Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Глава I. Внушение и гипноз. Осложнения при гипнотерапии.
А. Внушение и гипноз.
Если мы начинаем наше изложение психотерапевтических методов с внушения (суггестии), имея в виду внушение как в бодрствующем, так и в гипнотическом состоянии, то это происходит не потому, что мы придаем особое значение внушению. В системе психотерапевтических мероприятий суггестия играет несомненную, но, во, всяком случае, не главенствующую роль. Что касается внушения вообще, внушения в широком смысле слова, то, как мы уже указывали, элемент внушения присущ в той или иной мере всем почти терапевтическим мероприятиям, всякому почти общению врача с больным. Элемент внушения всегда, так или иначе, имеется в любом психотерапевтическом воздействии, хотя его и очень трудно, даже невозможно, точно учесть в каждом отдельном случае. Это —косвенное, элементарное внушение, присущее не только беседе врача с больным, но, конечно, и физиотерапевтической процедуре и многострочному рецепту и т.д. не требует специального описания. Внушение поддается известному учету и заслуживает специального рассмотрения лишь тогда, когда оно применяется целенаправленно, как таковое. Это имеет место, например, в сеансе гипноза, когда внушение оказывается единственным терапевтическим фактором, а все прочие сознательно устраняются (поскольку речь идет о гипнотическом сеансе, как таковом: само собой разумеется, что применение гипноза может в самых широких рамках комбинироваться с любыми терапевтическими мероприятиями иного рода). Поскольку гипноз, т. е. применение внушения в чистом, так сказать, виде, является старейшим психотерапевтическим мероприятием, мы и начнем с него наше изложение. Я приглашаю к себе в кабинет 5—6 больных, страдающих алкоголизмом (конечно без психотических явлений), предлагаю им поудобнее рассесться и внимательно слушать все, что я буду говорить, смотря мне при этом прямо в глаза, или, если угодно, фиксируя какой-либо блестящий предмет, например, металлическую ручку от пресс-папье, которую я держу в руке. Я говорю им, примерно, следующее: «Товарищи, слушайте внимательно то, что я буду говорить. Вы все, здесь сидящие, хотите покончить с алкоголем. Вы приняли твердое решение покончить раз и навсегда с этой губительной патологической привычкой. Вы убедитесь в том, что с помощью врача вам довольно легко это удастся. Я постараюсь укрепить вашу волю и помогу вам, вместе с тем, проникнуться полным равнодушием, даже более того, непреодолимым отвращением к вину. Слушайте меня внимательно и не спускайте глаз с этого предмета.
Вы убедитесь в том, что большую роль в борьбе с алкоголем играет внушение врача, так называемый гипноз. Сейчас вы сами испытаете, как все, что я скажу, будет вами выполнено, словно помимо вашей воли. Сидите спокойно, молча, неподвижно, дышите ровно. Слушайте внимательно мой голос. Вы замечаете уже, что ваши глаза устали смотреть в одну точку, вам хочется закрыть их, вы чувствуете, как веки тяжелеют. Не противьтесь этому чувству усталости, закройте глаза, если хочется; если нет, смотрите в ту же точку, скоро и вы сомкнете глаза (ибо 2—3 уже в эту минуту опустили веки). Вы замечаете, как от глаз чувство приятной усталости разливается по всему телу, руки, ноги становятся тяжелыми, вам не хочется двигаться, шевелиться, трудно открыть глаза, разговаривать, все тело словно сковано приятным чувством отдыха, неподвижности. И мысли делаются тоже такие ленивые, мысли рассеиваются, ни на чем не задерживаются, вы постепенно погружаетесь в приятное состояние легкой дремоты, полусна, полного бездумья. Я считаю до, 10 и, пока считаю, все кругом отходит куда-то вдаль, близко и ясно слышен только мой голос, нет ничего, кроме моего голоса, кроме моих приказаний. Я считаю: раз, два и т.д., десять. Спите, глубже спите. Нет ничего, кроме моих приказаний, и вы теперь уже не в состоянии им противиться. Все это я произношу не слишком громким, скорее — тихим; и чуть монотонным, ровным голосом, говорю медленно, но без пауз. Когда я заканчиваю мое, приведенное выше, обращение, трое-пятеро из шестерых (а иногда и все шестеро) уже пребывают в том сноподобном состоянии, которое называется гипнотическим: они безоговорочно выполняют то, что я им внушаю. Я поднимаю руку пациента вверх и говорю: «Я поднимаю вашу руку, и она остается в этом положении, вы о ней забыли, она слушается только меня, а я приказываю ей застыть в этом положении; ваша рука подчинена целиком моей воле и вы не в состоянии ее опустить». То же я проделываю со вторым, третьим и т.д. Я могу взять эту или другую руку, покачать ее несколько вверх и вниз и сказать: «Ваша рука качается и вы не можете ее остановить — вверх, вниз, вверх, вниз и т.д. Она остановится, когда я скажу: «стоп». И, действительно, рука (которую, конечно, после первых двух—трех взмахов я уже отпустил) будет качаться, пока я не скажу стоп.
А дальше я скажу и сделаю следующее: «Теперь я поднесу вам к губам рюмку водки и вам станет до того противно, словно это керосин или кошачья моча. Вы с величайшим омерзением отшатнетесь, сплюнете, почувствуете, что вас тошнит». Я поднесу к губам пациента стакан воды, и он отшвырнет его, а на лице его будет написано величайшее отвращение, он будет отплевываться и, возможно, у него появятся рвотные движения. Лучше, если я поднесу ему стаканчик из пластмассы, ибо стеклянный он, возможно, разобьет. Затем я скажу примерно следующее: «Теперь вы пить не сможете, ибо вы испытываете величайшее отвращение к водке. Не только вкус и запах вина, но даже самый вид бутылки с водкой вам неприятен. Мысль о водке сопровождается каждый раз чувством физического и морального омерзения. Придя ко мне следующий раз, вы мне подтвердите, что не выпили ни одной капли вина за это время». Эту формулу я повторю два — три раза, а затем скажу «Я сосчитаю до 10; покуда я буду считать, вы заметите, как проходит то дремотное состояние, в котором вы находились, и на 10 вы открываете глаза, встаете с приятным чувством свежести и бодрости и с сознанием, что вы сделали решительный шаг, чтобы покончить с алкоголем». Так оно и произойдет. Тогда я повторю сделанное уже внушение относительно алкоголя и отпущу больных, назначив следующую встречу на один из ближайших дней. То, что мы описали, есть банальный сеанс группового гипноза, хорошо знакомый по повседневной работе любому психотерапевту. Что, собственно, происходит в таком сеансе? С помощью известных приемов и с помощью слов мы приводим наших больных в своеобразное состояние частичного сна, связанного с сужением сознания и понижением спонтанной активности. В этом состоянии их внушаемость настолько повышена, что все (или почти все) сказанное врачом, претворяется в действительность; они переживают именно то и именно так, как мы это им внушаем. Мы начали с описания конкретного примера сеанса гипноза, взятого из повседневной практики. Ознакомимся теперь с теми общими закономерностями, которые можно уловить в явлениях гипноза. Основное и главное можно сформулировать коротко: в гипнозе гипнотизируемый ощущает и делает то, что ему говорит гипнотизер. Внушение другого лица он не станет выполнять, и мы говорим о контакте или «рапорте» с гипнотизером. Это, однако, не означает, что гипнотизируемый всегда ощущает и выполняет все то, что ему внушает гипнотизер. Последнее имеет место, но лишь в части случаев, когда мы говорим о «сомнамбулизме». Чаще же речь идет о внушаемости частичной, ограниченной в первую очередь более элементарными функциями нервной системы — двигательной и чувствительной. Мы замечаем, что имеются известные градации в описываемых явлениях.
Наиболее утвердившийся в современной гипнологии является схема Фореля, различающего три степени или три стадии развития гипнотического состояния. I степень — легкая сонливость (сомнолентность), чувство расслабленности, когда гипнотизируемый в состоянии еще проявить энергию и сопротивляться внушению, например, может открыть глаза. II степень — гипотаксия, когда реализуются внушения, касающиеся двигательной сферы, но не удаются внушения сенсорных явлений (напр. галлюцинаций) и не наступает последующей амнезии. III степень — сомнамбулизм, когда реализуются любые внушения (гипнотические и постгипнотические) с последующей амнезией. Эту схему, которая, как мы указывали, пользуется наибольшей популярностью в психотерапии, можно принять лишь очень условно и с большими оговорками, но все же она является наиболее пригодной для ориентировки в явлениях гипноза. (Примечание ред. При изучении стадий гипноза необходимо иметь в виду, что учение о высшей нервной деятельности позволяет физиологически обосновать постепенное развитие гипнотического состояния и уточнить разграничение стадий его развития). Легче всего внушаемость проявляется в двигательной сфере. В этом не трудно убедиться на самом себе: анормальном состоянии при крайней усталости, при переходе от сна к бодрствованию и обратно, легко внушить себе чувство тяжести в веках, в руках и ногах настолько, что движения соответствующих мышц становятся крайне затрудненными. Отсюда понятно, что суггестия, как правило, начинается («вводится») с воздействия на двигательные функции. Подчиняясь суггестии чувства лени, тугоподвижности, расслабленности во всем теле, субъект сравнительно легко поддается и дальнейшему уверению (переход от сомнолентности к гипотаксии) в неподвижности: это феномен так называемой восковой гибкости или каталепсии, при котором конечности сохраняют пассивно придаваемое им положение, как бы застывают в нем (это иногда сопровождается настолько значительным повышением мышечного тонуса, что удается излюбленный некогда при демонстрациях гипноза, так называемый каталептический мост, когда гипнотизируемого кладут головой и пятками на два стула, и тело остается неподвижно лежать в такой позе). Внушение сохранения данного инервационного импульса может проявиться и в том, что внушаются определенные движения, которые стереотипно, автоматически продолжаются неопределенно долго. В этой же стадии гипотаксии реализуются, как правило, и элементарные суггестии в сфере чувствительности: гипо- и анестезии, гипо- и анальгезии.
Все описанные явления, характерные для гипотаксии, не сопровождаются, как правило, спонтанной (т. е. не внушенной) последующей амнезией. Иногда на этой ступени гипноза удается внушить последующую амнезию. Иную картину мы наблюдаем в наиболее глубокой фазе гипноза — сомнамбулизме. Здесь уже речь идет не о частичных и элементарных внушениях в двигательной и чувствительной сфере, а о полной реализации внушений: гипнотизируемый галлюцинаторно переживает и реализует все, что ему предлагает гипнотизер, воспроизводит самые разнообразные, внушенные ему ситуации и сцены: перевоплощается в ребенка, карабкается по горам Кавказа, катается в лодке, тонет в воде, танцует, поет, плачет и т.д. Такого рода сомнамбулическое гипнотическое состояние в большинстве случаев (но не всегда!) сопровождается полной последующей амнезией, независимо от того, была ли она внушена или нет. Мы видим, таким образом, что речь идет о состояниях не вполне идентичных: о сомнолентности и гипотаксии, т. е. состояниях более или менее значительного сужения сознания и снижения психической активности, сопровождающихся частичной и элементарной внушаемостью — во-первых, и, во-вторых, о сомнамбулизме, когда психическое состояние изменяется, причем утрачивается критика и контроль, характерные для бодрствующего сознания. Если можно говорить о чисто количественной разнице между сомнолентностью и гипотаксией, то между ними и сомнамбулическим гипнозом разница как будто уже качественная. Возникает вопрос: следует ли рассматривать эти три состояния как фазы в том смысле, что у одного и того же лица данный сеанс гипноза (или серия сеансов) неизменно начинается с сомнолентности, проходит стадию гипотаксии и завершается сомнамбулизмом? Как правило, нет. Состояние сомнамбулического гипноза удается вызвать лишь у ограниченного числа людей, и в этих случаях оно обычно наступает быстро, непосредственно за первыми же суггестиями. Именно на этом основаны публичные демонстрации гипнотизеров-эстрадников, техника которых заключается в следующем: сидящим в зале предлагают проделать какой-либо простой эксперимент, чтобы убедиться в значении внушения. Таких экспериментов было предложено немало, но самым, излюбленным с давних пор и, действительно, наиболее благодарным является следующий: предлагают скрестить пальцы обеих рук, протянуть их вперед, повернуть ладонями кнаружи и сосредоточиться на представлении (ощущении) о том, что пальцы обеих рук как бы склеены, спаяны, притягиваются друг к другу так, что их невозможно разомкнуть. Внушают при этом, что покуда гипнотизер считает, напр., до 20—30, это чувство спаянности все усиливается, так что на 20 или на 30 (или как угодно) уже нет никакой возможности освободить пальцы, что все усилия разомкнуть руки ни к чему не приводят, а лишь усиливают чувство сцепления.
Если в аудитории, допустим, 500 человек и половина из них проделает этот опыт, то из этих 250, наверное, человек 50—80 испытают невозможность разомкнуть руки. С этого начинается отсев наиболее внушаемых. Прошедшим такой отбор будет предложено выйти на эстраду. Пойдут, конечно, не все, а те, что окажутся на эстраде со скрещенными руками будут доступны и дальнейшим внушениям. Но опять-таки не все, а лишь часть: гипнотизер все время будет отсеивать, т. е. удалять с эстрады тех, кто, так сказать, вышел из повиновения и, таким образом, к концу сеанса на эстраде останется может быть не больше человек 10—15, но они уже дадут картину подлинного «сомнамбулизма» и будут проделывать все решительно, что им внушают. Понятно, что чем больше аудитория, тем больше и число отсеиваемых, остающихся на эстраде и проделывающих «представление». Широкая публика неизменно удивляется умению эстрадников загипнотизировать не одного человека, а «целую аудиторию». Это в высшей степени наивно. На самом деле, как это видно из сказанного, речь идет не о гипнотическом воздействии на всю аудиторию в целом, а лишь на незначительную часть ее.
Некоторые авторы утверждают, что в иных случаях удается путем длительной и настойчивой тренировки переводить поверхностные состояния гипноза в сомнамбулические. Сам я это наблюдал сравнительно редко (см. ниже), чаще же сомнамбулизм или вовсе не наступает, или наступает сразу (сразу не значит, конечно, обязательно в первом же сеансе, ибо в целях осторожности в первом сеансе гипнотизер может ограничить свои суггестии). В переводе же больного из стадии сомнолентности в стадию гипотаксии несомненную роль играет тренировка. Можно ли делать из этого выводы, что явления поверхностного и сомнамбулического гипноза не только не идентичны, но и принципиально различны? Безусловно, нельзя. И те, и другие характеризуются: 1) сужением сознания, позволяющим говорить о сноподобном состоянии, 2) повышенной внушаемостью в этом состоянии. Но и помимо этих принципиальных соображений, данные опыта непосредственно указывают на то, что оба ряда явлений родственны и имеют общий генез. Дело в том, что и явления сомнамбулизма не всегда протекают по классической схеме и варьируют в довольно широких пределах. Так, можно говорить о частичном сомнамбулизме, когда, как в приведенном выше примере с больными, страдающими алкоголизмом, галлюцинаторно переживаются только те моменты, которые имеют отношение к алкоголю. Но если мы с этими же лицами будем производить эксперименты всякого рода галлюцинаторных внушений, ничем не связанных с алкоголем, то они окажутся успешными лишь в отношении незначительной части испытуемых. Одна наша больная с явлениями навязчивой брезгливости, совершенно парализовавшей всю ее жизнедеятельность, легко погружалась в гипноз и выполняла все задания, в обычной жизни для нее невыполнимые: мыла воображаемую посуду, стирала белье и т.д. Кроме того, у нее легко суггестивно вызывалась анальгезия и далеко идущая подчиняемость моторной сферы (каталепсия и пр.), а в то же время никак не удавались все попытки добиться реализации сцен и ситуаций, не имевших отношения к ее навязчивости. Далее: не всегда сомнамбулизм сопровождается спонтанной последующей амнезией. Даже, будучи внушена, такая амнезия не всегда налицо. В то же время от ряда больных (правда, не часто), пребывавших в гипотаксии, мы, без соответствующего внушения, слышим заверения, что они почти или ничего не помнят об имевшей место суггестии. Наконец, мы указывали выше, что, как правило, не удается углублять гипноз, переводя испытуемого из гипотаксии в сомнамбулизм. Как правило — нет, но в редких случаях это, все же, имеет место. Так, одна наша больная (диагноз — постпроцессуальная шизофрения), настойчиво требовавшая гипноза, первое время давала лишь поверхностные фазы, но в дальнейшем, убедившись в несомненной помощи, оказываемой ей этими сеансами и еще больше укрепившись в своей вере в гипноз, она стала легко впадать в сомнамбулизм. Мы говорили до сих пор о внушении больному более элементарных или более сложных психических актов. Этим, однако, не исчерпывается область применения гипноза, ибо влияние последнего в ряде случаев распространяется и на функции вегетативной нервной системы. Многочисленными опытами подтверждено влияние гипноза на такие функции, как лактация, менструации, деятельность пищеварительного тракта и т.д. На вовлечении в сферу влияния гипноза этих соматических функций основано применение внушения в соматической медицине, в частности, в гинекологии. Упомянем также, что исследованиями высоко авторитетных авторов установлена возможность незначительного повышения температуры суггестивным путем. Итак, мы познакомились с искусственно вызванными гипнотическими состояниями различной степени интенсивности, при которых реализуются внушения, относящиеся как к области двигательно-чувствительной сферы, так и к области сложных переживаний и соответствующего им поведения Мы рассматривали эти состояния как частичный сон, как сужение сознания, снижение активности в результате отсутствия или ослабления контроля и критики, присущих нашему обычному бодрствующему состоянию. Перейдем к рассмотрению тех явлений, которые относятся к постгипнотическим внушениям, т. е. к выполнению сделанных в состоянии гипноза внушений после того, как состояние гипноза закончилось. Само собой разумеется, что именно эта особенность гипнотических внушений лежит в основе терапевтического применения гипноза. Экспериментирование в области постгипнотических внушений может быть столь же разнообразно, как и во время гипнотического сеанса. Самый простой пример: я внушаю больной, что по окончании гипноза, прежде чем выйти из кабинета, она переставит пепельницу с одного конца стола на другой, или, выйдя из кабинета, снова вернется, чтобы переспросить, когда ей придти в следующий раз на прием, или скажет: «Какая сегодня скверная погода» и т.д. С таким же успехом можно внушить и менее обыденные, более сложные и для сознания самого больного более странные вещи, например, при счете до пяти на цифре пять вы проснетесь и почувствуете, что не владеете левой рукой или не ощущаете прикосновений ко лбу и т.д.. Любопытно то обстоятельство, что реализацию этих внушений удается иногда приурочить к определенному сроку: например, пять минут спустя после того, как вы проснетесь, вы зевнете и начнете потягиваться всем телом, или — завтра в 2 часа дня вам нестерпимо захочется съесть пирожное. Одному моему больному было внушено, что через неделю, в 10 часов вечера, он позвонит мне по телефону и справится о моем здоровье, что и было точно выполнено и мотивировалось неожиданно охватившим его беспокойством за мое здоровье, к чему у него не было ни малейших оснований, и т.д. (так называемое — «внушение на срок»). Эти внушения могут быть приурочены и к какому-нибудь условному сигналу, вроде того, например: «на следующем приеме, когда я выну из кармана коробку папирос, вы возьмете пресс-папье со стола и положите его на подоконник». Так же, как в сомнамбулизме, постгипнотически могут быть реализованы и самые сложные галлюцинаторные и двигательные акты (обычно лишь на ближайшие сроки). Понятно, что гипнотерапия именно и строится на феномене постгипнотической реализации внушенного в гипнозе. Но не следует увлекаться: непосвященному, может быть, покажется неограниченной сила такого рода внушения, когда человек, спустя дни и недели, реализует отданное в гипнозе приказание, творит и «терапевтические чудеса». К сожалению, это не так, о чем подробнее будет сказано ниже. Как же мотивируют сами больные такого рода постгипнотические реализации? Очень по-разному и, отчасти, в зависимости от глубины гипноза и степени амнезии. Наиболее простые, не содержащие чего-либо странного и необычного реализации (передвинуть пепельницу, включить штепсель и т.д.) сплошь и рядом имеют место после «гипотаксии» без амнезии и иногда мотивируются очень просто: «Вы же мне велели». Здесь, следовательно, имеет место не столько «реализация внушения», сколько простой акт вежливости и выполнения врачебного требования. Чаще, однако, приходится слышать в ответ на вопрос, зачем вы это сделали или сказали: «Да просто так, не знаю». Или: «А почему вы спрашиваете, а что в этом особенного?». Или же: «Сам не знаю, сразу как-то пришла мысль, появилось желание». Такого рода ответ чаще приходится слышать в тех случаях, когда после данного в гипнозе постгипнотического приказания, больной испытывает по выходе из гипноза какое-то беспокойство, напряжение, чувство, что он что-то должен сделать и успокаивается, выполнив заданное. В случаях с глубокой последующей амнезией и при выполнении не совсем обычных внушений, больные иногда находят более или менее правдоподобную мотивировку своих поступков или же говорят: «Какая-то блажь пришла в голову». Бывает и так, что спонтанно или после соответствующего внушения больные не помнят о своих постгипнотических реализациях, пожимают плечами или начинают отрицать, что эти поступки имели место. Так, больная, открывшая в порядке постгипнотического внушения окно в моем кабинете (несмотря на морозный день), будучи спустя 5 дней спрошена о мотивах такого странного поведения, ответила: «Да что вы мне говорите, никакого окна я не открывала» (специального внушения амнезии в этом случае не было). Существует ли параллелизм между постгипнотической реализацией и глубиной гипноза? В известной мере существует: чем глубже гипноз, тем вернее выполнение постгипнотических внушений (поскольку речь идет об эксперименте, о терапии), но и здесь нельзя говорить о строгих закономерностях. В наших вводных замечаниях мы уже упоминали о том, что первоначально, с легкой руки, главным образом Месмера, явления гипноза рассматривались как продукт особого «магнетического» воздействия на психику гипнотизируемого. Однако и тогда уже, т. е. в начале XIX столетия, некоторые философы и врачи (Шеллинг, Шопенгауэр, Гуфеланд. и др.), по-видимому, отчасти и аббат Фария, подходили к проблемам гипнотизма с научно-критической точки зрения. У многих авторов того времени наряду с принципиальным отказом от мистического толкования явлений гипноза отмечается тенденция, как мы сказали бы теперь, к механистически-материалистической трактовке этих явлений: понятие «животного магнетизма» пытаются перевести на язык физики, привлекая на помощь область электрических явлений, в начале века сравнительно еще новую. Это представление о некоем «электрическом флюиде», как своего рода эманации нервной системы, передающемся, при особых условиях, от одного человека к другому, было настолько сильно, что еще в 1826 г. особая, созданная Парижской Академией Наук, комиссия высказалась за существование животного магнетизма именно в таком физикальном «электробиологическом» понимании. Постепенно, в связи с работами Брэда, Шарко, Льебо и Бернгейма, все эти как мистические, так и физические теории развенчиваются, и учение о гипнотизме вступает в строго научную экспериментально-клиническую фазу. Основателем гипнотерапии как эмпирически и экспериментально обоснованной системы врачевания историки медицины считают первого из названных нами авторов — английского врача Джемса Брэда (1843 г.). Ему приписывают введение самого слова «гипнотизм» (по другим данным впервые предложил этот термин французский врач d'Henin de Cuvillers в 1822 г.). Между прочим, Брэд был первым, применявшим гипноз для анальгезии при хирургических операциях. Учение Брэда после смерти его в 1860 г. было основательно забыто, но в 70-х и 80-х гг. прошлого столетия работы Шарко в Париже и нансийских врачей—сначала Льебо, а вслед за ним Бернгейма, вновь привлекают внимание всего научного мира к проблемам гипнотизма. С концепциями Шарко, с одной стороны, Льебо-Бернгейма с другой, и теми спорами, которые велись в конце прошлого столетия между парижской и нансийской школами необходимо ознакомиться хотя бы в самых общих чертах, ибо здесь затрагиваются вопросы, не утратившие известной актуальности и в наше время. Шарко и его последователи исходили из представления, что гипнотизм искусственно вызывает своеобразный невроз, как бы некое специфическое нервное расстройство, подчиненное определенным закономерностям и очень близкое к истерии. Таким путем пытались сконструировать классическую картину гипноза (так называемый «большой гипноз»), которая слагалась из трех фаз: 1. Каталептическая фаза, при которой глаза открыты и конечности застывают в любом положении, в какое они приводятся, причем лицо принимает то выражение, которое соответствует приданной туловищу позе. Как правило, в этой фазе отмечается анальгезия. 2. В летаргической фазе глаза закрыты, конечности вяло свисают, и отмечается «повышенная нервно-мышечная возбудимость» — при малейшем раздражении возникают контрактуры; внушения в этой фазе не выполняются. 3. В сомнамбулической фазе глаза совсем или почти закрыты, также отмечается повышенная нервно-мышечная возбудимость, но налицо полная подчиняемость всем внушениям. Эти три фазы могут сменяться в разной последовательности, причем была разработана специальная методика перевода из одной фазы в другую. Однако, даже авторитет Шарко не сумел убедить врачебный мир в правомерности этой его конструкции. Основная ошибка Шарко и его последователей заключалась в том, что они приписали гипнозу, как таковому, такие закономерности, которые ему не присущи: Шарко делал свои наблюдения на истеричных больных, одновременно находившихся в клинике, в обстановке, где колоссальную роль играло подражание, индуцирование одного больного другим. Спорившие с Шарко и, в первую очередь, представители нансийской школы совершенно правильно указывали на то, что явления, приписываемые гипнотизму, целиком относятся за счет такого рода взаимного индуцирования истерических пациентов, ибо вне клиники Шарко, вообще вне Парижа, эти явления «трех фаз» не наблюдались. В противоположность Шарко, придававшему большое значение моменту «нейромускульной возбудимости», т. е. склонному усматривать в гипнозе некое биологическое переключение всей нервной системы в целом (что соответствовало тогдашней концепции «невроза», как своего рода нейромолекулярного расстройства), нансийская школа заняла позицию чисто психогенного толкования явлений гипноза. Эта точка зрения нашла свое отображение в самом наименовании книги Льебо, изданной еще в 1866 г. («Об искусственно вызванном сне и аналогичных состояниях, рассматриваемых с точки зрения влияния психики на организм»). Книга эта, принадлежавшая перу скромного сельского врача, вызвала к себе скорее скептическое отношение, сменившееся признанием лишь тогда, когда нансийский терапевт профессор Бернгейм, ознакомившийся с опытами Льебо, полностью подтвердил последние и целиком посвятил себя изучению проблем гипнотизма. В 80-х годах прошлого столетия психиатры и невропатологи стекались со всех концов мира к Бернгейму в Нанси учиться теории и практике гипноза. Гипнотерапия достигла кульминационной точки своего развития, порождая излишний психотерапевтический оптимизм в умах многих. Не удивительно, что еще и в начале нашего столетия понятие психотерапии почти полностью исчерпывалось понятием гипнотерапии и лишь постепенно, в течение последних десятилетий, это одностороннее увлечение стало заметно стихать. Если, однако же, нансийская школа (как и Парижская) повинна в непомерном преувеличении значения гипнотерапии, как таковой, то огромной заслугой ее является та четкая позиция, которую она заняла в теории гипноза и которую сформулировал Бернгейм в своем знаменитом тезисе: «Не существует гипноза, существует только внушение». Многочисленные невропатологи, психиатры и психологи к началу нашего столетия разрабатывают—теоретически и практически—проблемы гипноза (В. М.Бехтерев, В. Я. Данилевский, А. А.. Токарский, Ю. В. Канна-бих, К. И. Платонов—в России, Вунд, Мёбиус, Крафт-Эбинг, Рейденгайн, О. Фохт, К. Бродман, Молл, Гирш-лафф, Левенфельд—в Германии и Австрии, Форель—в Швейцарии, Дюпре, Жиль де ла Турет, Вуазен — во Франции, Ломброзо—в Италии и пр.). Особое значение в учении о гипнозе приобрели труды И. П. Павлова, на которых мы ниже остановимся. Итак, каковы же общие теоретические представления современной психологии и физиологии об этих, несомненно, своеобразных состояниях сужения и переключения сознания и повышенной внушаемости, доходящей до автоматизма? Мы видели, что уже со времени Льебо мысль шла в направлении сближения гипноза со сном (отсюда и слово «гипноз» от древнегреческого hypnos—сон). В то время как ряд авторов (Льебо, Форель, О. Фохт и др.) склонны были сближать и даже отождествлять оба ряда явлений, другие (Вундт, Крафт-Эбинг, Гиршлафф) отрицали какую бы то ни было связь между гипнозом и сном. Третьи, наконец, в том числе Крепелин, склонялись к межуточной позиции и, дифференцируя глубину гипноза. Сближали сомнамбулизм со сном. Исследования И. П. Павлова и его школы в лице, главным образом, М. К. Петровой, Б. М. Бирмана и др. дали возможность физиологического понимания явлений гипноза и внесли ясность в самую постановку вопроса о сне и гипнозе. Работы эти, в частности, эксперименты над животными, у которых вызываются явления, внешне аналогичные таковым в гипнозе, показывают, что изменения динамики нервных процессов в гипнозе, несомненно, имеют известное отношение к механизмам сна. Как известно, по терминологии И. П. Павлова речь идет при гипнозе о частичном сне, т.е. о развитии фазовых состояний, о таком частичном торможении коры, при котором лишь в одном определенном пункте преобладает раздражительный процесс. Эта бодрствующая точка — «Дежурный пункт», обеспечивающая контакт с гипнотизером,— имеет свою аналогию и в физиологическом сне: общеизвестны примеры кормящей матери, спящей, несмотря на шум кругом, но немедленно просыпающейся даже при слабом крике младенца; заснувшего дежурного на геле-фоне, не реагирующего ни да что, кроме телефонного звонка, и т.д. Сюда же, очевидно, относится и присущее многим людям умение просыпаться с точностью до одной минуты в намеченное время. Работы И. П. Павлова, таким образом, вносят ясность и стройность в те отправные понятия, которыми определяется дальнейший путь развития учения о гипнозе. Но мало того, эти работы являются первой попыткой научного подхода, который делает возможным уточнение тех психических и физиологических факторов, из которых складывается предрасположение к гипнозу. Животные, как и люди, не в равной мере предрасположены к гипнозу: И. П. Павлов выделяет так называемый тормоз-ный тип (отделяя его от возбудимых), у которого особенно легко развивается состояние торможения в коре, и в частности состояние частичного сна. Здесь, наряду с другими, затрагивается вопрос огромной важности и почти еще не разработанный с позиций современной психиатрической клиники — об особенностях, предрасполагающих к состояниям сомнамбулизма. Старая клиника охотно облегчала себе задачу сведением сомнамбулизма к истерии. Трудно отрицать аналогию, зачастую бросающуюся в глаза, между сомнамбулогипнозом и истерическим сумеречным состоянием. Теперь эта аналогия находит обоснование в единстве процессов торможения, лежащих в основе этих состояний. Таким образом, учение И. П. Павлова указывает путь не только физиологическому, но и клиническому разъяснению явлений гипноза, в каковых на сей день остается еще немало спорного и неясного. Перейдем после этих замечаний к практической стороне вопроса — к гипнотерапии. Начнем с техники гипнотизирования. На протяжении десятилетий было предложено множество приемов гипнотизирования. Все они, собственно говоря, сводятся к двум основным приемам. Первый основной прием—это внушение покоя: предлагая больному сесть или (лучше) лечь в удобной позе так, чтобы одежда не беспокоила, не стесняла (воротник, пояс), расслабить по возможности мышцы (что, кстати сказать, не все умеют делать) и фиксировать взгляд на определенной точке, мы говорим спокойным, ровным голосом примерно так: дышите ровно, спокойно, слушайте внимательно мой голос, лежите молча, неподвижно. Многие предлагают прислушиваться к тиканью часов, если оно не слишком резко, или к приглушенным ударам метронома. Это, следовательно, этап убаюкивания, предрасполагающий к состоянию дремотности и пассивности. Он может также сопровождаться так наз. пассами (восходящими к самому Месмеру): гипнотизер проводит вдоль тела гипнотизируемого руками, не касаясь тела, а держа их на расстоянии 2 — 3 сантиметров от него. Второй основной прием или второй этап гипнотизирования можно всячески варьировать, но, в основном, все эти вариации сводятся к следующему: проводится словесное внушение того, что, по существу, наступает и без внушения, в силу чисто физиологических моментов. Например, если гипнотизер стоит над изголовьем лежащего на диване больного и предлагает смотреть ему на переносицу, то глаза больного, отклоняясь вверх и конвергируя, неизбежно устают. Гипнотизер при этом императивно говорит «Смотрите мне в глаза. Вы замечаете, что Вам трудно держать глаза открытыми. Вы чувствуете, что веки тяжелеют, слипаются». Все это, конечно, соответствует тому, что действительно происходит с больным в силу физиологических закономерностей. Гипнотизер продолжает: «Не напрягайте глаз нисколько, если хочется закрыть глаза, закройте. Веки у Вас устали, глаза слипаются. Вы усиленно моргаете, следовательно, вы напрягаете веки. Не напрягайте их нисколько. Я считаю до десяти, покуда считаю, веки все больше устают и на цифре 10 закрываются». Все это в 90% так именно и происходит, но воспринимается больным как результат внушения: основное достигнуто — больной поверил в силу влияния слов врача и стал на путь пассивности и подчинения. Тогда можно идти дальше и внушать, что чувство усталости, покоя разливается от глаз по всему телу и т.д. В поисках вариантов подобного приема использования при гипнотизировании физиологически обусловленных процессов и внушения того, что при гипнотизации наступает независимо от внушения, один из авторов (Леви-Вуль) предлагал больному внимательно всматриваться в висящие на стене две полоски бумаги — желтую и синюю — и при этом внушал, что через некоторое время больной увидит желтую полоску в синей (точнее, оранжевой), а синюю — в желтой кайме. Поскольку, полагает Леви-Вуль, 90% больных не знают, что эти каймы появляются в силу законов оптики, они воспринимают их появление, как первый результат внушения.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-07-18; просмотров: 83; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.141.2.34 (0.052 с.) |