Благословенная Дева Мария и Одухотворенное Материнство

 

14 августа 1945

 

1. Была еще ночь, прекрасная ночь убывающей луны, когда Иисус, апостолы и

женщины, Иоанн Эндорский и Эрмастиус, молча простились с Исааком, единственным, кого они разбудили, и ушли по кромке побережья.. Шумом, производимым их шагами, было только легкое поскрипывание гравия под подошвами их сандалий. Никто не говорил, пока они не отошли на некоторое расстояние от последнего дома. Люди, спящие в нем, или в других домах, не знают, конечно, о том, что Господь и Его друзья покидают их город в молчании. Стоит мертвая тишина. Только море говорит с Луной о ее закате на западе и рассказывает песку на берегу истории о своих глубинах длинной волной высокого прилива, оставляющей за собой на берегу все более и более сужающуюся кромку сухого песка.

В этот раз женщины идут впереди вместе с Иоанном, Зилотом, Иудой Фаддеем и Иаковом Алфеевым, которые помогают им не оступиться на маленьких булыжниках, рассеянных тут и там, влажных и скользких от ночной сырости. Зилот идет с Магдалиной, Иоанн с Мартой, тогда как Иаков Алфеев заботится о своей матери и о Сусанне, а Фаддей не уступает никому чести подать свою длинную сильную руку, – которая похожа на руку Иисуса, - маленькой руке Марии, чтобы помочь Ей в трудных местах. Каждый говорит тихим голосом со своим спутником. Похоже, все они желают оказать уважение спящей Земле.

Зилот оживленно беседует с Марией Магдалиной, и я вижу, как Симон не раз разводит своими руками, что должно означать: «это так и мы ничего не можем с этим поделать», но я не слышу, о чем они говорят, так как они идут впереди всех.

Иоанн беседует со своей спутницей, вновь и вновь указывая на море и гору Кармил, западная сторона которой выглядит белой в лунном свете. Быть может, он рассказывает ей о дороге, которой они шли в прошлый раз, обогнув гору Кармил с другой стороны.

2. Иаков, идущий между Марией Алфеевой и Сусанной, тоже рассказывает им о горе Кармил. Он говорит своей матери: «Иисус обещал мне подняться на нее вместе со мной и сказать там что-то мне одному».

«Что Он хочет сказать тебе, сынок? Ты мне потом расскажешь?»

«Мама, если это секрет, то я не смогу рассказать тебе о нем», - отвечает Иаков, улыбаясь своей улыбкой, такой мягкой и ласковой, что его сходство с Иосифом, супругом Пресвятой Девы, становится заметным как в чертах его лица так и тем больше благодаря его безмятежной доброте».

«Не существует никаких секретов от матери».

«У меня их и в самом деле нет. Но если Иисус хочет подняться со мной наверх, и наедине со мной сказать мне что-то, то это значит, что Он не хочет, чтобы кто-нибудь знал о том, что Он собирается мне сказать. А ты, мама, моя дорогая мама, которую я очень люблю, но превыше тебя люблю Иисуса и Его волю. Но, когда придет это время, я спрошу у Него, могу ли я повторить Его слова для тебя. Ты рада?»

«Ты забудешь спросить у Него...»

«Нет, мама. Я никогда не забываю тебя, даже когда ты далеко от меня. Каждый раз, когда я вижу или слышу что-то прекрасное, я всегда думаю: “я хотел бы, чтобы моя мама была здесь!”»

«Мой дорогой! Поцелуй меня, сын». Мария Алфеева тронута. Но эмоции не убили ее любопытства. Помолчав несколько мгновений, она вновь идет на приступ: «Ты сказал: Его воля. Значит, ты знаешь, что Он хочет сказать и какова Его воля. Давай, ты можешь рассказать мне хотя бы это. Он сказал тебе это в присутствии всех».

«На самом деле я был наедине с Ним, впереди других», - говорит Иаков улыбаясь.

«Но другие могли услышать вас».

«Он сказал мне об этом вкратце, мама. Он напомнил мне о словах и молитве Илии на горе Кармил: “из всех пророков господа, я один остался”. “Услышь меня, чтобы этот народ мог признать, что Ты есть Господь Бог”.»

«И что же Он имел в виду?»

«О сколь многих вещах ты хочешь узнать, мама! Тогда иди к Иисусу, и Он расскажет тебе», - отвечает Иаков, парируя ее приводящие в замешательство вопросы».

«Он, наверное, имел в виду, что с тех пор, как схватили Крестителя, Он остался единственным пророком в Израиле и что Бог должен хранить Его долгое время, чтобы

Народ мог быть научен», - говорит Сусанна.

«Хм! Я не верю, что Иисус просит о том, чтобы Бог хранил Его долгое время. Он ничего не просит для Себя…  Давай, дорогой Иаков! Расскажи своей матери».

«Любопытство – это недостаток, мама, оно бесполезно, опасно, порой очень прискорбно. Соверши прекрасный поступок его умерщвления…»

3. «Увы! Не имел ли Он в виду, что твоего брата заключат в тюрьму или, возможно, убьют?!» - спрашивает чрезвычайно расстроенная Мария Алфеева.

«Иуда – это не “все пророки”, мама, даже если для твоей любви каждый твой сын – это целый мир...»

«Я думаю и о других... потому что ты, конечно, будешь одним из будущих пророков. Так что... если только ты один останешься... то это значит, что остальные, что мой Иуда… ох!...» Мария Алфеева покидает Иакова и Сусанну, и быстро, как если бы она была молодой девушкой, бежит назад, не обращая внимания на вопрос заданный ей Фаддеем.

Она врывается в группу, с которой идет Иисус, как если бы за ней кто-то гнался. «Мой Иисус... я говорила с моим сыном... о том, что Ты ему сказал... о горе Кармил... об Илии... о пророках... Ты говорил... что Иаков останется один... А что случится с Иудой? Ведь он мой сын, понимаешь?» - говорит она, тяжело дыша из-за быстрого бега и мучительного страдания.

«Я понимаю, Мария. Но Я также знаю, что ты счастлива тем, что он является Моим учеником. Ты видишь, что у тебя есть все права матери, а Я имею их как Учитель и Господь».

«Это верно... это верно... но Иуда – мой мальчик!...» и Мария, предвидя будущее, расплакалась.

«О! Как сильно льются твои слезы! Но сердцу матери прощается все. Иди сюда, Мария. Не плачь. Я утешал тебя однажды раньше. И в этом случае тоже Я обещаю тебе, что твое горе получит великие милости от Бога для тебя, для твоего Алфея и для твоих сыновей...» Иисус положил руку на плечо Своей тети, привлекая ее поближе к Себе... Он говорит тем, кто шел с Ним: «идите вперед». Оставшись наедине с Марией Клеоповой, Он продолжает: «Я не обманываю тебя. Алфей умер, призывая Меня. Таким образом, каждая его непогашенная задолжность перед Богом была отменена. Это было твоим горем, Мария, которое получило это обращение Алфея к его непонятому родственнику, к Мессии, которого он раньше не признавал. Твое нынешнее горе станет причиной того, что твой колеблющийся Симон и твой упрямый Иосиф последуют примеру твоего Алфея».

«Да, но... Что Ты сделаешь для Иуды, моего Иуды?»

«Я буду любить его даже больше, чем люблю его сейчас».

«Нет, нет. В этих словах есть угроза. О! Иисус! О! Иисус!...»

4. Благословенная Дева Мария подошла к ним, чтобы утешить Свою невестку, хотя Ей пока неизвестна причина ее скорби, а когда Она узнала, - потому что когда Мария увидела Ее рядом с собой, она заплакала еще горше и сказала Ей, - Наша Госпожа стала бледнее луны.

Мария Алфеева стонет: «Ты скажешь Ему, нет, нет, да не постигнет смерть моего Иуду...»

Наша Госпожа, смертельно бледная, говорит ей: «как Я могу просить об этом от твоего имени, когда Я не прошу спасения от смерти для Моего собственного Сына? Мария, повторяй со Мной: “Да исполнится воля Твоя, Отец наш Небесный, на Земле и в сердцах матерей”. Исполнению воли Божьей в предназначениях наших сыновей, служит искупительное мученичество нас, матерей... Во всяком случае... никто не говорил, что Иуда будет убит, или будет убит прежде, чем умрешь ты. Какими тягостными покажутся тебе твои нынешние молитвы о том, чтобы он мог дожить до самого преклонного возраста, когда в Царстве Истины и Любви ты увидишь все в свете Божьем и своего одухотворенного материнства. Я уверена, что тогда ты, и как благословенная душа и как мать, будешь радоваться, что твой Иуда будет подобен Моему Иисусу в Его миссии Искупителя, и ты скоро вновь будешь с ним, навсегда. Потому что для матери пытка – находиться в разлуке со своими детьми. Это такое великое мучение, что Я думаю, что оно продлится как тревожащаяся любовь к детям, также и на Небесах, куда мы должны быть приняты».

Плач Марии, такой громкий в тишине раннего утра, заставил всех вернуться, чтобы узнать, что произошло, и, таким образом, они услышали слова Благословенной Девы и каждый был тронут ими. Мария Магдалина шепчет, плача: «и я причиняла моей матери такие мучения даже здесь, на Земле».

Марта плача говорит: «быть в разлуке горестно как матерям, так и детям».

Глаза Петра заблестели от слез, и Зилот говорит Варфоломею: «Замечательные слова мудрости, объясняющие, каким будет материнство благословенных душ!»

«И как будет относиться к обстоятельствам благословенная мать: в свете Божьем и своего одухотворенного материнства... просто дух захватывает, как будто ты оказался перед обнадеживающим таинством», - отвечает Нафанаил.

Искариот говорит Андрею: «материнство лишается всякого практического смысла и здравомыслия и обретает крылья… когда описывается таким образом. Нам кажется, что мы видим как наши матери уже преображаются в непостижимую красоту».

«Это верно. Наша мать, Иаков, будет любить нас так. Можешь ли ты представить, какой совершенной будет ее любовь?» - говорит Иоанн своему брату и он единственный широко улыбается, так глубоко его тронула мысль о том, что его мама будет способна к совершенной любви.

5. «Мне жаль, что я причинил так много горя», - приносит извинения Иаков Алфеев. «Но она поняла больше, чем я сказал... поверь мне, Иисус».

«Я знаю, я знаю. Но Мария работает над собой самой, и это был чрезвычайно тяжелый удар зубила. Но он избавит ее от столь тяжкого мертвого груза», - говорит Иисус.

«Давай, мама, хватит плакать. Я сожалею, что тебе пришлось страдать подобно несчастной маленькой женщине, которой ничего не известно о реальности Царства Божьего. Ты совсем не походила на мать братьев Маккавеев», - говорит Фаддей, серьезно упрекая ее, но в то же время обнимает ее и целует ее седую голову. «Ты как маленькая девочка, которая боится теней и пугается сказок, которые ей рассказывают. И все же ты знаешь, где меня найти в Иисусе. Как же ты, мама! Ты должна была бы плакать, если бы тебе сказали, что в будущем я стану предателем Иисуса, или откажусь от Него, или стану проклятой душой. В этом случае, я согласен, ты должна была бы плакать кровавыми слезами. Но, с Божьей помощью я никогда не доставлю тебе такого глубокого горя, мама. Я хочу быть с тобой навсегда...»

Во-первых, упрек, а затем последующие ласки осушили слезы Марии Алфеевой, которой сейчас довольно стыдно за свою слабость.

6. Свет, во время перехода от ночи ко дню, ослаб, потому что луна закатилась, но дневного света еще нет. Это предрассветные сумерки. Но сразу же затем свет начинает заявлять о себе: сперва он свинцовый, затем сероватый, затем зеленоватый, после белесый с синеватым оттенком, и, наконец, ясный, подобный бесплотному серебру, и в этом свете стало легко идти по влажному галечному берегу, от которого отступило море. В это время чудесно созерцать море, становящееся бледно-голубым, сверкающее отблесками как от граней драгоценных камней. А затем воздух смешивает свое серебро со все более и более темнеющим розовым, вплоть до золотисто-розовой зари, становящейся красновато-розовым светом, льющимся на море, на лица, на страну со все более и более контрастными оттенками, которые достигают совершенной кульминации, которую я считаю прекраснейшим временем дня, когда солнце, выкатившись из-за восточного горизонта, бросает свои первые лучи на горы и холмы, леса, луга и широкие просторы моря и неба, подчеркивая каждый оттенок, будь то белизна снега, или индиго отдаленных гор, переходящий в зеленую яшму, или кобальт неба, смягчающийся смешением с розовым, или сапфир с прожилками нефрита, покрытый морским жемчугом. И сегодня море являет собой поистине чудо красоты. Оно не скучает в мертвом спокойствии, оно не взъерошено яростью ветров, но оно величественно исполнено жизни, улыбаясь маленькими редкими волнами, просто отмечая небольшие волны, увенчивая их крошечными гребнями пены.

«Мы должны прибыть в Дору до того, как наступит дневная жара. И мы покинем ее на закате. Сестры, ваше утомительное путешествие закончится завтра в Кесарии. И мы тоже отдохнем. Ваша повозка будет, конечно, ждать вас. Мы расстанемся… Почему ты плачешь, Мария? Мне суждено сегодня увидеть всех Марий плачущими?» - говорит Иисус Магдалине.

«Она сожалеет о том, что расстается с Тобой», - говорит Марта, оправдывая ее.

«Это не значит, что мы не встретимся снова и вскоре».

Мария качает головой. Не в этом причина ее плача.

Зилот объясняет: «она боится, что не сможет быть хорошей, когда Тебя не будет рядом. Боится... что будет подвержена слишком сильным искушениям, когда Тебя не будет рядом с ней, чтобы держать демона в отдалении. Она недавно сказала мне об этом».

«Не бойся этого. Я никогда не лишаю благодати, которую дал. Ты хочешь грешить? Нет? Тогда не волнуйся. Будь бдительна, конечно, но не бойся».

«Господи... я плачу, потому что в Кесарии... Кесария полна моих грехов. Они сейчас все передо мною... моя человеческая природа будет много страдать...»

«Я рад этому. Чем больше ты страдаешь, тем лучше. Потому что потом ты больше не будешь страдать от таких бесполезных болей. Мария Теофилова, Я напоминаю тебе, что ты дочь сильного человека, что ты сильная душа, и Я хочу сделать тебя самой сильной. Я могу нести на Себе слабости других учениц, в том числе и твоей сестры, потому что они всегда были кроткими и застенчивым. Но Я не буду мириться с ними в твоем случае. Я буду работать с тобой огнем и на наковальне. Потому что с твоим характером следует обращаться таким образом, чтобы не испортить чуда твоей и Моей воли. Да будет это известно тебе и всем присутствующим и отсутствующим, которые могут подумать, что так как Я так сильно люблю тебя, то могу проявить слабость в отношениях с тобой. Я позволяю тебе плакать в покаянии и в любви. Но ни от чего другого. Это ясно?» Иисус внушителен и строг.

Мария Магдалина пытается проглотить слезы и всхлипывания, она опускается на колени, целует ноги Иисуса и, пытаясь говорить спокойным голосом, отвечает: «Да, мой Господь. Я буду делать то, чего Ты желаешь».

«Тогда вставай и успокойся».

 

Синтихия, рабыня-гречанка

 

15 августа 1945

 

1. Я не вижу города Дора. Солнце садится, и паломники направились к Кесарии. Но я не видела их пребывания в Доре. Возможно, это был обычный привал, во время которого не было ничего примечательного, о чем следовало бы сообщить. Море подобно огню, так как в своем покое оно очень сильно отражает красный цвет неба, настолько насыщенно красный, что он кажется нереальным. Кажется, что на небосвод была пролита кровь. Еще жарко, несмотря на то, что морской воздух делает жару терпимой. Они все время идут вдоль кромки морского побережья, чтобы избежать жестокой жары на сухой земле, и многие из них сняли свои сандалии и сбросили с себя верхнюю одежду, чтобы прополоскать ее в воде.

Петр констатирует: «если бы здесь не было учениц, я бы разделся и вошел в море по шею».

Но ему придется уйти даже оттуда, где он находится, так как Магдалина, которая шла впереди вместе с другими женщинами, возвращается и говорит: «Учитель, я знакома с этой местностью. Видишь эту желтую полосу на синем море? Там в море впадает река, которая не пересыхает и летом. И надо быть осторожным, пересекая ее…»

«Мы перешли через столько рек. И эта, конечно, не Нил! Мы пересечем и эту», - говорит Петр.

«Это не Нил. Но в воде и на берегах реки водятся опасные водные животные. Вам не следует пересекать ее беспечно или босиком, если не хотите быть пораненными».

«О! Что это за животные? Левиафаны?»

«Ты прав Симон. Это и в самом деле крокодилы. Маленькие, это верно, но способные изувечить тебя».

 «Как они здесь оказались?»

«Я думаю, что их сюда доставили для религиозных обрядов в финикийскую эпоху. И здесь они и остались, они стали меньше, но не менее агрессивны, и перебрались из храмов в густой ил реки. Сейчас это большие ящерицы с ужасными зубами! Римляне приезжают сюда на охоту и развлекаются различными способами. Я тоже приезжал с ними. Все это помогает... занять время. Их кожа прекрасная и используется во многих целях. Позвольте мне, поэтому, быть вашим гидом, учитывая мой опыт».

«Хорошо. Я хотел бы увидеть их...» - говорит Петр.

«Мы можем увидеть нескольких, хотя они почти все были уничтожены, ведь на них так много охотились».

2. Они отошли от берега и повернули вглубь континента, пока не нашли главную дорогу на полпути между горами и морем. Вскоре они дошли до стрельчатого моста, перекинутого через маленькую речку, русло которой достаточно широкое, но скудная вода струится только в его центре. Где нет воды, там растут камыш и болотные травы, теперь почти иссохшие от летнего зноя, но в другие времена года они, возможно, образуют мелкие островки в воде. Берега, напротив, покрыты густым кустарником и деревьями.

Хотя они вглядываются очень внимательно, они не видят никаких животных, и потому многие из них разочарованы. Но когда они были уже у конца моста, - единственная арка которого очень высока, чтобы не погружаться в воду во время наводнений (это очень прочная конструкция, возведенная, вероятно, римлянами), - Марта издает пронзительный крик и в ужасе бежит обратно. Это всего-навсего очень большая ящерица, но с типичной головой крокодила, лежит поперек дороги, притворяясь спящей.

«Не бойся!» - кричит Магдалина. «Когда они в таком положении, они не опасны. Беда случится, когда они скрыты, а ты поставишь на них ногу, не заметив их».

Но Марта предусмотрительно скрывается за чужими спинами. Сусанна тоже испугана... Мария Алфеева предусмотрительна, но она более храбрая и, шагая рядом со своими сыновьями, она продвигается вперед и разглядывает ящерицу. Апостолы не испуганы, они смотрят и делают свои комментарии об уродливом животном, которое соизволило медленно повернуть свою голову, так, чтобы была видна ее морда. Затем оно сдвигается с места и, кажется, хочет подойти к потревожившим его. Марта издает очередной пронзительный вопль, отбегая далеко назад, за ней следуют Сусанна и Мария Клеопова. Но Мария Магдалина подбирает камень, бросает его в ящерицу, которая, получив удар в бок, бросается вниз к покрытому гравием ложу речки и погружается в грязь.

«Иди вперед, ты, испуганная женщина. Ее здесь больше нет,» - говорит она сестре. Женщины проходят по мосту вместе.

«Она действительно очень уродлива», - комментирует Петр.

«Это правда, Учитель, что когда-то их кормили человеческими жертвами?» - спрашивает Искариот.

«Он считался священным животным, он представлял собой Бога, и как мы предлагаем жертвы нашему Богу, так и бедные идолопоклонники делали это в таких формах и с такими ошибками, которые соответствовали их состоянию».

«Но не сейчас?» - спрашивает Сусанна.

«Я думаю, что это все еще возможно, что так, может быть, еще делается в языческих странах», - говорит Иоанн Эндорский.

«Боже Мой! Но они, наверное, дают им умерших, да?»

«Нет. Если они дают их, то они дают их живыми. Как правило, девочек или мальчиков. По выбору населения. По крайней мере, так написано в книгах, которые я читал», - вновь отвечает Иоанн женщинам, которые испуганно озираются.

«Я бы умерла от страха, если бы мне пришлось пройти рядом с ним», - говорит Марта.

«В самом деле? Но они ничто по сравнению с настоящими крокодилами. Они по

крайней мере в три раза длиннее и больше».

«И они тоже голодают. Этот, конечно, объелся водными змеями или дикими кроликами».

«О смилуйтесь! И к водяным змеям тоже! Мой Господь, куда же Ты ведешь нас?» - стонет Марта, которая так напугана, что вызывает у всех смех.

Эрмастиус, который как всегда молчалив, говорит: «Не бойся, достаточно поднять большой шум, чтобы заставить их бежать. Я знаю, потому что я много раз бывал в нижнем Египте».

Они стали хлопать в ладоши или бить по стволам деревьев. И опасное место

осталась позади.

Марта идет рядом с Иисусом и часто спрашивает у Него: «будет ли такое еще?»

Иисус смотрит на нее, качает головой, но успокаивает ее: «на равнине Сарона нет ничего иного, кроме красоты, и сейчас мы находимся там. Но ученицы действительно преподнесли Мне сегодня сюрприз. Я действительно не знаю, почему вы так боязливы».

«Я не знаю себя. Но все, что ползает, приводит меня в ужас. Мне кажется, что я чувствую на себе холод их тел, которые, конечно, холодные и скользкие. И мне интересно, почему они существуют. Нужны ли они?»

«Ты должна спросить у Того, Кто их создал. Но ты можешь быть уверена, что если Он создал их, то это означает, что они полезны. По крайней мере для того, чтобы героизм Марты заблистал», - говорит Иисус с задорно блестящими глазами.

«О! Господь. Ты шутишь и Ты прав. Но я боюсь, и я никогда не буду в состоянии контролировать себя».

«Мы это посмотрим... 3 Но что это движется там в этих кустах?» - говорит Иисус, подняв голову и глядя прямо перед Собой на переплетенную массу ежевики и других растений, которые своими длинными ветвями карабкаются на насыпь, занятую индийским инжиром, который растет в отдалении от них со своими листьями, настолько же твердыми, насколько гибки карабкающиеся к нему ветви.

«Еще один крокодил, Господь?!...» - стонет Марта, которая вновь в ужасе.

Шелест в ветвях усиливается и появляется голова женщины. Она осматривается.

Увидев так много людей, она колеблется, стоит ли выбежать из зарослей или отступить обратно в тоннель из дикой растительности. Первый вариант возобладал, и она с криком убегает.

«Прокаженная?» «Безумная женщина?» «Одержимая женщина?» - спрашивают они растерянно.

Женщина возвращается, потому что подъезжает римская повозка из Кесарии и уже находится рядом. Женщина выглядит как мышь в мышеловке. Она не знает куда идти, потому что Иисус и Его группа людей стоят возле чащи, где она ютилась, и, следовательно, она не может вернуться в нее, и она не хочет идти к римской повозке…

В наступающих вечерних сумерках, так как ночь опускается быстро после могучего заката, видно, что она молода и красива, хотя ее одежда порвана и она неопрятна.

«Женщина! Иди сюда!» - приказывает Иисус не допускающим возражений тоном.

Женщина протягивает свои руки, умоляя: «не причиняй мне вреда!»

«Иди сюда. Кто ты? Я не причиню тебе вреда», - и Он говорит это с такой добротой, как если бы Он уговаривал ее.

Женщина идет вперед с опущенной головой и бросается на землю со словами: «Кто бы Ты ни был, будь милостив ко мне. Убей меня, но не возвращай меня обратно к моему хозяину. Я беглая рабыня...»

«Кто был твоим хозяином? И откуда ты? Ты, конечно, не еврейка. Это видно по твоему произношению и по твоей одежде».

«Я гречанка. Греческая рабыня... О! Помилуй! Спрячь меня! Повозка приближается...»

Все вместе они образуют плотную группу вокруг несчастной бедняжки свернувшейся калачиком на земле. Из-под ее платья, разодранного шипами, видны ее плечи, исполосованные бичами и покрытые царапинами. Повозка проезжает мимо и никто из ее пассажиров не обратил внимания на группу, стоящую у живой изгороди.

«Они проехали, говори сейчас. Мы поможем тебе, если сможем», - говорит Иисус, положив кончики пальцев на ее взъерошенные волосы.

4. «Я Синтихия, греческая рабыня знатного римлянина из свиты Проконсула».

«Так ты рабыня Валериана!» - восклицает Мария Магдалина.

«Ах! Помилуй! Не доноси обо мне ему», - умоляет несчастная женщина.

«Не бойся. Я никогда больше не буду разговаривать с Валерианом», - отвечает Магдалина. И она сообщает Иисусу: «он один из самых богатых и самых грязных римлян здесь, у нас. Он так же жесток, как грязен».

«Почему ты сбежала?» - спрашивает Иисус

«Потому что у меня есть душа. Я не товар... (женщина кладет руку на сердце, когда понимает, что ей встретились сердобольные люди). Я не товар. Он купил меня. Это верно. Но, может быть, он купил мое лицо, чтобы украсить свой дом, чтобы я могла скрасить его время, читая для него, чтобы я служила ему. Но ничего другого. Моя душа принадлежит мне! Она не может быть куплена. Но он хотел купить и ее».

«Откуда ты знаешь, что существует душа?»

«Я не безграмотная, Господин. Я с юности была жертвой войны. Но я не        простолюдинка. Это был мой третий хозяин и грязный фавн. Но я помню слова наших философов. И я знаю, что мы сделаны не только из плоти. Есть нечто бессмертное заключенное в нас. Нечто не имеющее для нас точного названия. Но недавно я узнала его имя. Однажды человек пришел из Кесарии, он творил чудеса и говорил лучше, чем Сократ и Платон. Его очень много обсуждали, в термальных ваннах, в триклиниях[5], или в позолоченных перистилях[6], оскверняя его благородное Имя, упоминая его в залах грязных оргий. И мне, именно мне, уже чувствовавшей, что во мне есть нечто бессмертное, принадлежащее только Богу, которое не может быть куплено как товар на невольничьих рынках, было приказано моим хозяином прочитать труды философов, чтобы сравнить их и определить, не описана ли в них эта незнакомая сущность, которую Человек из Кесарии называл «душой». Он заставил меня читать это! Меня, которую он хотел поработить своей чувственности! Таким образом, я выяснила, что эта бессмертная сущность – душа.  И пока Валериан и ему подобные слушали мой голос, отрыгивая и зевая, пытаясь понять, сравнивать и обсуждать, я, связанная их разговором, ссылалась на слова Неизвестного Человека, вместе со словами философов, и я сохранила их здесь, в моем сердце, и чувство моего собственного достоинства становилось во мне все сильнее и сильнее, отвергая его распутство…

Несколько вечеров тому назад он избил меня до смерти, потому что я отвергла его, искусав его… а на следующий день я сбежала... я оставалась в этой чащобе пять дней, собирая по ночам ежевику и индийский инжир. Но я кончу тем, что меня поймают. Он, конечно, ищет меня. Я стоила ему многих денег и его чувственность слишком сильно жаждет меня, чтобы он оставил меня в покое… Помилуй меня! Ты израильтянин и ты, конечно, знаешь, где Он находится, прошу Тебя отвести меня к Незнакомому Человеку, Который говорит с рабами и говорит о душе. Они сказали мне, что Он бедный. Я буду голодать, но я хочу быть рядом с Ним, чтобы Он мог научить и возвысить меня. Жизнь с плотскими людьми доводит до ожесточения и одичания, даже если ты сопротивляешься. Я хочу вновь обрести свое нравственное достоинство».

5. «Этот человек, Неизвестный, Которого ты ищешь, находится перед тобой».

«Ты? О неизвестный Бог Акрополя, Радуйся!» - и она склоняется своим лбом к земле.

«Ты не можешь оставаться здесь. Но Я собираюсь в Кесарию...»

«Не оставляй меня, Господь!»

«Я не оставлю тебя... Я думаю...»

«Учитель, наша повозка точно в назначенном месте, ожидает нас. Пошли за ней. Ей будет так же безопасно в повозке, как и в нашем доме», - предлагает Мария Магдалина.

«О! да, Господи! Пошли ее к нам, вместо старого Измаила. Мы научим ее Твоему учению. Она порвет с язычеством», - просит Марта.

«Ты хочешь пойти с нами?» - спрашивает Иисус.

«С любым из Твоих друзей, который гарантирует, что я больше не буду принадлежать этому человеку. Но... но женщина говорит, что она знает его. Она меня не выдаст? Ходят ли какие-нибудь римляне в ее дом? Нет...»

«Не бойся. Римляне не ходят в Вифанию, и прежде всего римляне этого рода», - отвечает Магдалина, успокаивая ее.

«Симон и Симон Петр, пойдите и поищите повозку. Мы будем ждать вас

здесь. Мы пойдем в город после», - распоряжается Иисус.

6... Когда цоканье копыт, шум колес и лампа, свисающая с ее крыши, известили о прибытии тяжелой закрытой повозки, те, кто ожидали ее, покинули берег реки, где они, конечно, поужинали, и пошли к дороге. Повозка прибыла трясясь на ухабах и остановилась на обочине дороги, а Петр и Симон сошли с нее. Вслед за ними сошла пожилая женщина, которая побежала, чтобы обнять Магдалину и говорит ей: «Я не хочу медлить ни одной секунды и говорю, что очень счастлива сказать тебе, что твоя мать радуется вместе со мной, сказать тебе, что ты вновь стала прекрасной розой нашего дома, как когда ты засыпала в колыбели после того как я кормила тебя грудью», - и целует ее много раз.

Мария плачет в ее объятиях.

«Женщина, Я доверяю тебе эту молодую женщину и прошу тебя принести жертву, прождав здесь всю ночь. Завтра вы сможете доехать до первой деревни на консульской дороге и ждать нас там. Мы придем к третьему часу», - говорит Иисус

кормилице.

       «Да будет все, как Ты пожелаешь, будь благословен! Просто позволь мне дать Марии одежду, которую я привезла ей». И она поднимается на повозку с Пресвятой Девой, Мартой и Марией. Когда они вышли, Магдалина была одета так, как мы всегда будем видеть ее в будущем: простое платье из широкой тонкой льняной ткани, а также покрывало и мантия без какого-либо орнамента.

«Ты можешь идти с миром, Синтихия. Завтра мы тоже придем. До свидания», - говорит Иисус, прощаясь с ней. И Он вновь на дороге, направляясь в Кесарию...

7. Морская набережная переполнена людьми, гуляющими при свете факелов или фонарей, которые несут рабы. Они вдыхают морской воздух, освежающий их легкие, уставших от летней духоты. Большинство гуляющих – богатые римляне. Евреи заперлись в своих домах и наслаждаются свежим воздухом на своих террасах. Набережная выглядит подобно очень длинной гостиной во время визитов. Пройтись по ней – означает быть внимательно изученным во всех деталях. И Иисус проходит именно по ней... по всей длине этого места прогулок, не обращая внимания на тех, кто наблюдает за Ним, комментирует или насмехается над Ним.

«Учитель, Ты здесь? В это время?» - спрашивает Лидия, которая сидит на своего рода кресле, или маленьком ложе, которое рабы поставили для нее на краю дороги. Она встает.

«Я иду из Доры и опаздываю. Я ищу жилье».

«Я бы сказала Тебе: вот мой дом», - и она указывает на красивое здание за ней. «Но я не знаю, могу ли...»

«Нет. Спасибо. Я не могу принять приглашения. Со Мной много людей и двое

уже ушли от нас вперед, чтобы сообщить о нашем прибытии некоторым людям, которых Я знаю. Я думаю, что они окажут нам гостеприимство».

Глаза Лидии остановились на женщинах и учениках, на которых указал Иисус,

и она немедленно узнала Магдалину.

«Мария? Это ты? Так это правда?»

Глаза Марии похожи на глаза загнанной газели: она мучается. И это понятно, потому что Лидия не единственная, кого она встретила, и очень многие узнали ее... но она взглянула на Иисуса и вновь набралась смелости.

«Это верно».

«Таким образом, мы потеряли тебя!»

«Нет. Ты нашла меня. По крайней мере, я надеюсь найти тебя вновь в один день, и в лучшей дружбе, на дороге, которую я, наконец-то, нашла. Расскажи, пожалуйста, всем, кто знает меня. Прощай, Лидия. Забудь все совершенное мною зло, о котором ты знала, я прошу тебя простить меня...»

«Мария! Почему ты унижаешь себя? Мы вели одинаковый образ жизни, жизнь

богатых праздных людей, и здесь нет...»

«Нет. Нет, моя жизнь была хуже. Но я порвала с ней. И навсегда».

«До свидания, Лидия», - прервал ее Господь и направился к Своему брату Иуде, который идет к Нему вместе с Фомой.

Лидия задерживает на мгновение Магдалину. «Скажи мне правду, теперь, когда мы одни: ты действительно убеждена в этом?»

«Я не убеждена, я счастлива быть ученицей. Я жалею только об одном: что я не

встретила Свет раньше и что я питалась грязью вместо того, чтобы питаться Им. Прощай, Лидия».

Ее ответ ясно звучит в тишине, окружающей двух женщин. Никто из многих присутствующих больше ничего не говорит… Мария поворачивается и торопится догнать Учителя.

На ее пути встал молодой человек: «это твой последний глупый поступок?» - говорит он, и пытается ее обнять. Но, полупьяный, он не добился успеха, и Мария уклоняется от него, крича: «нет, это мой единственный мудрый поступок». Она настигает своих спутниц, которые полностью закутались в свои покровы, таково их отвращение к одному виду этих порочных людей.

«Мария», - говорит Марта с тревогой «ты страдаешь?»

«Нет, и Он прав, я больше никогда не буду страдать из-за этого. Он прав...»

Они сворачивают на узкую темную улицу и входят в большой дом, он, конечно, станет их пристанищем в эту ночь.