия, понадобилось бы сотрудничество не менее двух авторов.

Многим, возможно, покажется, что в книге, при не­большом ее объеме, непомерно много места отведено клинико-диагностическим вопросам. Я, однако, не мог посту­пить иначе, ибо именно клиника должна руководить пси­хотерапевтом, объясняя где и что можно и следует делать. Без твёрдой клинической базы всякая псиxoтерапия неизбежно обречена на дилетантизм и псевдонаучность.

* * *