Шекспир: Роджер Мэннерс или Кристофер Марло?

В этой связи придется снова возвратиться к образу Голубя. Вот Вы пишете: "Чапмен [...] рисует Голубя в прошлом, [...] когда тот, оказывается, иногда бывал склонен к крайностям".

— Не знаю, как Роджер Мэннерс, а вот что Кристофер Марло был задирой, так это общеизвестно. "Стрэтфордианцы" даже используют этот аргумент в полемике с "марловианцами": не может, дескать, такой дебошир быть Шекспиром... К тому же, из "пикантного" за Роджером Мэннерсом числится только сифилис. Судя по генеалогии семьи, не врожденный, а благоприобретенный. Но, во-первых, о "пикантных" болячках покойников упоминать не принято, там имеется в виду явно что-то посерьезнее. К тому же, сифилис в то время был настолько распространенным явлением "сверху донизу", что тогда к нему было иное отношение, чем сейчас. Гомосексуализм — другое дело, тогда за него казнили.

Далее Вы приводите высказывание Бена Джонсона о "Шекспире": "Человек может грешить беззаботно, но безопасно — никогда" ("Man may securely sin, but safely never"). Похоже, здесь Джонсон намекает на какие-то ставшие ему известными интимные обстоятельства, связанные с Голубем".

— Чувствую, Илья Менделевич, что таких фактов в биографии Ратленда Вы не нашли. Что же касается Марло, то у "марловианцев" от них давно голова болит. Но, к сожалению, это еще не все. Есть в Вашей книге моменты и пострашнее.

Я имею в виду Вашу попытку доказать свою гипотезу о личности "Шекспира" путем откровенного подлога. Одним их основных Ваших тезисов является то, что после визита Мэннерса в Данию в текст Второго кварто "Гамлета" якобы были внесены изменения, отражающие реалии обстановки в Эльсиноре. Как оказалось, перечисленных Вами фактов в тексте Второго кварто "Гамлета" просто нет (см. материал Б. Борухова Датский сад). Это — плод Вашей фантазии, на котором базируется все то, что Вы пытаетесь выдать за открытие мирового масштаба. Следует ли понимать, Илья Менделевич, что за все тридцать лет шекспироведческих исканий у Вас так и не нашлось пяти минут времени чтобы заглянуть в текст "Гамлета" и убедиться в наличии в нем того, что с такой подкупающей уверенностью Вы пытаетесь выдать за основное доказательство своего открытия? Согласитесь, что Ваша "научная" метода что-то сильно уж смахивает на тривиальное шулерство. Продавая читателям такую "куклу", вряд ли следует забывать, что среди них могут найтись и такие, которые не поленятся сделать за Вас то, на что у Вас за тридцать лет не нашлось времени: заглянуть в текст "Гамлета" и обнаружить в нем отсутствие того самого, на чем Вы так бодро лепите свою сенсацию мирового масштаба.

Стоило ли при наличии такого подлога помещать во второе издание Вашего бестселлера Послесловие с жалобами на злых дядей из РАН? Мы, конечно, люди жалостливые; но когда на наших эмоциях пытаются играть, чтобы обмануть...

Трудно не согласиться с мнением Бориса Борухова, которое он высказал по поводу этого вопиющего подлога. Действительно, Илья Менделевич: Шекспир — это все-таки не детский сад. И не игра в наперстки.

И, если возвратиться к "утерянному" окончанию послания Бена Джонсона, наличие которого Вы попытались скрыть, то из этих семи строчек прямо следует, что "друг" Елизаветы "потерян" для Англии и находится за ее пределами. Насколько я понимаю, это вписывается в биографию Кристофера Марло в ее "марловианской" интерпретации, не так ли? Исходя из содержания этих неугодных Вам строчек, только это и могло стать причиной того, что Бен Джонсон при публикации текста в 1616 году изъял это место.

Примечания

1. Если только Ваш вывод относительно авторства "Царя Иудейского" действительно подтвердится. В чем у меня в последнее время все более и более укрепляются сомнения. Если уж на чистоту, Илья Менделевич, то оказалось, что до выхода Вашей работы в свет, антология весьма солидных исследований, посвященных этому произведению, уже насчитывала сотни наименований. Причем основной вывод, который успешно доказали Ваши предшественники, касается тезиса о том, что автором была необычно для своего времени эмансипированная женщина, активно отстаивавшая равенство полов. Исходя из, надеюсь, известных Вам исторических характеристик Мэри Сидни-Герберт графини Пембрук как особы, чрезвычайно распущенной в вопросах секса, авторы этих работ сделали вполне обоснованный вывод, что автором "Царя Иудейского" была именно она.

Можно понять, Илья Менделевич, Ваше стремление использовать результаты других исследователей для обоснования своей гипотезы. И тем не менее, на их фоне Ваше обоснование авторства Елизаветы Сидни-Мэннерс графини Ратленд выглядит, простите, совсем неубедительным. Увы... (Возврат)

 

Тайна Шекспира зародилась в "Гнезде Фениксов",
усадьбе семьи Сидни. Детали биографии Филипа
Сидни и его дочери Елизаветы свидетельствуют,
что они могли быть отпрысками монархов.

 

Альфред Барков

 

Загадка личности "Шекспира": Кристофер Марло или Роджер Мэннерс граф Ратленд?

 

Часть третья

Тайна Шекспира родилась в "Гнезде Фениксов" — усадьбе семьи Сидни

Бельвуар или Уилтон плейс?

Вообще, кого поэты Елизаветинской эпохи официально воспевали как Феникса (или как Феникс)? Считаем:

Филип Сидни — раз.

Королева Елизавета — два.

И все — список завершен? Не скажите... Ведь фактом издания в 1593 году сборника "Гнездо Феникса" Роберт Дадли был также возведен в это достоинство. Посмертно. И, уж если серьезно заниматься темой "Фениксов", то выводить за скобки это имя в увязке с именем королевы Елизаветы никак нельзя.

Королева Елизавета Тюдор

А нужно, Илья Менделевич, смотреть правде в глаза. И трезво оценивать обстановку. И даже если это опровергнет собственную красивую гипотезу-сказку, останется все-таки не так уж мало — по крайней мере, истина. А что может быть для ученого дороже истины?..

Итак, факты. 1593 год — гибель Марло. Через две недели впервые печатно появляется имя "Шекспир". В том же году выходит в свет "Гнездо Феникса", непосредственно ассоциируемое с именем Филипа Сидни и Пензхерстом, но почему-то посвященное памяти Роберта Дадли. Елизавета, Феникс-королева, еще жива, ей еще жить целых десять лет, и при ее жизни использовать неофициальный титул "Феникса" всуе, без ее одобрения было просто опасно. Она была очень ревнива, а в ревности своей несдержанной и скорой на руку.

Как бы там ни

Уилтон хаус. Здесь редактировались произведения Шекспира?

было, фактом выхода в свет этого произведения сочетание слов "Гнездо Феникса" прочно закрепилось в сознании современников Шекспира за Пензхерстом и Уилтон хаус, но никак не за Бельвуаром. Да и поэты собирались именно вокруг Мэри Сидни, в Уилтон хаус. Это она организовала у себя литературную академию, и именно в ее имении подолгу работали такие яркие представители Ренессанса Елизаветинской эпохи и "университетские умы", как Николас Бретон, Генри Констабл, Самюэль Даниэл, Майкл Дрейтон, Эдвард Дайер, Абрахам Фраунс, Фулк Гревилл, Габриэл Харви, Бен Джонсон, Томас Кид, Кристофер Марло, Уолтер Рэйли, Хью Сэнфорд, Эдмунд Спенсер, Томас Уотсон... Одно имя Эдмунда Спенсера чего стоит — все-таки, официальный поэт Феникс-Елизаветы, точно как наш Державин при Фелиции-Екатерине...

... Нет, Илья Менделевич, воспетый Вами Бельвуар вовсе не занимал того лидирующего места в интеллектуальной жизни Елизаветинской Англии, как это представлено в Вашей книге. Извините, но в этом вопросе вполне могу понять недоуменно поднятые брови Ваших скептически настроенных зарубежных коллег. Можно ли надеяться, что после такого они серьезно отнесутся ко всему остальному, что есть в Вашей книге?..

Кто же "вторая половинка" Феникса-Сидни?

"Утаенную любовь" поэтов принято искать в их произведениях. К счастью, благодаря подвижничеству сестры Сидни, Мэри Сидни-Герберт графини Пембрук, произведения этого поэта увидели свет. Оказывается, что среди них есть два, посвященных женщинам. Нет, леди Фрэнсес в их числе не значится — Сидни смолоду любил другую женщину, Пенелопу Деверо. Она была уже обручена, и ее

Мэри Сидни-Герберт грaфиня Пембрук

отдали за другого. Тем не менее, Сидни посвятил ей свое знаменитое творение "Астрофил и Стелла" ("Звезда и любовник Звезды"). Другим произведением, которое Сидни посвятил женщине, было The Lady of May. И посвящено оно было королеве Елизавете (1578).

Была еще одна женщина. Та самая, которой Филип Сидни посвятил свою "Аркадию". Эта женщина — сама Мэри Сидни-Герберт, вторая жена бесплодного графа Пембрука. О характере ее "платонических" отношений с муженьком Вам, Илья Менделевич, должно быть известно. Как и о том, чье отцовство история приписывает ее сыновьям, которым было посвящено Фолио.

Здесь — богатейший и практически еще никем не разработанный пласт информации, которая не может не иметь первостепенного значения в вопросе определения авторства "Шекспира".

Биография Филипа Сидни — один из ключей к "тайне Шекспира"?

Буквально два слова о Филипе Сидни не как о поэте. А о его отношениях с Двором.

Он стал придворным в двадцать два года, королева его уважала. Хотя он не обладал опытом дипломатической работы, Елизавета доверила ему важную политическую миссию — выяснить наличие военных планов Испании в отношении Англии.

Филип Сидни, крестный сын короля Испании Филипа II

Филип II, король Испании, крестный отец Филипа Сидни

Отчет был настолько же оптимистичным, насколько диаметрально противоположным истинному положению. Королеве пришлось направлять других послов, которые привезли неприятные вести: Испания действительно готовится к войне с Англией.

Поэт есть поэт, какой с него дипломат? Но, хотя на государственной службе Сидни так и не отличился, королева продолжала давать ему ответственные поручения. В частности, когда принц Казимир был возведен в достоинство рыцаря Ордена Подвязки, он не смог приехать в Англию на церемонию посвящения. Было решено, что его будет представлять Филип Сидни. Правда, была неувязка: Сидни сам не был пожалован в рыцари. Но королева решила вопрос просто: Филип Сидни в одночасье стал сэром Филипом.

... Кстати, Илья Менделевич, нет ли у Вас объяснения тому факту, что Филипа Сидни хоронили как национального героя, в главном соборе страны, за счет казны? Ведь как поэт он такой чести не заслужил, тем более на момент гибели — он стал национальным поэтом уже после смерти, когда его произведения были, наконец, впервые изданы. Вопреки его воле, кстати сказать. А до смерти его как поэта знал лишь весьма ограниченный круг лиц.

Могу, Илья Менделевич, дать еще парочку вопросов для размышления о Филипе Сидни — ведь он отец Вашей романтической героини, по примеру Джульеты покончившей с собой после смерти любимого.

... Он погиб во Фландрии, после стычки с испанцами. Один из поэтов написал по этому случаю, что испанцу было бы стыдно, если бы он узнал, кого убил. Что бы это значило, Илья Мендлевич? Снова недомолвка, намек на что-то...

И послом с очень деликатной миссией в отношении военных планов Испании королева почему-то направила именно его, молодого и неопытного. В чем дело?.. И почему его, сына обнищавшего дворянина, который даже вынужден был отказаться от баронского титула, крестил сам Филип Испанский, муж королевы Англии? Который дал ему свое имя?..

Почему?..

Не сомневаюсь, Илья Менделевич,

Джон Обри

что Вам известны данные, которые Джон Обри оставил истории относительно истинного отцовства одного из сыновей Мэри Сидни-Герберт графини Пембрук. Того самого графа, которому было посвящено Большое Фолио произведений Шекспира. Если сопоставить приведенные выше данные биографии Филипа Сидни — от крещения и до беспрецедентных по пышности похорон в главном соборе Англии, то, возможно, тема инцеста (сожительства Филипа Сидни с сестрой, которой он посвятил "Аркадию") отпадет сам собой...

"Феникс" Роберт Дадли: еще одна часть "тайны Шекспира"?

То обстоятельство, что посмертный сборник "Гнездо Феникса" посвящен памяти не Филипа Сидни, а Роберта Дадли, может кому-то показаться более чем странным. По крайней мере, с точки зрения "ортодоксальной" доктрины о происхождении "Шекспира". Хотите Вы того, Илья Менделевич, или нет, но "гнездо Фениксов" — вовсе не одна пара. И в рамках Вашей гипотезы о личности "Шекспира" исключать из рассмотрения таких "официальных" "Фениксов", как Филип Сидни и Роберт Дадли, подменяя эти две глыбы фигурой какого-то сифилитика, просто недопустимо. Тем более что устоявшееся сочетание слов "гнездо Феникса", которое не могло не вызывать у читателей той эпохи непосредственных ассоциаций с именами Сидни и Дадли, включено непосредственно в текст центрального по значению стихотворения честеровского сборника.

К сожалению, жанр Вашей работы все более смещается в сторону беллетристики. Во всяком случае, утверждение о том, что "другой такой пары в Англии не было" (кроме Роджера Мэннерса и его супруги Елизаветы), представляется слишком уж преждевременным. Ведь королева Елизавета и Роберт Дадли — все-таки более "официальные" "Фениксы", чем тот же Роджер Мэннерс, не так ли?..

Я уделил так много внимания личности Филипа Сидни не только потому, что в Ваших построениях, Илья Менделевич, следовало бы все-таки не упускать из виду характерные обстоятельства биографии отца Вашей сентиментальной героини. Но и потому еще, что, уж если поднимать тему "Фениксов", то в рамках научного исследования вряд ли допустимо выводить за скобки важнейшие биографические факты, которые не вписываются в гипотезу о Роджере Мэннерсе как авторе шекспировского канона.

Пензхерст, Тауэр и "тайна Шекспира"

Не согласитесь ли,

Пензхерст — родина поколений Фениксов

Илья Менделевич, что как-то слишком уж часто связанные с Пензхерстом, этим "гнездом Фениксов" — внешне ничем не примечательным домом семьи Сидни, такие рядовые события как рождение или смерть вдруг обретают какую-то помпезность и таинственность? Ведь факты вопиющие: у нищего дворянина в английской глубинке, который из-за нехватки денег даже отказывается от баронского титула (!), рождается сын, которого вдруг изволит крестить состоящий в браке с заведомо бездетной королевой — "Кровавой Мэри" Тюдор — Филип Испанский, который дает мальчику свое имя. Следующая королева, Елизавета, направляет Сидни с деликатным поручением в отношении выяснения планов Испании, выполнение которого тот с треском проваливает. После гибели Сидни его хоронят с беспрецедентной помпезностью, хотя как поэт он известен только весьма узкому кругу лиц.

Действительно, с чего бы это?

... Вот уже и из Америки стали доходить догадки (правда, пока только в частной переписке, в том числе в пока не опубликованной книге Роберты Баллатнайн), что матерью Филипа Сидни была не сестра Дадли, а сама королева Елизавета. Филип Сидни никак не мог быть зачат в Тауэре, где Елизавета и Дадли проводили время по случаю обвинения их в государственной измене. Похоже, Елизавета прибыла в Тауэр, уже вынашивая под своим сердцем будущего национального поэта Англии — царствующая сестрица ("Кровавая Мэри") бросила будущую королеву в Тауэр за восемь месяцев до рождения Филипа Сидни. Вопрос отцовства Филипа Сидни — риторический: знать крестила как правило только своих собственных, но неофициальных деток. То, что Филип Испанский содействовал освобождению из Тауэра свояченицы, которой грозила верная смерть на плахе, известно. Как и то, что не кто иной как тот же Филип вывез Елизавету из места домашнего ареста, где ей велено было находиться после Тауэра, поместил в королевском дворце, и после серии неудачных попыток уговорил таки свою женушку простить Елизавету и принять ее.

... Кстати, "простить"... Что прощать-то, собственно, если была доказана непричастность Елизаветы к попытке поэта Вьята свергнуть с трона Мэри и посадить на него Елизавету?.. Женщины... Впрочем, у королевы Мэри были все основания опасаться связи Елизаветы с Филипом: он был настолько непопулярен в Англии, что его даже не решились венчать на правление, и он так и остался консортом при своей жене. Вопрос его статуса мог решиться только в том случае, если бы у него от брака с королевой Англии был сын, но Мэри была обречена на бездетность. А тут сестрица, следующая в очереди на престол и здоровая, как раз спуталась с амбициозным муженьком... Ну как тут не бросить ее в Тауэр?..

И это — тот самый Филип, который как истый католик должен был лютой ненавистью ненавидеть Елизавету, родившуюся от связи Анны Болейн на стороне — ведь ни для кого не было секретом, что Елизавета не была "генетической" дочерью Генриха VIII; и ведь также прекрасно всем было известно, что Генрих VIII, а вместе с ним и вся Англия, порвал с католицизмом не по собственной воле, а под нажимом со стороны той же Анны Болейн, которая влияла на короля еще и через Кранмера... И в инсинуациях в отношении нелегитимности Елизаветы как наследницы престола больше всех преуспела именно католическая Испания. Ведь Филип II не мог не знать того факта, что после венчания его жены-католички на английский трон неплохие отношения между сестрами совсем расстроились по той причине, что королева стала настойчиво приглашать свою сестрицу Елизавету к совместной мессе, от чего та как протестантка упорно уклонялась...

... Это я к тому пишу, Илья Менделевич, чтобы показать, что у католика Филипа, под нажимом которого королева Мэри развязала в Англии террор в отношении протестантов, не было совершенно никаких оснований жаловать свою свояченицу-протестантку, спасать ее от верной смерти, добиваться ее примирения со своей женой. За исключением одного основания — Филип Сидни, будущий национальный поэт Англии, был его сыном (прошу сравнить портреты двух Филипов — крестного отца и его крестника). Как знать — не этим ли в первую очередь объясняется та настойчивость, с которой король Испании добивался руки Елизаветы после смерти своей жены Мэри?

Следует особо подчеркнуть, что Филип вызволил Елизавету из-под домашнего ареста как раз в период, когда родился Филип Сидни.

Филип Сидни и фабула "Гамлета"

Не исключено, что именно происхождением Филипа Сидни объясняется и тот факт, что Роберт Дадли, который добивался официального признания своего брака с королевой, и который стал таким образом соперником грозного испанца, даже вел переговоры по этому поводу с Филипом II (пишут, что эти переговоры с участием Елизаветы состоялись на каком-то корабле). Ведь с учетом огромного влияния Испании, в том числе и на Святой Престол, от Филипа II в значительной степени зависело признание легитимности брака между королевой Елизаветой и Дадли. Но в таком случае не мог не возникнуть неизбежный вопрос о будущем статусе Филипа Сидни как сына королевы — во всяком случае, он был очень неудобной помехой для Дадли, даже если бы брак последнего с королевой был признан монархиями Европы.

... Филип Сидни погиб во Фландрии. Во время стычки с испанцами он был ранен из мушкета в бедро, и это ранение так и вошло в историю как причина смерти. Но меня смутило даже не то обстоятельство, что этот элемент закрепился в истории на основании текста письма Роберта Дадли из Фландрии; удивил тон этого письма — холодный и беспристрастный, как если бы речь шла не о родном любимом племяннике, Фениксе по духу и крови, а о совершенно постороннем человеке. Возникло подозрение, что родственные отношения между Робертом Дадли и Филипом Сидни носили характер, не вписывающийся в формулу "дядюшка-племянник".

... Оказалось, что Филип Сидни служил во Фландрии под началом Роберта Дадли; что полученная им рана была вовсе не смертельной. Сидни не только прожил еще месяц, но состояние его улучшилось до такой степени, что при посещении его супругой между ними состоялись "плотские отношения" (выражение все того же историка Джона Обри). Нет, причиной смерти вряд ли было то ранение...

Если Филип Сидни действительно был сыном королевы Елизаветы и Филипа II, то он не мог не служить серьезной помехой для своего фактического отчима Роберта Дадли на его пути к безраздельной власти.

... Отчим — муж королевы убивает ее сына, своего пасынка-племянника... Знакомая тема — не она ли обыгрывается в фабуле "Гамлета" Шекспира?..

... Убив пасынка-племянника, муж королевы погибает сам... Вскоре после смерти Филипа Сидни умирает и Роберт Дадли. От яда. Который якобы приготовил для своей жены, но та, приняв его за лекарство, тоже "якобы" дала этот яд ему самому... Нет, у Филипа Сидни за морем был свой Фортинбрас, более близкий по крови, чем Роберт Дадли; он не мог не отомстить убийце — что, собственно, и описано в финале "Гамлета". Кстати, прошу обратить внимание: по фабуле, прибывший из-за моря Фортинбрас распоряжается захоронить как воина, со всеми почестями только Гамлета. Похороны Филипа Сидни стали в истории Англии беспрецедентным событием, равным которому по своему масштабу оказались только похороны У. Черчилля и принцессы Дианы.

Елизавета Сидни —"вторая половинка Шекспира"...

Полагаю, Илья Менделевич, что, если вести речь о "второй половинке Шекспира", то уж такие яркие моменты биографии того, кто считается ее отцом, сбрасывать со счетов никак нельзя. Ведь с самого момента своего рождения дочь Филипа Сидни была удостоена посвященными ей стихами других поэтов. Тоже не совсем обычно. И, хотя с момента рождения ее отца власть в стране переменилась, ее крестной матерью тоже становится правящий монарх — королева Елизавета! Действительно, какое-то заколдованное место эта ставшая "Гнездом Феникса" пожалованная королем-подростком Эдвардом VI усадьба семьи Сидни...

Но заколдованность не только в этом. А в самых, казалось бы, рядовых вещах. Известны ли Вам, Илья Менделевич, упоминания некоторых историков о том, что Филип Сидни умер... бездетным? Ведь дата рождения его дочери Елизаветы так и осталась неизвестной — некоторые пишут "1585", некоторые — "1584", но большинство все же почему-то ставит знак вопроса. Крестины с участием самой королевы были, стихи сложили, даже время крестин вроде бы известно¹, а вот где и при каких обстоятельствах это произошло, никто не знает. Это тем более удивительно, что, кажется, практически каждый шаг королевы Елизаветы известен и подробно описан. А вот такое событие как-то осталось в тени. В секрете, уж если начистоту...

... Действительно ли Филип Сидни умер бездетным? Не поэтому ли в одних воспоминаниях о нем появились "плотские отношения" с женой перед самой смертью, в других сообщается, что на свидание к раненому мужу леди Леттис якобы приехала беременной. То есть, что дочь могла родиться уже после смерти отца... Похоже, историки давно уже пытаются хоть как-то объяснить странный факт не только "бездетности" Сидни, но и той таинственности, которая окутывает обстоятельства рождения его дочери Елизаветы.

... Филипа Сидни хоронили через два месяца после смерти; судя по всему, признаков беременности у вдовы покойного никто не заметил — в противном случае этот факт из поля зрения общественности уж никак бы не выпал. Всех удивило отсутствие на похоронах королевы Елизаветы, которая тем не менее на крестинах дочери Сидни сыграла ведущую роль... Полагаю, Илья Менделевич, красочно описанная Вами таинственность, сопровождавшая жизнь Елизаветы Сидни с самого рождения, может иметь простое житейское объяснение: дата этого рождения могла не вписываться в девятимесячный период, истекший после смерти Филипа Сидни, и соответствовать внешнему виду вдовы на похоронах. Что же касается королевы Елизаветы, то как раз ее состояние и могло стать причиной неучастия в похоронах.

Фантазии? Не скажите — гипотеза, основанная на исторических воспоминаниях, которые являются хоть и скудными, но все же биографическими фактами. Впрочем, не такими уж скудными на фоне обыгрывании Вами информации о "платоническом" замужестве Елизаветы Сидни...

И, уж если о фантазиях... Так красочно описанные дочерние чувства Елизаветы Сидни-Мэннерс, которую Вы выдвигаете на роль "половинки" Шекспира, не могли иметь места хотя бы по той простой причине, что в любом случае героиня Вашего романа помнить Филипа Сидни не могла — даже если бы она действительно была его дочерью. Согласитесь, Илья Менделевич, что описанные Вами чувства Елизаветы Сидни являются Вашим собственным художественным вымыслом.

Вымыслом сентиментально-красивым. Но в научных трудах — недопустимым.

К методологии вскрытия "тайн Шекспира"

И вообще, правильно ли игнорировать такие важные данные при подготовке трудов, претендующих на научность? Для бестселлера, каковым безусловно является Ваша прекрасно изданная книга, такая метода вполне годится — просто не нужно внушать читателям мысль, что они купили на раскладке истину в последней инстанции. При такой ущербной методе, при наличии многочисленных натяжек и просто подтасовок, вряд ли целесообразно предъявлять патетические претензии Вашим коллегам по шекспироведческому цеху — это ведь не "рядовые" читатели ("заплатил — пролистал — отложил"), а люди в общем-то неглупые и не менее нас с Вами грамотные. И взывать "Приложением" к сочувствию читателей тоже, в общем-то, неправильно. Научные истины, Илья Менделевич, голосованием и вышибанием слезы не устанавливаются. Тем более при отсутствии в Вашей книге хоть чего-то, что можно было бы с любой натяжкой назвать "доказательством" Вашей версии об авторстве "Шекспира". А раз нет — Илья Менделевич, ну стоит ли и дальше вводить читателей в заблуждение?

И, чтобы завершить несколько затянувшийся разговор о биографии Филипа Сидни,

Аль-Греко. Филип II

остановлюсь на еще одной Вашей находке, которой до недавнего времени я был просто восхищен. Речь идет об аттрибутировании портрета Сидни, изображенного на фоне падуанского пейзажа. Вы пишете, что "... эксперты пришли к заключению о датировке миниатюры второй половиной 90-х годов", и делаете вывод, что на портрете изображен не кто иной как Роджер Мэннерс. Не обратив внимания на полное отсутствие того, что может считаться доказательством, в письме к одному из зарубежных шекспироведов я опрометчиво похвастал Вашей находкой (со ссылкой на Ваше авторство!) и получил исполненный достоинства ответ, в котором мне в доходчивой форме разъяснялось, что на миниатюре изображен не кто иной как Филип Сидни, и что ломать копья бесперспективно.

После такой отповеди я, естественно, возвратился к Вашему тексту. И нашел в нем только грубые натяжки, умело замаскированные значительным объемом текста. Надо отдать Вам должное, Илья Менделевич, — техникой внушения Вы владеете превосходно. И вот только теперь ставлю закономерный вопрос: Какие именно эксперты? Почему они определяли именно дату изготовления миниатюры, а не пошли по более простому и надежному пути — сличения изображения с чертами лица Филипа Сидни на других портретах? Почему вместо того, чтобы привести заключение экспертов о том, что на портрете изображен тот самый человек, что и на портретах Роджера Мэннерса, Вы пускаетесь в длинные путаные рассуждения, которые являются не доказательствами, а набором подтасовок и произвольно толкуемых фактов? Например, из Вашего текста следует, что Мэннерс был в Падуе, а художник Оливер — в Венеции, на основании чего Вы безапелляционно заявляете, что они не могли не встретиться в Падуе. Видимо, Вы и сами чувствуете слабость такого утверждения, и даете "отступную": "... на портрете изображен молодой граф Рэтленд во время или сразу после его пребывания в Италии, в Падуе". Вот что касается "после", то с этим трудно не согласиться.

Дело в том, что весь антураж миниатюры — и передний, и дальний планы — писался, судя по всему, не с натуры. Фон больше похож на декорацию — что-то типа современного театрального "задника" — обратите внимание на дерево, у которого ветви растут явно "не оттуда", на отсутствие перспективы при изображении зданий. Одни цветочки чего стоят... Явная же стилизация под что-то, Илья Менделевич. Или работа недостаточно опытного художника (бросается в глаза сутулость героя). В таком случае портрет мог писаться где угодно и когда угодно. Возможно, десятилетним И. Оливером с реального Филипа Сидни. Возможно, по памяти, когда Сидни уже не было в живых. Все возможно, Илья Менделевич. Невозможно только признать Ваши подтасовки в качестве доказательства. Увы.

Кстати, о заключении экспертов, на которое Вы ссылаетесь. Когда заявляются открытия подобного масштаба, тем более в труде, претендующем на научность, принято если не цитировать источники, то хотя бы приводить отсылки к ним. Вы этого не сделали, и возникает сакраментальный вопрос: почему эксперты, которым сподручнее производить сравнение изображений, пренебрегли своими прямыми обязанностями и оставили эту работу Вам, человеку в общем-то далекому от этой профессии? Да, очень хотелось бы увидеть текст этой "экспертизы", если только она существует в природе. В Науке, знаете ли, все "дай пощупать" и "попробовать на зуб". Иначе вместо науки будет популярный роман на модную тему....

Трудно не согласиться с мнением Б. Борухова, который считает, что "... в книге Гилилова предположения то и дело незаметно подменяются утверждениями. А недоказанные утверждения выдаются за доказательства..." (см. его материал Игра об Илье Гилилове).

Ну да Бог с ним, Мэннерсом-Шекспиром...

И все же, в вопросе датировки выхода в свет честровского сборника Вы, похоже, подошли вплотную к самому главному и сокровенному, что есть в "тайне Шекспира". Но, дав себя увлечь ошибочным выводом о личности того, кто был "Шекспиром", Вы этого не заметили... Давайте же вместе пройдемся по тексту Вашей книги и посмотрим, что там говорится о Елизавете Сидни-Мэннерс графине Ратленд — особе с весьма интересной и не менее загадочной биографией.

Вот Вы приводите выдержку из Джонсона:

Я отступаю и говорю: ее достоинства
Глубже и значительней, чем это видно глазу,
Но она не гордится ими
И не хочет выставлять их напоказ.

То, что Джонсон из всех выдающихся поэтов особо выделял Елизавету Сидни-Мэннерс графиню Ратленд, из содержания Вашей книги просматривается довольно четко. Но только ли об этих "достоинствах" идет речь в данном случае? Вот Вы пишете о ней и ее Голубе: "Они явно занимали очень высокое положение (говоря о них, авторы прибегают к таким эпитетам, как "царственный", "божественный", "благороднейший", "сиятельный", "совершенный"), но по какой-то причине вся жизнь этой четы, их поэтические занятия держатся в строгом секрете, окружены тайной, недоступной для непосвященных". И далее: "Кроме того, безмерное преклонение перед героиней Честера, эпитеты "царственная", "небесная", "величественная" указывали, по мнению Гросарта, на ее не просто высокое, но исключительное, то есть королевское, положение".

... "Не просто высокое, но исключительное, то есть королевское, положение". Здесь уже более конкретно о достоинствах героини сборника Честера. Уж не королевское ли происхождение было причиной той тайны, которая характеризовала не только ее образ жизни, но даже обстоятельства таинственной смерти?

(Прошу обратить внимание, что я ничего не утверждаю — просто, цитируя Ваш текст, размышляю).

Еще интересное место в Вашей книге: "Пеликан говорит о мужестве, с которым Голубь встретил смерть, потом рассказывает, как Феникс ("удочеренное дитя Природы") храбро последовала за своим другом, и оба сгорели в пламени Аполлона".

"Дитя Природы"... В то время в Англии бытовало похожее определение: "дитя государства" — когда речь шла о незаконнорожденных детях монархов. Их уважали в обществе, они пользовались высоким статусом, обладали высокими титулами. Не о таком ли "удочерении" идет речь и в данном случае?

Из Вашего комментария содержания честеровского сборника: "Между Голубем и Феникс существует согласие не только о возвышенной чистоте их отношений и совместном служении искусствам, но и о тайне, которая должна их окружать, хотя читателю трудно понять, почему такие благородные отношения и занятия должны сохраняться в секрете".

Пожалуй, Илья Менделевич, трудно понять только читателю наших дней. А современникам этой пары, похоже, все было предельно ясно. Не поэтому ли "инстанции" так строго преследовали поэтов, которые отваживались намекать на обстоятельства, связанные с этой парой?

Вот еще интересное место — из раздела "Преображение жены капитана Лэньера".

Арабелла Стюарт

Вы утверждаете, что автором этого произведения является Елизавета Сидни-Мэннерс графиня Ратленд. Если бы это было действительно так, то это было бы подлинным открытием, за последнее время, пожалуй, одним из наиболее значительных в области культуры Елизаветинской эпохи. Собственно, я так и считал до самого недавнего времени. Характеризуя содержание вступительных стихов, посвященных знатным дамам Англии, Вы отмечаете, что "... в стихах к ним присутствует лишь высокая почтительность, но не раболепие. Так, адресуясь к Арабелле Стюарт, женщине королевской крови, она сожалеет, что, будучи давно знакома с ней, не знает ее, однако, так близко, как желала бы!" ²

Позволю себе добавить, что Арабелла Стюарт была не просто особой королевской крови, а из всех современных ей претендентов на престол у нее была самая мощная генеалогия, прямо восходящая как по отцовской, так и по материнской линии к основателю династии Тюдоров Генриху VII. У нее, внучки Марии Стюарт, генеалогия была даже чище, чем у дядюшки — самого короля Якова, сына Марии Стюарт. Не будь она женщиной, она имела больше шансов, чем Яков, занять престол после смерти Елизаветы. Не следует забывать, где оборвалась ее жизнь — в Тауэре, куда Яков бросил ее за несанкционированное замужество. Муженек,

Роберт Деверо, граф Эссекс: друг или враг Шекспира?

тоже королевской крови, правда, сбежал и женился вторично, после чего Яков перестал его преследовать (правильно сделал, что сбежал — мужем королевы он все равно не стал бы: Тауэр — неподходящее место для коронования; зато, женившись вторично, стал прямым предком ныне царствующей королевы Елизаветы II). Кронпринц, наследник Якова, был не очень здоров, а после него именно Арабелла была следующей в очереди. Так что Якову было о чем беспокоиться.

С учетом статуса Арабеллы Стюарт, приведенную выдержку следовало бы расценить как излишне дерзкую, если бы она исходила от "простой" графини. Так обратиться к Арабелле, тем более печатно, могла только особа королевской крови.