Включение Руси в русло мировой истории и формирование идеи Москва - новый Константинополь

Теория особого избрания Богом народа или страны для защиты веры или даже для продвижения религиозного учения другим нациям, была глубоко распространена с древности. Многие  народы считают свою нацию особенной и крайне ответственной перед Богом, миром, человечеством или историей. Главной своей функцией такой народ считает утверждение или внедрение своих идей, традиций или типов цивилизации другим нациям. Теократическая идея национальной избранности народа Богом была известна еще в дохристианском мире и была ясно и точно сформулирована пророком Даниилом: «Бог небесный воздвигнет царство, которое во веки веков не разрушится, оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно».[65] Вселенский (религиозный) план развития истории человечества описан в книге пророка Даниила (гл. VII) в виде эволюции четырех империй и в появлении на фоне еще звериной четвертой империи царства «Святых Всевышнего», возглавляемого ликом Сына Человеческого; «владычество Его вечное, которое не пройдет и царство Его не нарушится» (VII, 13 – 14). Идеи пророка Даниила основали  национальную  идеологию еврейского народа уже в библейский период и от них перетекли в христианство. Этот план был признан классическим  всеми византийскими хронистами. Зверь четвертый, железный, то есть Римская империя, по этой схеме, становится рамой, сосудом, броней и оболочкой вечного царства Христова, и потому сама она приобретает некоторое символическое подобие этой вечности в истории. Господь перед Его рождением вписан в римский ценз как гражданин империи. Эта мысль указала римской империи, особенно после узаконивания  христианства, ее вечную стабильность до Второго Пришествия.[66]

Считалось что, вселенский царь и вселенский патриарх это единственные в мире властодержатели, так же как и  православное «Ромейское» (так назвали себя сами византийцы) царство, можно сказать что, особый «христианский империализм» разумно и последовательно  руководил всеми  другими православными народами, государствами и церквями и в религиозном плане подчинял их себе. Можно сказать что, народы, примыкавшие к «Ромейскому» царству  составляли  каноническую федерацию. Составные части этой канонической федерации копировали взаимоотношения властей, гражданский и церковный образец «симфонии» своей столицы, т. е. Нового Рима, и были провинциями своей единственной метрополии. Периодически, усиление местного сепаратизма и создания новых государственных центров, их войны и противостояния с Византией меняли эти взаимоотношения, но византийцы систематически отстаивали каноничность этой системы. Пусть политически это всеподданство всего православного мира Новому Риму было придворной иллюзией, но каноническая власть василевсов ромейских действительно простиралась на всех православных по делам общецерковного значения.[67]

Византийский  патриарх Фотий утверждал,  что он верит, что «царство от нас – греков – не отнимется до конца времен».[68] Геополитические изменения переместили старый Рим из Западной Европы в Восточную, Новый Рим или Константинополь. В ромейской схеме всемирной истории было сделано дополнение: признать законность передвижения центра священной мировой империи. Византийская империя в Средние века, то уменьшалась, то увеличивалась. Много раз, как бы чудесно спасаясь и возвращаясь на пьедестал  на новое русло, христианская «ромейская держава» воскресала фанатическую веру ее граждан в ее вечность. Падение Константинополя в 1453 г. было воспринято византийцами, как конец света. Но их духовные потомки – православные славяне, воспринявшие идею о продолжающейся священной истории с правом перемещения  ее центра, пришли к итогу, что после падения двух Римов - Третий Рим – Москва – будет стоять до кончины века как новое продолжение всемирной империи, как мистический центр всемирной истории.[69] Эта идея стала ключевой  в обосновании собирания земель  вокруг  Москвы, и в теологических спорах русского православия с западным христианством.

С принятием христианства Древней Русь в 988 г. стали проникать и развиваться идеи об особом положении русского народа в мире, как народа, одаренного православной веры. В то же время стала развиваться мысль о том что, подарив русскому народу православие, Господь будет требовать за это от русского народа больше, чем от других, и будет строже наказывать его за грехи. В одном из первых религиозно-философских сочинений середины XI века «Слово о законе и благодати», митрополит Иларион, первый русский, возглавивший молодую русскую православную церкви, приравнивает Русь с Византией, предъявившей права на мировое господство и мировую власть. Он утверждает: « Сбысться о нас языцех реченое: откроет Господь мышцу свою святую пред всеми языкы и узрят все концы земле спасение, еже от Бога нашего».[70]

Монах Нестор, написавший в XI в. первую историю русского народа, продолжил эту  идею об избрании Руси Богом для распространения  христианской мысли в мире. Среди исторических сюжетов Нестор включает и описание посещение Руси апостолом Андреем. Летописец упоминает, что когда апостол Андрей остановился у Днепра и предсказал большое будущее для Руси: « На сих горах воссияет благодать Божия, имать град великий и церкви многи Бог воздвигну имать».[71] В  1093 г. Русь подверглась нашествию азиатских кочевников-половцев, и летописец разъясняет все беды русской земли именно богоизбранностью русского народа. Если Бог избрал русский народ для принятия православия, значит этот народ особо приближен к Богу, но,  несмотря на богоизбранность, грехи не покинули русскую землю, и поэтому Господь их особо строго наказывает: «Кого бо тако Бог любит, якоже ны взлюбил есть? Кого тако почел есть, яко же ны прославил есть и вознесл? Никого же: ям же паче ярость свою воздвиже на ны, яко паче всех почтени бывша, горее всех всех сдеяхом грехи».[72]

Обучение русских князей в рамках образцов вселенского православного царства, как греческими, так и русскими церковниками, и всей философско-теологической литературы является установленным фактом в исторической науке. Эти идеалы укоренились и развились на русской почве в силу нескольких объективно сложившихся условий и значимых, ключевых исторических событий: собирание русских земель вокруг Москвы с XIV в., освобождение от ордынского ига в 1480г., Флорентийской унии в 1439 г. и падения Константинополя в 1453 г.  В начале XIV века, когда шла борьба за главенство между Тверью с Москвой, тверской монах Акиндин, известный своими литературными сочинениями, внедрял тверскому великому князю Михаилу Ярославичу мысль о «царской» активности и ответ­ственности в делах веры и церкви. Но идея, не поддержанная фактами главенства Твери, осталась не осуществленной. Лишь Москва, начав собирать Русь, основала будущую царскую власть и стала постепенно включать в себя и центр церковной власти в 1325 г. и все философско-религиозные изыскания. После этого такое  православное государство, стало преемником и продолжателем Византийской империи. Как отмечал Карташев: «Стал вырисовываться сознанию и великих князей, и церковных писателей как некая наступающая и исторически зримая реальность».[73]

Русская православная церковь, основанная после крещения Руси в 988 г. была подчинена Византийской империи. Подчинение русской православной церкви выливалась в том, церковного иерарха, независимо от того был ли он грек или русским, избираемым великим князем и духовенством, утверждал в Константинополе «Вселенским» (Константинопольским) патриархом. Ослабление Византии привело к заключению Флорентийской Унии в 1439 г. с папой римским. Это событие привело к отделению русской православной церкви от византийской. Османское нашествие на Византию изменило не только геополитическое положение, но и религиозные коллизии. В попытке сохранить остатки своей империи император Византии Иоанн VIII Палеолог и Константинопольский патриарх Иосиф II предполагали, что подчинившись папе они получат помощь от Западной Европы против нашествия османов. Римский Папа в лице западной церкви хотел воспользоваться этой ситуацией и распространить свое влияние на восточное  православное христианство. Русскую православную церковь на подписании Флорентийской унии представлял митрополит Исидор, грек по национальности. Во главе Московского царства в этот период был Василий II Васильевич,  он, опираясь на национальных церковных иерархов,  отверг этот договор, оценив ее как уничтожение православия. Вернувшегося в Москву  Исидора, лишили сана, низложили и поместили в монастырь, откуда он потом бежал в Литву, а затем скрылся в Риме. В декабре 1448 года был созван собор русских епископов, которые выбрали нового главу русской православной церкви рязанского Архиепископа  Иону.  Выбор  митрополита Ионы, русского по национальности, произошло без санкций Византии. Этот факт означал, что русская церковь становится автокефальной, потому что Иона был выбран не константинопольским патриархом (согласно церковным канонам), а епископами русской церкви.

Это событие все же не разорвало связь с Византией. На протяжении 12 лет и русское государство в лице князя, и иерархов русской церкви продвигали идею законности автокефалии. До Флорентийской унии великий князь московский, не отрицая легитимности Исидора на соборах, через него продвигал идею выбора русских иерархов не константинопольским патриархом, а собором  русскими епископами. Этот факт подтверждает послание великого московского князя Василия II Васильевича Константинопольскому патриарху Митрофану, составленное в 1441 г. Этот документ так и остался в Московском княжестве, так как до князя дошли сведения о том, что византийский император и патриарх подчиняют свою церковь Папе римскому. Эти действия русской православной церкви имеют под собой определенную почву. Восточное христианство и западное христианство всегда спорили друг с другом по ряду важнейших вопросов, поэтому такая реакция русской церкви была закономерна. Другим последствием Флорентийской унии является созыв собора русской православной церкви в 1441 г, который обвинил Исидора в измене веры православной, и как следствие собор 1448 г. выбравший русского митрополита Иону. Все эти действия русской православной церкви проходили под контролем Василия II, взявшего на себя функцию хранителя православной веры и равного византийскому императору. Отказ Папы римского на деле помочь Византии привел к тому, что последний византийский император Константин XI отказывается от союза с западом в 1450г. это событие привело к тому, что Василий II меняет свое мнение и в 1451 г. и отправляет документ, подтверждающий согласие великокняжеского правительства, пригласить константинопольского патриарха в Москву. Василий II посчитал, что с низвержение патриарха униата Григория III московский митрополит может опять подчиниться Византийской церкви. Обращение Василия II цитирует церковные статьи, по которым иерархам позволено ставить большего святителя, а именно первое апостольское правило. Василий II и русские иерархи по-своему интерпретировали это правило, в котором говориться о поставлении большего святителя, но не митрополита. Этот исторический сюжет показывает нам, что Русь продолжает проявлять свою верность вселенскому престолу. Однако опять этот документ не дошел до Византии, где в 1452 году опять возвращаются к униатской церкви. Константинопольским патриархом в 1458 г. с одобрения Папы римского становится Григорий III Мамма, который поддерживает униатство.

В связи с переходом Киева и Литвы в унию к титулу константинопольского патриарха Григория III, добавляется то, что он является митрополитом Киевским, Литовским и малой Руси. Литовский король Казимир IV, поддерживая унию, направляет послание  Василию II, в котором пишет о необходимости соединения всех земель  митрополии под властью Григория III как митрополита «Киевского и всея Руси». Если бы это произошло, то русский митрополит Иона лишился бы своего сана, так как Киева и Литва входили в сферу влияния русской православной церкви. Униаты созывают Брестский сейм 1460г., на котором постановляют, что Литовские епархии подчиняются не Ионе, а Григорию III. Историк Б.А. Успенский, анализируя эти события, приходит к заключению что, после присоединения Киева и Литвы к унии титул митрополита Ионы меняется. Иона становиться митрополитом всея Руси, теряя приставку Киевского, что символизирует изменения значения Московского княжества: «Москва продолжает традицию подлинного благочестия, утраченную в Константинополе, и при этом Москва перенимает эту традицию непосредственно из Константинополя, а не через Киев; иначе говоря, идея преемственной связи с Константинополем оказывается более актуальной, чем идея связи с Киевом».[74] Следствием того, что Иона был избран иерархами православной Руси, он распространял свое влияние только в великорусских епархиях. Думая об отделении русской православной церкви от византийской, Иона остановился на четвертом правиле I Никейского собора 325 г., которое гласит, что новый епископ может избирается всеми епископами страны: «от всих архиепископов и епископов сдешнего православнаго и великого самодержьства».[75] Опираясь на этот аргумент, Иона заявил свои права на власть в той стране, где его избрали. Исследователь Успенский подчеркивает: «Как видим понятие митрополии - той области, на которую распространяются духовные полномочия Ионы - фактически отождествляются теперь с идеей православного самодержавного государства».[76] Еще раньше в 1448 г., Иона напрямую утверждал в своем обращении к Литве, что его избрали благодаря тому что: «Волею великого самодържства то учинилось».[77] Своим посланиям Литовским епископам, митрополит Иона провозгласил, что русская православная церковь стала независимой. Великий князь пытался лавировать между византийской и русской церквами, но обе они были непримиримы в этом конфликте.

Не смотря на попытки урегулировать противоречия между Константинополем и Москвой, великому князю было выгодно независимость русской церкви. В неотправленном письме Василий II пишет императору Константину XI, что выбор Ионы главой русской православной церкви является «великой нуждой» а «не кичением, ни дерзостью»[78]. Кроме избрания нового патриарха, которому подчиниться митрополит, Василий II не предложил больше никаких изменений. Фактически Москва ставила Константинополь в известность о том, что главой русской православной церкви выбран русский по национальности Иона. Русские церковные иерархи были крайне возмущены унией между Папой и Патриархом, это событие стало толчком к идеи независимости от Константинополя. Процесс получения независимости русской церкви и формирование сущности православного государства, произошел не одномоментно. Объедение русских земель вокруг Москвы и борьба с ордынским игом шла параллельно с глубокой теологической работой церковно-политической общественности. В конце XV в. начинается обоснование в государственных и церковных документах легитимности избрания Ионы. Великокняжеский свод 1479г. сообщает нам: «А преже того, коли в Цареграде был о исправлении митрополии, и он и от святейшего патриарха и от всего еже о нем священнаго собора благословен последи Сидора на митрополию».[79]

Ни в одном документе не существует описание посещения митрополита Ионы Константинополя. Отношение императора Константина XI к отделению русской православной церкви было крайне негативное, такое же мнение и об императоре было у русских церковных иерархов из-за его предательства православия и подчинения Папе. Для русской теологической мысли подчинение Византии Латинскому западу, привело ее к разрушению и падению ее авторитета среди других православных церквей. В «утвержденной» грамоте епископа Вассиана (Стригина-Оболенского), получившего Тверскую кафедру в 1477 году, специально сообщается о Спиридоне: «… а к митрополиту Спиридону, нарицаемому Сатане, взыскавшему поставление в области безбожных турок от поганого царя, или кто будет иной митрополит поставлен от латыни или от турскаго области, не приступати веры к нему».[80] За год до этого происходит одно из важнейших ключевых событий в истории России: Иван III Великий перестает платить дань орде, что означает фактически конец монголо-татарского ига, обретение независимости, и это дополнила автокефальная церковь. Независимость Руси пришлось подтверждать военными методами в ходе стояния на реке Угре в 1480 г., что бы окончательно в культурно-психологическом плане избавиться от ордынской власти. Отголоски страха перед ордой проявились в том, что первым желание Ивана III на поход хана Ахмата в 1480 г., было реакция убежать из Москвы вместе с семьей и казной на север. Чтобы уговорить Ивана III принять бой архиепископ Вассиан Ростовский пишет свое знаменитое послание на Угру: «Благоверному и христолюбивому, благородному, и Богомъ венчанному, и Богомъ утвержденному, и во благочестии всея вселенныя въ конци возсиявшему, наипаче же во царехъ пресветлейшему, преславному государю великому князю Ивану Васильевичу всеа Руси… «Аще ли бо еще любоприши и глаголеши, яко подъ клятвою есмы отъ прародителей еже поднимати руки противъ царя стати: послушай убо, боголюбивый царю! Аще клятва по нужди бываетъ, прощати отъ таковыхъ и разрешати намъ повелено есть, иже прощаемъ и разрешаемъ и благословляемъ, якоже святейший митрополитъ, такоже и мы и весь боголюбивый соборъ, не яко на царя, но яко на разбойника и хищника и богоборца. И се убо который пророкъ пророчествова, или апостолъ который или святитель научи сему богостудному и скверненому самому называющуся царю повиноватися тебе, великому Русьскыхъ странъ хрестьянскому царю».[81] Церковь в лице Вассиана духовно направляет Ивана III на борьбу с ханом Ахматом. Как известно, стояние на реке Угре, заканчивается тем, что хан Ахмат отступает, в орде начинает смута, его свергают, и это государство постепенно начинает распадаться, противоположный процесс происходит в Московском государстве: оно укрепляется, расширяется и становится единственной крупной православной страной, которая защищает истинную христианскую веру.

Следующие 100 лет шел процесс окончательного закрепления автокефалии русской церкви, который завершился уч­ре­ж­де­нием пат­ри­ар­ше­ст­ва в 1589 году при Федоре Иоановиче. Мы можем отметить яростную ан­ти­гре­че­скую на­прав­лен­ность идеи «Третье­го Ри­ма» в момент получения независимости от Византии, а после учреждения патриаршества она была ослаблена. Изменения офи­ци­аль­ного мнения на­шли свое от­ра­же­ние в Уло­жен­ной гра­мо­те о патриаршестве России 1589 г., в ко­то­рой мы можем отметить от­сут­ст­вие упоминания «па­де­нии» Кон­стан­ти­но­поль­ской церк­ви и о том, что Русская цер­ковь су­ще­ст­ву­ет вме­сто Рим­ской и Кон­стан­ти­но­поль­ской. За­кре­п­ля­лась идея о пе­ре­ме­ще­нии в Русское государство вселенского цен­тра для всех пра­во­слав­ных народов, сближалась позиция  Рус­ско­го и Византийского государств, во­пло­тив­шее­ся в со­вме­ст­ном со­бор­ном дея­нии.[82] Начинается этап трансформации идеи «Москва – третий Рим» от резкого отрицания византийского влияния к мысли, что русская православная церковь является легитимной правопреемницей Римско-Византийского наследия.

XVII столетие в истории России характеризуется как конец эпохи средневековья и  начало эпохи позднего феодализма. Смута начала XVII века, войны с соседними странами и народные восстания, уживание ветхозаветной старины в хозяйстве, культуре и быту с новшествами, приводившими в коллапс почитателей древнего благочестия - такой предстает Россия XVII в. Большинство церковных деятелей в период смуты, поддерживали независимость России и призывали к изгнанию оккупантов. Смута заканчивается приходом на царствование Михаила Федоровича и его сына  Алексея Михайловича Романов­ых, правление которых многие историки назвали предреформенной эпохой, подготовившей и, по существу, начавшей преобразования Петра Великого.

Трехсотлетнее правление династии Романовых началось 2 мая 1613 года, когда избранной на Земском соборе в феврале того же года, шестнадцатилетний Михаил Федорович Романов въехал в Москву. После проведения венчания на царствование, молодой царь погрузился в решение тех проблем, которые ему оставила Смута. Россия продолжала воевать с Польшей и Швецией, экономика была разрушена, финансы отсутствовали. Поэтому молодому царю понадобилась помощь его матери, ближних бояр и значительной части царских родственников. 1 декабря 1618 года было подписано Деулинское перемирие с Речью Посполитой, оно было заключено на 14 лет. По этому перемирию Смоленск и несколько других городов оставались  за Польшей, кроме того Владислав IV не отказался от претензий на российский трон. Главным достижением этого перемирия было то, что все плене, которые поляки увезли из России, были возвращены на родину, в том числе и Филарет (в миру Фёдор Никитич Романов). Начинается новый этап взаимоотношений церкви и государства, как одно из проявлений идеи «Москва – третий Рим».

Патриарх Филарет возвратился в Россию 14 июня 1619 года и был счастливо встречен сыном-царем и женой Инокиней Марфой (в миру Ксения Иоанновна Романова). Филарет был  Ростовским митрополитом, но по причине того, что  его сын был царем, собор русского духовенства возводит его в сан патриарха. Чтобы еще больше возвысить отца, Михаил Федорович присваивает ему титул «Великого государя», а в дальнейшем дает ему грамоту с правом судить любое духовное лицо и собирать оброк с церковных имений – ранее среди прежних иерархов такой властью не обладал никто.[83] Таким образом, отец царя  стал его соправителем. И  царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета называли государями, все важные дела решались сообща, часто Филарет  принимал то или иное государственное решение единолично.

Первым из церковных дел патриарха стало, расследование об изменении церковных книг, начавшееся книжниками Троице-Сергиевой лавры под предводительством архимандрита Дионисия. Монахи пришли к выводу, что за годы Смуты многие служебные книги были испорчены, потому что в них появились различные искажения. Новшества троицких монахов - книжников было отвержено другими представителями духовенства, которое подвергло Дионисия и его сторонников опале, сочтя эти исправления еретическими. Для решения этого вопроса Филарет привлек Иерусалимского патриарха Феофана, который встал на сторону Дионисия и его сподвижников. Сторонники исправления книг были  прощены, им был возвращены  прежние  саны, а их противникам пришлось замолчать, а некоторые были  отправлены в ссылку.[84]

Современники патриарха Филарета и их потомки, отмечали ошибки в его деятельности, но все же большинство склонялось, что его дела дали много  положительных преобразований для страны. Правив вместе с сыном, патриарх Филарет вводит экономические и политические изменения, укрепившие стабильность внутри страны и усилившие царскую власть. В церковной сфере, как глава русской Православной церкви, Филарет  направлял все силы на «сохранения чистоты Православия». При нем был издан специальный «Указ для отправления праздничных и торжественных богослужений», были пересмотрены жалованные грамоты монастырям, возобновились связи с греческой и восточной церквами. Он по праву считается одной из самых выдающихся персон начала XVII века.[85]

Российское государство и цивилизация стали разрушаться в эпоху смутного времени. В самый сложный момент церковь, в лице патриарха Гермогена и других патриотично настроенных священнослужителей, направили все усилия для восстановления институтов власти. Наличие слабого государства и сильной церкви, как бы подтверждало, что отцом первого царя из династии Романовых Михаила Федоровича, Филарета избрали патриархом.  В этом событии можно увидеть более глубокие последствия. Соединение церкви и государства в единый механизм, прежде чем оно окончательно сформировалась в виде святейшего (затем – священного) Синода, должно было преобразовываться в разных видах или моделях. Модель первая: слабый царь-сын – сильный патриарх-отец (Михаил Федорович и Филарет Никитич). Модель вторая: осторожный царь – энергичный патриарх (Алексей Михайлович и Никон). Модель третья: переходящее правление и стабильная церковная власть (Федор Алексеевич, Софья Алексеевна, Петр Алексеевич, Иван Алексеевич). Итогом всех этих трансформаций происходит полное подчинение церкви государству.

В середине - второй половине XVII века по­ло­же­ния идеи «Москва - третий Рим», раз­ви­ты Ар­се­ни­ем Су­ха­новым, раз­де­ляв­шим идею о том, что в Рос­сию от гре­ков при­шло «всё доб­рое», и до­пол­нив­шим идею «Москва - третий Рим» ут­вер­жде­ни­ем о том, что Русь при­ня­ла кре­ще­ние от св. апостола Ан­д­рея Пер­во­зван­но­го.[86] В то же вре­мя Иг­на­тий Кор­са­ков считал, что по­ня­тия «Ро­мей­ское цар­ст­во» и «Гре­че­ское цар­ст­во» являются идентичными, и поэтому идея «Москва – третий Рим» была искажена.[87]

Вместе с идеей «Москва - третий Рим» в XVII веке поя­ви­лись теории, внеш­не её на­по­ми­нав­шие, но несущие другой смысл. Например: концепция славянского единства. Данная концепция отражает изменения во внеш­не­й по­ли­тике того времени: объяснение главенство Русского государства и Мо­ск­вы в пра­во­слав­ном ми­ре, обоснование переноса ду­хов­но­го на­сле­дия хри­сти­ан­ско­го Вос­то­ка в Мо­ск­ву, сохранения хри­сти­ан­ских свя­тынь и чис­то­ты пра­во­славной веры.

Данная концепция была распространена в XVI-XVII веках среди славянских народов Балканского полуострова, находившихся под турецким игом. Она помогала бороться южным славянам, не только за свое физическое, но и духовное существование. В то же время концепция считала южнославянские народы лишь младшими братьями и наделяла великорусов богоизбранностью и национальной исключительностью.

Негативными чертами этой идеи было то, что Россия считалась единственной истинной хранительницей христианской православной веры, то есть  — православие объявлялось «русским», а русское государство — единственным и истинно христианским и поэтому вселенским царством. Московские цари стали опираться на идею вселенского царства, таким образом, усиливая политическое влияние Москвы на другие государства и свою власть внутри страны. Повышение религиозного статуса Москвы, на которую перешла благодать Божия, поднял ее над всем христианским миром и Московский правитель становится «вседержителем», несущим  отчет лишь перед Богом и потому ни с кем не разделяющий «вверенную» ему власть, в том числе и с церковью. Конечно, византийская церковь и ее немногочисленные сторонники, выжившие после османского нашествия, не считали Москву наследницей Ромейской империи, поэтому на следующем этапе для Московских правителей встала необходимость, дальнейшего обоснования этой идеи.

Двойственность идеи «Москва — Третий Рим» и связанного с ней русского мессианизма весьма точно уловил Н.А. Бердяев. «Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя», — писал он. Так «империалистический соблазн входит в мессианское сознание».[88]

 К середине XVII в. для русской теологической мысли, было намечено продвижение провиденциалистской идеи в основу, уже практически, имперской идеологии и политики. В итоге, ко времени начала царствовании Алексея Михайловича Романова, идея «Москва – третий Рим» стала превращаться из религиозго-историософской в официальную геополитическую доктрину. Одним из итогов вмешательства государства в дела церкви, стал раскол середины XVII в..